Кажется, в каждом раю происходит одно и то же: кто-то кусает яблоко и всё летит к чертям.
Токио
Сериал «Бумажный Дом»
***
Монотонный голос Бинса всегда усыплял, но отчего-то Флоренс Снейп сидит вся встревоженная, зажав в пальцах перо, с которого капли чернил капали на пергамент, оставляя на нём отвратительные кляксы. Она нервно закусила губу, уставившись взглядом в одну точку. Пятнадцать минут назад её поцеловал Драко Малфой. Это звучало, как что-то до боли абсурдное, но проводя пальцами по искусанным губам, Флоренс казалось, что она всё ещё ощущала его. Поцелуй хоть и был ради алиби, но Снейп чувствовала себя донельзя странно. Потому что Драко Малфой был первым парнем, который её поцеловал. До этого Флоренс приходилось целоваться только с Пэнси Паркинсон, и то это было под предлогом научить Снейп целоваться. Сейчас же девушке всё казалось до безумия неправильным. По крайней мере, так быть не должно. Она не знала, что действительно чувствовала. Была ли это злость на парня, так нагло поставившего её в неудобное положение, или же всё-таки она чувствовала неловкость, которая наровила вспыхнуть всякий раз, когда Флоренс сталкивалась взглядом со спиной Малфоя, который сидел перед ней за одной партой с Тео. И Снейп готова была биться головой о стену от того, что испытывала. Потому что Драко Малфой обвёл её вокруг пальца. Опять. Она чувствовала поражение, и от этого на душе становилось тягостнее. И дело было вовсе не в поцелуе, а в том, что произошло до этого. Флоренс знала, что всё пошло к чертям, и ситуация эта была, кажется, вовсе неисправима. На неё всё свалилось мгновенно. Стоило Снейп избавиться от одной проблемы, на горизонте сразу назревала вторая. Слизеринка достаёт блокнот и карандаш из сумки, уже зная, чем это закончится. Первая линия, вторая, третья. Флоренс чиркает грифилем по бумаге со всем упорством, будто пытаясь запечатлить на этом рисунке всё то, что выводило её из себя. Упёртый. Резкая линия возле аккуратно набросаной карандашом сферы очёрчивает линию скулы. Высокомерный. Флоренс надавливает на инструмент, делая более тёмные штрихи. Самовлюблённый. Она проводит едва заметные дуги, намечая места, где будут распологаться глаза. Чертовски красивый. Снейп прорисовует серую радужку, особо не стараясь сделать это аккуратно. Пусть будет хаотичным, как и чувства, что переполняли её в тот момент. Она рисует попросту из внезапного желания выместить на листке бумаги своё раздражение. И это, безусловно, у неё получается, хоть и не имеет никакого смысла. Искусство, по сути, бесполезно. * Флоренс уже не помнит, кто и при каких обстоятельствах это сказал, да и сейчас это не имеет никакой разницы. Сейчас она чувствует только то, как с каждой секундой всё больше хочется скомкать этот лист бумаги и выкинуть его прямо через окно. Для неё рисование подобно разговору по душам, ведь если некому рассказать о душевной боли, всегда можно поделиться сокровенным с чем-то неодушевлённым. Но с каждым новым штрихом рисунок выжимает из неё всю душу, и Флоренс чувствует себя чертовски паршиво. Она чувствовала, как медленно утопает в этой гуще, почти полностью расстворяясь в ней. Это напоминало падение в бездну, и Флоренс была готова исчезнуть в ней целиком. Дело было сколько не в Малфое, сколько в том, что её план рушился на ходу. Потому что как только в ход идёт импровизация, всё идёт наперекосяк. Иногда достаточно одного неправильного решения, чтобы твоя жизнь перевернулась вверх тормашками. И Флоренс Снейп всецело уверена в том, что вина всему — её внезапно проснувшаяся эмпатия. Так не вовремя, но при этом так к стати, чтобы продвинуться хотя бы на шаг вперёд после беспрерывных отступлений. Ей следовало воспользоваться собственным сочувствием, чтобы втереться в доверие к Малфою. Насколько это было возможным. Флоренс смотрит на получившийся рисунок. Хаотичные линии, асимметрические формы, складывающиеся в единый нецельный образ. Портрет не получается, потому что у Драко Малфоя много лиц, Снейп в этом уверена. Это ли не доказательство его лицемерия? С одной стороны он казался холодным и отстранённым, почти не произносящим ничего вслух, но при этом неся своей аурой собственную авторитарность. С другой он открывался обычным избалованным подростком, который переодически потешал себя издёвками над гриффиндорцами. Но если копнуть глубже, один образ сыпался за другим. Потому что Драко Малфой сломлен. И ещё способен на сострадание. Для Флоренс это кажется странным. С каждым днём она отмечает новую черту, которую парень пытался скрыть. Что теперь? Начнёт записывать их все одна за одной, пока не испишет три тома о нём? Сколько ей ещё придётся копать, чтобы изучить его полностью? А может, Снейп вообще пошла не по тому следу, и стоило всё-таки присмотреться к отцу? Нет. Нет. Для неё поражение казалось чем-то непростительным. Потому что Флоренс Снейп ни за что не пойдёт на уступки. Она не из тех людей, которые беспрерывно будут отстраивать песочный замок, даже несмотря на то, что морские волны рушили его стены, оставляя только гладкий песок. Она ни за что не будет заново собирать карточный домик. Ни за что не будет бежать за тем, кто уже потерян. Иногда мы бросаем спасательный круг в моменты, когда становится поздно. И Флоренс ни за что не позволит этому повториться вновь. Она разрывает лист на маленькие кусочки, особо наслаждаясь тем, как остатки рисунка рассыпаются по парте. Разрывает этот изгиб губ, разрывает серые глаза, разрывает уложенные на бок волосы. На тысячи блядских кусочков. Потому что Флоренс Снейп кажется, что она постепенно сходит с ума. И если ей придётся гореть, она утащит Драко Малфоя за собой в самое пекло. Во что бы то ни стало.***
— Давай попробуем ещё раз, — заявляет Драко в Выручай-комнате, вручая девушке коробку с ингредиентами. Эта фраза звучит словно чёртова насмешка. Потому что они шли по замкнутому кругу, всякий раз возвращаясь к тому, с чего начали. И как истинные глупцы, они гнались за мнимой надеждой, будто это ещё что-то могло поменять. В этот раз Флоренс негласно клянётся Драко в том, что сделает всё возможное. Несмотря на то, насколько сильно ей не хотелось делать этого вовсе. Каждый раз она мотивировала себя спасением отца, но почему-то Снейп чувствовала, как постепенно отдаляется от этой цели. Словно её кто-то отталкивал, и она переводила своё внимание на другого. Флоренс склоняется над котлом уже безо всякой веры в то, что варево внутри дойдёт до своей финальной точки. Она аккуратно помешивает зелье, строго следуя идеально изученным инструкциям. Для неё каждое действие даётся с трудом, и любая мелочь, кажется, могла всё испортить. Девушка чрезмерно нервничала всякий раз, когда на мгновение пробегалась взглядом по заученным на память строчкам. — Ты пожалуй устала, иди отдохни, я посижу здесь, — Драко молча подкрался сзади, и Флоренс вздрогнула от неожиданности. Она обернулась, наблюдая за тем, как парень садится на пол рядом с ней, подгибая одну ногу под себя, а другую сгибая в колене, чтобы упереться в неё локтём. Флоренс едва ли шевельнулась, когда почувствовала его скользящий взгляд на своём лице. Словно это было чем-то правильным, как реакция, которую вполне можно было от неё ожидать. — Я не хочу спать, честно, — настаивает она, сразу переводя взгляд к котлу, наблюдая за тем, как над зельем поднималась полупрозрачная белая дымка. Между ними повисло напряжение, и Снейп казалось, что вохдух в комнате можно было спокойно разрезать ножом. Она проводит кончиками пальцев по своим коленям, слегка склоняя голову в бок. Каждая минута рядом с ним казалась невыносимой, потому что с каждой секундой Флоренс чувствовала, как теряет свою бдительность. Она никогда не была из тех людей, которые склонны к сопереживанию, но почему-то сейчас внутри горело только одно желание. Ей хочется обнять его, потому что где-то внутри себя Флоренс было его жаль. И это липкое чувство было самым отвратительным из всех тех, которые она когда-либо испытывала. Это не было из разряда тех ситуаций, когда она действовала только лишь в попытке добиться идеальности во всём. Потому что даже единая капля сочувствия перечёркивала все её идеалы и убеждения. — На счёт того, что случилось в прошлый раз, — осторожно начал Малфой, будто боялся неправильной реакции. — Ты ведь понимаешь, что для нас двоих будет лучше, если Поттер будет верить в то, что мы с тобой ходим сюда трахаться? — Да, — не задумываясь отвечает Снейп. — Но я хочу, чтобы ты понимал ещё одну вещь. Теперь подозрения падут и на меня. — Теперь Поттер будет верить в то, что мы просто скрываем ото всех отношения, а никак в то, что мы занимаемся чем-то незаконным, — отрезал парень. Флоренс хмыкнула. — Ты ведь понимаешь, что будь это любая другая девушка, он бы поверил? — её губы изогнулись в надломанной усмешке. Благо, Малфой сидел за её спиной, и можно было избегать чёртового зрительного контакта, ведь на душе и так было донельзя паршиво. Он ничего не ответил. — Брось, Поттер же ненавидит моего отца чуть ли не на равне с Волан-де-Мортом. Так что не думаю, что он будет ко мне благосклонен. — Почему ты называешь его по имени? — интересуется Малфой, мгновенно прерывая её оправдания. Флоренс замерла, чувствуя ледянящий душу страх. Ведь действительно, почему она так делала? Почему не боялась произносить имя самого тёмного волшебника, как это делали остальные? В какой момент всё пошло не так, как следует? Снейп сама не знала, почему так поступала. Ты не боишься беды, пока она не постучится в твою дверь, так ведь говорят? Возможно, слизеринка ещё не до конца осознавала ситуацию, поэтому действовала исключительно под влиянием эмоций. Но сейчас это казалось настолько глупым, будто она действительно совершала что-то противозаконное. — А как мне ещё называть твоего господина? — она оборачивается к нему, слегка выгнув бровь. — Тот-кого-нельзя-называть или как вы там к нему обращаетесь? Губы Малфоя сжались в одну тонкую линию. — Мы называем его Тёмным Лордом, — произнёс он, и почему-то Снейп показалось, что Драко говорил это с отвращением. Флоренс едва сдержала нервный смешок. — Что ж, тогда я совсем не понимаю, для чего он придумывал такое вычурное имя, — выдаёт она, отчего брови Малфоя удивлённо ползут вверх. — Ну как же, тут и глупый поймёт, что ни у одного британца не будет столь пафосного имени. Кем бы он ни был, — мгновенно поясняет она. — Ну кроме тебя. Сомневаюсь, что во всей Англии существует ещё один Драко Малфой. Парень улыбается, и эта улыбка была, мать вашу, искренней. Было странным видеть то, как он искренне улыбается, по крайней мере, Флоренс казалось, что она видела это впервые. И в тот момент ей показалось, что на мгновение его глаза ожили, переставая быть такими опустошёнными. Словно в серой радужке больше не прятался шторм, сменяясь чем-то более спокойным и умиротворённым. Снейп улыбается в ответ совсем неосознанно. Ей просто хотелось почувствовать тепло хотя бы на одну секунду в такой холодный день, когда за окном огромными хлопьями падал снег, а на душе скребли кошки. — Это семейная традиция Блэков — называть детей именами звёзд и созвездий. Моя мать была Блэк, поэтому мне и дали это имя. — Тоже назовёшь своих детей в честь созвездий? — поинтересовалась девушка. — Честно, никогда об этом не задумывался, — пожал плечами слизеринец. — По крайней мере, я не собираюсь строить никаких планов. Я ведь даже не знаю, доживу ли до конца этого года. Флоренс удивлённо выгнула бровь, не ожидая такого спокойного заявления. — Брось, конечно же ты доживёшь, — тихо перебила его она. — Я помогу тебе убить Дамблдора, уверена, что после такого ты будешь на хорошем счету у Пожирателей. Возможно, потом тебе удастся обеспечить свою защиту и безопасность. Встречаться с ним взглядами было невыносимо больно. Драко Малфой был разбит вдребезги, и в его серых, словно грозовые тучи, глазах виднелась пустота его сердца. Не зря люди говорят, что глаза — зеркало души. И даже надломанное подобие улыбки не скрывало той боли на серой радужке. Он пытался казаться нормальным, пытался вести себя непринуждённо, но Флоренс видела, что стержень внутри него был сломан. Повисшая пауза казалась слишком напряжённой. Тишина кажется была настолько глубокой, что Снейп могла с лёгкостью расслышать, как её сердце бьётся с сумасшедшей скоростью, будто вот-вот наровя вырваться. Молчание до неприличия затягивается — каждый думает о своём. Но Драко смотрит на неё пристально, изучающе, и Флоренс не смеет отвести от него взгляда. Словно прервав эту своеобразную игру в гляделки, она положит начало чему-то ужасному. — А ты? Что будешь делать ты, когда всё это закончится? — спросил Малфой, нарушая паузу первым. Вопрос застаёт девушку врасплох. Она смотрит на него не менее удивлённо, но при жтом выпрямлянт спину, слегка природняв подбородок, чтобы сказанное ею казалось более правдоподобным только лишь из-за её внешнего вида. — Что ж, ну я...— она издала нервный смешок. — Я вновь займу свою нейтральную позицию и буду жить как ни в чём не бывало, — пожала плечами слизеринка, чувствуя, что её слова звучали абсолютно нереалистично. Драко тихо рассмеялся. — Знаешь, я на самом деле так сильно тебе завидую. Ты сможешь начать жить сначала, что бы не произошло, а я нет, — он на мгновение опустил взгляд. — Ты свободна, а это самое главное. Флоренс почувствовала, как образовуется ком в горле. — Всякий раз когда смотрю на птиц, я понимаю, насколько же им повезло. Для них не существует ограничений и препятствий, они вольны, а я нет. Наверное, именно поэтому я люблю полёты на метле. Потому что я хотя бы на мгновение теряю это чувство контроля. В воздухе я чувствую себя в безопасности. Снейп переводит взгляд сначала на свои коленки, обтянутые тканью школьных брюк, потом на кучу хлама справа от себя. Ей нечего сказать, да и слова здесь казались лишними. Она никогда не поймёт его, Драко знал это наверняка. Он же в свою очередь ни за что не поймёт её. И в этой гробовой тишине они дали друг другу негласную клятву. Клятву, из-за которой всё пойдёт к чертям.***
Драко казалось, что он сходил с ума. Все его действия с каждым разом становились всё абсурднее и абсурднее, и от этого ощущения хотелось биться головой о стену. Что он, чёрт возьми, делал? Сначала рассказал ей о метке, потом подарил Флоренс перчатки, оправдываясь «жестом помощи», а затем и вовсе целует, находя и этому самое жалкое оправдание. Теперь Малфой чувствовал, как банальное «это так нужно» перестаёт быть идеальным алиби. Драко ведь просто игрался, верно? Принимал руку помощи, которую ему так радушно протягивали, хватаясь за абсолютно любую возможность. Но что же было теперь? Парень пересёк все возможные границы, и теперь чувствовал злость на самого себя. Что же, блять, с ним случилось? Самое ужасное начинало происходить тогда, когда мы случайным образом замечали, что кто-то начинает для вас что-то значить, хоть вы изначально и договаривались о том, чтобы оставаться по разные стороны баррикад. Если сначала с Флоренс Снейп всё было легко, то сейчас Малфой чувствовал, как что-то медленно шло наперекосяк. Она была удобной. Не задавала лишних вопросов, говорила строго и по делу, была довольно умной и сообразительной. Снейп уж точно на была из тех, кто с визгом начинал возмущаться, если ему что-то не нравилось. Наоборот, она пыталась всегда подстроиться, будучи готовой адаптироваться под любую, даже самую сложную ситуацию. Это ему и нравилось в ней. Флоренс была идеальной напарницей, такой любой бы позавидовал, но теперь Драко чувствовал, как тектонические плиты медленно расходятся. То, что он так отчаянно пытался скрыть за плотными швами, постепенно вырывалось наружу, расслабляя хватку нитей. Флоренс Снейп пробуждала в нём его самую слабую сторону. Малфой понял это ровно в тот момент, когда не колебаясь почти что открыл ей душу, не побоясь ответной реакции. Нет, это больше не был случайный человек из бара, с которым вы обсуждаете все проблемы ваших жизней. Теперь она знала о нём слишком много, а он фактически не знал о ней ничего. Девочка-призрак без прошлого, настоящего и будущего. Обыкновенный второстепенный персонаж, чья жизнь суха и однотипна. С ней никогда ничего не происходит, она никогда не выделяется среди толпы, такая себе массовка. Даже на квиддичном поле, будучи единственной девушкой среди слизеринской команды, она была совсем непримечательной, словно её зелёная мантия сливалась с идеально выстреженным газоном. Но Драко знал, что на самом деле Флоренс Снейп никогда не была такой. Она усердно строила образ, обзаводилась друзьями в качестве Блейза Забини, Пэнси Паркинсон и Майлза Блетчли (Драко был уверен, что тот был влюблён в неё, а она этим попросту пользовалась). Флоренс создала репутацию идеальной отличницы, гордости своего отца, спокойной и совсем непримечательной старосты, которая выбивалась из общей массы разве что красивой внешностью и изредка пробивающейся харизмой. Малфой видел её другой. Он видел, как она скрывала слёзы в ванной, причём дважды. Он видел её удивление, видел её улыбку. Он знал, какими были на вкус её губы. И это было самым забавным. Ведь Флоренс Снейп просто отлично делала вид, будто ничего и не происходило вовсе. Она с таким спокойствием закрывала глаза на те или иные события, что её выдержке можно было позавидовать. Хотя что вообще стоило от неё ожидать? Что она, как любая другая на её месте, визжала бы от радости из-за поцелуя с ним? Что она, как любая нормальная девушка, оттолкнула бы его и сказала, каким же придурком он был? Что ж, видимо Флоренс Снейп явно не вписывалась в рамки, установленные обществом, ведь действовала она исключительно в его собственных интересах. И Малфоя это всё ещё удивляло. Что же ей руководило? Драко загибает уголок страницы книги, с помощью которой до этого времени делал вид, что увлечённо что-то читал. — Блейз, перестань смотреть на меня так, будто я собираюсь тебе что-то рассказать, — он выгнул бровь, наблюдая за тем, как Забини плюхнулся в соседнее кресло. Мулат подпёр руками голову, по-свойски закинув ноги на журнальный столик. Малфой смерил его осуждающим взглядом. — И? — Драко непонимающе взглянул на друга. — Я жду, — не замедляясь ответил итальянец, улыбаясь во все тридцать два. Парень прижал палец к тому месту, где он недавно создал своеобразную закладку, уставившись на Забини уставшим взглядом. — Блейз, я чертовски устал. Ещё и время обхода Хогвартса увеличилось ещё на полчаса, мне сейчас действительно не до твоих игр, — произнёс Малфой спокойным тоном, будто говорил не с шестнадцатилетним парнем, а с маленьким ребёнком. Хотя в такие моменты он мог вполне согласиться с тем, что разницы в этих двух понятиях не было. — О чём таком знает Тео, что нельзя рассказывать мне? — вопрос застаёт Драко врасплох, и парень сглатывает слюну, что мгновенно стала вязкой. Он настолько заебался врать, что слышать подобное в третий раз уже должно было войти в привычку, но Малфой сидит в ступоре, не смея отвести взгляда от кожаной спинки кресла, на котором восседал Забини. Ему смешно от того, что в последнее время часто признаётся людям в том, в чём бы никогда не призался. И если Блейз сейчас начнёт заливать что-то об их невероятной дружбе с ранних лет и о братском доверии, то Драко только плотно сожмёт челюсти, попытаясь как можно быстрее уйти от ответа. Лимит знающих его тайну исчерпан. И только Мерлин знает, когда Тео наскучит молчать и он сдастся под напором их эксцентричного друга. Взгляд Блейза абсолютно спокойный, и это настораживает Драко ещё больше. Возможно, он имеет ввиду что-то другое, но парень уверен, что его подозрительное поведение наконец-то было замечено. Чёрт. — Ревнуешь? — выгнул бровь Малфой. Забини издал смешок. — Разве что к твоей маме, — парироввл итальянец, пряча за длинными пальцами улыбку. — Поверь мне, Тео знает обо мне не больше тебя, — сказал Драко, игнорируя сказанную другом фразу. На мгновение повисло молчание, и парень прислушался к потрескивающим углям в камине и шуму со стороны компании третьекурсников, которые играли в плюй-камни. Ему хотелось отвлечься, уйти от ответа и переключить своё внимание на что-то другое. Но пристальный взгляд Блейза будто пытался прожечь в нём дыру, и Драко не может перестать чувствовать напряжение в мышцах. — Что с тобой происходит, Драко? — уже более спокойно спрашивает Забини, лишившись надежды на ответ. Малфой усмехается. Он слышал эту фразу слишком часто за последнее время, и это уже смешило его. Одно и то же. За последнее время он видел тошнотворное количество сочувствующих взглядом, которые ему дарили окоужающие его люди. В обществе принято действовать так, как того оно требует. Следовать социальному этикету уже было негласным правилом, но слизеринца всегда бесила эта показушность. Они говорят, что сочувствуют вдове, хоть на самом деле радуются, что горе не пришло в их семью. Любому сочувствию характерно злорадствие. Мы выражаем свои сожаления только из чистого приличия, не больше. Драко знал, что Блейза действительно беспокоило его состояние, но он не мог открыться ни ему, ни матери. Ранить самых близких было больнее всего. Он пытался всячечки игнорировать лучшего друга, надеясь, что однажды он сам всё поймёт. Ему меньше всего хотелось озвучивать ужасную правду вслух, ему не хотелось видеть жалостный взгляд Забини, не хотелось чувствовать себя слабым. Он закрылся ото всех самых близких лишь потому, что действительно их любил. Так было нужно. — Мой отец сейчас отбывает срок в Азкабане, моя семья в шаге от потери социального статуса, моя мать подавлена, а я не оправдываю её надежд. Это ты хочешь услышать? — язвительным тоном переспросил Малфой. Блейз смерил его неоднозначным взглядом. — Я знаю, что ты подавлен, но тебе стоит начать двигаться дальше, — с опаской, но при этом не теряя уверенности, произнёс итальянец. — Меня пугает твоё состояние. — Ты преувеличиваешь, — закатил глаза Драко. Он соглал. Но ложь во благо была намного лучше того, что он мог бы сказать другу на самом деле. Малфой понял, что враньё теперь даётся ему с большими усилиями, и это он расценивал как потерю своего личного качества. Его мучала совесть. Её голос душил, а шёпот кажется пытался довести его до безумия. Она вечно ходила у него за спиной, смыкая на его плечах свои костлявые длинные пальцы. Совесть часто склонялась к его уху, нашёптывая ему что-то о том, каким подонком он был. Она являлась ему во всех снах, махая ему рукой в каждом сюрреалистичном сюжете. Её глаза были наполнены тьмой, а губы искривлялись в едкой усмешке. А ещё его совесть пахла вишней, и Драко это отчётливо помнил. Поэтому когда его накрывало, он ласково просил каких-то младшеуурсниц передать ту или иную записку Флоренс Снейп. Их встречи, не касающиеся приготовления яда или обходов старост участились. Малфой понял это ровно в тот момент, когда его взгляд скользил по циферблату часов, отсчитывая секунды до прихода девушки. Ему казалось, что их встречи на Астрономической башне стали для него терапией. Вот и сейчас он наблюдает за тем, как Флоренс появляется на башне, укутанная в тёплую вязку шарфа и выглядящая не менее уставшей, чем он сам. Она делает несколько неспешных шагов, подходя к нему и так же облакачиваясь на перила балкона. Её взгляд направлен на силуэты деревьев, размывающиеся в глубине леса, верхушки которых освещал лунный свет. Малфой перевёл взгляд ниже, замечая, что она вновь была в растянутом квиддичном свитере, а на руках были чёрные перчатки. Те, которые он подарил ей на каникулах. Уголок губ парня непроизвольно потянулся вверх. — Чтобы глаза тебе не мозолило, — раздражённо поясняет девушка, наблюдая его насмешливый взгляд. Усмешка на губах парня становится только шире. Это смешит его, хоть и в душе застряло скользкое чувство. — Блейз начинает догадываться, — тихо заявил он, и его лицо в миг стало задумчивым, а между бровей образовался залом. Флоренс сразу же перевела на него взгляд, удивлённо приподнимая брови. — Тео узнал об этом первым, — тут же объяснил Малфой. — Было трудно скрывать от него это, ведь наши отцы сейчас вместе отбывают срок. Да и наговорил он в ту ночь много лишнего, а я не сдержался, — его вгляд на мгновение скользнул к её лицу, но затем он вновь отвёл его. Девушка перебросила один конец шарфа через плечо, нервно кусая губу. Она вновь отвела взгляд, раздумывая над ответом, будто перед Драко нельзя было сболтнуть ничего лишнего. — Ты ведь знаешь Тео, он не умеет держать рот на замке. Может, он ляпнул Блейзу что-то, — продолжил слизеринец. — Дело не в Тео, дело в тебе. Ты сильно изменился, — произнесла она, сразу же ловя на себе его вопросительный взгляд. — Ты ведёшь себя подозрительно, Драко. Поэтому за тобой увязалась я, поэтому сейчас нас караулит Поттер. Блейз любит тебя, потому и переживает. Малфой тяжело вздохнул, опуская голову. Он сгорбился, прикрывая глаза, чтобы собрать все мысли в кучу. Ему было невыносимо тяжело и больно. Банальное «потерпи» больше не помогало, и он чувствовал, как медленно тонул в этом дерьме. Мир кажется рухнул в тот самый момент, когда он вернулся домой после пятого курса, и этот ад длился по сей день. — Я слишком часто причиняю людям боль, — произнёс парень, наконец поднимая на неё свой потускневший взгляд. — Я устал бороться с этой тьмой внутри себя. Я больше не могу жить с этим. Он смотрел ей в глаза, пытаясь ухватиться хотя бы за ниточку понимания. Ему не хочется слышать её сожаления, не хочется её поддержки. Ему просто нужно знать, что на этой планете существовал человек, целиком и полностью понимающий его. Драко не нуждался в осуждении. Он желал больше никогда не видеть этих обвиняющих его взглядов, никогда не слышать слов о том, каким он был слабаком. Малфой вспоминал собрания Пожирателей с ужасом, но ещё больше его пугали воспоминания о ежедневных тренировках, которые, как казалось, были бесконечными. Вечные попытки подчинить себе легилименцию были для парня сущим адом, ведь методы Беллатрикс Лестрейндж были чересчур изощрёнными. Она не щадила его, даже несмотря на всю безразличную любовь к племяннику. Его тренировки были жестокими и изнуритнльными, Малфой постоянно валился с ног после порции пыток или очередной попытки заставить его применить Непростительное. Его воротило от одной лишь мысли убийства, что уж говорить о пытках. Он был мягкотелым и слабым, прямо как его отец. Драко ненавидел каждый вечер смотреть в глаза матери, без слов извиняясь перед ней. Нарцисса всегда была противницей Тёмной магии, хоть и не демонстрировала это открыто, и парень знал об этом, но ему приходилось стараться изо всех сил, потому что в ином случае могла прстрадать его мать. Один раз он недостаточно хорошо проявил себя перед Тёмным Лордом, поэтому тот запустил в его мать Круцио. Её пытали трижды прямо у Драко на глазах, и он не мог ничего сделать. Именно в этот момент он понял, что за его ошибки будут платить самые близкие ему люди. Пока он расплачивался за грехи отца, страдала его мать. А ради неё Малфой был готов на всё возможное. Даже, если это навеки разобьёт её сердце. Он сделает всё, чтобы она жила. И глядя в карие, почти что чёрные глаза Флоренс, он не искал ни сожаления, ни сочувствия. Ему просто хотелось разделить с кем-то собственноую боль, которая была слишком тяжёлой ношей для него. — Я знаю, — прошептала она, и голос её на мгновение вздрогнул. — Но тебе нужно идти дальше, потому что ты не такой отвратительный, коим себя считаешь. Драко удивлённо взглянул на неё, наблюдая за тем, как девушка нервно опускает взгляд. — Ты заслуживаешь хорошего конца. Каждый имеет право на второй шанс, Драко, — её взгляд вновь столкнулся с его глазами, и её губы расплылись в грустной улыбке. Она отошла от балкона, направляясь к лестнице на выход. — Спасибо, — произнёс Малфой ей вслед, и девушка мгновенно обернулась. Флоренс кивнула, молча желая ему спокойной ночи. Но Драко знает, что ещё долго не сможет сомкнуть глаз.***
Снейп тихо шипит, когда Блейз прикладывает вату к кровоточащей ране. — Ну и как ты умудрилась-то так? — возмущается Забини, когда Флоренс говорит ему что-то о боли и о том, что больше ни за что не выйдет на одно поле с Гойлом, из-за которого фактически и травмировалась. — У Гойла нужно конфисковать метлу, биту и ёбаный бладжер, — раздражённо поясняет слизеринка, наблюдая за движениями друга. — Если бы он умел его нормально отбивать, то мне не пришлось бы в трёх футах от земли падать. Они наложили диагностическое заклинание минутой ранее, чтобы убедиться в отсутствии перелома, но тем не менее на ноге была большая кровоточащая рана, которую нужно было обработать и перевязать. Флоренс сидела перед Блейзом в одном белье, чёрных носках и квиддичном свитере, который едва прикрывал её бёдра, пока её мантия вместо с порванными штанами валялась где-то под лавкой, на которой восседала раненная. — Ну я ведь случайно! — по-детски возмутился Грегори, виновато поджав губы. Малфой, до этого прислонившийся спиной к стене раздевалки, перевёл взгляд на слизеринца, закатив глаза. — Вали на поле, мы сами разберёмся, — шикает на Гойла Драко, и тот сразу же исчезает за дверью. Флоренс зашипела, когда Забини ещё раз прошёлся ватой по ране. — Детка, ты ведь понимаешь, что нытьё тебе ничем не поможет? — Блейз поднял на неё глаза, сжимая в своих пальцах голень сильнее. — Не называй меня деткой. Вообще-то, детка это... — Да-да, детка — куколка у пчёл, помню! — фыркнул Забини, ещё раз смачивая вату в расстворе бадьяна. — Ты ещё похуже маленького ребёнка. Снейп слегка наклонила голову на бок, едва заметно улыбаясь. Драко наблюдал за их перепалкой, не издавая никаких звуков, решив, что сидеть в углу раздевалки будет самым разумным решением. Эти двое напоминали ему старых супругов, хоть он и понимал, что эти перепалки скорее были шуточными. Блейз Забини обожал смешить Флоренс Снейп. Её улыбка была обворожительной. Если изначально могло показаться, что Снейп была скупой на эмоции, то стоило немного присмотреться, и можно было разглядеть её истинные чувства. Рядом с Блейзом она казалась ему настоящей. Без этой тонны напыщенного хладнокровия и тяжёлого взгляда. Забини всегда заставлял её быть искренней. Когда он шутил, Флоренс всегда улыбалась, из-за чего с левой стороны на щеке проступала небольшая ямочка. Они всё время поддерживают друг друга перед матчами. Драко заметил, что Блейз всегда целует её в висок перед тем, как выйти на поле, дабы успокоить подругу. Однажды он даже спросил у него, не влюблён ли он в Снейп, на что итальянец ответил, что она ему как сестра, которой ему так не хватало. Их отношения были сугубо платоническими, но это никак не меняло факта того, что Флоренс Снейп была настоящей только рядом с Блейзом. Будто он был её родственной душой. Была ли она с Драко настоящей? Он не знал, да и если честно, ему даже не хотелось знать об этом. В какой-то момент Малфой просто понял, что искренним он был только с ней. Хоть и не до конца, но он рассказывал ей обо всём, что так тревожило его душу и всегда получал взамен то, что подсознательно хотел услышать. Их союз был идеальным. Но несмотря на то, что им пришлось пережить за это время, на людях они всё ещё оставались незнакомцами. По крайней мере, так было правильно. — Ай, Блейз, больно же! — взвизгнула она, когда Забини присиупил к перевязке раны, туго затягивая бинт. — Ещё один звук, и я поведу тебя к Помфри, — шикает итальянец, аккуратно придерживая её за ногу. — В таком виде! — для пущего устрашения добавляет он, и Флоренс замолкает. Драко скрывает желание издать смешок. Эти двое навеки останутся в его памяти маленькими детьми, вечно сующими пальцы в розетки, пока кто-то более зрелый не оттащит их за шкирки. — Блейз. — М? — Ты ведь мой лучший друг, да? — по-детски наивно спрашивает она. — Тогда сделай мне одну услугу. Забини поднял на неё взгляд. — Тресни чем-то тяжёлым Гойла, молю, — протянула она, хлопнув ресницами. Блейз рассмеялся, поднимаясь с колен. С его своеобразной операцией была закончено, и теперь он намеревался вернуться на поле. — Посиди тут, у нас ещё тридцать минут тренировки, а я кое-что отработать хочу, — произнёс он, хватая метлу, стоящую возле лавки. — Драко, пойдём. — Я могу провести её, всё равно тренироваться не собираюсь. У меня сегодня голова ужасно болит, кажется, снова мигрени начались, — произнёс Малфой, получая сначала недоверчивый взгляд Забини, но затем тот одобрительно кивнул и вышел из раздевалки. Как только за ним закрывается дверь и двое слизеринцев остаются наедине, Флоренс издаёт нервный смешок. — Ты этот цирк устроил, чтобы поговорить? Малфой, ты серьёзно? — она оценивает его скептическим взглядом. — Поздравляю, это звучало очень неубедительно. Драко только лишь закатил глаза, отталкиваясь от стены. — Давай одевайся и пошли, — спокойно произносит он, неспешно приближаясь к ней. — Могу отвернуться, если я тебя настолько смущаю. — Ой, ты и так видел достаточно. Снейп недовольно цокнула языком, наклоняясь за штанами. Надевая их, она неотрывно смотрит парню в глаза, с лёгким прищуром наблюдая за его безэмоциональным выражением лица. Затем обувается, нарочито долго завязывая шнурки. Всё это сопровождается гробовым молчанием, и Драко это даже смешит. — Ходить сможешь или мне тебя на руках понести? — шутливо спрашивает он, когда девушка застёгивает мантию. Флоренс фыркает, хватая свою метлу и натягивая на голову капюшон. — Заткнись, — раздражается она, направляясь к выходу первой. Малфой усмехается. Ему нравится выводить её из себя, ведь реакция слизеринки довольно забавная. Для него это сродне игре, но в какой-то момент он понимает, что участие принимает в ней только он сам.***
Горячие струи воды стекают по пояснице, и Флоренс проводит ладонями по лицу, убирая влагу с ресниц. Она рисует на запотевшей дверце душевой кабинки, выводя замысловатую линию, прислонившись лбом к стене. Температура воды выше, чем обычная, но слизеринке комфортно чувствовать, как жидкость соприкасается с её телом, отбиваясь от него паром. Честно признаться, чувствовала она себя отвратительно. То ли чувство вины скользким шаром стекало по спине, всё больше прилипая к позвоночнику, то ли чувство страха всё-таки взяло над ней вверх. Флоренс слишком сильно устала, чтобы разбираться в себе, но чувствовать эту необходимость было невозможно тяжело. На неё будто давило всё вокруг. Она испытывала смешанные чувства, думая о том, что яд почти скоро будет готов. Девушка не хотела, чтобы Драко убивал Дамблдора. Ей нужно было тянуть время, чтобы найти выход из ситуации, в которой он оказался вместе с её отцом. У неё было ещё слишком мало ответов, чтобы заканчивать начатое. В прошлый раз Флоренс удалось накосячить с зельем, хоть и было это ненамеренно, но благодаря этому она выиграла ещё немного времени. Она всё ещё считала, что её отношения с Драко были недостаточно близкими, чтобы начать копать глубже. Он кажется начинал доверять ей, но так же резко прекращал делиться с ней чувствами. Его было трудно понять, и с каждым новым разговором по душам Флоренс становилось всё тяжелее себя контролировать. Она постепенно прекращала думать хладнокровно, забывая о первоначальной цели. Малфой был интересен ей как человек, и Снейп ненавидела себя за это. Это противоречило и ей самой, и её убеждениям. Она попросту не могла себе позволить осознать факт того, что Драко Малфой медленно становится частью её рутины, переворачивая все её планы вверх тормашками. Он разрушает всё, к чему прикасается, и Флоренс это видит по самой себе. Снейп десятки раз пыталась лгать себе, что тот поцелуй ничего не значил, но почему-то все её мысли так или иначе сводились к этому. Это не было тем, что стоило ожидать от Малфоя. Но почему-то, целуя его, Флоренс не чувствовала отвращения. Честно признаться, она почти ничего не чувствовала, помимо бешено стучащего сердца. И в тот момент её сердце будто отбивало марш с безумно странным тактом. Девушке требуется ещё около десяти минут, чтобы взять себя в руки и покинуть душевую. Хоть ей и казалось, что её душу вывернули наизнанку. — Я думала, ты там успела вскрыться, — тянет Пэнси, перелистывая страничку свежего выпуска Спеллы. Флоренс улыбается краешком губ. — Как прошла вечеринка? — поинтересовалась она, останавливаясь у комода в поисках расчёски. — Я в этот раз решила не идти, потому что слишком устала. — Тео сдулся, вечеринки уже совсем не те, — пролепетала Дафна, снимая туфли на довольно высоком каблуке. — Салазар, вы не представляете, какое это блаженство, когда вы снимаете эти чёртовы туфли. Милисента хихикнула. — Теперь его вечеринки похожи на клуб уставших домохозяек, — не церемонясь проиднесла Паркинсон, заправляя короткую прядку за ухо. — Честно признаться, приёмы, на которые меня раньше таскала моя мать, были гораздо приличнее. — Слабо верится, — прокомментировала Снейп, проводя зубцами расчёски по тёмным волосам. — Тео странный, — Гринграсс приспустила тонкие бретели белого облегающего платья. — Все они какие-то странные. — Да-да, Нотт ведёт себя так, будто знает что-то невероятно секретное, Драко таскается в этих тёплых шмотках, будто не может надеть футболку, а Блейз кажется каким-то спокойным даже для самого себя, — невзначай добавила Пэнси. — Они заглушают свою подозрительность алкоголем, и это бесит. Флоренс почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Она знала всю чёртову правду, но сейчас стояла перед подругами, глупо уставившись взглядом в ножку кровати Милисенты Булстроуд, которая тихо общалась с Трейси Дэвис. Потому что осознание того, что происходило на самом деле, съедало её изнутри. Она могла спокойно поставить себя на место Теодора Нотта, потому что знала, что чувства их схожи. Но их различие было только в одном. Тео не был соучастником преступления. Он знает намного меньше неё, но почему-то чувство вины съедало его ещё сильнее. То, что Тео менялся на глазах, Флоренс заметила ещё на каникулах. Возле Малфоя он всегда пытался нацепить на лицо маску, продолжая играть свою роль клоуна. Но как только Нотт лишался его компании, все его эмоции резко менялись. Он становился подавленным, и Блейз Забини очень быстро это заметил. Итальянец сказал об этом Флоренс, когда в какой-то из дней они сидели вдвоём в гостинной, играя в шахматы. Тогда Снейп сделала вид, что не восприняла его слова всерьёз, но уже через час она строчила записку Малфою с просьбой встретиться. В какой-то момент их глупая конспирация стала бесполезной. Пэнси несколько раз доводилось спрашивать у Флоренс о записках, из-за чего той приходилось очень быстро придумывать достаточно убедительное оправдание. В прочем, это почти всегда работало. Но было ещё одно «но». Снейп хочется биться в истерике каждый раз, когда получает новую записку от Малфоя. Это напоминает ей крик о помощи, и Флоренс невольно чувствует, как вместе с парнем катится на дно. Ей было неимоверно жаль его, и в этом заключались все её проблемы. Сочувствие медленно топило её, и самым отвратительным было то, что Флоренс начинала получать от этого удовольствие. Слизеринка подняла взгляд на Пэнси вновь. — Не знаю, не замечала странностей за Блейзом, — пожимает плечами Снейп, и её лицо вновь приобрело этот непринуждённый вид. Паркинсон тихо фыркнула, проводя кончиками пальцев по глянцевым страничкам журнала. — Возможно я брежу, но с этими тремя точно что-то не так, — решительно заявляет Пэнси. — Спокойной ночи. Флоренс укуталась в тёплое одеяло, переворачиваясь на правый бок, чтобы уснуть. — Зануда, – послышалось со стороны Паркинсон, и Снейп усмехнулась про себя.***
— Я скоро с ума сойду, — простонал Тео, громко захлопывая учебник. Его вид был донельзя страдальческим, из-за чего Малфой едва сдержал улыбку, хоть и сам чувствовал себя не лучше. Вчерашнюю вечеринку следовало назвать попойкой, потому что к утру большинство слизеринцев напоминали сонных мух. Драко вывернуло дважды этим утром, и он негласно поклялся себе, что больше никогда не будет пить алкоголь в таком количестве. Но вчера ему было слишком хреново, а он в какой-то момент решил, что несколько стаканов виски смогут заглушить его боль. Сейчас же он сидел с максимально потрёпаным видом, сверля взглядом стакан воды, который казался его единственным спасением. — Почему ты до сих пор не бросил Прорицания? — поинтересовался Драко, делая небольшой глоток. — Потому что уж лучше страдать хернёй на Прорицаниях, чем ходить на то, что вы со Снейп и Паркинсон выбрали, — ответил Нотт, бегло пробегаясь взглядом по свитку, который должен был отдать сегодня Трелони. — Как вы думаете, будет ли достаточно убедительным, если я скажу Трелони, что через год меня ждёт ужасное несчастье? Блейз издал смешок, прикрыв двумя пальцами губы. Он выглядел лучше их всех и даже смог съесть сендвич, в отличии от Драко, которого кажется могло вырвать от одной мысли о еде. Что ж, он подождёт до обеда. — О, мальчик мой, — Забини прикрыл глаза, театрально вытянув вперёд руку, — вижу, что ждёт тебя страшная гибель. Умрёшь в мае девяносто восьмого из-за падения с лестницы. Ах, бедный мой мальчик, не ходи больше по лестницам. — Тогда на мои похороны жду всех с бутылкой текилы в руках, — задорно улыбается Нотт, тут же поднимаясь с места и залазя с ногами на лавку. — Все ведь слышали? Я умру через год, поэтому давайте оторвёмся как следует! Пэнси тихо хихикает, наблюдая за развернувшейся картиной, а потом легонько толкает Малфоя под ребро, чтобы тот обратил внимание на идущего к их столу Снейпа. Их реакцию незамедлительно замечает Блейз, и теперь они уже все втроём предвкушают медленную и мучительную смерть Тео вовсе не в мае девяносто восьмого, а в январе девяносто седьмого. Что ж, порой наши предсказания ошибаются. — Мне стоит сообщить вашему опекуну о вашем неподобающем поведении, мистер Нотт? — голос Снейпа вырвал хохочущего Нотта из реальности. Паркинсон прикрыла рот ладонью, кое-как сдерживая безудежный смех. — Он у меня за спиной, да? — глупо поинтересовался Тео, указывая пальцем в пространство за своей спиной. — Минус десять очков со Слизерина из-за непозволительного поведения мистера Нотта, — произнёс слизеринский декан. — Ну я ведь ничего такого не сделал, — возмутился Теодор, когда Северус Снейп схватил его за ухо, спуская с лавки. — Минус ещё пять очков со Слизерина за перерекания. Весёлость исчезла с лица парня, и на мгновение Малфою показалось, что Теодора Нотта заботило количество очков не меньше, чем младшекурсников, которые ещё пока не знали об ежегодном добавлении Гриффиндору дополнительных очков за красивые глазки Поттера. Драко покинул Большой Зал одним из первых, изначально намереваясь дойти до кабинета Защиты от Тёмных Искусств пораньше, чтобы занять уже излюбленную им третью парту. Его почти что сразу догоняет Флоренс в компании Пэнси, незаметно вручая ему небольшую записку. Малфой суёт клаптик бумаги в карман, отвлекаясь на фразу Паркинсон о том, что погода просто отвратительная, из-за чего она не придёт поддержать друзей на их финальной тренировке. Парень отвечает ей что-то невнятное, потому что его взгляд сосредоточен на кое-чём другом. Внезапно кто-то пихает его плечом, и Драко, безумно уставший после вчерашней вечеринки, кажется донельзя раздражённым. Он срывается довольно быстро. — Смотри, куда идёшь, кретин, — шикает он, наблюдая за тем, как Поттер поправляет слетевшую с плеча сумку. — Заткнись, Малфой, — огрызается парень. — Иначе что? — усмехается Малфой. Он намерен поиграть, потому что его настроение сквернее некуда. — Не трать на него своё внимание, — прошептала Гермиона Грейнджер, оттягивая друга за локоть. — Ты настолько жалок, что тебя защищает девчонка? — он насмешливо вскинул брови. — Ты ничем не лучше, Малфой, — выплюнул Поттер. — Уже рассказал своим друзьям, с кем прячешься в Выручай-комнате? Или стыдишься того, что она не чистой крови? Драко словно окатило холодом. И дело было вовсе не в удивлённом взгляде Пэнси, которая совсем не понимала, о чём шла речь. Дело было в чёртовой Флоренс Снейп, потому что так или иначе, всё всегда сводилось к ней. И к этому её прожигающему взгляду. Ведь когда двое хранят тайну, иногда тяжело держать себя в руках. Особенно, когда эта тайна задевает кого-то третьего. — Не понимаю, о чём ты говоришь, — снисходительно улыбнулся Малфой. — Кажется, зелье удачи всё-таки вскружило тебе голову до такой степени, что ты уже не можешь отличать реальность от выдумки. Уизли уже хотел что-то выпалить на защиту друга, но Грейнджер схватила его за локоть. — Как ты думаешь, твой отец-пожиратель, которым ты так сильно восхищаешься, отреагирует положительно, узнав об этой связи? — спокойным тоном произнёс Поттер. Драко почувствовал, как напряглась его челюсть, и он сжал руки в кулаки. Флоренс предупреждающе хватает его за плечо, но Малфой мгновенно сбрасывает её руку. — Ещё одно слово про моего отца, и ты встретишься со своими родителями, — процедил он. Реакция была мгновенной. Гарри заносит кулак первым, впечатывая его в челюсть слизеринца, и Драко знает, что заслужил это. Поэтому бьёт в ответ намного сильнее. Око за око, так ведь? Он чувствует, что его оттягивают за плечи от Поттера, но он всё равно бьёт его. Возможно, такой способ вымещения физической агрессии был самым удобным для него. И пусть отец частенько говорил ему о том, что драки не являются благородным делом, Малфою было плевать. Потому что Поттер был, чёрт возьми, прав. Разочарование, которое чувствовал Драко было сильным, намного сильнее его любви к отцу. Ведь он и так влип, поэтому почему бы не испортить всё в этот момент? В последнее время всё и так летело к чертям. Зелье, Флоренс и в целом вся его жизнь. Будто одной насмешки судьбы ему было мало. Он принимает его удары, особо не защищаясь. Малфой словно находился в чёртовом куполе, и ему это нравилось. Потому что физическая боль заглушала моральную, и парню хотелось на некоторое время забыться. И если Тео забывался в многочисленных интрижках, то Драко искал проблемы. Сегодня он побьётся с Поттером прямо перед уроком Северуса Снейпа, чтобы завтра устроить акт ненависти к самому себе в женском туалете. Вкус отчаяния всегда был с металической примесью. Когда его кто-то оттягивает, Драко дышит рвано. Его дыхание сбилось, в ушах застыл звук бурлящей крови. Вокруг царит хаос, Малфой чувствует металический привкус кррви на языке. Касается пальцами верхней губы, подушечки перепачканы кровью. Блять.***
Снег за окном тяжёлыми хлопьями опадает вниз, и Флоренс на мгновение задерживает на нём взгляд, прежде чем встретиться взглядами с Минервой Макгонагалл. — Мисс Снейп, я жду вашу версию событий, — настоятельно требует женщина, глядя на слизеринку из-под тонкой оправы очков. Флоренс отрывает взгляд от окна, переводя его на женщину Она чувствует себя некомфортно, поэтому её пальцы ползут к краю юбки, теребя её край. — Поттер ударил первым, — слегка охрипшим после длительного молчания голосом произнесла девушка. Гриффиндорский декан удивлённо вскинула правую бровь, переводя взгляд на Гарри Поттера. — Это правда, мистер Поттер? — поинтересовалась она. Парень уже было хотел что-то ответить, но его прервало заявление Малфоя: — Я его спровоцировал, — его глаза полны безразличия, и Флоренс Снейп окидывает его удивлённым взглядом. Он прижимает вату к разбитой брови, игнорируя засохшую под носом кровь, и выглядит слишком скучающим. — Драко, — тихо шепчет она, пока вокруг вновь вздымается шум, и слегка касается его левого предплечья. Там, где под белой рубашкой красовалась метка. Она встречается с ним взглядами. Его — холодный и злой, прошибающий до костей. Её — взволнованный и взвинченный. Флоренс чувствует дискомфорт, когда он выдёргивает руку из-под её хватки. Малфой зол, и это видно невооружённым взглядом. От него исходит лёд, и Снейп кажется, что она может почувствовать, как её кожа покрывается мурашками. — Мисс Паркинсон, вы можете подтвердить слова вашего однокурсника? — женщина перевела взгляд на стоящую у стены Пэнси, котопая казалась бооее раздражённой, чем Драко. — Я просто проходила мимо, я не знаю суть конфликта, — выпалила она, глядя на свой идеальный маникюр. — С вашего позволения я пойду, профессор. Минерва коротко кивнула, переводя взгляд уже на троицу гриффиндорцев. — В чём была суть конфликта? — поинтересовалась она неизвестно у кого, и Снейп едва ли сдержала раздражённый вдох. Несмотря на всю её безграничную любовь к Минерве Макгонагалл, Флоренс чувствовала дикое желание провалиться сквозь землю. Потому что в этом кабинете они торчали уже целых двадцать минут. — Малфой нарвался первым, — ответил Рон Уизли, сидящий между Драко и Поттером. Слизеринцы синхронный закатили глаза, будто эта привычка была впечатана каждому ученику этого факультета на генетическом уровне. — На личности первым перешёл как раз таки твой друг, — пролепетала слизеринка, инстинктивно касаясь галстука на шее. — Мистер Уизли, мисс Снейп, я попрошу молчания, — строгим тоном предупредила Минерва Макгонагалл. — Вы и мисс Грейнджер можете покинуть этот кабинет. С вами разберутся позже. Флоренс поднялась с места первой, из-за чеги стул неприятно чиркнул по паркету. — Мистер Малфой, вы можете дать ответ на мой вопрос? — Да, я начал этот конфликт первым. Я виноват. У меня всё. Слизеринец поднялся с места, поправляя положение своего стула, и покинул комнату первее, чем кто-либо другой. Флоренс застыла в изумлении. Почему Драко так быстро сдался? Почему реагировал так остро? Что с ним, мать вашу, не так? Она выходит из кабинета следом за ним, замечая, что парень движется в сторону Астрономической башни. Девушка ускоряется, пытаясь его догнать как можно быстрее. У неё есть много слов, которые она хочет ему сказать. Её голова разрывается от количества вопросов, и она намеревается получить ответ на каждый из них. Во что бы то ни стало. Малфой кажется и вовсе её не замечает, когда в очередной раз заворачивает за угол. Снейп кажется, что она вот-вот и сорвётся на бег. — Драко! — окликнула его она. К её удивлению, парень замер на месте. Он смотрел в даль коридора, расправив плечи. Слизеринец стоял к ней спиной, поэтому Флоренс не могла сосчитать все эмоции на его лице. Поэтому ей пришлось удостоиться обыкновенным сверлением взглядом его спины. — Чего тебе? — наконец произнёс он. Несмотря на спокойный тон голоса, в нём всё равно проскальзывало что-то пассивно-агрессивное. Флоренс сжала нубы в тонкую линию, набираясь смелости. — Что ты творишь, Драко? — выпалила она, делая шаг вперёд. Малфой оборачивается, удивлённо приподняв бровь. — Хочу задать встречный вопрос, — лениво сказал он. — Что ты творишь, Флоренс? Девушка почувствовала резкую нехватку воздуха. Это ощущалось как падение чего-то тяжёлого прямо между ними, и Снейп сглотнула слюну, которая в один миг стала вязкой. — Ты ведёшь себя странно. Я стараюсь помочь тебе, но ты кажется этого совсем не замечаешь, и... — она сделала небольшую паузу, чувствуя нарастающий ком в горле. — Ты разрушаешь себя, Драко. Они смотрят друг на друга совсем недолго, но время растекается словно патока, и Флоренс хочется выть от несправедливости. Впервые в жизни эта буря в кристально-серых омутах казалась ей настолько холодной. Малфой неподступен, он закрыт в себе, и всё, что было до этого — обыкновенная иллюзия. По крайней мере, так кажется Снейп сначала. Потому что Драко решает её оттолкнуть. Он делает это невербально. Ему достаточно смотреть ей в глаза, чтобы девушка ощутила на себе всё то, что хотела ощутить. Ей кажется, что что-то царапает грудь изнутри. Хочется кричать. Она тонет в этом взгляде. Словно Флоренс Снейп очутилась среди заледеневшего побережья Гренландии посреди бассейна айсбергов. Этот холод прошибает её насквозь. Она не чувствовала этого прежде. Вот каким было на вкус предательство. Холодным и солёным. Как ветер перед грозой. — Я не просил меня спасать, — произносит он, останавливаясь в двух метрах от неё. — Я не... — Не смей, — оборвала его Флоренс, прикрыв глаза, чтобы сдержать подступающие слёзы. Её голос такой же ледяной, как и взгляд Малфоя, но почему-то девушка чувствует себя проигравшей. — Не смей заканчивать это чёртово предложение. Она распахивает глаза, замечая, как меняется взгляд Малфоя. Секунда. Он разворачивается и уходит, оставляя её совсем одну прсреди безлюдного коридора. Флоренс чувствует, как в глазах застывают слёзы, не понимая, отчего ей было так обидно.