Песнь Короны и Вируса

20.05.299 г. от з.Э. по вестеросскому календарю День был жарким и ясным, яркое голубое небо, не омраченное ни единым облаком, простиралось до Большой воды на закате, где заканчивался мир. Точно так же ровную гладь земли не нарушал ни один холм и горизонт был почти идеальной ровной линией во все стороны, куда падал их взгляд. Единственным, что портило эту красоту, были столбы дыма за спиной идущего на запад кхаласара. Кхалу Мото было уже за пятьдесят — он был самым старшим из кхалов, бороздивших Великое Травяное море, и знал это. Последний раз, когда они покидали Ваэс Дотрак полгода назад, насчитывалось пятнадцать больших кхаласаров. И с тех пор многое изменилось. Сначала Дрого разбил кхаласар Ого, когда тот грабил земли лхазарянских ягнятников, убил его самого и его наследника-кхалакку, а потом и сам умер от полученных в том бою ран. В итоге два кхаласара распались на четыре новых. Теперь их насчитывалась семнадцать — Мото не помнил, чтобы кхалов когда-нибудь было так много, как сейчас. Они двигались вдоль Ройны около недели, прежде чем переправиться на западный берег. До Пентоса оставалось совсем немного. Он знал, что с тех пор, как кхаласар Теммо четыре сотни лет назад был разбит под стенами Квохора омерзительными кастратами, которых они называли «безупречными», никто из кхалов больше не угрожал городам с высокими стенами, защищавшими толстых магистров. Но ничто не мешало им заезжать в отдаленные городки и деревушки и брать там все, что принадлежало им по праву сильного. Кхал Мото уже наведывался в эти земли шесть лет назад, отмечая свой путь по Золотым полям огнем и кровью, пока, наконец, магистры не собрали достаточно мечей, чтобы убедить его отступить обратно за Ройну. В этот набег они уже разорили три деревни, но добыча была скудной. Деревенские, не успевшие забыть горький опыт, заранее сбежали от кхаласара, а те, кто не сбежал, были слишком стары или больны, чтобы стать хорошими рабами. Конечно, захваченный в брошенных деревнях скот тоже был неплохой добычей, но явились они сюда вовсе не затем, чтобы прихватить несколько сотен овец и свиней. Вовсе не за этим он повел свой кхаласар к самому краю земли… …Они отдыхали на берегу Кинжального озера, когда к ним подъехал караван всадников из Волантиса под мирными флагами, обозначающими, что они пришли торговать и говорить. И то, что они рассказали сынам Великого Жеребца… было, мягко говоря, необычным. Они говорили об ужасных демонах, призванных из потустороннего мира могучими волшебниками. Демонах, что явились из-за Большой соленой воды, неся с собой огонь и гром. Дотракийцы понимали далеко не все из того, что им говорили. И верили далеко не во все, что понимали. Но сундуки с дарами, которые привезли с собой беловолосые чужестранцы, они понимали очень хорошо. То, что магистры Волантиса привезли с собой, потрясало даже больше, чем их рассказы. На то, чтобы собрать столько богатств, им требовалось… примерно лет двадцать набегов, грабежей и сбора дани с тех, кто не хотел быть ограбленным. Мото в одночасье внезапно стал богатейшим кхалом Великого Травяного моря. И богатство его выражалось не только в золоте. Волантийские кузнецы вручили ему аракх из валирийской стали. Мирийцы — полный фургон тончайших кружев, в которых он мог одеть не только всех своих жен и наложниц — но и тех, кто делил ложе с его верными ко. Лисенийцы подарили кхалу сотню гибких и искусных в любви рабынь для удовольствий, из которых он выбрал себе четырех самых лучших — и с тех пор он выматывался по ночам, а днем отдыхал, хотя раньше было наоборот. Взамен магистры не просили ничего. Они знали, что это бесполезно. Но сообщили следующее: в Пентосе обитают демоны. Если они исчезнут, мы будем счастливы. И тогда великий кхал получит во много крат больше, чем сегодня. Ну и все, что он найдет в городе, само собой, тоже достанется ему. Лихая юность кхала Мото давно осталась позади и он успел получить какую-никакую осторожность и осмотрительность — чего, однако, нельзя было сказать о его подросших сыновьях. Кхалаккам Роно, Краго и Негго было уже далеко за двадцать — и они с нетерпением ждали возможности занять место своего отца. И он прекрасно понимал, что если пропустит предложение магистров мимо ушей, сыновья передерутся между собой за право перерезать ему горло во сне. Нет, тут и думать было нечего. Да и потом, кто откажется от шанса отомстить за позор кхала Теммо? И, конечно, нельзя было забывать о возрасте. Вряд ли Великий Жеребец даст ему еще раз такой великолепный шанс. На следующий день после отъезда магистров кхаласар свернул лагерь — и пятнадцать тысяч конных воинов повернули на закат. Уже на берегах Ройны они ускорили ход, когда узнали, что кхал Моро тоже идет к реке, отставая от них всего на несколько дней. Нет уж. Если они хотят заполучить богатства Пентоса, придется поспешить… …Дозорные, объезжавшие ближайшие деревни, вернулись с известием о том, что навстречу им движутся всадники со знаменами. И кхал с сыновьями выехал им навстречу. Знамена он определил сразу — сине-золотые полотнища с остроконечными башнями принадлежали Пентосу. Всадников было около пятидесяти, почти все носили кожаные доспехи, лишь у некоторых были кольчуги, но у каждого было несколько запасных коней. Понятно, зачем. Легкая конница Пентоса славилась своей скоростью, даже дотракийцам было трудно сравниться с ними, и если переговоры оказались бы неудачными, им ничего не стоило успеть доскакать до стен города. И человека, возглавлявшего их, кхал тоже узнал. Белорно Фассина, начальник городской конницы, его ровесник. Белорно ехал впереди своего отряда вместе с парой знаменосцев. А за ними ехало несколько повозок, в которых кхал еще издалека разглядел блеск золота. На телегах были сложены красивые украшения, кольца, браслеты и кубки, роскошные ковры, бочки с вином и другие ценные вещи. Обычная дань уважения. Сыновья смотрели на дары горожан горящими глазами, но кхал едва скользнул по ним взглядом, его внимание сейчас занимал командир пентошийцев. — Жаркий день сегодня, могучий кхал, — начал он на ломаном дотракийском языке. — Да, жаркий, — согласился Мото. — Принц очень недоволен, узнав о том, что вы сжигаете наши деревни, — продолжал Белорно. — Разве ты не получил нашу дань два года назад? Почему ты вернулся? Зачем убиваешь наших подданных? — Мне сказали, что в Пентос пришли жестокие демоны, — ответил Мото. — Люди испуганы. Они просили моей помощи, чтобы я очистил город от них. — Тебя ввели в заблуждение, могучий кхал. Нет никаких демонов. У нас есть торговцы, гости и друзья, как и всегда. Мы можем пригласить тебя и твоих верных ко во дворец на дружеский пир перед тем, как твои люди уйдут обратно на восток. Мото нахмурился, его брови и усы недовольно опустились. Он внимательно оглядел пентошийцев — никаких признаков колдовства или демонов он пока не замечал… Но волантийцы были очень напуганы. И даров они принесли много. — Мы въедем в город — и сами посмотрим, кто там ходит, — заявил кхал. — Если ты и дальше будешь жечь и грабить наши земли, ты не будешь нашим другом, могучий кхал, — предупредил Белорно. — И наши ворота будут закрыты для тебя. Принц не примет тебя. — Мы не боимся толстых магистров в надушенных шелках, — презрительно бросил кхал. — Мы не трусы, что бьют в спину. И деревни мы жжем лишь затем, чтобы вы видели, что мы идем. — Раньше мы предпочли бы решить дело миром, могучий кхал, но теперь у нас есть могущественные друзья, — сказал Белорно. — И если вы не остановитесь… Что ж, быть войне между нами. Эти дары я оставляю вам, — он указал на повозки. — Можешь остаться здесь на ночь и забрать их. А наутро возвращайся на восток. И тогда мы забудем все это. Если же ты пойдешь дальше на запад… Тебя и твой кхаласар ждет лишь бесславная гибель. — Мы идем туда, куда хотим, — фыркнул Мото. — И не только мы. Есть и другие кхаласары, идущие по этому пути. Он резко развернулся, отчего колокольчики в его волосах громко зазвенели. Пентошийцы поняли, что разговор окончен, пришпорили коней и поскакали обратно. Мото еще долго провожал их взглядом. Они сожгли еще одну деревню в тот день, а потом Мото разделил полученную дань между своими сыновьями, своими ко, своими кровными всадниками и остальными. Затем кхаласар двинулся еще на одну лигу на запад — просто затем, чтобы дать понять пентошийцам, что они не отступят — и стал размещаться на ночлег. Поднялись тысячи навесов и палаток из травы и кожи, разгорелись сотни костров, были выставлены десятки дозорных постов, готовых предупредить об атаке с любой стороны. А кхал перед тем, как лечь спать, обсудил со своими приближенными планы осады города. Неправы были те, кто считал дотракийцев безмозглыми зверями, одержимыми скоростью и запахом крови. Среди тысяч рабов, ехавших с кхаласарами, были и специалисты осадного дела, к словам которых прислушивались даже кхалы. Был такой и в кхаласаре Мото. Их лидером был пожилой норвошиец, попавший в плен во время набега лет десять назад. Тогда он приставил себе к горлу нож и заявил, что готов отправиться с кхалом и служить ему, если они отпустят его жену и детей. В противном случае угрожал убить себя на месте. Жил он в кхаласаре неплохо, его никто не обижал, он хорошо питался и кхал даже подарил ему одну из лисенийских наложниц — чтобы полезный раб уж точно ни в чем не нуждался. Сейчас он тоже присутствовал на военном совете, на котором говорил о высоте стен Пентоса, расположении городских ворот — и о том, что может потребоваться для того, чтобы их разрушить. Он предупредил кхала о том, что, возможно, город придется осаждать несколько месяцев… Кхал вернулся в свою палатку уже в полной темноте. Он сильно устал и изрядно захмелел от выпитого за ужином вина, но все равно не отказался от того, чтобы развлечься перед сном со своими рабынями. Мото возился довольно долго, пока, наконец, не почтил своим семенем одну из них — и только тогда позволил себе заснуть в клубке из тел, мечтая о том, как его будут славить после того, как он разграбит великий город на самом краю света. И заодно очистит его от зла, изгнав проклятых демонов из иного мира… И отомстит за позор Теммо, нанесенный ему тремя тысячами уродливых кастратов. Наутро кхаласар свернул стоянку и продолжил путь на запад. До города оставалось, по их оценке, еще три дня пути. Местность была все такой же гладкой, но теперь деревни, хутора и поместья встречались все чаще. Они форсировали реку Пенсен, которая лениво петляла по равнине, протекала через город и впадала в Пентошийский залив. Ближе к вечеру они увидели нечто. Сам кхал видел уже не так хорошо, как в молодости, поэтому первым белый призрак углядел один из его сыновей. Призрак, похожий на огромную птицу. Насколько огромную — это никто не мог сказать, но если судить по тени, промелькнувшей на земле, когда это чудовище пронеслось над их головами… Оно было очень большим. В воздухе пронесся странный звук, похожий на отдаленный гром, кони испуганно ржали, некоторые из их наездников тоже выглядели испуганными. Дотракийцы вообще мало чего боялись, но стихия — особенно такая внезапная и необычная — была едва ли не единственным исключением. Они верили, что громы и бури творил Великий Жеребец, когда гневался. И горе тем, кто попадал под его копыта… Потому что на равнинах Травяного моря спастись от его ярости было негде. Каждый год их кхаласар терял несколько жизней, забранных громом. Сейчас некоторые из молодых воинов забормотали молитвы, но сам кхал и его ко ехали в гордом молчании. Только Негго начал было расспрашивать отца и братьев о драконах, но те подняли его на смех. Все ведь знают, что драконы давно вымерли… На ночлег они остановились в заброшенном поместье — его хозяин вовремя сбежал, прихватив с собой всех домочадцев и слуг. Но растущие вокруг дома виноградники, а также лимонные и апельсиновые рощи он забрать, естественно, не мог. И сочные плоды стали для дотракийцев хорошей приправой к обычному пайку из конины. Наутро они перед отъездом подожгли дом и рощи, предварительно освободив их от оставшихся ценностей. Многие из ко уже с трудом передвигались под тяжестью награбленного — но впереди их ждало еще больше богатств. Незадолго до полудня передовой дозор, наконец, заметил врагов. Возле деревни у излучины реки — тоже заброшенной — на небольшом возвышении выстроилось войско. Разведчики разглядели знамена Пентоса — и не только его. Над ними развевались и стяги с черным кругом на красном полотнище — «Железные щиты». И свернувшиеся кольцами змеи — «Виверны». И когтистые лапы в крови — «Легион тигра». А когда сам кхал увидел противника, он заметил пурпурные полотнища. Похоже, они и браавосийцев с далекого севера позвали… А еще были флаги, которые он никак не мог узнать. Белые и красные полосы с синим квадратом в углу. Интересно, кто идет в бой под этим знаменем? Дозорные определили численность врага примерно в восемь тысяч человек. В его кхаласаре было как минимум вдвое больше, к тому же они были конными, а не пешими. Правда им нужно было время на то, чтобы отставшие успели подтянуться к месту сражения, поэтому кхал решил отложить атаку на следующий день. И когда они уже разбивали лагерь, ревущий призрак снова показался в небе. В этот раз кхал увидел собственными глазами, как огромная птица прогремела над их головой. Женщины и маленькие дети сжались от ужаса, некоторые воины пытались смеяться или оскорблять неведомое чудовище, кто-то даже грозил ему аракхом. Несколько стрел прорезали воздух, но ни одна из них не догнала бороздившего небо крылатого исполина. Перед отходом на ночлег Мото снова собрал своих приближенных: сыновей, ко, кровных и нескольких полезных рабов, включая норвошийского мастера осады и писцов, владеющих разными языками. Каждый уважающий себя кхал старался держать подле себя хотя бы нескольких рабов, говорящих на языках Вольных городов, гискарцев, иббенцев, сарнорцев и иногда даже Закатных земель, лежащих по ту сторону Большой воды. Сейчас Мото нужны были ответы, поэтому он позвал их всех. Старшим среди рабов-писцов был старик из Волантиса, подаренный кхалу лет двадцать назад. Он был ценен тем, что в юности объездил все земли от Кварта до далекого Староместа и говорил на дюжине языков. Если кто и мог найти объяснение сегодняшнему явлению, то только он. — Никто из ныне живущих не может летать, могучий кхал. То, о чем ты говоришь, может быть лишь драконом, но драконы все мертвы, — сказал он. — Остается единственный разумный ответ. Та вещь, что видели твои воины, есть иллюзия. В Вольных городах есть колдуны, которые могут накладывать чары или вызывать пламя, придавая ему разную форму. Они напуганы, могучий кхал, поэтому хотят, чтобы ты тоже испугался их трюков. Никто не стал возражать ему, все согласились почти сразу. Понятно, что люди не могут летать, а драконов больше нет. Что еще остается? Кхал от души рассмеялся, его сыновья и другие приближенные присоединились к нему. Трусливые пентошийцы, должно быть, считали себя такими хитрыми, но дотракийцы были не из тех, кого можно было легко одурачить. Ничего, завтра они поскачут на них и сметут их в Большую соленую воду, потом найдут тех магов, решивших обмануть сынов Жеребца и отрежут их тупые головы. Беспокоило их лишь то, что пока они будут возиться с этими трусами, кхал Моро может ударить их в спину и забрать всю добычу себе. Решив, что с врагом нужно покончить уже завтра, кхал вернулся к себе в палатку, где его уже поджидала беловолосая рабыня, очень похожая на ту, которую привез в Ваэс Дотрак Дрого. Только эта была постарше немного. Мото очень ценил эту девушку и не давал пользоваться ей никому, держал строго для себя. Он не слезал с нее до глубокой ночи, однако проснулся на заре свежим и бодрым — предвкушение битвы прибавляло ему сил. Разумеется, дозорные всю ночь следили за пентошийцами на случай, если те вздумают атаковать под прикрытием темноты. Нет, не вздумали. Так и стояли на своем холме. Кхаласар, поднявшись с места ночлега, быстро приготовился к бою. Несколько сотен воинов во главе с самым старшим из ко Мото остались охранять стоянку, а остальные дружно двинулись в сторону пентошийцев, расположившихся в паре лиг к западу. Земля гудела и дрожала от топота тысяч копыт. Аракхи блестели в лучах восходящего солнца. Колокольчики, вплетенные в косы бывалых воинов, играли погребальный марш врагам… Они сближались. Воины Пентоса выстроились развернутым полумесяцем примерно мили в полторы. Кхал отдал несколько приказов — и кхаласар развернулся фронтом как минимум вдвое шире. У него было достаточно всадников, чтобы атаковать сразу со всех сторон. У пентошийцев были длинные копья и крепкие щиты — возможно, они выдержат три или даже четыре атаки, но дотракийцы, естественно, не станут просто так напрыгивать на их острия. Они будут уклоняться и отходить, осыпая противников стрелами. И когда солдаты дрогнут под железным дождем или под очередным наскоком… Им останется только загнать и перебить всех. Зря они вообще вот так в открытое поле вышли. Сидели бы за своими стенами, дольше бы протянули. А так он перебьет их всех и сразу. Кхал поднял вверх свой лучший аракх из валирийской стали и поскакал вперед. Его кровные всадники двинулись следом, построившись клином, пока сыновья и верные ко командовали флангами. Две армии уже находились на расстоянии видимости, когда он снова услышал этот звук. Огромная птица снова показалась над ними, но дотракийцы больше не обращали на нее внимания. Даже ее рев почти не слышался за конским топотом и криками пятнадцати с лишним тысяч летящих в атаку всадников. Птица пронеслась над полем аккурат между ними. И почти никто не обратил внимание на то, что из ее брюха посыпались какие-то продолговатые предметы. Им потребовалось несколько секунд на то, чтобы долететь до земли. Даже если бы у Мото было в десять раз больше всадников. Даже если бы все они топнули о землю одновременно… Это все равно не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло после. В лицо кхала ударила волна горячего ветра, смешанного с пылью и дымом. Волна жара для человека была неприятной… Но для коня — просто нестерпимой. В следующую секунду он поймал себя на том, что с большим трудом удерживает поводья своего верного скакуна и пытается взять его под контроль. Конь, который был с ним в десятках сражений, не знающий ни страха, ни сомнений, сейчас буквально сходил с ума. И не только его конь. Тысячи всадников, ехавших рядом, столкнулись с тем же самым. Он видел, как несколько человек упали на пыльную землю. И среди них был Наго, старейший из его кровных всадников, сорок лет пробывший в седле… А теперь сброшенный на землю и затоптанный чужими копытами, пока другие наездники пытались удержаться в седлах и не упасть следом за ним. Но даже это не остановило натиска пятнадцати тысяч конных воинов. Да, лошади запаниковали, но всадники испытывали больше гнева, чем замешательства. «Ну, колдуны проклятые…» — думал каждый из них. Пролетевшая перед ними птица оставила после себя сплошной ряд глубоких ям, взявшихся из ниоткуда. Кхал встряхнулся, мысленно оплакивая Наго. Сам он все-таки удержался на спине коня, пока тот не успокоился. И он снова поскакал вперед, охваченный безумной жаждой крови. «Я найду этих колдунов… Я возьму их живьем… А потом привяжу между двумя конями и разорву на куски…» *** — Не понимаем намеков, да? — генерал Донахью оторвался от бинокля, через который только что наблюдал за несущейся в их сторону ордой дикарей. Стоявший рядом с ним полковник Джонсон, командующий артдивизионом, согласно покачал головой. Они дали им шанс. B-52, пролетевший на бреющем полете над полем, высыпал прямо перед толпой варваров россыпь мелких бомб, обозначив им «красную черту», за которую не стоило переступать. Намек был предельно ясен. Союзники-пентошийцы тоже перепугались, когда перед ними загрохотало. Но их защищал, помимо щитов, выкопанный накануне ров и укрепления из острых кольев… Однако налетчики предложение проигнорировали. Перевалили через линию воронок и поскакали дальше. За спинами союзных солдат выстроилась шеренга «Хаммеров» с пулеметами — самых тяжелых машин, которые они пока могли сюда переправить. Если в Вестерос танки и другие тяжелые машины могли заехать, что называется, своим ходом, то сюда… Сухопутного пути через Узкое море по определению не было, по морю перевезти технику и людей тоже было нельзя, а тяжелым транспортным самолетам садиться было попросту негде. Оставались только «Оспреи» и «Чинуки», каждый из которых, с учетом полной заправки туда и обратно, мог перебросить шесть-семь тонн полезного груза за рейс — это максимум. Этого не хватало даже на «Страйкер», не говоря уже о «Брэдли». Зато хватило на «Хаммеры» — и гаубицы M777, каждая из которых весила чуть больше четырех тонн. Именно их они и переправили, вместе с мотопехотным батальоном 82-й дивизии, а также китайскими и ООНовскими наблюдателями и журналистами, которых было немногим меньше, чем солдат. Артиллерийский дивизион дожидался команды на третьей линии обороны, за их спинами. — У них был шанс, — резюмировал генерал, снова поднося к глазам бинокль. — Открыть огонь. Джонсон передал приказ — и почти сразу двенадцать стволов послали в сторону врага первую порцию «приветов из другого мира». 155-миллиметровые фугасные снаряды легли примерно в сотне метров перед ордой дотракийцев: американские артиллеристы знали, что каждый такой «подарочек» в радиусе пятидесяти метров может превратить все в мелко рубленную конину пополам с человечиной. И дали противникам самый распоследний шанс одуматься и свалить. Хотя осколок такого снаряда мог прилететь метров с трехсот… Сейчас Донахью видел, как уже после первого залпа десятки всадников из тех, что скакали впереди, попадали с коней. Но все равно не повернули. Второй залп, сделанный через двенадцать секунд после первого, прилетел в самый центр орды. Как и все последующие. Те, кого пощадил артиллерийский огонь, вскоре вошли в зону действия пулеметчиков. «Да где этот «кхал» долбаный?» — кричал один из американских солдат, водя стволом M-60 по мечущимся по полю целям. «Я почем знаю, они все одинаковые!» — отвечал другой. Он был по-своему прав — различать ранг противника по количеству колокольчиков в волосах они пока не умели. Те немногие, кто прорывался сквозь две огненные волны… Эти все-таки сумели пустить несколько стрел в сторону «Железных щитов», державших южный фланг. Единственным, что удерживало их от немедленного бегства, было то, что у них за спиной была смерть, пришедшая из ниоткуда. И прорываться сквозь нее во второй раз… Весь бой длился минуты четыре, после чего остатки орды в полном замешательстве побежали прочь. Орудия, которые уже начали перегреваться от такого интенсивного огня, постепенно уменьшали темп стрельбы — и их стволы стали подниматься все выше. Они не оставляли дотракийцев в покое до самой их стоянки. И туда тоже летели снаряды. Солнце коснулось западного горизонта, когда пушки, наконец, замолчали. А по полю бойни пошли группы пентошийцев, наемников и американских военных. Пошли в поисках выживших. Некоторым уцелевшим дотракийцам даже предлагали воду, пищу и медицинскую помощь — особенно если рядом были операторы с камерами. Если же их не было или поверженный враг сам не горел желанием принять помощь… Их, по крайней мере, избавляли от мучений.