«Ведь чудо всегда ждёт нас где-то рядом с отчаянием»
Эрих Мария Ремарк
«Время жить и умирать»
***
Флоренс казалось, что страх прирос к костям вместе с заклинанием, которое не позволяло ей двигаться. Она не чувствовала своих конечностей, из-за чего хотелось выть от собственной беспомощности. Их было двое. Она и Драко, больше никого. Но почему-то девушка могла с лёгкостью разглядеть тёмный силуэт у парня за спиной. Страх сцепил свои костлявые руки на плечах Малфоя, словно медленно въедаясь в чёрную ткань рубашки. Секунда. Снейп хотелось закрыть глаза, но веки застыли в одном положении, так и не позволяя ей отвести взгляд. Глаза Драко Малфоя казались куда более холодными, чем прежде. Они напоминали серые тучи, что сгущались перед грозой, словно предупреждая о неизбежности прихода грозы. Холодно и сыро. Флоренс буквально могла ощутить на затворках своего сознания, как обычно себя чувствовала после того, как ливень заставал её прямо на улице, и одежда промокала до нитки. Уж лучше бы сейчас она чувствовала мокрую ткань, неприятно прилипающую к телу, чем холодный металический взгляд Малфоя. Флоренс казалось, что из неё вырвали всё живое, и теперь она была пустым организмом, способным только на абсолютно бессмысленное существование. Она наблюдает за тем, как Драко запускает пальцы в идеально лежащие светлые волосы, словно это помогло бы ему справиться с мыслями. Что ж, по крайней мере, теперь она видела то, что сломлен был и он. Где-то там, глубоко внутри, за стенами оклюменции и вдали от лишних взглядов. Но проблема была только в том, что Флоренс читала его как раскрытую книгу. Ведь она сама была такой. Будто она смотрела на него сквозь полупрозрачную призму, где все образы мешались, как в сюрреалистичной картине. — Я знаю, что ты сделаешь, когда заклинание спадёт, но в твоих же интересах сидеть смирно и не рыпаться, — наконец-то обратился он к ней, со скучающим взглядом разглядывая её лицо. Снейп продолжает смотреть в его глаза, словно могла разглядеть в них хоть какую-то эмоцию. Но серые омуты были пусты. Драко Малфой как обычно прятался за защитой оклюменции, будто бы боялся хоть ненароком показать то, что на самом деле скрывалось под маской. — Точно, ты ведь не можешь говорить сейчас, — уголок губ парня непроизвольно тянется вверх, но затем мышцы его лица снова расслабляются. — Думаю, мне не стоит упоминать, в насколько проигрышной позиции ты оказалась. И он был прав. Флоренс теряла свою положение, приняв очевидно неправильное решение. То же самое происходит, когда ты делаешь неправильный ход пешкой, и от этого вся партия летит к чертям. Пешки идут только вперёд, не в силах сменить направление — вот в чём заключалась их слабость. Но даже самый опытный шахматист мог проебаться в очередной партии, когда находился противник попроворнее. И Снейп нашла такого. У Драко было вполне достаточно времени, чтобы прощупать почву и понять, где именно Флоренс была уязвима. Этим он и воспользовался в момент, когда понял, что начал проигрывать. — Мне будет так жаль, если ты повторишь судьбу Мариэтты. Наверное, ей так тяжело принять факт того, что какой-то неизвестный эпизод из её жизни отсутствует. Бесконечная борьба с несостыковками. Флоренс готова была бросить в него Непростительное только лишь за то, что парень до сих пор оставлял её в неподвижном положении. Её не злили пустые угрозы и вовсе не пугала смерть. Ей было достаточно сложить дважды два, чтобы понять, что Малфой не способен на убийство. Он вечно колебался. Особенно это было заметно, когда Снейп притворялась, что спит, и Драко вёлся на это. Он сидел напротив Исчезательного шкафа, постоянно ругаясь из-за того, что у него никогда не выходило его починить, и при этом даже не подозревал, что в этот момент за ним кто-то наблюдает. А ведь починить шкаф было единственным способом замарать свои руки всего лишь косвенно. Слизеринец выглядел слишком подавленым даже тогда, когда держал на лице маску безразличия. Словно сквозь оклюменцию просачивались его истинные чувства, выражаясь в тёмных кругах под глазами. Но не теперь. Драко ещё раз проводит рукой по волосам, и этот жест становится донельзя нервным. — Представляешь, как она каждое утро просыпается с ощущением, что что-то забыла, вспоминая прошедшие дни? — в его голосе звучит насмешка, и это пугает ещё сильнее. А затем Флоренс чувствует, как обмякает тело, и она моментально ищет опору, чтобы подняться с пола. Принятие сидячего положения отдаёт покалывающей болью в висках, и девушка прикрывает глаза, словно это хоть на минуту могло избавить её от боли. Снейп наклоняет голову сначала вправо, в потом влево, разминая затёкшие мышцы и пальцы рук. Она придерживается тактики держаться ровно, но почему-то слизеринка чувствовала, как постепенно отклеивалась маска от лица. Пальцы рук предательски подрагивали, и она попыталась сжать их в кулак, чтобы не выдавать своего изначального испуга оппоненту. Отец учил всегда держаться с высоко поднятой головой, какими бы не были обстоятельства. Но между ней и Северусом Снейпом было одно существенное различие. Флоренс была слабой, и ей всегда было трудно бороться, даже несмотря на блестящие познания в магии и на идеально отточённые заклинания. Он всегда был хладнокровнее, сдержаннее и менее человечным. Снейп уже даже настолько свыклась с ощущением неизбежности, которая ледяным дыханием обдавала её лопатки, что теперь мысль о причастности её отца к Пожирателям воспринималась намного легче. Она подслушала их с Малфоем разговор в конце ноября, сейчас же за окном были первые дни января. И Флоренс пугала вовсе не скоротечность времени, а то, что она едва ли сдвинулась с мёртвой точки. У неё было мало времени, а если Малфой убьёт Дамблдора сейчас, то что будет потом? Гибель директора являлась большим стратегическим поражением для Ордена, даже несмотря на весомое количество Пожирателей за решётками Азкабана. Флоренс не было дела до других и до того, что с ними станет, если начнётся война и какая-то из сторон одержит победу, ведь её волновало только то, что станет с ней и с её отцом. Она не сопереживала другим, понимая, что при любом истечении обстоятельств сможет выкрутиться. Нападают — бей. Но почему-то сейчас Снейп ощущала свою нейтральную, как Швейцария, позицию совсем иначе. Словно кто-то шатал её из стороны в сторону, собираясь перетянуть конец одеяла на свою половину кровати. Флоренс знала, что если останется стоять в стороне — обязательно проиграет. Как оказалось, для неё страшнее смерти было толькое поражение. По крайней мере, ей бы было очень тяжело признать факт того, что эта партия явно не за ней. Как же жутко осознавать то, что шахматные фигуры были всего лишь уменьшенной версией людей. Правда разница была в том, что деревянные воины никогда не погибали по-настоящему, рано или поздно возвращаясь на своё законное место посреди шахматной доски по окончанию партии. Реальных же людей вернуть было нельзя. Флоренс не могла схватить с полки маховик времени и перенестись на года ранее, чтобы предотвратить неизбежное. Прошлое изменить нельзя, но можно повлиять на будущее. И дело было вовсе не в желании войти в историю в качестве человека, из-за которого ход войны пошёл по отклонной. Всё было намного глубже и сокровенней, ведь даже самая обыкновенная мелочь могла стать большим толчком для мотивации. Она не хотела славы, не хотела правосудия. Её желание было настолько же банальным, как и развязка какого-нибудь детектива, где убийцей всё-таки оказался садовник, на которого ты не сразу подумал из-за клишированости истории. Люди не привыкли обращать внимание на то, что лежало на поверхности, чаще углубляясь в детали в попытках найти сокровенный смысл. Она просто хотела жить. — Мне стоит воспринимать это как угрозу? — хриплым голосом спрашивает девушка. Губы Драко вновь искажаются в ломанной усмешке. — Воспринимай это как хочешь, — небрежно бросает он. — Ты достаточно умна, чтобы понимать, какими будут последствия, если захочешь рассказать кому-то об увиденном. — Оу, так тебя заботит только это? — истерический смешок непроизвольно срывается с её губ, утопая в мгновенной тишине. Её смешит неизбежность, смешит то, как ровно держался Малфой, не подозревая о том, что какие-то внешние факторы выдают его истинное состояние. Ёбаный цирк. Как и всё, что объединяло аристократов, готовых нацепить маски на лица и лицимерно улыбаться друг другу, даже если за спиной им хотелось вскрыть друг другу глотки. — Знаешь, я могу сказать тебе столько всего, но не стану, — Флоренс присиально изучает взглядом его лицо. — Правда меня интересует только одна вещь. — Просвяти меня. — Сколько ему понадобилось времени, чтобы так быстро тебя сломать? В серых глазах что-то блекнет, и они будто становятся полупрозрачными. Малфой теряет свою лёгкость, а идеально выстроенный образ рушится прямо на глазах. — Сломать меня? — с насмешкой переспрашивает он. — Мне кажется, что мы не настолько близки, чтобы ты позволяла себе что-то заявлять на счёт моего психологического состояния. — Что ж, возможно ты прав. Но просто знай, что раз не заметили другие, то это не значит, что я не вижу той пропасти между тобой прошлым и тобой настоящим. Раз-два. Игра началась.***
Драко сминает очередной лист пергамента в руках, наблюдая за тем, как тот летит прямо в камин, и языки оранжевого пламени сжирают его. Писать письма матери стало для парня неподсильно тяжёлым делом. О чём он мог ей сказать, даже если можно было бы проигнорировать факт того, что все письма тщательно проверялись перед отправкой и прибытием в Хогвартс? О том, как ему было плохо всё время, чтобы ещё больше надавить на трещину в материнаком сердце? Он не не хотел её расстраивать, не хотел видеть застывшие слёзы в её глазах, не хотел, чтобы она страдала из-за него. Именно поэтому у него сейчас на предплечье была выжжена чёрная метка. Он сделал это, потому что любил. Нарцисса была для него всем. Она была той, ради кого он продолжал бороться, потому что хотел, чтобы она жила счастливо. Мать была той, кто успокаивала его после того, как пятилетний Драко вскакивал ночью из-за ночного кошмара. Она была той, кто жалела его тогда, когда он разбивал в кровь коленку, подвернувшись на лестнице. Той, кто поглаживала его по голове, пока он сдерживал желание закричать от боли, которую причиняла ему метка. Он не хотел бросать её одну в Мэноре, переживая, что мать останется без защиты в огромном поместье, по которому разгуливали Пожиратели. Ему стало легче только тогда, когда ему пришло письмо с вестью о том, что Нарцисса сейчас находилась в небольшой семейной вилле в Тулузе. Драко боялся в один день потерять её навсегда. И сейчас, сидя за небольшим письменным столом в спальне, которая пока что пустовала, Малфой чувствовал, как что-то внутри сжимается. «Дорогая мама» Он не смог написать больше, понимая, что следом пойдёт ложь. Драко не мог больше писать фразу «У меня всё в порядке», ведь это казалось чем-то из ряда вон выходящим в его ситуации. Если раньше он писал эти письма, как должное, постепенно превращая этот ритуал в нечто обыденное, то теперь Малфой хватался за каждую возможность. Каждый раз, когда он отправлял сову к матери, Драко боялся, что отправленное письмо станет последним. Парень трёт рукой глаза, набирая вохдух в лёгкие. Впервые в жизни слова ложились на пергамент сквозь десятки кругов невыносимой моральной боли. Словно каждая новая ложь о его состоянии была способна вскрыть ему вены. Слово за словом, предложение за предложением, и письмо приобретало невозмутимости, будто ничего и не происходило вовсе. Оно медленно становилось таким же, как и годами ранее, когда одиннадцатилетний Драко делился о своих первых впечатлениях в Хогвартсе. «Дорогая мама, Со мной всё в порядке. Рождество выдалось лучше, чем я мог ожидать, но скорее всего его спокойное проведение скрасил Тео. Иногда я хожу заниматься в библиотеку, завтра будет очередной поход в Хогсмид, и Тео уже что-то задумал на этот день. Конечно, непривычно проводить время каникул в стенах Хогвартса, но, в прочем, это не так уж и плохо. Не хватает только твоего фирменного яблочного штруделя, очень по нему скучаю. Надеюсь, тебе понравился тот подарок, который тебе передала Трикки от меня. Я считаю, что эти серьги тебе к лицу и только подчёркивают красоту твоих глаз. Я очень скучаю и надеюсь на нашу скорую встречу. Целую, Драко» Малфой запечатывает письмо, засовуя его в карман тёплой мантии. Несмотря на позднее время, он всё-таки решил пойти и отправить письмо сейчас, не желая ждать до завтра. С этим нужно было расправиться, как с зельем Костероста, перетерпев отвратительный вкус и невыносимую боль. Драко вышел из подземелий, и его тут же окутал полумрак холла. Он проверяет наличие письма в кармане, на мгновение останавливаясь на месте. Внезапно парень услышал, как отворились большие двери, которые своим скрипом сообщали о зашедшем во внутрь замка человеке. Парень поднял взгляд, уже перебирая в голове всевозможные отмазки, почему он шлялся ночью по Хогвартсу. Блять. Дамблдор отряхивал снег с плечей, сведя седые брови к переносице. Линзы в форме полумесяцев блестели в тусклом освещении факелов. Пожилой мужчина неспеша чистил от снега одежду, выглядя донельзя непринуждённо и даже расслабленно. Малфой почувствовал, как внутри что-то щёлкнуло. Это была идеальная возможность. Великолепная возможность расправиться со всем прямо сейчас, подняв палочку вверх и промолвив только одно слово. Никаких свидетелей, никаких объяснений. Один взмах палочкой, и все его проблемы исчезнут. Метка зудела, нашёптывая: «Убей, убей, убей». Но вместо того, чтобы начать действовать, Драко тупо стоял, глядя на директора, и даже не в силах сдвинуться с места. Будто какая-то потусторонняя магическая сила удерживала его на месте. — О, это вы, Драко, — в голосе Дамблдора звучала непринуждённость. — А я-то думал, что вы отправились на каникулы домой. Блять. Малфой незаметно для мужчины сжал руки в кулаки, сдерживая подступившее раздражение. — Как видите, я в Хогвартсе, — процедил он, надеясь как можно скорее закончить этот диалог. — О, тогда вы, пожалуй, не знали, что разгуливать по ночному Хогвартсу на каникулах тоже нельзя, — добродушно произнёс волшебник. — Какими бы не были ваши цели. Последнее предложение прозвучало достаточно странно, чтобы Малфой обратил на него своё внимание, но снаружи он продолжал не подавать виду. Всё-таки, от не самых приятных уроков оклюменции был какой-то толк. — Доброй ночи, Драко, — произнёс напоследок мужчина, заворачивая за угол. Слизеринец сжал руки ещё сильнее. Он смотрел на то, как его последний шанс ускользает прямо перед его глазами. Ну давай же, брось заклинание старику прямо в спину. Но Драко продолжает стоять на месте, понимая, что проиграл. Без посторонней помощи он был никем. Слабый и напуганный. Беззащитный мальчик Малфой.***
Вода из крана хлещет быстрым потоком, создавая невыносимый шум, когда струи сталкивались с мрамором раковины. Драко проводит мокрой рукой по лицу, пытаясь прийти в себя. Тя-же-ло. Чувство полного опустошения обхватило его, заключая в свои скользкие объятия. Малфой чувствовал себя загнанным в угол. Его планы рушились с безумной скоростью, как обычно случалось, когда одна фишка домино валится на другую, запуская целый механизм. Драко чувствовал, что с каждой минутой всё шло по пизде. Карточный домик рассыпался по лёгкому дуновению ветра, и Малфой не успевал собрать все карты опять. Он ощущал запах поражения в воздухе, и это злило его сильнее. Парень терял терпение. Ожидание было таким же невыносимым, как и наблюдение за песочными часами в кабинете у врача, которые будто специально ускоряли время до приёма. Флоренс была умной девочкой, и Малфой боялся, что рано или поздно она всё узнает, но даже и не подозревал, что расскажет ей обо всём сам. И дело было вовсе не в резко возникшем доверии, а в самой обыкновенной импульсивности. С детства мать учила держать свои эмоции в руках, но ему было тяжело привыкнуть к этой «блэковской» стойкости, словно это было чем-то совершенно инородным. Он позволял эмоциям контролировать себя, и это было самой худшей чертой его характера. Он был Драко Малфоем, что означало отсутствие какого-либо права на ошибку. Он должен быть, чёрт возьми, идеальным. На его пиджаке не должно быть ни единой пылинки, ни одна волосинка не могла выбиваться из укладки, словно это хоть как-то могло испортить его и так дотошно идеальную внешность. Драко чувствовал, что всё пошло не так ещё с самого начала, когда он был ещё слишком мал, чтобы понимать, как устроен этот мир. Но теперь это понимание возвращалось к нему с каждым разом, когда слизеринец начинал ощущать лёгкое покалывание в предплечье. Он не имел никакого права на ошибку. Наверное, именно поэтому сдавался, прячась в одном из заброшенных женских туалетрв Хогвартса посреди ночи, чтобы ни одна живая душа не увидела его. Драко услышал всплеск сзади, предполагая, что это снова назойливая девочка-призрак балуется, ныряя прямо в лужу на полу, которая словно никогда не исчезала оттуда. — Малфой? — слышится сзади, и, Салазар милостливый, Драко мог поклястся собственным отцом, что этот голос спутать было просто невозможно. Он оборачивается резко, замечая до чёртиков перепуганное лицо стоящей сзади девушки. Она не ожидала увидеть его здесь, это было слишком очевидно. Флоренс выглядела куда хуже, чем обычно. Под глазами залягли тёмные круги, которые выделялись на бледной коже даже под лунным светом, взгляд был уставшим, а осанка — скованной. Рукава чёртового квиддичного свитера были опять натянуты до фаланг, а края пижамных штанов были мокрыми от лужи, в которой стояла девушка. — Какого хрена ты здесь забыла? — вырывается у него, и Малфой знает, что его вспыльчивость до добра уж точно не доведёт. Флоренс сдвигает брови к переносице, приподнимая опущенный подбородок. — Могу задать встречный вопрос. — У тебя возникла зависимость на почве слежек за мной? — спрашивает парень, и его вопрос чувствуется слишком резко, будто он только что распахнул дверь, и сквозняк проскочил в комнату. Драко прекрасно понимал, что уже давно не контролирует свою злость. И дело было даже не сколько во Флоренс, сколько в самой обыкновенной усталости. Снейп же была кем-то, на ком можно было сорваться и в то же время кем-то, кому по какой-то неизвестной причине хотелось открыть свою душу. Она была ему никем, в этом и крылась её привилегия. Нам легче довериться человеку из клуба, рассказав ему весь свой жизненный путь под стакан виски или чего покрепче. Доверять абсолютно чужому человеку было легче, потому что он не знал, кем ты был, когда возвращался домой после тяжёлого дня, когда сидел на скучных лекциях, когда встречался с друзьями на выходных. Вы не знаете друг друга, когда слушаете о трагической жизненной истории, — в этом и вся прелесть. Вам не нужно предугадывать, какой будет реакция человека на той или иной ваш дерьмовый поступок. Просто человек. Абсолютное никто. Возможно, вы видитесь в первый и последний раз, а на утро уже даже не вспомните, после какого случая у вашего собеседника всё пошло по пизде. Флоренс не была настойчивой, она не спрашивала о том, о чём не следует, будто её до этого годами обучали таким образом, чтобы количество вопросов было ограниченым, а суть была максимально ясной. Но рано или поздно на идеальной поверхности появлялись едва заметные царапины, складывающиеся в своеобразную трещину. Драко чувствовал эту грань настолько отчётливо, что казалось, надави он пальцем — и две тектонические плиты разойдутся. Неизбежность дышала ему прямо в спину, и Малфой прекрасно понимал, что начало роковой ошибки уже заложено. — Это женский туалет, Малфой! — Он заброшен, так что фактически... — Фактически ты просто не понимаешь понятия «личные границы», поэтому вечно нарушаешь мои, — Драко кажется, что для общей картины Флоренс не хватало по-детски топнуть ножкой, и тогда ситуация будет сразу напоминать какой-нибудь дешёвый ситком. — О, мне кажется, что это не я следил за человеком на протяжении месяца, — голос Малфоя набрал саркастических ноток, и он чувствует, как тяжелеет взгляд девушки. Ему чертовски нравилось наблюдать за тем, как она медленно выходит из-под контроля. Иногда Драко кажется, что чёртова Флоренс Снейп беспрерывно сидит на успокоительных, и, скорее всего, даже заводит будильники, чтобы вовремя принять препараты. И ему безумно нравилось наблюдать за тем, как на маске спокойствия проступали трещины. — Давай я забуду, что видела тебя здесь, а ты забудешь, что моя нога ступала в этот туалет? — произнесла девушка более спокойным тоном, подходя к раковине с зеркалом. Она открывает кран, набирая полные ладони воды, чтобы потом ополоснуть своё лицо. Драко изучает её взглядом, уже даже ничему не удивляясь. Она пришла сюда за тем же, что и он. Забавно наблюдать за тем, как постепенно их начинали связывать обстоятельства, и Малфой был бы вполне счастлив, если бы смог избавиться от них. — Я не смог, — внезапно вырвалось у него, и Драко сам не ожидал, что когда-нибудь произнесёт эту фразу вслух. Делать вид, что ничего не произошло было до безумия сложно. Длинные пальцы обхватили края раковины, и Флоренс на мгновение сгорбилась перед тем, как поднять на него взгляд. — Что именно не смог? — переспрашивает слизеринка. — Убить его. Чёртов старик не подозревает опасности, разгуливая ночью по Хогвартсу. — Салазар, — выругалась девушка, облокачиваясь бёдрами о раковину. — Я знал, что ты так отреагируешь, — усмехнулся Драко, но почему-то эта усмешка вышла до боли надломанной. Флоренс проигнорировала его слова, нервно закусив губу. Её лицо выражало взволнованность. — Это не делает из тебя плохого человека. — Я уже им стал, — отрезает парень. — Мне достаточно взглянуть в зеркало, чтобы убедиться в этом. Он смотрит на неё со всей той усталостью, уже даже не скрывая подлинных чувств. Драко был измождён и полностью опустошён. Малфой чувствовал, что с каждым разом его попытки становились всё ничтожнее и ничтожнее, а внутри зарождалось предательское чувство страха. Сегодня же у него было предостаточно времени, чтобы убедиться в собственной ничтожности. Ненависть к самому себе росла в геометрической прогрессии, и Малфой прекрасно понимал, что рано или поздно тьма подчинит его полностью. Зуд в метке был настолько сильным, что кожу хотелось содрать вместе с плотью — только бы больше никогда этого не чувствовать. Он сцепил зубы, ощущая покалывающую боль в висках. Склоняется над раковиной, чувствуя, как предательские слёзы вот-вот и польются из глаз. Драко слаб. Чертовски слаб. Флоренс подходит к нему ближе, неспеша опуская,ладонь на спину. Столь малый жест, но почему-то Малфой был готов цепляться за него, как за чёртов спасательный круг. Лишь бы не чувствовать себя одиноким. — Нет ничего плохого в слезах, — сдавленным голосом произнесла она. — Поплачь, станет легче.***
Снежинки опадали на ресницы, заставляя девушку моргнуть. Заснеженные улочки Хогсмида казались особо волшебными, когда зажигались первые гирлянды. Флоренс выдохнула парышко воздуха, крепче обхватывая в руках картонный стаканчик с горячим шоколадом. — Я же обещал вам рождественскую прогулку, — Тео едва задел слизеринку локтём, обращая на себя её внимание. — А вы с Драко не хотели. Нотт ликовал уже вторые сутки, ведь ему всё-таки удалось добиться разрешения от дяди на посещение Хогсмида, и поэтому их пребывание здесь напоминало какое-то грандиозное торжество. — Погода просто скверная, — буркнул Драко, ещё сильнее кутаясь в тёплое чёрное пальто. И он был прав. Несмотря на красиво опадающие хлопья снега, температура воздуха была просто губительной, и даже согревающие чары теряли какой-либо толк. Стаканчик с горячим напитком отдавал скорее всего эфемерным теплом. Ладони слизеринки уже давным-давно стали красными от холода, а кончик носа и вовсе. Сидеть в забегаловках тоже не имело смысла, ведь все столики как на зло были заняты откуда-то взявшимися посетителями, а перспектива стоять в довольно шумном месте тоже не особо радовала. Так что теперь четвёрке слизеринцев пришлось скитаться улочками, надеясь, что согревающие чары и горячие напитки хоть как-то спасут ситуацию. Нотт фыркнул. — Мне не нравится этот негативный настрой. Ну же, Майлз, покажи им, как надо, — с театральной улыбкой на губах Теодор сделал глоток из своего стакана. — Очередь в Трёх мётлах ужасная, зато на улице почти никого нет. — Возможно это из-за того, что на улице ужасный мороз, — возмутилась Снейп, ловя себя на мысли о том, что даже любимый горячий шоколад уже не радует. — Ну разумеется, если бы тебя сюда потащил Блейз... — Блейзу и в голову такое бы не пришло, — прерывает слизеринца Флоренс перед тем, как из его рта успеет политься очередная глупая сплетня. — Серьёзно, Тео, мне кажется, что ты себе давным-давно отморозил ту часть мозга, которая отвечает за рациональное мышление. — Ургхарт говорил, когда будет следующая тренировка? — перевёл тему Малфой, обращаясь к Майлзу Блетчли. — Нет, но мы с Флоренс тренируемся на поле время от времени, — пожал плечами парень. — Можешь присоединиться к нам. Подул ветер, и слизеринка сильнее укуталась в шарф, который успела накинуть на голову перед выходом. — Кстати, на счёт квиддича, — Тео сделал шаг вперёд, останавливаясь, чтобы повернуться лицом к друзьям и спиной к улице. — Угадайте, кто стал комментатором для матча Слизерин против Рейвенкло? — с хитрейшей улыбкой проищнёс парень. — Действительно? — искренне удивилась Флоренс. — Ага, — самодовольно кивнул Нотт. — Ты же ведь в курсе, что комментаторы для матчей должны соблюдать нейтралитет? — Драко выбросил свой стаканчик в урну. — Разумеется. Если повезёт, то я смогу стать комментатором для следующих игр, а может и вообще закреплюсь на этом месте, чтобы Дамблдор больше не организовывал этот цирк под названием «поручаем кому попало возглавлять комментари матчей». — А как же слизеринский дух, Тео? — бровь девушки скользнула вверх. — Ну для Макгонагалл я буду человеком с лицом нейтральным, как Швейцария. Не думаю, что старуха использует на мне легилименцию, чтобы проверить подлинность моих намерений, — пожал плечами парень. Они пошли дальше, минуя «Сладкое королевство». — Подождите меня здесь, мне нужно кое-что посмотреть, — Малфой приотворил стеклянную дверь небольшого магазина одежды, заставляя колокольчик издать назойливый звук. — Неужели бежишь покупать новое пальто, а то в одном дважды не по-малфоевски выходить в свет? — усмехнулся Нотт. — Нет, иду смотреть серый шарф для тебя, а то за слизеринский тебя и с места комментатора выгнать могут, — огрызнулся парень, скрываясь за дверью. — Грёбаная модница, — прошептал Тео, заставляя Флоренс издать смешок. Подул ветер, пронизывая девушку насквозь. Она обхватила себя руками в попытках согреться. Согреваюшие чары казались чертовски бессмысленными на таком морозе. И так отвратительная шотландская погода стала ещё хуже с первыми январьскими деньками. Флоренс Снейп могла спокойно заявить, что ненавидет зиму больше всего. Кончики пальцев уже давным-давно не ощущались, когда картонный стаканчик из-под горячего шоколада полетел в урну. Она не знала, кого стоит проклинать: внезапно ушедшего Малфоя или чёртового Тео, который принял решение вытащить половину факультетской гостинной на прогулку. — Как вы думаете, он выбирает новые туфли или спорит с консультантом на счёт актуальности цвета ткани пиджака? — абсолютно серьёзным тоном спросил Блетчли, когда через несколько минут Малфой так и не прявился на улице. — Плевать, в любом случае я умру от холода, — буркнула девушка, долго борясь с желанием присесть прямо на ступеньки. — Как-то не по-джентельменски. — Тео просто решил нам тренировку сорвать, чтобы вся команда слегла в Больничном крыле, а в матче победил Рейвенкло, — Майлз натянул шапку на уши. Снейп хмыкает, переводя взгляд в сторону слизеринца. Звякнул колокольчик, и на крыльце магазинчика прказался Малфой, сжимающий руках небольшой свёрток. Он делает несколько шагов вперёд, замирая в метре от Снейп. Парень молча вручает ей свёрток, наблюдая за тем, как меняется выражение её лица на более удивлённое. — Открой, — тихо сказал он. Флоренс в недоумении смотрит на Драко, но затем тянет за бичевку, разворачивая шуршащую материю. Внутри были аккуратно сложены чёрные перчатки, казавшиеся достаточно тёплыми, чтобы согреть её вечно замёрзшие руки. — Спасибо? — выгибает бровь слизеринка, не понимая, как ей стоит реагировать на «вручение» — подарком назвать это было достаточно сложно. — Расценивай это, как жест помощи, — произносит Малфой. — Не могу смотреть на то, как ты насилуешь рукава свитеров.***
Драко вертит в пальцах кольцо, ленивым взглядом разглядывая металический ободок. Время тянулось чертовски долго. Он то и дело бросал взгляд в сторону часов, отмеряя время до следующего этапа в приготовлении яда. Она больше не появлялась в Выручай-комнате, и её ответ был ему ясен. Что ж, теперь придётся работать в одиночку, Драко не привыкать. Его взгляд скользил по листу пергамента с поэтапными инструкциями, написанными её острым почерком. Малфою казалось, что он мог воспроизвести каждую букву в уме, идеально повторив все особенности чернильных завитков. Он вызубрил эти слова наизусть, перечитывая их только ради мнимого ощущения уверенности. Драко не хотел это признавать, но ему действительно не хватало кого-то, кто мог бы помочь ему, подстраховать его, прикрыть его спину. Но этим кем-то должен стать кто-то другой, не она. Союзник должен быть прежде всего близок нам, в абсолютно любых отношениях должно присутствовать взаимопонимание и уважение. Малфой чувствовал присутствие Флоренс иначе. Словно раскалённая лава, в миг охватившая Помпею. Всё становится хуже в считанные дни. Драко кажется, что он окончательно поселился на пыльном диване Выручай-комнаты, и даже возвращение друзей в Хогвартс не изменяет ситуации. Он даже про себя радуется, когда Блейз переключается на общение с Флоренс, мысленно благодаря ту за то, что Забини постепенно переставал обращать внимание на извечное отсутствие Драко. Изначально полюбившееся Малфою уединение теперь было сродне пыткам, и он уже не знал, чего ждёт. С такими чувствами он и заваливается ближе к полуночи в спальню, попутно стягивая с себя пиджак. — Скажу так, как оно обычно бывает в паршивых любовных романах, — Блейз смотрит на него проницательно. — Где ты пропадаешь? — Не знал, что тебе импонируют сентиментальные истории, — хмыкает Драко в нежелании давать ответы. Он слишком заебался врать. И лгал он абсолютно всем на каждом шагу, даже самому себе. — Иногда в Спелле печатают небольшые отрывки. Очень заманчиво читать, как какой-то Хуанито и какая-то Мария выясняют отношения. Тем более, конец всегда чертовски предсказуем, — мулат согнул одну ногу, раскинувшись на кровати. — Спелла — журнал для идиоток и дефективных, — Тео закусил кончик пера, раздумывая над тем, что ещё добавить в свиток, над которым трудился последние два часа. Блейз вытащил из пачки сигарету, закуривая от палочки. Он выдохнул дым прямо в потолок, и воздух наполнился нотками табака и вишни. Блять. — Мама пообещала, что купит мне на семнадцатилетие обложку в Спелле, ничего не знаю, — отмахнулся итальянец. — Блейз Забини — самый известный барыга Хогвартса и главный фанат бицепса Драко Малфоя, — восторженным тоном произнёс Тео, цитируя заголовок из ещё не вышедшего в свет выпуска журнала. — Иди нахер, — огрызнулся Малфой. Нотт залился хохотом, чуть не свалившись с кровати, и Драко почувствовал облегчение. На мгновение ему показалось, что в воздухе появилась былая лёгкость, а напряжение улетучилось в неизвестном направлении. Но подвох всегда крылся где-то между строк, и слизеринец просто не заметил его в то же мгновение. — Ну так а почему ты не ночуешь в спальне, Драко? — внезапно спрашивает Блейз, который был в разы приставучее жевательной резинки, что прилипла к волосам. Малфой сжал челюсть, прикрывая глаза. Благо, он стоял к другу спиной и тот не видел его выражения лица. — А у него новая пассия появилась, — успевает быстрее ответить Теодор, подхватывая желание Забини поставить друга в самое неудобное место. — Да неужели? — прииподнял брови мулат. — И кто же эта счастливица? Неужто Эджком? — Мерлин упаси, — схватился за сердце Тео. — Драко, конечно, с метлы падал, но не думаю, что его разум пошатнулся настолько сильно. — Почему вы всё ещё разговариваете так, будто меня здесь нет? — бровь Малфоя скользнула вверх. Его друзья переглянулись, будто молча сговариваясь с чем-то. — Дорогой мой, ну ты же учти, что стоит быть аккуратным, ведь существуют позы в сексе, из-за которых рождаются уродливые дети, — абсолютно серьёзным тоном произнёс Нотт. — Это было доказано, — поддакнул Блейз. — И кем же? — отстранённо поинтересовался Драко. — Твоей мамой, — хихикнул Тео, мгновенно прячась под кроватью. Хохот этого идиота раздавался в комнате ещё долго, пока Малфой пытался вытащить его за ноги из-под кровати. На мгновение могло сложиться впечатление, что всё было хорошо. И Драко было достаточно этой призмы счастья.***
Флоренс очёрчивает грифелем карандаша линию, проходясь по ней уже в раз третий за последнюю минуту. Голова ужасно раскалывалась, и боль казалась чертовски невыносимой. Нужного зелья как на зло под рукой не было, поэтому как вариант можно было сходить к Блейзу или к Тео, но чёрта с два. Будучи старостой, она могла себе позволить проскользнуть в какую-то из комнат мальчиков под предлогом экстренной ситуации, но сейчас пульсирующая боль в голове казалась сущим пустяком. Пойдёт она к ним в комнату, как же. Снейп надавливает на карандаш, наблюдая за тем, как под воздействием давления крошился грифель. Она рисовала только в те редкие случаи, когда под рукой не было обезболивающего зелья, а голова казалась чугунной. Возможно, когда-то давно такая привычка её выручала, но сейчас девушка чувствовала только то, как боль потихоньку проникала всё глубже, словно пытаясь просверлить в её голове огромную дыру. Благо, гостинная пустовала и её подавленное состояние не распостранялось комнатой, как мёд, что скользил по стенкам стеклянной банки. Мысли путались, сворачиваясь в один большой клубок. Но вертелись они только вокруг одного — Драко Малфоя. Флоренс казалось, что он отчаянно пытался ввести её в заблуждение перед собственным разумом, и слизеринка чувствовала себя обманутой. Складывалось впечатление, что с каждым днём она всё больше обманывала саму себя. Малфой действовал на неё самым губительным образом, и ощущалось это черезмерно резко. Она не шла с ним на контакт, предпочитая избегать его. Ей не хотелось давать ему чётких ответов, не хотелось продолжать вести их игру, ведь уже с самого начала понимала, что в этой партии победит не она. Флоренс не доверяла никому. И даже произошедшее в заброшенном туалете девочек казалось ей чем-то из ряда вон выходящим. Словно она всячески отрицала наличие у Малфоя каких-либо чувств. Он казался сломленным, но почему-то Снейп вовсе не хотелось в это верить. Это было выходящим за рамки, совершенно против правил и нарушающим все условные каноны. Она не должна испытывать к нему сочувствие, даже если он на него действительно заслуживал. Происходящее напоминало ей момент, когда ты проникался главным антагонистом в книге, закрывая глаза на все его дерьмовые поступки. Её пугало то, как постепенно Драко Малфой выходил на передний план, словно намереваясь оттолкнуть её от основной цели. Прежде всего он был обыкновенной промежуточной точкой, чтобы добраться из пункта «А» в пункт «Б». Так почему же в груди так щемило, когда она представляла, через что ему приходится проходить каждый грёбаный день? Она надавливает на чёртов карандаш с такой силой, что грифель с неприятным звуком лопается. Она аккуратно стряхивает серые обломки карандаша, а затем сминает лист бумаги в руках. Флоренс чертовски устала. Снейп ощущала, как всё в её жизни крошилось вслед за карандашом, и теперь чувство неизбежности замерло прямо где-то у неё за спиной. Всё шло абсолютно вразрез с планом. Ей нужно вытерпеть напыщенность Малфоя, чтобы с его помощью разобраться, как вытащить из всего дерьма собственного отца. — Ты меня избегаешь? — слова словно обдают её ледяной водой, и слизеринка вздрагивает от неожиданности. — С чего такие выводы? — она не отрывает взгляда от «места преступления», руководствуясь мыслью о том, что уж лучше — сидеть на месте и не двигаться, чем смотреть Малфою в глаза. Флоренс замечает переферийным зрением, как парень усаживается на край стола, с прищуром разглядывая её лицо. — Ты не приходишь в Выручай-комнату уже неделю, — уже более безразлично заявляет он, и Снейп кажется, что она чувствует в этой фразе упрёк. Девушка издаёт нервный смешок. — Я выполнила свою часть уговора. Да и тем более это будет чертовски подозрительным, если мы будем шляться по школе вместе. Мы ведь не друзья всё-таки. — А ты бы хотела быть больше, чем друзьями? — он слегка наклоняет голову, и Флоренс хочется зарядить в него чем-то тяжёлым. Она заправляет прядь волос за ухо, копируя его наклон головы. Смотрит с прищуром, будто пытаясь различить скрытый подтекст в этой усмешке. Но что-то явно идёт не по плану. — Нет, спасибо, лучшими друзьями с тобой быть не хочу, — отрезает девушка, проворачивая в пальцах остатки карандаша. Малфой скользит по ней взглядом, и Флоренс напрягается. Он настроен поиграть, она же попросту устала от всего этого. Это напоминало передвижение фигур по опустевшей доске в ожидании того, что кто-то сдастся первым. Снейп утратила азарт, а прощупывать почву было уже не так интересно, когда все карты перед ней были раскрыты. Или всё-таки не все. — Твоё понятие дружбы слишком размазанное, — усмешка на его губах становится ярче, и Флоренс чувствует, как её постепенно пытаются загнать в угол. — Давай ближе к сути. У меня сейчас голова треснет от боли, а ты тянешь время. — Думаю, с приготовлением зелья что-то пошло не так, — заявляет парень, и лицо Флоренс мгновенно меняется. — Каким образом? — она подрывается со своего места. — Я ведь всё идеально просчитала. В плане не должно быть ни единой помехи. — О каком плане идёт речь? — мужской голос за спиной появляется будто из ниоткуда, окатывая слизеринку волной страха. Флоренс почувствовала, как её мигом прошибло холодом, и она замерла на месте, не отводя взгляда от лица Малфоя, будто это могло спасти её от стоящего сзади человека. Девушке казалось, что она утратила дар речи, и её охватил такой же страх, как и в ту роковую ночь, когда она задержалась на обходе старост. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоял у неё за спиной. Быть пойманной собственным отцом не входило в её планы, а Северус Снейп был дотошно придирчив по отношению к деталям. — О плане вечерних дежурств, — Флоренс оборачивается, встречаясь взглядами с отцом. — После того, как мы нашли во время обхода Мариэтту Эджком, было принято решение пересмотреть графики дежурств на более тщательные. А так как Драко отсутствовал на последнем собрании, моей прямой обязаностью было поделиться с моим напарником изменениями, чтобы в будущем не возникало проблем. Она на мгновение взглянула в сторону Драко в поисках мнимой опоры. Ей нужно было убедиться, что он поддержит её ложь, и на этом всё кончится. — Я конечно безумно польщён тем, что вы так ответственно относитесь к своим обязаностям старост, но будет лучше, если вы отложите ваши разъяснения до утра. Северус Снейп ещё некоторое время рассматривает лица слизеринцев, а затем добавляет: — К вам это тоже относится, Мисс Кэрроу. Драко и Флоренс обернулись, наблюдая за тем, как одна из близняшек Кэрроу сонно потирает глаза, глядя на декана. — Прошу прощения, профессор. Я уже иду, — произнесла она, поднимаясь с места. — В таком случае, спокойной ночи, — произнёс мужчина перед тем, как скрыться из виду. Драко наблюдает за тем, как Флоренс с настороженным видом на лице склонилась над котлом. Её брови сведены к переносице, а из идеально собранного низкого пучка выскользнула прядка. — Всё настолько плохо? — уже без какой-либо надежды интересуется парень, закинув голову назад и заведя руки в карманы брюк. Вместо обеденного перерыва они решили проторчать ещё лишний часик в Выручай-комнате, потому что в один день стало ясно, что с ядом что-то не так. — Не могу понять, — задумчивым тоном выдаёт девушка, закусывая ноготь на указательном пальце, совсем не боясь, что чёрное покрытие на ногтях треснет. — Я всё идеально просчитала, да и ингредиенты вроде как свежие. Что-то точно не так. Малфой обречённо выдыхает, отталкиваясь от колонны. Он неспешно шагает в сторону шкафа, понимая, что больше вариантов у них не осталось. — Я могу попытаться сварить другое зелье, — говорит Флоренс, неотрывно глядя то на страницы фолианта, в котором и нашла рецепт, то на варево в котле, цвет которого был сомнительно ярким. — Можем попробовать другой яд и подлить его... Ну... В медовуху, например. Чтобы терпкий вкус смешался со сладким и старик ничего не заметил. — Блять, — выдыхает парень, присев на корточки прямо перед шкафом. Если изначально ему стало легче с разработкой плана, потому что Флоренс знала о Дамблдоре, то теперь Драко вдвойне жалел о своём решении. Нужно было её отпустить ещё в тот момент, когда она начала засыпать его вопросами, поблагодарить за помощь и разойтись. Зелье всё равно не получилось, шкаф он не мог починить уже почти пять месяцев, что означало, что вариант у него толтко один, и Драко такое развитие событий не нравится. Использовать Аваду Кедавру он не сможет, Малфой знал это наверняка. Он не убийца, он никогда не сможет убить. Даже, если на кону стоит жизнь его матери. Потому что он уже убедился в том, что слишком слаб для убийства. Кишка у него тонка. Флоренс же наоборот казалась человеком, созданным от волос до кончиков пальцев из оклюменции, поэтому если она и что-то чувствовала по поводу убийства, то это таилось где-то глубоко внутри. Драко казалось, что для него у неё в запасе всего три эмоции, и искренней она бывает только с Блейзом. Но он не знал, насколько сильно тогда ошибался. — Если нет, то придётся прибегнуть к другим способам, — тихо заявляет она, и так понимая, что сказанное ею было уж слишком очевидно. Драко запускает пятерню в волосы, набирая воздух в лёгкие. С каждым мгновением всё рушилось ещё больше, как бы они не пытались склеить трещины. — Знаю, — он чувствует, как колеблется между злостью и отчаянием, и в любом случае он оказывался в проигрышной позиции. — И у нас очень мало времени. — Да, Драко, ты прав. У нас очень мало времени. Урок начнётся через пять минут, а мы тут продолжаем ебаться с этим ядом, — она демонстрирует ему часы на запястье, указывая пальцами на циферблат. Драко чувствует, как неизбежность дышит ему в спину, когда они направляются к выходу из Выручай-комнаты. Словно он мог услышать падение каждой песчинки в чёртовых песочных часах, или же размереннве удары маятника, отбивающие минуты до его кончины. Всё казалось ему ужасно давящим, и Драко искренне верил, что рано или поздно напрочь сдастся в руки этого чудовищного ощущения. Именно так чувствовали себя те, кто стоял в метре от поражения. Они потеряли слишком много времени, чтобы теперь начинать что-то заново. Малфой прекрасно понимал, что его ждёт в случае, если он не решится, и вечно зудящая метка давала ему об этом знать. Проход в Выручай-комнату закрывается, заставляя эхо отбиться от стен. Но Драко не покидает ощущение, будто в пустом коридоре помимо него и Флоренс было что-то лишнее. Или же кто-то. Ему кажется, что чей-то взгляд скользит вниз по его спине в ожидании, что слизеринец выкинет сейчас что-то максимально подозрительное, чтобы потом уличить его в обмане. Жизнь в одном поместье с Волан-де-Мортом сделала Малфоя донельзя подозрительным, но от чего-то парню казалось, что интуиция его в этот раз не подводит. Вязкое чувство, что в твоё личное пространство кто-то нагло ворвался, а твоей единственной целью было устранить нарушителя. В случае Драко всё было намного проще. Ему нужно идеальное, как маникюр Дафны, алиби, чтобы потом со спокойной душой закончить этот день. А всё было потому, что там, за поворотом, прятался мальчик-который-выжил, совсем не подозревающий, что его только что заметили. И если Поттер хотел грёбаное шоу, то он его получит. — Какого чёрта? — тихо шипит Флоренс, когда Драко касается пальцами её скулы, убирая давно раздражающую его прядку ей за ухо. Он наклоняется к её уху, тихо шепча: — Поттер смотрит. Просто доверься мне, — слизеринец зарывается пальцами в её волосы настолько аккуратно, чтобы ни одна лишняя прядка не выбилась из собранной причёски. Будто такая мелочь ещё могла на что-то повлиять. Чёртово мгновение перед тем, как наконец прыгнуть в бездну. Чёртово мгновение перед тем, как сделать роковую ошибку. Он склоняется к её лицу слегка задевая кончиком своего носа её, а затем делает то, чего не собирался делать никогда. Поцелуй выдаётся на удивление нежным, почти невесомым. Словно одним неаккуратным движением можно было испортить всё к чертям. Ненастойчивый, едва ощутимый. Будто Драко всё ещё размышлял, а стоит ли делать это. Её губы были едва ли тёплыми, как и кончики пальцев, которые ненавязчиво коснулись его шеи в какой-то изощрённой попытке всё остановить. Он чувствовал, как её тело теряло напряжение в его руках. Как плечи расслаблялись, а залом между бровей исчез. Будто каждая её мускула поддавалась его движеним, когда он целовал чёртову Флоренс Снейп. Драко не поддавался ни вличению, ни чувствам. Им двигало что-то совершенно потустороннее, но при этом до безумия простое. Обыкновенное желание жить, в котором этот поцелуй воспринимался за гальку в море, но тем не менее был хотя бы каким-то шагом к победе. Совершенно неправильным и таким неподходящим в их ситуации. Но всё-таки имеющим право на существование.