«Ничто в целом свете не может
нас подкосить, а вот сами мы себя подкашиваем — вздыхаем по тому,
чего у нас больше нет,
и слишком часто думаем
о прошлом.»
Маргарет Митчелл
«Унесённые ветром»
***
Казалось, что судьба прячется где-то за стеной, насмехаясь. Снейп делает большой вдох. Ей нужно взять себя в руки. Срочно. Она укладывает Малфоя на пол, убирая его пальцы с кровоточащей раны. Времени было чертовски мало, и в этой гробовой тишине девушка себя чувствовала, словно в вакууме. Она решает действовать немедленно. Дрожащими пальцами касается его шеи, пытаясь сначала избавить парня от оков мантии, а потом и от рубашки. Руки не подчиняются. Флоренс делает большой вдох, когда Лукреция Пагани протягивает ей рукоятку ножа. Снейп придерживает ткань руками, разрезая её. Трюк довольно опасный, но первым делом нужно было избавить Малфоя от одежды. — Не обязательно раздевать меня до гола, Снейп, — прохрипел парень, и его губы изогнулись в усмешке. — Если хочешь увидеть меня раздетым, тебе стоит лишь об этом попросить. Флоренс готова закатить глаза и ответить встречной колкостью, но ситуация контролирует её больше, чем она саму себя. Драко стремительно терял кровь, и Снейп не могла себе позволить допустить сейчас фатальную ошибку. Взмахом палочки она колдует диагностическое заклинание, мысленно благодаря отца за столь удобный навык. Северус Снейп всегда был дотошен, если дело касалось безопасности. Флоренс не помнила, в какой именно момент они с отцом впервые заговорили о защитной магии. Но единственное, что она знала — то, как усердно её отец пытался вырастить из неё независимого человека. Он готовил её к любым обстоятельствам, и если раньше девушка и считала это абсурдом, то теперь всё кардинально изменилось. Честно признаться, Флоренс Снейп никогда не подозревала, что ей пригодятся базовые навыки колдомедицины, считая, что её максимум — травма во время игры в квиддич. Но теперь это не игра, они на войне. А на войне нельзя надеяться на то, что ты отделаешься одними лишь ссадинами. В какой-то момент фигуры на шахматной доске сменились людьми, и девушка прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что здесь дело намного кропотливее, чем было прежде. Партию всегда можно переиграть и проанализировать, но военную операцию нет. — Поищи что-нибудь, что можно использовать в качестве бинтов, — прошептала Флоренс, совсем не узнавая собственный голос. Она слишком взвинченная для самой себя. На бледной коже Малфоя рана казалась ещё более внушающей. Флоренс не была точно уверена в том, какое именно проклятие было задействовано, но можно было легко понять, что оно не распостранялось телом, что значительно облегчало девушке задачу. Рана выглядела так, будто кто-то решил вместе с кожей содрать кусок плоти, и зрелище это было поистине жутким. Драко потерял слишком много крови. Жжение цепочки с клятвой было отвратительным, почти что невыносимым. На коже, вероятнее всего, останется большой ожог. Но сейчас это не волновало её вовсе. — Вулнера Санентур, — она аккуратно провела палочкой вдоль раны. Исцеляющие чары всегда требовали максимальной концентрации. Флоренс прежде доводилось использовать это заклинание только единожды, поэтому на идеальный результат можно было не рассчитывать. Главное — остановить кровотечение, а об остальном она подумает потом. Слизеринка чётко помнила то, как орудовал этим заклинанием её отец. Северус Снейп был осторожен, когда залечивал раны Малфоя после Сектумсемпры. Его движения всегда были плавными, а заклинание он шептал, словно мантру. Флоренс же чувствовала, что она сделала что-то не так. Её действия были совсем неуверенными, взгляд был взволнованным, а руки переодически подрагивали от наростающей паники. — Не дай ему уснуть, пока я не закончила, — Флоренс ищет в своеобразной аптечке в объёмном кармане на бедре небольшой флакончик с раствором бадьяна и крововосполняющее зелье. — Салазар, Драко, потерпи ещё чуточку. Снейп даёт ему лёгкую пощёчину, не давая парню уснуть. Ей нужно, чтобы он оставался в сознании. Она не могла его потерять. Флоренс обнаруживает, что у неё не было ни жгута, ни бинтов. Поэтому она льёт расствор на рану, надеясь, что маленького флакона ей хватит. Малфой морщится, и девушка выдыхает спокойно, замечая его реакцию. Он был жив, он всё ещё мог чувствовать. Парень казался чересчур бледным и обессиленным. Девушка сжала его щёки рукой, раскрывая его рот, чтобы насильно влить крововосполняющее зелье. Она убедилась, чтобы ни одна капля этого поистине бесценного лекарства не пролилась мимо. Но проблемы на этом не заканчивались. Флоренс нервно сдувает выбившуюся из общей копны прядку, глазами ища хотя бы что-то подходящее, чтобы перевязать рану. Вокруг всё всё ещё было в пыли и посыпавшейся штукатурке, и было крайне трудно найти хоть что-нибудь подходящее. Хоть Лукреция и пыталась хоть как-то восстановить антураж дома, все её попытки не давали никакого результата. На руках у них истекающий кровью парень, аппарировать было нельзя. Они застряли. В такие моменты действительно хотелось расплакаться. Кричать от беспомощности и плакать о том, насколько несправедливой была жизнь. Но Снейп знала, что ей придётся ещё десятки раз упасть перед тем, как достичь хотя чего-то. Иногда нам приходится пройти сквозь пламя, дабы добиться желаемого. И она идёт, полна уверенности в том, что сегодня никто не умрёт. Девушка вскочила на ноги, вбегая в ближайшую комнату. Это была небольшая спальня, оборудованная только одноместной кроватью на пружинах, прикроватной тумбочкой с засохшими цветами в вазе и маленьким шкафом в углу комнаты, больше напоминающий гроб, чем что-то поистине вместительное. Комната выглядела жутко. Флоренс казалось, что атмосфера была ещё более гнетущей, чем в Мэноре и теперь была убеждена, что врагу тоже приходилось не сладко. Она движется к шкафу быстрее, чем следовало, из-за чего её нога едва ли не проваливается под прогнившую половицу. Снейп тихо выдыхает, когда открыв шкаф, замечает то, что ей было так нужно. В ход идёт несколько белых футболок, и Лукреция Пагани скептически выгибает бровь, удивляясь решению слизеринки. Но время на пустые разногласия у них не было. Итальянка приподнимает парня, пока Флоренс пытается обмотать его рёбра разорванной тканью. Она затягивает сильно, замечая, как парень едва уловимо морщится. Её движения становятся более резкими, и она принимается уже за вторую порванную ткань, надеясь, что дальнейшся перевязка пройдёт гладко. — Мы должны уматываться, — сиплым голосом заявляет Малфой, когда Флоренс продолжает обматывать тканью его рёбра. — Тебя может расщепить, — возражает она, затягивая сильнее. Её движения нервные и сбивчивые, совсем нехарактерные ей самой. — Сейчас нет надобности срочно возвращаться в Мэнор. И ещё мы не до конца зачистили дом, а из нас троих дееспособная только я, так что... — Капитан всё равно я, мне принимать решение, — надавливает парень. — Или же ей, — он кивнул в сторону Пагани. — Ты же обыкновенная рядовая, Флоренс, ты не можешь сейчас предпринять решение, которое повлияет на весь ход операции. Снейп скептически выгибает бровь, делая узел потуже. — Я только что спасла твою жизнь,я считаю, что у меня есть право... — Нет, — грубо оборвал её Малфой. — Сейчас не время качать права и говорить о том, кто и что может. В данный момент ты моя подопечная, поэтому ты поступаешь так, как скажу я. Драко казался вполне уверенным в том, что говорил, но тем не менее, доверия он особо не вселял. У Снейп было отвратительное предчувствие того, что сейчас что-то пойдёт не так, и во всём этом будут виноваты как минимум трое. Она подняла взгляд на итальянку в надежде, что та примет её сторону, но Пагани казалась непреклонной. — Теперь все успокоились? — поинтересовался парень спустя минуту молчания. — Значит сейчас Пагани проверяет ещё две комнаты, а Снейп спускается на первый этаж и повторно связывает всех пленников, дабы их было легче доставить в Мэнор. Флоренс хочется усмехнуться из-за того, что даже в самом уязвимом положении Малфой продолжает оставаться слизеринцем. Это смешит, но Снейп достаточно быстро отправляется выполнять своё задание.***
Флоренс открывает глаза, не видя перед собой ничего, кроме пустоты. Кромешная тьма, в которой не видно ни очертаний комнаты, ни блеска от лунного света в хрустале, висящей на потолке люстры. Она сминает в пальцах простынь, когда из гортани вырывается первый всхлип. Какой же ничтожной сукой она всё-таки была. Флоренс ненавидела себя за всё. За то, что самолично уничтожила собственную жизнь. За то, что отравляла жизни других. Она чувствовала, как маска приросла к её лицу. Как фальшивость поглотила её от улыбки до кончиков ногтей. Флоренс больше не могла сказать, каким человеком она была, ведь в какой-то момент чёрное смешалось с белым и то, что раньше было плохим, теперь казалось правильным. Насколько же сильно её поглотила тьма, что теперь она не могла вызвать Патронус? Снейп чувствовала себя донельзя паршиво. Она стала той, кем всю жизнь боялась стать. Отвратительная, мерзкая, чудовищная. Словно что-то потустороннее растоптало образ Флоренс Снейп, уничтожило её прошлую, чтобы потом из осколков собрать новую. Изломанную, неправильную. Не такую, какой она должна быть. Слишком бесчувственную, слишком жестокую. И Флоренс ненавидела эту девушку всей этой душой, как бы не уверяла себя глубоко внутри, что ничего не изменилось. Она зашла слишком далеко, и возвращаться к истокам было уже поздно. Поездка в Портофино оставила в её сердце зияющую дыру, что тянула вниз неприятеыми спазмами. Тогда, в Италии, Снейп казалось, что она могла на ощупь ощутить пропасть между ней и её друзьями. Понять, какой шрам на неё нанёс последний год. И к её большому сожалению, никто, кроме Драко Малфоя больше не мог разделить её боль, понять её чувства. Но теперь она могла позволить себе ничего более, чем простого взгляда. Идиотской попытки убедиться, что он так же смотрит на неё, что он чувствует то же, что и она. Но глядя на его платиновые волосы, переливающиеся на солнечном свету, на изгиб губ, Флоренс чувствовала только холод. Безусловно, во всём была виновата только она и её идиотское желание сыграть в опасную игру. Но всё пошло не по плану. Опять. Потому что Флоренс Снейп всё ещё чувствовала грёбаное скопление бабочек в животе всякий раз, когда всё-таки цеплялась за взгляд серых, словно небо перед бурей, глаз. Она делает большой вдох, чувствуя как судорожно вздымается грудь. Ей было невыносимо больно. То, что она чувствовала следовало отпустить, потому что так или иначе, её собственные чувства уничтожали её. Ведь в момент, когда Флоренс приняла роковое решение, она надеялась, что всё будет легче, что тяжёлая ноша наконец-то спадёт с её плечей. Но стало только хуже, и теперь она осталась совсем одна. Стены давили, а плотно задёрнутая тюль балдахина словно пыталась её удушить. Снейп чертовски не хватало воздуха. Она вздымается с кровати, забывая даже о домашних тапочках. Девушка попутно хватает лежащий около кровати шёлковый халат, выходя на балкон. Августовский ночной воздух обдал её лицо свежестью, и Флоренс сделала большой вдох, ощущая, как её окутывает умиротворение. Идеальная тишина, разбавляемая только тихой песней сверчков, успокаивала, и на мгновение слизеринке удалось почувствовать себя в безопасности. Но довольно часто ощущение спокойствия оказывается обманчивым, поэтому когда Снейп чувствует запах табака неподалёку от себя, тело непроизвольно покрывается мурашками. Драко Малфой курил на соседнем балконе, прижавшись спиной к стеклянной двери, ведущей в его спальню. Разумеется, Флоренс догадывалась, что их поселили где-то рядом, как это обычно случается в глупых романах, которые частенько за завтраком обсуждала Милисента Булстроуд, но сейчас ситуация казалась донельзя комичной. Платиновые волосы парня, небрежно лежащие на одной стороне, казались ещё более прекрасными в лунном свете. Верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, и Флоренс уверена, что при хорошем освещении можно было заметить бледные полосы шрамов на его груди. Правая рука покоилась в кармане брюк, пока в пальцах левой была зажата сигарета. На левом запястье красовались излюбленные Малфоем часы, и девушка искренне удивилась официозу в его образе даже в ночное время. К своему большому ужасу, Флоренс понимает, что всё это время открыто пялилась на него, пока парень лениво рассматривал её тело. В последний раз после таких переглядок всё закончилось плохо, и если бы не Блейз Забини, то Снейп не знала, где была бы сейчас. Хотя, возможно, было бы лучше, если бы всё случилось в ту ночь. По крайней мере, сейчас бы её настолько сильно не грызла бы совесть. — Как часто ты расхаживаешь в три утра в таком, — она запнулась, подбирая правильный эпитет, — официальном виде? Драко усмехнулся, поднося сигарету к губам. — Я думал, тебя волнует нечто иное. Слетевшая с его губ фраза обдала девушку кипятком, и та, невольно вздрогнув, отвела взгляд. Будто на мгновение промелькнуло старое чувство, и она, испытав дежавю, замерла. Всё напоминало ей о пережитом. Словно вместе со взглядом его бездонных серых глаз пронёсся электрический ток, поглотивший её целиком и полностью. От уголков губ до кончиков пальцев. И почему-то, это тёплое чувство ей совсем не хотелось вспоминать. Воспоминания кромсали её на куски. Изломанные, кривые. Будто кто-то проходился ножом по ещё свежим ранам, причиняя ей невыносимую боль. И всякий раз осознание того, что они больше не могут быть теми, кем были до этого, уничтожало её. Во всём была виновата она. Она и только она, стоящая на балконе перед ним и глядящая на звёздное небо в надежде, что на глазах не проступят предательские слёзы. Возможно, ей и было невыносимо больно, но Флоренс вопреки всему не станет показывать свою слабость. Особенно ему. — Пока что меня не волнует ничего, кроме моих обязанностей, — спокойно отрезала она, хоть и чувствовала нарастающий ком в горле. В груди неприятно жмёт, и Флоренс стискивает зубы, делая глубокий вдох. Врать ему было неподсильно тяжело. Но это было правильным, так было лучше для них обоих, и Снейп была готова терпеть. По крайней мере, сейчас на кону стояло что-то большее, чем желание погеройствовать. Потому что Флоренс опять зашла слишком далеко, но без одержаной победы она ни за что не выбереться отсюда. — Не ври себе хотя бы сейчас, — хмыкает парень, и слизеринку окатывает холодок, собравшийся мурашками на её голых ногах. — Ты можешь надевать хоть тысячу разных масок, ты можешь продолжать лживо улыбаться и пожимать плечами, но я знаю, что скрывается у тебя внутри. Какой бы сукой ты не была. Его слова будто пронзают её насквозь. Они безцеремонно проникают внутрь, задевая её за живое. Они царапают сердце, глубоко всаживая свои когти. Уничтожают всё живое, что в ней осталось, и Флоренс едва ли может шевелиться. Драко Малфой причинил ей слишком много боли. Острой, нетерпимой. Пронзающей до глубины чувств, уничтожающей её изнутри. И эта боль не была той, которую она ощущала всякий раз, когда он в очередной раз отвергал её помощь. Теперь слизеринец действовал поистине жестоко. Он ранил её самым прекрасным из всех способов. Он медленно, подобно неминущей смерти, проникал под кожу, отравляя кровь. Разбив его чувства, Флоренс не подозревала, насколько больно ей будет самой. Насколько далеко зайдёт Драко, кажется, вовсе не догадавшийся о правде, которую слизеринка так усердно скрывала ото всех. И теперь, когда они вновь играли незнакомцев, Снейп почувствовала, как в груди что-то кольнуло. Она спишет это на банальную усталость, покинув балкон, но уже через минуту будет сидеть на полу ванной комнаты, задыхаясь в собственных слезах. Всё пошло не по плану. Теперь всё действительно потеряно.***
Драко сидит на собрании, чувствуя, как кости непроизвольно приросли к стулу. Несмотря на внешнее спокойство и безусловную уверенность, где-то внутри парень умирает от страха. Надо же, теперь он может абсолютно спокойно восседать на собрании. Не очень хорошее достижение, не правда ли? Каждая секунда здесь словно усиляет мерзость ощущений. Ему кажется, что грязь прилипла к волосам, покрыла всю его кожу и стала с ним единым организмом. Малфой сжимает пальцы до побелевших костяшек. Плечи напряжены, взгляд устремлён в противоположный конец стола. Рано или поздно он сойдёт с ума. Когда-то его поместят в психлечебницу, и он навеки останется в четырёх стенах. Хотя в принципе сейчас с ним происходило то же самое. Он не знал, сколько ещё будет длится эта война. Казалось, что всё началось только пару дней назад, когда Министерство было взято, но Драко прнкрасно понимал, что начало было положено им же. В момент, когда он обезоружил Дамблдора. Точка, с которой всё пошло наперекосяк. И сейчас, оглядываясь на прошлое, Малфой был уверен, что сделал неправильный выбор. Где-то там, во времена, когда пугало неизвестностью будущее и будило по ночам прошлое, Драко Малфой чувствовал себя спокойно. Он вспоминал, как Флоренс сидела рядом на одном из подоконников, свесив ноги, пока он пялился в стену, положив голову ей на плечо. Они прятались в самых отдалённых уголках Хогвартса не потому, что их что-то стесняло собственных чувств, а потому что в тишине, где единственным звуком было биение сердец, слизеринцы на мгновение могли почувствовать безопасность. Драко проявлял свою любовь тихо и без излишеств. Без вычурных попыток пригласить на свидание в Хогсмид, без публичных клятв в верности. Ему просто нравилось то, что она была рядом. Малфой наслаждался её обществом, всегда с интересом слушал её рассказы, часто расспрашивал о вещах, которые не знал о ней за года знакомства. Флоренс Снейп была чем-то необъяснимым. В ней было что-то притягательное, черта характера, удерживающая его рядом. Она была его человеком. Но не сейчас. Теперь она вновь была рядом, но уже за одним столом с Волан-де-Мортом. Она изменилась. Сильно. Флоренс стала жестокой, более решительной, и теперь она только отдалённо напоминала прошлую себя, сидящую с ним по ночам в Выручай-комнате. Он уже не знал её. Драко не мог понять её мотивов, перебирая десятки различных теорий. Возможно, она и вправду играла с ним всё это время. Но тогда, что за херня произошла в Портофино? А может и это было обыкновенным фарсом? Малфой уже не знал. Да и не хотелось. Он слишком устал от этого. Прежде всего, сейчас на него давил вердикт Волан-де-Морта. Положение семьи Малфоев было шатким, и слизеринец стремился во что бы то ни стало исправить ошибки отца. Возможно, тогда ему всё-таки удастся закончить эту войну. Просто он собирался это сделать немного другим, более изощрённым способом. — Малфой, останься, — произносит Волан-де-Морт под конец собрания, когда все начали постепенно покидать комнату. Страх прилип к позвоночнику, сердце на мгновение пропустило удар. Когда в комнате остались только они, Тёмный Лорд заговорил: — До меня дополз слух, что перед началом операции ваш отряд потерял почти всех участников, — лениво расстягивая слова, произнёс волшебник. — Мне интересно, как ты смог это допустить? Парень сжал зубы, и линия челюсти стала отчётливее. На мгновение он взглянул на стул, за которым ещё мгновение назад сидел, желая провалиться сквозь землю. — Это моя вина, мой Лорд, — отвечает Малфой, поднимая на Волан-де-Морта глаза. — Мы не обсудили с Пагани план, не сопоставили все риски. В следующий раз я обещаю действовать профессиональнее. — Меня радует, что ты не унаследовал эту раздражающую черту характера твоего отца — вечно оправдываться. Но ты ведь понимаешь, что даже самое благородное действие с твоей стороны не будет оставаться безнаказанным. — Да, мой Лорд, — кивнул он. Всё начинает происходить не сразу. Сначала его поглотила мощная волна Круциатуса, из-за чего парень упал прямо на колени, выставив перед собой руки. Боль была невыносимой, кромсающей его тело вдоль и поперёк. Она будто съедала его заживо, прожигая его тело. Драко сцепил зубы, чувствуя, как его тело содрогалось от спазмов, пока в конце концов боль не сосредоточилась в одном месте. Беллатрикс всегда учила его не показывать истинных эмоций, но сейчас, когда он был более всего уязвим, легилименция казалась истинной пыткой. Волан-де-Морт вторгся в его сознание резко, отчего его виски едва ли не вспыхнули от разрывающей их боли. Он просматривал всё. От того, как Флоренс убила их противника, до того, как они забирали свиток у Долохова. Пробираясь дальше, Тёмный Лорд пытался докопаться до правды, пытался найти момент, в котором его обманули. Но Драко был намного настойчивей, потому что было слишком много вещей, которых его повелитель не должен знать. Он меняет воспоминание. Подставляет всё так, будто так и должно быть, поэтому сейчас и был настолько спокоен. Подделка воспоминаний была делом кропотливым, и Малфою понадобилось немало времени, чтобы освоить этот навык. Его мать была прирождённым оклюментом, и когда Драко понял, что дела совсем плохи, он пришёл за помощью прямиком к ней.***
Малфой Мэнор 21июля 1997 Сутки спустя похорон РодольфусаЛестрейнджа — Мам? — Драко приоткрыл дверь в материнскую спальню, мысленно надеясь, что отца в комнате не будет. Нарцисса Малфой восседает на мягком пуфе, возясь с застёжкой бриллиантовой серьги. Её длинные платиновые волосы были собраны в низкий хвост с помощью чёрной ленты. На запястье блистал один из многих подарков Люциуса — серебряный ремешок браслета переливался в свете солнечных лучей. Аккуратное украшение, почти незаметное, но стоило порядка целого состояние. Стоит сказать, что леди Малфой предпочитала именно такие небольшие, но при этом элегантные детали, которые могли спокойно показать статус их обладательницы. Женщина была одета в лёгкую белую блузку под горло и в длинную чёрную юбку, которая расширялась к подолу. Она была как всегда великолепна. С этим присущим ей шиком в каждом манёвре. Нарцисса Малфой, чью аристократичность можно было определить по одному лишь взгляду. Всегда идеальный неброский макияж, ровная осанка, до блеска начищенные туфли. Миссис Малфой даже чихает элегантно, будто бумажная салфетка всегда имелась где-то под рукой в любое время. Она умела поддержать разговор, даже тот, в теме которого особо не разбиралась. Нарцисса умеет слушать, периодически кивая и соглашаясь с очаровательным подобием улыбки на её губах. Она могла себе позволить сыграть на фортепиано для своих гостей, получая особое удовольствие от музыки. Ею восхищались, а она робко улыбалась в ответ. Леди Малфой была иконой стиля в аристократическом мире, где каждая чистокровная волшебница хотела быть похожей на неё. Словно идолу, они были готовы поклоняться её образу. Ведь каждый хотел быть Нарциссой Малфой, но не каждый мог быть ею. И Драко был готов поставить всё своё состояние на то, что его мать была самой роскошной женщиной среди тех, кто мог позволить себе появиться в высшем свете. — Что я говорила тебе, Драко? — строго, но всё ещё мягко интересуется мать, всё-таки закрепляя серёжку в мочке уха. — Стучаться перед тем, как входишь, — уныло пробормотал слизеринец, слегка наклоняя в бок голову. — У меня есть к тебе дело. Срочное. Парень слышит, как Нарцисса вздыхает, упираясь запястьями в края туалетного столика. Она смотрит на него сквозь зеркальную гладь, изучая своими голубыми глазами, которые словно сапфиры выделялись на нежной бархатной коже. — Солнце, присядь, — она указала рукой на кресло, которое стояло неподалёку от неё. Драко неуверенно оттолкнулся плечом от дверного косяка, подходя к указанному месту. — Трикки, — ласково позвала женщина, и Малфою показалось, что его мать относилась с добротой к абсолютно любому существу, даже к самому ужасному монстру. — Трикки слушает госпожу, — пропищала эльфийка. — Принеси мне и мастеру Драко лавандовый чай, пожалуйста, — на женских губах расцвела благодарная улыбка. Как только эльфийка расстворилась в воздухе, Нарцисса перевела взгляд в сторону сына, молча приказывая ему говорить. — Мне нужно видоизменить воспоминание. Я должен обмануть одного человека. Иначе это будет стоить мне жизни, — Драко говорит прямо, даже не пытаясь вдаться в детали. Ему нужна помощь матери, потому что слизеринец мог доверять только ей. — Солнышко, — её взгляд кажется разбитым. Он ненавидел, когда мать смотрела на него вот так, с жалостью. — Я втянул нас в это дерьмо, я из него и вытащу. Только помоги мне, прошу, — он становится перед ней на колени, держа руки матери в своих. В глазах Нарциссы застыли слёзы. Её рука выскользнула из его ладони. Кончики женских пальцев коснулись платиноввх волос сына. Она аккуратноубрала его чёлку в сторону, едва ли задевая лоб. Нежное, почти невесомое касание. — Мальчик мой, здесь нет твоей вины, — шепчет она, приглаживая его волосы. — Это я должна была образуметь твоего отца. Это мне стоило найти выход, чтобы ты продолжил жить беззаботно. Нам с отцом следовало поступить иначе, чтобы ты не лишился своего детства так рано. — Я сделал это, потому что должен. — Нет, ты не был должен меня защищать, — она провела ладонью по его лицу. — Котёнок, ты не должен привыкать к войне, ты не должен заставлять себя быть тем, кем не являешься. С её ресниц сорвались слезинки, и Драко аккуратно утёр их подушечкой большого пальца. — Мам, не плачь, пожалуйста. Помоги мне, и я обещаю, что сумею закончить этот ужас до того, как станет поздно. Леди Малфой кивнула, поднимаясь с кресла. Она расправила руками юбку, провела пальцами глазами. Её лицо вновь приобрело невозмутимость, и теперь она совсем не казалась заплаканной. Но от этого рана в груди парня меньше не становилась. — Давай попрактикуемся на каком-то незначительном воспоминании, — предложила мать. — Например на том, как ты читал книгу в обед. Сколько страниц ты прочитал? — Двадцать шесть, — ответил он. — А теперь представь, что этих двадцати шести страниц не было. Ты должен убрать их из своей памяти. Представь, что ты прочитал первую страницу, а затем перешёл сразу к двадцать шестой. Так, будто так и должно быть. Драко в недоумении выгнул бровь. Слова матери казались ему странными. — Вырежи их, перемести в другое воспоминания. Представь, что читал пропавшие двадцать четыре страницы в Хогвартсе в Большом Зале. И он представлял. Один раз, второй, третий. Они практиковались по вечерам в течении недели, пока Драко в конце концов не уехал в Портофино. Но даже там, сидя на быльцах балкона, Малфой пытался вырезать один эпизод из своей жизни, переместив его в далёкое прошлое. Насколько бы больно это ни было.***
Флоренс замечает, что Кикимер исчез только на следующий день после собрания. Ей несколько раз забывали подать завтрак, пока в комнате не стала появляться эльфийка Драко. Сначала девушка не хотела расспрашивать её, но в конце-концов не выдержала, спросив у неё, когда та принесла обед: — Что случилось с Кикимером? Трикки, на мгновение застыв с подносом в руках, подняла свои большие глаза на Снейп. — Трикки не знает, мисс, — пропищала она. — Мастер Драко велел не отвечать на подобные вопросы. Если молодой мисс не нравится, как за ней ухаживает Трикки, то хозяин сможет выделить вам другого эльфа. Если вам неугодно, то... — Постой, Трикки, — мягко прервала её Флоренс, попутно заправив выбившуюся прядь за ухо. — Мне всё нравится, честно. Эльфийка удивлённо посмотрела на неё, явно не ожидав такой реакции. — Ты не могла бы сказать мне, где сейчас находится мастер Драко? Мне нужно с ним поговорить, — осторожно продолжила она, решив, что выудить информацию из эльфа будет достаточно плохой идеей. — Мастер Драко шёл в оранжерею в южной части поместья, мисс. Трикки может отвести вас. — Благодарю, но я пожалуй откажусь, — мягко улыбнулась слизеинка. Эльфийка показалась ей расстроенной, но тем не менее, покинула комнату довольно быстро. Стоило ей исчезнуть, как улыбка пропала с лица Флоренс. Что-то явно было не так. Снейп была уверена, что такая внезапная пропажа Кикимера, сопровождаемая странным поведением эльфов, была более чем подозрительной. Он точно не умер, казнить его не могли, так как тот был слишком обожаем Блэками, и Флоренс была уверена в том, что Нарцисса Малфой не позволила бы покончить с этим эльфом. Девушке казалось, что за пропажей Кикимера кроется что-то большее, потому что в любое другое время этой мелочи не уделялось бы столько внимания. Она шла по коридорам, раздумывая о том, сколько же всё-таки тайн хранили Малфои и что именно за ними стояло. Начиная от подозрительного поведения Драко, заканчивая внезапной молчаливостью его матери. Несмотря на всю свою сдержанность и благородность, Нарцисса Малфой всегда выделялась в общей толпе, не делая для этого совсем ничего. Она была хозяйкой этого поместья, носила гордое звание аристократки с высоким титулом, но сейчас Снейп была уверена в том, что эту женщину увидеть где-либо в поместье попросту невозможно. Флоренс встречала её только на собраниях, где на женщине, кажется, лица не было. Она всегда сидела них с опущенным взглядом, уставившись в пространство перед собой и не говоря ни слова. Только изредка можно было заметить, как она аккуратно касается ладони сына в моменты, когда линия его челюсти становилась чётче, а меж бровей образовывался залом. Снейп невольно завидовала Малфою, ведь никогда прежде она не видела более сильной материнской любви. Ведущая в оранжерею стеклянная дверь была слегка приоткрыта. Пройдя во внутрь, девушка поразилась масштабами и красотой места, в котором только что оказалась. Среди аккуратно высаженных под стеклянными стенами деревьев, чьи витьеватые руки тянулись к куполу, можно было заметить около тридцати аккуратно выстреженных кустов роз. Здесь всё казалось гармоничным, начиная от изредка появляющихся на нежных лепестках мотыльков, заканчивая аккуратной белой лавочкой, расположенной меж пышных кустов с распустившимися красными бутонами. Идеальная тишина царила в оранжерее, обволакивая Флоренс в умиротворение. Но сердце предательски стучало в груди, наровя вырваться наружу. Предчувствие не из лучших, ведь слизеринка уверена на все сто, что Драко Малфой врядли захотел бы рассаживать цветы в перерывах между поручениями Волан-де-Морта. Окружающая обстановка настораживала. И вот, среди цветов и деревьев, Флоренс всё-таки удалось ухватиться взглядом за стрящего впереди человека. Обтянутая в белую ткань рубашки спина была идеально прямой. Парень смотрел прямо и его осанка казалась неестественно ровной. Светлые волосы слегка растрёпаны, руки с закатанными до локтей рукавами находились в карманах. Снейп ловит себя на мысли о том, что так или иначе цепляется взглядом за выпирающие вены на его руках, за окантованное меткой предплечье левой руки, за серебряный ремешок часов. Сердцебиение учащается, и Флоренс сжимает руки в кулаки, прекрасно понимая, что потом на внутренней стороне ладони обязательно останутся красные полумесяцы. Ей хватает сделать один вдох, чтобы осмелится заговорить первой. — Нам нужно поговорить, — эти слова отдают металическим холодом, и девушка сцепляет зубы от того, как резко прозвучал её голос. Флоренс была уверена, что именно эта фраза никогда не подразумевала ничего хорошего, но от внезапно взбушевавшихся нервов все нужные слова вылетели из головы. Она делает медленный вдох, замечая, что Малфой никак не реагирует. — И о чём же? — отстранённо поинтересовался парень. Его голос кажется глохнет, расстворяясь в пространстве, так и не долетев до неё. Флоренс сжимает зубы, предчувствуя очень тяжёлый диалог. — О той чертовщине, которая творится, — выпаливает она. — Что, Салазар милостивый, происходит? Почему все ведут себя так, будто Мерлин спустился на землю и заявился в это чёртово поместье? — Не понимаю, почему я должен давать ответ на этот вопрос. Флоренс чувствует подступающее раздражение. Парень стоит к ней спиной, но даже по положению его плечей можно было распознать отторжение в его реакции. Происходило что-то неладное. — Чёрт возьми, Малфой, — шикает на него она, хватая за плечо в попытке развернуть лицом к себе. — Ты можешь вести себя максимально серьёзно, выполняя хотя бы роль моего наставника? Парень взглянул на неё и его лицо не выражало ни капли эмоций. Губы были сомкнуты в плотную линию, взгляд казался пустым. От него несло спиртным, и на мгновение слизеринке показалось, что последний пазл вошёл в пазы. Он пьян, значит сейчас всё обязательно пойдёт наперекосяк. Но Драко слишком спокоен для захмелевшего человека. Достаточно решителен, если и можно было судить по выражению его лица. — Боишься, что все твои старания напрасны? — он выгибает бровь в издёвке. — Мне просто интересно, в какой момент ты решила сделать это. В какой момент ты захотела начать заливать мне про свою чисто искреннюю помощь? — Драко, — его имя срывается с губ в идиотской привычке, и Снейп едва ли не осекается, замерев на месте. — Ты всегда используешь моё имя в попытке добиться своего? — усмехнулся он, но в мгновение его лицо вновь приобрело серьёзное выражение. — Мне вот интересно, сколько ещё ты будешь убегать от ответа. Разве тебя не мучает совесть? Снейп чувствует, как сжимает кулаки. Подступающий ком в горле не даёт нормально дышать. Она чувствует тяжесть в груди, желание исчезнуть прямо в эту минуту и запомнить, что никогда не стоит вести беседу с Драко Малфоем. Особенно в таком состоянии. И вот сейчас она стоит в ступоре, не смея и пошевелиться. Флоренс не может дать ему ответ. Ей нечего сказать. Поэтому она стоит и смотрит ему в глаза, пытаясь найти в серой радужке его настоящего. Того, кто заставлял её улыбаться каждый день, того, которого она извечно спасала, наплевав на собственные чувства. Она ищет хотя бы что-то, что осталось от него прежнего, что-то, что можно было бы запечатлить в своей памяти и затем долго греть своё разбитое сердце. Ей было невероятно больно от того, что она сделала. Но так было нужно, и к сожалению, Флоренс не могла ему об этом сказать. — Ты даже на это ответить не можешь. Забавно, — его плечи вздрогнули, и он развернулся к ней. Флоренс замерла. Слова обожгли её, и она буквально чувствовала, как горела кожа и как сильно пекли глаза. Она боится отвечать. Боится сделать больнее, но тем не менее понимает, что её страх делает хуже ей самой. — Тебе нужно перестать жить прошлым, — отвечает она, опустив взгляд. Смотреть Драко в глаза невероятно больно. Это намного тяжелее всего того, сквозь что она прошла. Вина съедает её, уничтожая всё изнутри. Снейп пытается ответить ему, но слетевшая с губ фраза слишком иронична в их случае. Слишком много двухзначности, слишком много слов, сказанных не тому человеку. Потому что прежде всего прошлое отпустить стоит ей. Ведь именно Флоренс должна перестать терзать свою душу сомнениями, перестать заниматься самобичеванием и жалеть о том, что сказала Драко Малфою в тот грёбаный вечер. В какой-то момент ей просто стало сложно играть по своим же правилам. Она перестала держаться благодаря мысли о том, что так будет лучше. Пусть лучше он думает о том, что она использовала его, о том, что всё это было обыкновенной игрой, злой шуткой судьбы. Но так или иначе каждую ночь девушка не переставала думать о том, как же всё-таки это было неправильно. Прежде всего она сделала больно самой себе. И раня его, она загоняла рукоятку ножа ещё глубже в собственную грудь. — Знала бы ты, как же мне хочется вновь превратить нас в незнакомцев. Его холодные пальцы касаются её щеки. С непривычной неуверенностью он заправляет прядь волос ей за ухо. Его большой палец выводит замысловатые круги на её коже. Флоренс некомфортно. Впервые в жизни она не жаждет прикосновений Драко Малфоя. Её словно обдаёт ледяным током. Она чувствует ужасное желание сбежать прямо в эту же секунду. Он пьян, и алкоголь действует на него самым пагубным образом. Потому что теперь он обнажал перед ней свои чувства, и как бы девушка того не хотела, она не могла их принять. Снейп касается его руки. Аккуратно, медленно смыкая пальцы на его ладони в попытке убрать её со своего лица, но её хватка мгновенно слабеет. Так не могло продолжаться. Они не могут себе этого позволить, и Малфою стоило это осознать, пока всё это не зайдёт слишком далеко. — Драко, ты пьян, — осторожно начинает она, чувствуя, как на секунду её голос вздрагивает. — Знаешь, какой бы сукой ты бы не была, — он ещё раз провёл пальцами по её скуле, — я всё равно не держу на тебя зла. Ты спасла меня в момент, когда я так нуждался в помощи. И знаешь, мне кажется, что тогда ты всё-таки слукавила. — Драко, прошу. Нам следует... — Тшш... Очередная глупая попытка прекратить всё это. Очередная надежда на то, что они смогут жить спокойно, позабыв о совместном прошлом. Так ведь они договаривались изначально? Но эта грёбаная игра зашла слишком далеко, и теперь они оба страдают из-за этого. Правило номер один. Никогда не играйте с Драко Малфоем. По его взгляду становится понятно, что до неизбежного остался один шаг. Иначе, не так, как было в Портофино. По-особенному, в какой-то степени даже интимно. И невероятно больно. Потому что ему сорвало голову, и Флоренс прекрасно его понимала. Сердце бешено стучит, во рту пересыхает. Жжение в глазах, будто вызванное проницательным холодным взглядом парня, вот-вот и превратится в накатывающиеся слёзы. Снейп чувствует себя жалкой и ей невероятно паршиво на душе. Теперь и ей самой хочется напиться в какой-то изощрённой попытке забыть об этом разговоре. Раз и навсегда. Но к её большому сожалению, судьба никогда не шла на поблажки. Её никогда не интеросовали чувства, и Флоренс кажется, что её тихие молитвы не были услышаны, потому что в конце-концов парень произносит: — Сколько бы ты мне не причинила боли... — Драко, остановись, — её голос глохнет. — Я всё ещё люблю тебя. Её окатывает холодом. Флоренс кажется, что её только что погрузили в ледяную воду на самое дно бассейна. В ушах звенит, девушку бросает в жар. Сердце кажется замерло. Вот он, конец. Он предстал перед ней во всех своих красках, сначала одаривая её яркой вспышкой, а затем переходя в более тёмные оттенки. Конец путает её в объятиях холодных пальцев, в серебристом, словно грозовое небо, взгляде. В словах, которые были такими лишними сейчас, но которые она так жаждила услышать ранее. В неправильном месте, в неправильное время. Это должно было произойти не при таких обстоятельствах. Не в оранжерее его матери посреди кустов и роз, не тогда, когда их медленно уничтожала собственная тьма. Не в момент, когда он пьян, а она подавлена. Всё должно быть иначе. Не с этим человеком, с кем-то другим, ведь Флоренс знала, что не заслуживала его любовь. Она причинила ему слишком много боли, чтобы сейчас давать надежду. Это напоминает ей прогулку в парке и лежащую на обочине птицу с перебитым крылом. Флоренс может помочь ей, но решает добить. Потому что иногда лучше убить, чем заставить мучиться. Убийство из милосердия, не так ли? Ведь для любви нужно быть смелым, а Снейп далеко не такая. Поэтому она пиняла решение всё уничтожить. Опять. В глазах стоят слёзы, тело всё ещё покрывают мурашки. Вдох. — Это пройдёт, — она медленно убирает его ладонь со своего лица. Мне очень жаль остаётся несказанным. Она уходит. Опять. Флоренс снова убегает от своей проблемы, струсив даже обернуться, потому что знает, что два серых глаза всё ещё смотрят ей вслед.