«Неуверенность разрушила столько возможностей»
Эрих Мария Ремарк
***
Флоренс обводит взглядом профессоров, не проявляя на лице никаких эмоций. Только лишь молча приподнятая левая бровь выдавала остатки наигранной заинтересованности. Его пальцы всё ещё держали её руку дольше положенного, и ладонь девушки выскользнула, когда она поднялась с кушетки парня. Снейп разгладила складки ткани на бёдрах, глядя на то, как вся делегация направляется в другой конец лазарета. Она взглянула на Малфоя, кивком обещая просто сходить проверить, но сама чувствовала, что врядли вернётся к нему. Они не должны вызывать никаких подозрений. Медленный вдох, чтобы успокоиться. Снейп аккуратно подкрадывается ко всем сзади, учтиво касаясь рукой отцовского плеча, словно вновь была маленькой девочкой, которая безумно боялась окружающих её взрослых. — Что произошло? — тихо спрашивает она, старательно делая вид, будто совсем не подозревает, о чём пойдёт речь. Но такова была её роль — проворачивать ёбаный спектакль у всех перед носом, чтобы никто не узнал, кем на самом деле она была. Северус даже не переводит на неё свой взгляд, и слизеринка раздражённо привстаёт на носочки, дабы рассмотреть тех, около которых столпилась такая куча преподовательского состава. Поттер и младшая из Уизли стояли по бокам от койки, в то время как Гермиона Грейнджер сидела на стуле около больного. Её лицо замерло в блёклом сострадании и казалось бледнее обычного. На койке лежал Рон Уизли, казавшийся всё ещё позеленевшим. И Флоренс поняла. Она абсолютно всё поняла, почувствовав, как пальцы рук дрогнули, а ладошки мгновенно вспотели. Уизли был жив, Дамблдор был жив, а план Малфоя был провален. Снейп напугана, но виду не подаёт, понимая, что её отец в любой момент мог ворваться в её сознание, наплевав на все обещания никогда так не делать. Тогда их разговор был бы краток. Он бы узнал её тайну, а она и так знала, что скрывал от неё он. — Он выпил отравленую медовуху, — тихо шепнул отец, и Флоренс кое-как смогла перевести на него взгляд. Играть. Молчать. Держаться. Она уже была готова ответить, но внезапно в Больничное крыло ворвалось что-то смутно знакомое, и Флоренс раздражённо прикрыла глаза. Браун. Это была Лаванда Браун со своей невероятной способностью выводить из себя всех слизеринок за считанные секунды. Снейп почувствовала, как дёрнулся глаз, когда гриффиндорка в слезах подбежала к ним, расталкивая стоящих около больного учителей. Слизеринка встретилась взглядом с Малфоем, пытаясь передать ему глазами своё желание смотаться подальше от этого цирка. Она увидела усмешку на его измученном лице, и парень перевернулся на бок, подложив под голову руку. Он слишком расслаблен, и этот затуманенный взгдяд будоражил. Флоренс почувствовала, как мгновенно сбилось дыхание, и перевела взгляд на развернувшееся шоу. Её волновал явно не Малфой, это всё из-за яда. — Где он? Где мой бон-бон? — пропищала Браун, и Флоренс кое-как сдержала смешок. Блейзу тут бы однозначно понравилось. — А она что здесь делает? — Лаванда окинула сердитым взглядом Грейнджер, и Снейп почувствовала желание рассмеяться. В этом помещении абсурд ситуации рос в геометрической прогрессии, и Флоренс пугало то, как здесь смешивались эмоции. От страха до самого настоящего стыда. — Могу задать тебе тот же вопрос, — выпалила Гермиона, и слизеринка почувствовала, как у неё дрогнули от желания рассмеяться уголки губ. — Я вообще-то его девушка, — Браун обиженно поджала губы. Флоренс почувствовала, что ещё секунда, и она умрёт от попыток не рассмеяться. Она сжала руку в кулак, позволяя ногтям впиться в кожу. Слизеринка решает сконцентрироваться на боли, дабы отвлечься, дабы пропустить ещё несколько фраз мимо себя. Первоначально ей было до ужаса плохо, а сейчас она стоит в лазарете с диким желанием рассмеяться. Медленный выдох, и она опускает взгляд на свои ботинки, старательно делая вид, что грязный чёрный шнурок был гораздо интереснее, чем происходящее вокруг представление. Ей нужно было тщательно обдумать, как им с Драко действовать дальше, чтобы никто не заподозрил её соучастия в происходящем. И когда после тихого шёпота спящего больного, в котором чётко можно было распознать имя Гермионы Грейнджер, Лаванда Браун в слезах растолкала всех опять, затем убежав. Никому не нужная школьная драма, которая больше напоминала детские отношения в песочнице, которые разрывались, когда мальчик пораньше убегал домой на ужин, оставляя свою семью без отца. Снейп чувствовала себя примерно так же. Словно ей опять было шесть, и она наблюдала за магловскими детьми на детской площадке в те дни, когда отец был дома и она не жила в поместье Розье. Тогда её донельзя бесила истеричность девочек, когда они играли в дочки-матери, и бездействие мальчиков, которые были заинтересованы только в получении нужного им внимания. Наверное, именно из-за этого маленькая Флоренс привыкла всегда играть самой. Ей нравилось одиночество из-за того, что в её игре никогда не было раздора и непонимания, ей никогда не мешали построить замок из песка и никто никогда не рисовал кривой рисунок мелом. Именно тогда, в свои шесть лет, слизеринка поняла, что лучше в игре положиться на самого себя, нежели понимать, что ты зависел ещё от кого-то. Наверное, именно поэтому она в какой-то степени не любила командные игры. Сейчас же ничего не меняется. Прошло десять лет, а девочки всё ещё обижались из-за того, что обожаемый ими мальчик выделял кого-то помимо их. Прошло десять лет, а Снейп всё ещё любила одиночество. Правда теперь в её однотипной жизни появился такой же одинокий и до ужаса невыносимый мальчик. Мальчик, который сидел с ней на Астрономической башне, молча глядя куда-то в сторону. Ей нравилось молчание с ним, потому что он никогда не мешался. И наверное теперь Флоренс могла спокойно сказать, что Драко Малфой стал её другом. Ведь именно так ведут себя друзья? — Это был яд, Альбус? — взволнованно прошептала Минерва Макгонагалл. —Мерлин, за что же его так? Снейп некомфортно, и она ещё больше липнет к плечу отца, нарисовуя на своём лице испуг. Она действительно боялась саму себя, понимая, что по неосторожности могла убить человека. Ногти вгоняются в кожу сильнее, и слизеринка чувствует боль, но только лишь закусывает внутреннюю часть щеки, постараввшись казаться взволнованной лишь слегка. — К сожалению, мальчику не посчастливилось выпить эту медовуху и его спасло только принятие безоара, — произнёс Гораций Слизнорт, поправляющий вспотевшей ладошкой залысину на своём затылке. Ну как же, безоар. Самое элементарное, что только могло быть. И на мгновение Флоренс искренне ужаснулась тому, как быстро она представила в своей голове расправу. Она действительно думала о том, как предотвратить ошибку в покушении и создать поистине идеальное убийство. Снейп стала грёбаным монстром. Ей было тяжело продолжать стоять в душном от запаха трав лазарете и играть эмоции на лице. В голове всё ещё была мысль о том, что сюда вообще не стоило приходить. — Гораций, вам стоит гордиться вашим учеником. Гарри очень способный мальчик, — Минерва взглянула сначала на профессора, а затем на ученика, которому явно не нравилась лесть. — Северус, Минерва, я попрошу вас поговорить со старостами ваших факультетов. Мисс Снейп, я расчитываю на ваше благоразумие и ответственность, — директор обратился к Флоренс, и ей стало некомфортно смотреть ему в глаза. Она ведь помогала убить его. — Окажите мне услугу и позаботьтесь о том, чтобы никаких подозрительных предметов не было у учеников вашего факультета. И сообщите вашим коллегам-старостам, что отныне обходы должны проходить тщательнее. — Разумеется, — ей показалось, что голос на самую малость охрип, но через секунду её взгляд встретился со взглядом Малфоя, и ей всё стало ясно. Им нужно поговорить наедине. Срочно. — Никаких подозрительных предметов, Блейз, — перекривляла фразу директора Флоренс, выхватывая у друга из рук бутылку ликёра. — Та ясно же, что тут моя домашка по Зельеваренью, а не высококачественный алкоголь. Не чуди, Флосс, — рассмеялся он, наклоняясь за бутылкой в девичьей руке. Снейп выгибает изящную бровь, слегка отклоняясь от друга назад. — Даже если так, то я как староста должна это конфисковать, — абсолютно серьёзно произносит она, заводя бутылку за спину. — Тео, ты слышал? Она уничтожает наши запасы! — крикнул Забини сидящему в кресле Нотту, который делал вид, будто очень заинтересован в беседе с Пьюси. — Брось, я ещё и в твою комнату могу зайти в качестве старосты. Я ведь знаю, что ты хранишь под матрасом, — усмехнулась слизеринка, делая шаг назад в попытке отступить. Блейз уже был готов как обычно пошутить, но в мгновение выражение его лица изменилось. — Стоп, откуда ты знаешь? — он был в замешательстве, и Флоренс мгновенно поняла, что сказала лишнее. — Да, откуда ты знаешь? — поддержал друга Теодор. Блять. Флоренс закусила губу, понимая, что влипла. Об этом ей рассказал Малфой, и девушка прекрасно понимала, что её только что поймали с поличным. <b>За неделю до отравления Рона Уизли</ b> — Так что там Блейз? — Снейп склоняет голову на бок, глядя на то, как Драко валится на старый диван в Выручай-комнате. Парень усмехается, опрокидывая голову назад. Он прикрывает на мгновение глаза, хлопая рукой по свободному месту слева от себя. — Садись. Флоренс садится рядом, залазя на диван вместе с ногами и прижимая колени к груди. — Что именно ты хочешь узнать? — наконец спрашивает он, переводя на неё взгляд. Слизеринка чувствует, как внутри всё мгновенно сбивается, и она задерживает дыхание. Воздух будто сразу же покинул лёгкие, из-за чего девушке хотелось, чтобы на неё перестали смотреть настолько пристально. — Как он умудрился протащить в Хогвартс такое количество алкоголя? Драко издевательски выгнул бровь, и Снейп раздражённо застонала в желании кинуть в него подушкой. Она знала, к чему клонил этот взгляд. — Не смотри на меня так, я не питаю настолько сильную зависимость к спиртному, — со всей серьёзностью произнесла она. — Мне просто интересно, как с таким тщательным обыском он протащил столько алкоголя. Не пойми меня неправильно, но я не представляла такое количество огневиски в нашей гостинной. Парень залился смехом. — Это разве не ты хлестала с Пэнси текилу как не в себя? — Это было всего лишь однажды. Я больше ни разу не пила в таких количествах, — возмутилась она, наигранно скорчив обиду на лице. — Да ты что, — он уже полностью повернулся к ней, подперев рукой щёку. Его развязное поведение напоминало то, как он вёл себя на вечеринке, когда в конце концов она расплакалась у него в объятиях. И сейчас Флоренс была не до конца уверена был ли он трезв, или же это их общение мгновенно поменяло краски. В любом случае ей показалось, что в комнате температура стала на несколько градусов выше, а поведение Малфоя нетипичным. — Ты так и не ответил на мой вопрос. — Какую-то часть он получает через домового эльфа, какую-то провозит сам, но в таких случаях он переливает спиртное в пустые дезодоранты или же одеколон. Хотя однажды его так чуть не спалили. А, ну и ещё заклинание незримого расширения на карманы брюк и мантии. Флитвик и Филч ещё ни разу не думались порыскать в карманах на груди или заднице. — Допустим, что я тебе верю и всё действительно настолько просто. Но он ведь где-то это всё прячет. — Ну разумеется, что прячет. В прошлом году он немного изменил строение своей кровати. — В каком это смысле? — Углубление у головы, в которое помещается небольшой чемоданчик. А дальше уже при помощи незримого расширения, матраса и подушек всё умело скрывается. Флоренс взглянула на друга, чувствуя желание отвести взгляд. — О, так это всё-таки правда? — усмехнулась она, делая вид, что изначально так и задумала, а Блейз и Тео сейчас попросту сдали себя. Парни переглянулись, и судя по всему они отнюдь не собирались ей верить. — Я знаю, кто ей рассказал, — Тео повернулся лицом к Блейзу, и тот раздражительно фыркнул. — Та ну нет, с чего бы ему ей об этом рассказывать? — скривился итальянец, глядя на Нотта. Теодор заиграл бровями, и Флоренс скорчила полное непонимания лицо. Она знала, кого имел ввиду Тео, знала, что их с Малфоем общение рано или поздно заметят, но не хотела раскрывать себя сейчас. Пусть включит дурочку, пусть не подаст ни единой надежды на то, что контактировала с Драко где-то помимо Больничного крыла. Их ничего не связывало, ведь так? — О ком вы? — спросила Снейп, делая вид, что пребывает в полном непонимании происходящего. — А ты сама-то не знаешь? — хмыкнул Нотт, пожав плечами. — Нет, не знаю, — отрицала девушка. — Нет, знаешь. — Нет, не знаю. — Да прекратите вы, — шикнул на них Забини. — Тео, отстань от неё, она попросту блефовала, а ты повёлся. А ты, Флосс, надеюсь, соизволишь мне вернуть бутылку, а не выпьёшь её с Паркинсон. — И без Гринграсс? — удивлённо подняла брови Флоренс. — Она слишком правильная на вашем фоне, — вставил свои пять копеек Нотт. — В любом случае, я хочу свою бутылку назад. — Многого хочешь, — фыркнула девушка. — Ты уже перебарщиваешь, выпивая в общей гостинной до отбоя. Если сейчас сюда зайдёт Снейп, то... — То ты меня отмажешь, — закатил глаза Блейз. — Нет, не отмажу. И бутылку не верну, потому что не верю, что ты сможешь не высовываться с ней дальше собственной постели.***
Драко с хриплым стоном кончает, стоя под струями тёплого душа. Его голова опрокинута, а по приоткрытым губам стекает вода. Тело всё ещё приятно покалывает после достигнутой разрядки, а горячий пар душевой кабинки расслаблял ещё больше. Образы в голове слишком мутные, желание слишком сильное, приторный аромат вишни слишком приставучий. Малфой спишет это всё на сигареты, которые Блейз выкуривал в ванной комнате, из-за чего тут всё время стоял этот табачно-вишнёвый аромат, но тело слизеринца считало иначе. Он знал, что возбуждало его на самом деле, но уж точно не признает этого, решив оттолкнуть, как что-то чужеродное. Драко вышел из душа, взъерошивая полотенцем волосы. Он натягивает пижамные штаны тёмно-синего цвета. Ощущение опьянения не покидало его, поэтому он набирает в сложенные чашей ладони холодной воды и ополаскивает лицо. Но отрезвляет его вовсе не это. Дверь содрогнулась от нескольких сильных ударов, и Малфой раздражительно крикнул: — Тео, я оторву тебе руку, если ты ещё раз так сделаешь. В том, что это был Нотт, Драко сомнений не имел. — Я всегда знал, что ты скорострел, поэтому точно успеешь разок передёрнуть до того, как откроешь дверь, — смеётся Теодор по ту сторону двери, и Малфой резко дёргает за ручку, из-за чего друг чуть ли не заваливается в ванную комнату. — Что за нахер происходит? — шипит слизеринец, пряча левую руку за спиной. Хоть и Тео знал обо всём частично, но в спальне уж точно были Крэбб и Гойл, поэтому Драко считал нужным перестраховаться. Он смотрит на друга совсем сердито, и кажется более чем взбешённым. — Тебя какой-то малой под нашей спальней ждёт, — пожал плечами Нотт, бросая взгляд на мокрые волосы друга. — Иди оденься, не стоит пугать первокурсников. Дверь за ним закрылась, и Малфой сразу же схватил с крючка серый лонгслив, быстро натягивая его на всё ещё влажное тело. Он встряхнул рукой волосы, выходя из ванной. Тео указал пальцем на мальчишку в дверном проёме. — Что случилось? — сухо поинтересовался Драко, попутно ища тапочки около своей кровати. — Флоренс Снейп попросила, чтобы ты спустился в общую гостинную, — пролепетал мальчишка, взглянув на него своими большими карими глазами. — Сказала, что возникла какая-то проблема. — Разве она не может справиться со своими проблемами самостоятельно? — фыркнул Малфой. — Скажи ей, чтобы обратилась к другому старосте, а потом вали спать, потому что уже не детское время. — Мне одиннадцать, — возмутился мальчик. — А мне шестнадцать. Разве это что-то меняет? — грустно усмехается парень. — Так что передай Флоренс... — Она сказала, что это очень срочно. Драко цокнул языком, понимая, что врядли отделается от Снейп сейчас, ведь она так или иначе его достанет. Выйдя в гостинную, он заметил, что та уже почти полностью опустела. Флоренс стояла около камина, обхватив себя руками и глядя на пламя, что пожирало угли за железной решёткой. Тёмные волосы собраны в аккуратную косу, рукава квиддичного свитера закатаны до локтей. Она кажется сосредоточенной на чём-то, но Малфой уже успел выучить, что эта реакция означает приближение паники. — Ты хотела поговорить. — Да, — опомнилась девушка, оборачиваясь. — Давай сядем куда-то подальше. Парень молча кивнул, отводя её на уже полюбившееся им место на дальнем диванчике под стеной. Он опускается на него, откидываясь на спинку, в то время как Снейп залазит на диван с ногами, прижимая к себе колени. Они всегда садятся в одни и те же позы, словно по заученным правилам, и Драко ужасно бесит эта чёткость. — Мы так и не говорили о том, что было в Больничном крыле, и меня это невероятно волнует. Малфой раздражённо прикрыл глаза. — Мы ничего не можем сделать, — выдыхает он, переводя на девушку взгляд. Флоренс сводит брови к переносице, разглядывая кофейный столик с оставленной кем-то газетой. Она кажется слишком задумчивой. — Что будет с тобой теперь? — её карие глаза сталкиваются с его серыми, и парень видит жалость на её лице. — Не знаю, — честно отвечает он. — У тебя есть ещё какой-то план? — тихо интересуется Снейп. Драко отводит взгляд, переводя его на свои комнатные тапочки. Он не знает, что ей ответить. Впервые, после стольких часов наедине с ней в Выручай-комнате и на Астрономической башне, Малфой больше не знал, что сказать. В конце концов у него должны были опуститься руки. И теперь он знал, что Флоренс будет всё так же отчаянно смотреть на то, как он медленно потухал в поисках решения. И сейчас, сидя на диване рядом с ней, Драко впервые понял, что ему некуда двигаться, что он застрял на месте, удерживаемый невидимыми цепями. Он не сможет двигаться дальше. Теперь остался только лишь один выход — бросить Дамблдору убийственное проклятие прямо в спину, но даже этого Малфой сделать не мог. Он знал, что умрёт раньше. Его убьют сразу в день возвращения домой, потому что он облажался. Опять. В эту ночь в нём впервые безвозвратно потухла надежда. — У меня больше нету плана, — честно признался он, опять встречаясь со Снейп глзами. — Но выход только один. И ты его знаешь. Флоренс нервно кусает губу. Она прижимается затылком к спинке дивана, прикрывая глаза. С губ срывается ругательство, и она кажется слишком опустошённой. Будто убить Дамблдора изначально было её поручением. — Но ты ведь не сделаешь этого? — Нет, не сделаю, — подтвердил её догадки Драко. — Не смогу. Она молча кивнула. Мир, казалось, рушился, и даже девочка с приторным запахом вишни больше не спасала его.***
— Ты знала, что Блейз позвал Дафну на свидание? — произнёс Драко, забирая два стаканчика горячего шоколада у официантки. Флоренс удивлённо подняла брови. — Да неужели? А со мной он такими деталями не делился, — произнесла она, забирая у него из рук протянутый им стаканчик. Мартовская слякоть была более чем противной, поэтому они оба случайным образом пересеклись в уютной кофейне, застав друг друга совсем одинокими. Драко предложил Флоренс составить ей компанию и угостить горячим шоколадом, на что девушка без раздумий согласилась, хоть парню и удалось заметить книгу в её руках. Что ж, она предпочла его компании какой-то книги по травологии, это уже успех. Девушка заправила выбившуюся прядь за ухо, поднося стаканчик к губам. Они общаются под куполом заглушающих какие-либо звуки для окружающих чар, будто заранее предугадывая, что очередной разговор коснётся того, с чего всё началось. — Не такой уже ты эксперт по отношениям, не удивительно, что он тебе не доверился, — в шутку бросил Малфой, скрывая улыбку за стаканчиком. Снейп насмешливо выгнула бровь. — А сам? Ты наверное и не целовался ни разу... — но заметив укоризненный взгляд Драко, осеклась. — Ой. — Ты забыла о поцелуее? Я крайне оскорблён, — продолжает насмехаться он. — Мог бы и напомнить, — не задумываясь произносит она, а потом едва ли не давится от осознания. Это было предложение. Брошенное так же дерзко, как и красная тряпка в быка. Слишком вызывающе, слишком неправильно. Как мазок помады на воротнике белой рубашки на каком-то важном совещании у человека, который казался святошей. Как разбитые коленки в платье с открытыми ногами на одном из важных приёмов. Нагло, почти требовательно. И этого было достаточно, чтобы в животе образовался узел, а в лёгких закончился кислород. Чтобы смотреть в серые глаза стало невыносимо тяжело и в то же время необходимо. Она опускает взгляд, сдаваясь первой, поправляет пальцами подвеску на шее. — Здесь слишком людно, — хмыкает он. — Не хочу, чтобы другие знали. — И чего же ты боишься? Праведного гнева моего отца или слухов о том, что очередной Снейп портит идеальную чистокровную репутацию? — Флоренс слегка склоняет голову на бок. — Боюсь, что они сделают тебе больно. Её взгляд вздрогнул, и пальцы сжали картонный стаканчик с горячим шоколадом сильнее, отчего на нём появились небольшие вмятины, а уровень жидкости поднялся. Снейп чувствует, как в горле мгновенно пересыхает. Они затрагивают эту тему неоднократно, но делают это каким-то извращённым образом, каждый раз причиняя друг другу вред. Словно они водили пальцами по металическим зубцам, переодически вгоняя их под кожу. Крайне глупо. Драко терял надежду с каждым днём всё больше, Флоренс больше не верила в себя. Они превратились в худшие версии друг друга. Измученные, совсем не готовые идти дальше. Два забитых страхом подростка, вечно ходивших босыми ногами по разбитому стеклу. Двое глупых слизеринцев, заигравшихся в собственную игру слишком сильно. Две блудные души, потерявшиеся в собственных грехах и так и ненашедшие спасения. И вот сейчас, сидя в людной кофейне, они говорят в открытую, признаваясь в том, о чём боялись говорить вслух. — Ты многое сделала для меня, и я не хочу, чтобы тебя постигла моя участь в дальнейшем будущем, — наконец-то выдавливает он скупое оправдание. Снейп ощутимо напряглась. Нет, это не было оправданием, это было признание. Самое чистое и искреннее, то, которое она так не ожидала услышать. Непривыкшая к собственной ценности, неожидавшая услышать эти слова от Драко Малфоя. Словно было в них что-то иное, какой-то скрытый подтекст, что не касался основной сути его слов. — Но ты говорил, что не станешь, — тихо перебивает она. — У меня нету выбора. Либо он, либо я. Она отводит взгляд. Ей не хочется признавать себе, что ей всё-таки не всё равно на то, что с ним станет. Но внутри всё сжимается, словно кто-то до боли сдавливал рёбра, из-за чего дышать становилось слишком тяжело. Так не должно быть. Флоренс испытывает слишком неправильные чувства, с Драко происходят слишком неправильные вещи. Всё могло быть иначе. — Пообещай мне, что не станешь искать меня после того, как это произойдёт, — он слегка наклонился вперёд, производя впечатление о том, что не сильно доверял блокирующим их разговор для всех чарам. — Мне придётся исчезнуть сразу после того, как это произойдёт. Флоренс ужаснулась от того, как в носу защипало от подступающих слёз. Она знала, что не может ему ничего обещать. Это как старая договорённость, как клятва, которую дали задолго до этого, и теперь просьба Малфоя кажется на её фоне совсем уж дикой. Снейп душат не слёзы сочувствия, а слёзы обиды. Желание расплакаться из-за несправедливости этого мира и того, что она ничего не могла сделать. Это ощущалось так, словно она сидела у койки смертельно больного человека, зная что жизнь из него вытекает, как в песочных часах. Беспомощность — вот, что действительно страшно. И теперь эта игра ощущается иначе, и Флоренс знает, что остался последний ход. Она может смириться, принять сложившуюся ситуацию, а может поступить иначе. Соврать во благо, зная, что этой ложью уничтожит сидящего напротив человека. В такие моменты начинаешь поражаться стойкостью врачей, которые с безразличными лицами сообщали посетителям о смерти их близкого на операционном стале. Будничным тоном. Без капли эмоций. — Обещаю. Она солгала. Солгала, натягивая на губы подобие улыбки, солгала в надежде на то, что он так и не научился отличать её подлинные чувства от тех, что она показывала. Это была ложь во благо, и Флоренс была более чем в этом уверена. Так было правильно. Так поступил бы её отец. Он ведь лгал ей годами, чтобы она узнала его страшную тайну не от него же. Не это ли проявление любви? Молчать, чтобы потом спать крепче. Говорить в меру, чтобы потом не возникали вопросы. Решать свои проблемы самостоятельно, а затем старательно делать вид, что ничего не произошло вовсе.***
Губы приоткрываются в немом стоне. Пальцы сжимают постель. Рука сжимает пухлое бедро. Язык очерчивает линию груди. Ей горячо. Очень сильно. Будто всё это происходит и не с ней вовсе. Будто она не обхватывает ногами того, кого не следовало. Будто сейчас она не кричит его имя в момент, когда он задевает чувствительную точку. Чёрт. Флоренс просыпается в поту. Ей жарко, на кровати с зашторенным балдахином слишком душно. Кажется, что заклинание приватности блокирует даже истоки свежего воздуха. В комнате всё ещё темно, маленькие завитки тёмных волос липнут к мокрому лбу. Девушка слишком возбуждена. Грёбаный сон, грёбаный Мал... Нет, она не позволит своему сознанию сказать это имя. Иначе возбуждение сойдёт на нет, а мысли сожрут её заживо. Желание слишком сильное, вокруг все спят, балдахин плотно зашторен. Никто не зайдёт, никто не увидит, никто не помешает ей продолжить начатое. Губы кусают нежную кожу шеи. Флоренс скользит рукой вниз, под одеяло. Мужская ладонь зарывается в волосы. Пальцы проникают под резинку трусиков. Губы спускаются ниже, к тонкой ключице. Очерчивают ложбинку меж грудьми, оставляя засос на нежной коже. Она касается себя, ощущая, насколько сильным было её возбуждение. Парень вбирает губами сосок, женские пальцы сжимают простынь. Флоренс совершает первое круговое движение пальцами по клитору. Мятное дыхание обжигает ухо. Мужские руки до сладостной боли сжимают бедро. — Ты ведь этого хотела? — возбуждающий, пробирающий до дрожи шёпот. Девушка набирает темп, ощущая, что становится всё более влажной. Вторая рука забирается под ткань футболки, нащупывая грудь. Она сжимает её в своих тонких пальцах. Совершает ещё один круг по клитору. Её грудь ритмично вздымается. Она скользит руками по широким плечам, изучает взглядом возвышающееся над ней тело. Лёгким манёвром толкает парня на кровать, и теперь сверху оказывается она. Взгляд скользит по мужской груди, по прессу, по кривой линии шрама под ребром. Да, определённо, там был шрам. Девушка изобразила его в своей голове с такой уверенностью, с такой чёткостью, будто ей уже доводилось видеть его на ком-то прежде. Флоренс ускоряется. Ей недостаточно, она хочет большего. Хочет. Хочет. Хочет. Она наклоняется, припадая губами к линии челюсти. Спускается вниз, к кадыку, к основанию шеи, к ключицам. Она скользит пальцами внутрь себя, чувствуя насколько мокрой была. Пальцы парня проникают внутрь влагалища. Флоренс приоткрывает губы в немом стоне. Она обязана быть тихой, получая невероятное удовольствие от медленных толчков. Она прогибается, откидывая назад голову от удовольствия. Снейп выгибает дугой спину, когда достигает нужной точки. Чёрт возьми, ей было слишком хорошо. Движения пальцев набирают скорость. Девушка царапает мужскую грудь под собой, чувствуя как тело накрывает волной жара. Флоренс набирает темп, погружая пальцы ещё глубже. Ещё чуть-чуть, и она достигнет пика. Ей потребуется ещё несколько толчков, ещё немного времени, и... Она сдалась. Поддалась игре собственного возбуждения, позволяя стенкам влагалища сжаться вокруг собственных пальцев. Блять. Ей чертовски хорошо, и это ощущается неправильно. Оргазм окутывает жаром, мышцы продолжают сокрощаться, а тело достигает желаемой разрядки. Но это чувство длится недолго, как и в принципе всё хорошее в нашей жизни. Флоренс принимает сидячее положение, снимая чары с балдахина. Она встаёт с кровати, направляясь в ванную. Сердце бешено стучит, тело всё ещё горит, щёки пылают. Щелчок. И вот теперь она действительно одна. Девушка открывает кран, позволяя струе холодной воды ударить в раковину умывальника, из-за чего несколько капель попали на пижаму. Она горела от остатков возбуждения и стыда. Стыда за то, что представляла вместо своих его пальцы. Стыда за то, что представляла его шёпот, его дыхание, обдавающее её лицо. Это неправильно. Так не могло быть. Снейп складывает чашей ладони, набирая туда воды. Ополаскивает лицо, чувствуя как холод снимает остатки возбуждения. Она зла на саму себя, понимая, что повелась на навязанное сном желание. Грёбаный Малфой. Когда она наконец-то соизволит выйти из ванной, проснётся Пэнси. Она протрёт пальцами глаза, спросит за очередной ночной кошмар, и Флоренс соврёт ей. Скажет, что её в очередной раз напугал сон. Паркинсон предложит подруге поспать эту ночь с ней. Классика. Давно просчитанные действия, которые уже начинали изрядно пугать своей рутинностью. Она ложится в объятия подруги, умащиваясь головой на её плече. — Как давно тебя мучают эти кошмары? — аккуратно интересуется Паркинсон, поглаживая свободной рукой тёмные волосы Флоренс. Снейп прикрывает глаза. — Не знаю, наверное где-то около месяца. — И что именно ты видишь в них? Флоренс некоторое время молчит, позволяя себе вслушиваться в сердцебиение Пэнси. Ей нужно подумать. Она не может сказать правду о своих кошмарах, ведь они все так или иначе были связаны с тем, что она слышала от Драко. Они были о её отце, о Малфое, о ней самой. Один страшнее другого. И ужас ти весь крылся в том, что война была близка, а Снейп только способствовала её началу. Бездействие было её главным страхом, разве не так? Но подруге она не может сказать правду. Ни за что. Поэтому она уснёт у неё в объятиях, так и не дав внятный ответ. Она оставит её с раздумьями. И теперь Пэнси Паркинсон будет полностью уверена, что со всеми её друзьями происходило что-то до жути странное.***
Флоренс касается узла на слизеринском галстуке. Глупый жест, который она совершала всякий раз, когда чувствовала себя некомфортно. Взгляд слизеринки обводит стены отцовского кабинета. В последнее время их отношения стали до боли натянутыми. Не такими, какими были прежде. Хоть и раньше между ними зияла пропасть из-за вечной дистанции и отсутствия отца в жизни дочери, но сейчас всё кажется ещё сложнее. Северус и его дочь слишком похожи друг на друга, и, вероятнее всего, ему следовало бы гордиться тем, что она не вобрала никаких, кроме внешних, черт своей матери, но это лишь доставляло ему проблемы. Флоренс была идеальной копией своего отца, и это было главной трудностью. Два упёртых, не готовых мириться с чужими указаниями человека. — Пап, это правда? — аккуратно начинает девушка, решив, что зайти издалека — лучшая идея. — Ты ведь знаешь, что я не люблю нечётких вопросов, — отрезает мужчина, сосредоточено рассматривая свиток кого-то из его учеников. Его лицо не излучает ничего. Брови сведены к переносице, взгляд совсем уставший. Он читает чью-то домашнюю работу без малейшего интереса, заранее зная, что ничего сносного там не увидит. — Правда ли то, что всё идёт к войне? — спрашивает Флоренс, и в горле сохнет. Неприятное чувство липнет к позвоночнику. Слизеринка смотрит на отца со всей пронзительностью, надеясь на то, что ему будет достаточно одного лишь взгляда. Она просто хотела его родительской любви, поддержки, успокоения. Ей хотелось, чтобы её приласкали, чтобы к ней отнеслись так, словно она была маленьким ребёнком, а не уставшим от жизни взрослым. Флоренс не хватало тёплых слов, и она признала это слишком поздно. — Не делай вид, будто не понимаешь о чём я, — с укором произносит она. — Я всё прекрасно знаю. Дамблдор постоянно куда-то исчезает, учителя более суетливые, чем раньше. Все эти глупые меры безопасности не вяжутся с попытками Хогвартса убедить нас в том, что опасность есть, но войны не будет. Поэтому я хочу поговорить с тобой, как взрослый человек с взрослым человеком. Северус поднял взгляд на дочь, без тени эмоций вскинув брови, он отложил свиток. — И что именно ты хочешь от меня услышать? Как скоро это начнётся? Почему все вокруг это замалчивают? — он с интересом обвёл взглядом Флоренс. — Если тебя волнуют меры безопасности, то... — Ты знаешь, что меня волнует, — давит она, сжимая пальцами края парты, около которой стояла. На губах Снейпа появляется кривая усмешка, которой он обычно одаривал гриффиндорцев, и Флоренс это совсем не нравится. — Знаешь, раньше меня тоже волновала чистота моей крови. И я прекрасно понимаю, каково это — быть среди аристократских отпрысков, когда сам одной ногой не находишься в их мире. Но для тебя это не должно иметь никакого значения. Важно лишь то, кем ты являешься и сколько силы у тебя в руках. Для слизеринки это звучит, как насмешка. Сила. Она ведь обязана быть сильной, разве не об этом всю жизнь ей говорил отец? Не из-за этого ли он растил из собственной дочери мастерского дуэлянта и хорошего зельевара? Разве не из-за этого он лепил из неё своё женское подобие? Но для Флоренс это в своём роде было чем-то лишним, чем-то, что безвозвратно отнимало её драгоценное детство. — Но на войне мне придётся занять чью-то сторону, не так ли? — Какую бы сторону ты не заняла — наживёшь врагов, — сухо заявил отец. — Либо не играй вообще, либо играй другими. Девушка сдержанно кивнула. Ей было нечего сказать в ответ. Она уже была готова выйти из кабинета и вернуться в общую гостинную, ведь впереди её ждала целая гора домашнего задания, но за несколько футов от двери была остановлена строгим голосом отца. — Гораций Слизнорт проболтался недавно, кто будет следующим гостем его ужина. — И? — без тени эмоций ответила она, хоть и внутри закрались подозрения. Что-то было не так. — Мэрджори Розье посетит следующий сбор его клуба. Веди себя подобающе. Сука. Флоренс прикусила язык, дабы из её рта и вправду не полилась нецензурщина, но лицо излучало максимальное желание не пересекаться с «любимой» бабулей. — Ясно, — буркнула она, закрывая за собой двери.***
Белые перья голубки кажутся перламутровыми в холодном освещении Выручай-комнаты. Она смотрит на парня с интересом, слегка склонив свою птичью голову и не имея в голове никаких подозрений. Драко сжимает руки в кулаки, чувствуя что раны на костяшках отдали неприятным жжением из-за натяжения кожи. В какой-то момент внутри всё охладело, и сердце перестало дёргаться при мысли об убийстве. Теперь же кричала его душа. Слизеринец смотрит на невинную птицу, раздумывая о том, как она проведёт свои последние минуты жизни сначала заточенная в клетке, а уж затем измученная кем-то по ту сторону Исчезательного шкафа. Он поднимает взгляд, позволяя себе рассмотреть замершие пылинки в лучах света. Тишина давит на слух, и Малфой прикрывает глаза. Ему нужно собраться. Птица в металической клетке порхает своими пышными крыльями, пытаясь вот-вот и вылететь. Они касаются прутьев клетки, и та неприятно звенит. Голубка неспокойна, Драко тоже. Она делает это в попытке обратить на себя его внимание, но парня это ещё больше раздражает. Слишком настойчиво. Малфой помнил похожую ситуацию, где птица с тёмными крыльями так же настойчиво пыталась ему помочь. Пока одна бежала, другая всегда шла следом за ним, не боясь разбиться о скалы его твёрдого характера. А сейчас он опять один, но уже только по своей воле. Драко знал, что должен сделать это сам, без посторонней помощи, без соучастников. В какие-то моменты ему хочется, чтобы на него наложили Империус, и он убил бы Дамблдора без власти над собственным рассудком. Так было бы легче. Потом он бы даже не вспомнил об этом. Ему бы сообщили, но Малфой не знал бы деталей, в его голове не мелькали бы страшные картинки с молящим на коленях старцом. Холодные пальцы касаются прутьев клетки. Взгляд ещё некоторое время безо всякого интереса разглядывает птицу. Драко знает, что на этом всё закончится. Металическая дверца звякнула, и парень аккуратно обхватил птичку. Подойдя к шкафу, он посадил её внутрь него. Голубка мгновенно подскочила к заранее подготовленному печенью, которое слизеринец заранее положил на дно шкафа. Малфой знал, что эта приманка была последней. Секунда, и дверь захлопнулась. Осталось только ждать. Раз-два-три. Драко сделал несколько шагов подальше от шкафа. Раз-два-три. Он отряхнул рукава школьной мантии. Раз-два-три. Малфой снял с пальца кольцо, проворачивая его перед собой. Ожидание слишком мучительное, и минута, кажется, тянулась, словно полчаса. Парень обернулся, бросая взгляд на Исчезательный шкаф. Сердце бешено стучится, страх замирает где-то изнутри. Драко знает, что сейчас решится всё. Либо он опять упадёт на несколько ступенней назад, либо продвинется на одну вперёд, и он не знал, чего именно поистине желал. Рука дрогнула, когда пальцы обхватили край дверцы. Медленный вдох. Дверь распахивается со всей резкостью. Малфой не смотрит на дно, ему не хочется. Нерешительно опускает взгляд, замечая уже мёртвую птицу, из-за чего резко отступает. Случилось то, о чём он должен был молиться. Исчезательный шкаф починен, Беллатрикс дала ему знак снаружи.