Песнь Короны и Вируса

10.06.299 г. от з.Э. — Войдите, — сладко пропела мастер над шептунами, услышав стук в дверь. Охранявший ее покои Клейтон Саггс, невысокий лысеющий уроженец Блошиного Конца, которому посчастливилось стать рыцарем, тут же открыл дверь и почтительно отступил в сторону, пропуская внутрь группу мужчин, явно не местных уроженцев. А пока они заходили, Мелисандра выпрямилась в кресле и даже стряхнула со своего красного платья несуществующие пылинки. Несмотря на то, что Красная жрица старалась, как могла, этого не показать, но эта встреча взволновала ее не на шутку. Она не помнила, когда последний раз так сильно беспокоилась. Вошедших было пятеро — все они были жрецами Красного бога, одетые в такие же красные одежды. Но знаком ей был только один, хотя последний раз они виделись полжизни назад. Совершенно черный человек ростом не меньше шести футов, на плечи которого спадали спутанные белые космы, похожие на львиную гриву, а огромный живот выпирал так, словно он проглотил огромный валун. У него, как и у всех остальных, на лице были вытатуированы языки пламени. — Давно не виделись, Мокорро, — как можно любезнее произнесла она. Черный человек не ответил, он молча оглядывал комнату. Покои жрицы в крепости Мейгора были просторными и очень хорошо обставленными. Дорогую мебель дополнял огромный гобелен над камином, изображавший погибающую Валирию, чьи огромные башни все еще торчали в небеса из моря огня. Еще один гобелен, возле окна, изображал громадину храма Владыки Света в Волантисе, откуда они, собственно, и прибыли. И были другие предметы, которые, она была уверена, должны их заинтересовать. Глобус на столе, печатные книги на полках, пластиковые стаканчики для питья, газовые зажигалки, электрические фонарики и прочие безделушки, подаренные летающими людьми, каждая из которых была для нее настоящим сокровищем. Но самой великой ценностью для нее был небольшой белый холодильник, который гудел, не переставая, давая понять, что он живет и работает. — На все воля Владыки, — наконец, ответил он ей на высоком валирийском. — Несомненно, — согласилась Мелисандра на том же языке, оглядев гостей. — Вы, наверное, устали после долгого путешествия. Садитесь, прошу вас. Мокорро, готовый отказаться, открыл было рот, но в последнее мгновение передумал и сел в предложенное кресло напротив нее. Остальные остались стоять либо за ним, либо рядом с ним. Никто из них не показался хозяйке этой комнаты каким-то особенным — обычные люди, которым посчастливилось обратить на себя взор Владыки и принять его благословенные объятия. Мокорро был человеком совсем другой породы — как, впрочем, и она. — Бенерро отправил нас, чтобы узнать правду о Кольце Владыки, Мелисандра из Края Теней, — сказал темнокожий жрец. — И мы совсем не устали. — Я очень рада, что Бенерро внял моим словам, — почтительно склонила голову Мелисандра. — Это Кольцо, возможно, величайшее из Его творений. Мы знаем, что у Него есть сила презреть грань между жизнью и смертью. Что мешает Ему стереть грань и между мирами? — В том, что это Его творение, у меня нет никаких сомнений, — нахмурил брови Мокорро. — Но я не понимаю, для чего это было сделано? Как только оно возникло, пламя разгорелось ярче, но образы в нем… — …стали расплывчатыми, хаотичными и запутанными, — тихо договорила Мелисандра. — Да, — согласился он. — Владыка и раньше давал нам лишь намеки на видения о грядущем, но теперь разглядеть их становится почти невозможно. Почему? Даже Бенерро не может дать на это ответа. — Пути и творения Владыки не всегда исповедимы для смертных, особенно столь великие творения, — она говорила спокойно и очень уверенно. — Однако какими бы мутными не были образы, у меня нет сомнений в том, куда все идет. Все, что Он совершает и творит, идет во имя извечной борьбы с Великим Иным. Кольцо должно служить этой цели. И у летающих людей есть своя роль в Его великой миссии. Мокорро не ответил, он внимательно оглядел собранные ей иноземные артефакты. Особенно его внимание привлек белый холодильник. — Кем бы они ни были, откуда бы они ни явились, их сила неизмерима… — Это так, — согласилась Мелисандра. — Ты же видел их небесные суда? Однако… О некоторых вещах они и сами не ведают. О древних силах… Магии огня, крови и теней. Они не только не владеют ими — они вообще не знают об их существовании. — Тогда зачем Владыка привел их сюда? — Разве это не очевидно? — склонила голову Мелисандра. — Чтобы они принесли возрожденному Азору Ахаю свои дары. Дары из стали и молний, которые он обернет против грядущей тьмы. Мокорро слегка напрягся. Его спутники все это время хранили молчание. — Бенерро с тобой не согласен, — сказал он. — Твой король — не Азор Ахай. Он говорит, что искать Азора Ахая нужно не на Закате, но на Восходе… Мелисандра пристально смотрела ему в глаза, стараясь держать на лице маску бесстрастия. Она была готова к тому, что он станет с ней спорить, однако, услышав эти слова, она не удержала глубоко внутри укол разочарования. «Только не показывай сомнения…» — Бенерро мудр, но и он способен ошибаться. — Тогда где возрождение героя среди соли и дыма? — спросил Мокорро. Спросил, как ей показалось, не очень уверенно. — Где Светозарный? Где пробуждение драконов из камня? — Светозарный, меч героя, лежит в руке короля, — напомнила Мелисандра. — И он вытащил его из пламени Драконьего Камня, когда красная звезда на небе истекала кровью. И у него есть свой дракон из стали и огня. Мокорро покачал головой. Он не выглядел убежденным. — Я слышал об этом светящемся мече. Люди Вестероса, с которыми я говорил, показались мне весьма впечатленными, но это показывает лишь их невежество, а не избранность твоего короля. Обычный клинок из обычного железа, на который ты наложила заклинание. Такое способен совершить любой начинающий маг из Вольных городов. А Драконий Камень… Я понимаю, к чему ты клонишь. Что пророчество можно истолковать именно так. Но неужели ты думаешь, что в пророчестве говорится хоть что-то о воздушных кораблях? У Морского владыки Браавоса с десяток таких! И у принца Пентоса они тоже есть! Хочешь сказать, они все Азоры Ахаи? — Первый из них получил король, как вы все должны помнить. Именно Станнис, приняв летающих людей в нашем мире, позволил их чудесным кораблям разлететься по всему свету. Что это как не пробуждение драконов? Никто, кроме Станниса, не подходит под пророчество! — Это ты все подстроила! — повысил голос Мокорро. — Какой смысл в пророчестве, которому нельзя помочь исполниться? — возразила Мелисандра. — Если то, чему суждено быть, все равно произойдет, чему и кому служит пламя? Зачем Владыка делится с нами своими планами, как не затем, чтобы мы были в них участниками, а не безвольными зрителями? Или вы хотите просто сидеть и ждать возвращения Азора Ахая еще тысячу лет? — За эти разговоры тебя и изгнали из Волантиса, — напомнил жрец. — Твое нетерпение переросло в тщеславие. Мы ждали не одну тысячу лет. И подождем еще столько же, если потребуется. У нас нет ни одной причины быть уверенными в том, что Азор Ахай вернется в этот мир при нашей жизни, даже если мы несколько раз вернемся… — Нет ни одной причины? — медленно переспросила Мелисандра, глядя прямо в глаза Мокорро. Тот не ответил. — Если вы совсем мне не верите… Можете сесть на свой корабль и вернуться в Волантис. Только не забудьте передать, что там, где Торос потерпел неудачу, я преуспела. Потому я и обратилась к вам за помощью, что мне уже трудно одной справляться с таким количеством новообращенных. Но если вам все равно… Как-нибудь справлюсь. — Твой успех в обращении такого количества душ… заслуживает похвалы, — не мог не признать Мокорро. — И это, безусловно, твоя заслуга. До твоего появления здесь все наши усилия по обращению земель по эту сторону Узкого моря оставались безуспешными. Но обращение в веру ценой лжи… Я не могу этого одобрить. Ты приводила людей к Владыке, говоря им то, чего нет на самом деле. Ты думала о том, что будет, когда они это поймут? — Я знаю, что из моих уст не исходило ни слова лжи, — заявила Мелисандра. А затем со всей грацией, на какую была способна, встала из-за стола, отошла в угол комнаты и открыла нижнюю дверцу холодильника. Внутри была стеклянная банка, которую она держала в «морозилке» вплоть до вчерашнего дня. Летающие люди оказались столь любезны, что вместе с волшебным шкафом с питающей его силу молнией внутри, подарили ей еще и маленькую книжицу, в которой подробно рассказывалось, как обращаться с этим прибором. Первое время она просто обкладывала драгоценный трофей льдом, но летающие люди — спасибо Владыке за то, что привел их сюда — предложили ей более удобный способ. Остальные жрецы молча провожали ее взглядом, пока она возвращалась и ставила на стол банку. Рука внутри была совсем бледной и наполовину разложившейся, но все еще узнаваемой. Мокорро и его спутники внимательно смотрели. Ничего не происходило. Они перевели взгляды на Мелисандру. И тогда она резко ударила по банке сводом ладони. Рука тут же ожила. Ее движения были медленными и заторможенными — магия летающих людей, способная долгое время сохранять продукты свежими, до сих пор на нее действовала. Но она шевелилась. Наполовину лишившиеся плоти пальцы походили на лапы умирающего паука, ногти и кости скребли стекло так, что двое волантийцев не смогли сдержать гримасы отвращения. Но для нее этот скрежет вызывал самое настоящее облегчение. «Вот он — наш враг», — думала она. — «Вот мое доказательство. Попробуйте теперь мне возразить…» Даже Мокорро вздрогнул в своем кресле, с изумлением взирая на руку мертвеца. — Как… такое возможно? — спросил он. — Это возможно потому, что наш враг уже собирает силы, — провозгласила она. — Обратите свой взор на север, на Великую Стену, за которой уже идут его бесчисленные армии… Она рассказала им все. О том, как к ней прибыл командир Ночного Дозора, и что он ей рассказал. Кое-что, правда, пропустила — например, обстоятельства бойни в Черном Замке. — …Пока вы были в море, прилетели вороны с далекого севера. Лорд-командующий устал терять разведчиков. Он собрал триста воинов и выехал за стену, чтобы сразиться с неведомой угрозой. — Триста человек? Как они справятся с Великим врагом? — запротестовал Мокорро. — Никак. Но у нас есть шанс благодаря их жертве получить новые знания. И, возможно, выиграть еще немного времени, чтобы дать Станнису возможность объединить королевство. Владыка подарит ему победу, а я позабочусь о том, чтобы весь мир узрел его славу. Даже если вы все еще не верите в это, Азор Ахай действительно переродился. И мы должны поддержать его в этой битве. Жрецы все еще сомневались, переглядываясь между собой. Только Мокорро смотрел не на них, а на нее. Смотрел внимательно, ища в ее словах любые признаки лжи и недомолвок. Она ответила таким же прямым взглядом. Красные глаза словно боролись с черными. И в конце концов он первым отвел взгляд, переведя его на дергающуюся руку за стеклом. — А что летающие люди? — спросил чернокожий жрец. — Увы, но они не ведают об этом, — грустно ответила Мелисандра. — Несмотря на их силу и мудрость, они ничего не знают о нашей борьбе. Я часто думала об этом. И пришла к выводу, что в их мире Владыка давным-давно одержал победу и стер Великого Иного из самого мироздания. И за многие века это событие исчезло из памяти потомков. — А это? — Мокорро кивнул на руку мертвеца. — Это ты им показала? — Великий Иной способен поднимать умерших… Как и Владыка, — тихо ответила она. — Они давно забыли эти знания — и могут не увидеть разницы между нами. Решить, что мы заодно. Я не могу так рисковать. Но когда придет время, когда Великий враг откроется всем, я скажу им правду. И у них не останется иного выбора, кроме как сражаться вместе с нами… Я видела это в пламени, — торопливо добавила она, не дожидаясь возражений. Мокорро не стал спорить. Он помолчал еще немного, наблюдая за подрагивающей в банке рукой. Его спутники по-прежнему хранили молчание. — Ты должна знать, — наконец, заговорил он, — что триархи Волантиса считают летающих людей своими врагами. А значит, и твоего короля тоже. Горожане испуганы. Тигры вернулись к власти и готовятся к войне. — Знаю, конечно, — сказала Мелисандра. — Но это лишь мелкие распри между людьми. Если Великий Иной восторжествует, все мы, и триархи, и последние невольники, станем даже не рабами, а скотом под игом, равного которому не было и не будет. И даже смерть не принесет нам избавления. Теперь Мокорро выглядел подавленным и смущенным — настолько, что ей самой стало его даже жалко. Ей почти хотелось, чтобы он продолжал спорить и возражать. — Возможно… На далеком севере что-то и в самом деле движется, — сказал он. — И если то, что ты говоришь, действительно правда… Мы поможем тебе разносить слово Владыки в этих землях. Таков наш долг. — А Станнис? Мокорро неуверенно отвел взгляд. — Земли Заката раздроблены. Будет лучше, если один король объединит их. И еще лучше, если он примет в свою душу истинного Бога. Мы же готовы служить ему, пока он будет противостоять надвигающейся тьме. Хотя… Если появится другой… истинный Азор Ахай… Мелисандра задумалась над его словами. «Если это так, если я и в самом деле ошиблась… Что ж, так тому и быть». — Тогда я с великой радостью принимаю вашу помощь и надеюсь, что ваша вера будет расти и крепнуть. Но не стоит отвергать опасности этих земель и этих народов. Наша сила растет — и сила эта порождает страх. Вы, наверное, уже знаете, что случилось с беднягой Маренно… Маренно был одним из тех, кого она обратила после победы. Он выехал в Солнечное Копье, чтобы нести свет Владыки среди дорнийцев… Потом принц Доран долго рассыпался в извинениях и уверял, что не допустит дальнейшего роста религиозного конфликта в своих землях. Ее эти слова не слишком обнадеживали. Но это было хоть что-то. После того, как в Староместе был избран новый верховный септон, в землях, присягнувших Ланнистерам и Хайтауэрам, началась настоящая охота на всех, кто не поклонялся Семерым. Головы Красных жрецов, не успевших или не захотевших бежать, были подняты на пики, а скромное святилище в Староместе — единственное на всем Юге — сравняли с землей. Серьезное опасение вызывал и Чаячий город — лорды Долины считались одними из самых набожных, во многих замках стояли отряды Сынов Воина, но жрец, регулярно славший ей письма с мольбами о помощи, пока держался. Потому что леди Аррен старалась выдерживать нейтралитет и не хотела злить ни одну из сторон. Однако Мелисандра тоже не бездействовала. Раз у семибожников теперь была своя армия — что мешает ей создать свою? Основать свой вариант Огненной Руки она не могла хотя бы потому, что в Вестеросе не было рабов, из которых набирались стражи Владыки, но ничто не мешало ей взять за образец то же Святое Воинство, только уже под знаменем истинного Бога. Берик с Торосом и их Красное Братство ушли обратно в Речные земли, но праведных воинов в ее окружении оставалось еще достаточно. Недавно сир Брус Баклер присягнул ей в качестве лидера Королевского Пламени — такое название получил орден воинов на службе Владыки. Пока под его командой было не так много — человек пятьдесят, из которых шестеро носили рыцарские титулы. Но этого было вполне достаточно для охраны ее растущей общины в Красном Замке, где она по-прежнему каждый вечер проводила мистерии и возносила молитвы ночному костру. Но число таких общин быстро росло. И для них возводились новые храмы: на Шелковой улице, на Грязной и даже в районе Вонючей Канавы. Словом, везде. Последние септы в столице давно сравняли с землей, а на их месте королева Селиса поручила сотням мастеровых возвести новые молитвенные дома. Она даже загорелась идеей воздвигнуть самый большой храм на холме Висеньи, на том самом месте, где раньше стояла септа Бейлора. И что он должен быть вдвое больше и величественнее главного святилища семибожников. Многие септоны и септы, лишившись своих молельных домов и своей паствы, отрекались от своей веры и приходили к ней с покаянной головой. С великой радостью Мелисандра принимала их к себе на службу — и они теперь молились во славу Владыки, отринув своих ложных богов. Этот город принадлежал ей. Она это чувствовала. Но даже она была не в силах вести за собой полмиллиона прихожан. Ей очень нужны были священники, чтобы окормлять растущее число приверженцев. И она мило улыбалась в спину Мокорро, повернувшегося к двери. Сир Клейтон, все это время стоявший в коридоре, собирался провести жрецов в их новые покои. — Надеюсь, вы не дрогнете в своей решимости, сир, — она вернулась к общему языку. — Кто-то может в страхе отшатнуться, узрев истинный свет Владыки. Кто-то будет ослеплен гордыней. Кто-то будет сопротивляться до последнего вздоха… Но мы все равно должны показать им истинный путь. Ибо ночь темна. *** Квиберн в восторге смотрел на мертвеца, стоявшего над своим умирающим противником. Первый сохранял тишину, второй все еще кричал от боли и ярости, время от времени испуская бессильную ругань. Сир Уиллас Вуд был прикован к постели третьи сутки. И когда его крики стали ослабевать, все поняли, что ему не выкарабкаться. Его брат сидел возле него почти все время, день и ночь. Первое время он пытался его утешить. Потом перестал. Сейчас просто молча плакал. Плакал от бессилия. Сегодня к нему зашел лорд Берик. Постоял немного, глядя на обоих снизу вверх. На его лице не было ни улыбки, ни сочувствия, ни самодовольства — ничего. Пустой холодный взгляд, бесстрастный, немного усталый — словно перед ними были дети, которых нужно было как следует высечь. — Прими свет Его, брат, — тихо сказал подошедший к его ложу Торос, когда рыцарь, устав ругаться и кричать, ненадолго затих. — Еще не поздно найти спасение. Мне очень жаль, но я не смогу вернуть тебя, но клянусь тебе, мы скормим твое тело огню, ибо смерть в огне — самая чистая из всех. И твой дух вознесется… Уиллас снова застонал. А сир Викон заплакал еще громче, склонившись над умирающим братом. Из маленького окошка снаружи тянуло гарью — подожженная накануне богороща все еще полыхала. Сердцедрево уже обратилось в уголь, но святилище Старых Богов занимало почти двадцать акров и гореть обещало долго. Харренхолл отныне принадлежал Красному богу. «Кто бы мог подумать…» — размышлял Квиберн. Последние несколько недель он, кажется, только и делал, что удивлялся и поражался. И уверялся в мысли о том, что в Цитадели сидят одни старые дураки, которые ничего не понимают. То, что мир намного сложнее всего, что написано в их книгах, он знал всегда. Но чтобы настолько… Правление лорда Болтона было недолгим и кровавым. Однако выживших среди тех, кто попал в плен после бомбардировки и штурма, оказалось больше, чем можно было подумать. Часть воинов Ланнистеров перешли на сторону победителей (и их приняли), часть северяне взяли с собой, надеясь взять за них хороший выкуп, часть передали как раз проезжавшему мимо вербовщику Ночного Дозора, а часть — в основном тех, кого насильно мобилизовали из местных жителей — просто отпустили, предварительно отобрав оружие и доспехи. А вот Бравым Ребятам сильно не повезло. Из сотни с лишним выжило от силы человек десять. Варго погиб еще до штурма, как и Урсвик, и Утт, и все остальные командиры. Тем, кого зарубили в бою, повезло больше. Другим не посчастливилось — их привели к Русе Болтону живыми. И некоторые из них все еще оставались живыми, когда их освежеванные тела развесили на уцелевших участках стен. В основном — рядом с тем местом, где неведомая сила вырвала из стены огромный кусок и заставила содрогнуться землю на сотни ярдов вокруг. Квиберн хорошо понимал, зачем лорд Болтон так поступил. Понимал он и тщетность его попыток. Как бы ни старался лорд Дредфорта внушить страх врагам, он даже близко не мог сравниться с Президентом Трампом, великим воеводой иномирян, который, находясь за полмира от них, мог насылать летающих чудовищ и сносить крепости одним ударом. Многие из тех, кого они выводили из темницы, кричали и вырывались — им было страшно выходить на открытый воздух. Они боялись, что в небе снова появится черная тень и обрушит на их головы огонь Неведомого. Потом Болтон ушел на запад, забрав большую часть воинов и оставив небольшой гарнизон под командованием человека по прозвищу Железные Икры. Несколько дней назад вернулась леди Уэнт — с королевским указом, в котором Станнис вернул ей владение Харренхоллом и окрестными землями. При одном условии: она должна была принять новую веру. И она приняла. В свой замок леди въехала в темно-красном платье, а летучая мышь на ее фамильном гербе дополнилась языками пламени. И в довершении всего ее сопровождали Красные Братья лорда Берика. В первый же день она велела сжечь все чужие святилища и люди Лорда-молнии тут же стали собирать вокруг здания септы дрова и масло… Когда к замку подъехал отряд местных рыцарей. Их противостояние продолжалось два дня, пока Берик не принял предложение сира Уилласа решить спор поединком. Они встретились во внутреннем дворе и за их боем наблюдали сотни пар глаз. Двое рыцарей рубились добрых полчаса. За это время лорд Берик успел порезать противнику бок, а сир Уиллас, подгадав удачный момент, нанес Лорду-молнии колющий удар в грудь. Очень мощный удар — лезвие меча пробило нагрудник, прошло между ребрами, пронзило сердце и легкое, вышло возле лопатки и почти проткнуло броню со стороны спины. Берик тут же упал и в следующую минуту испустил дух. Верующие возликовали, вознося благодарности Воину, Отцу и Деве. Мало кто обратил внимание на Тороса, который подбежал к своему командиру и прихожанину. Он опустился на колени, положил руки ему на грудь, забормотал какие-то слова… И Берик снова поднялся. А Уиллас, чья рана оказалась тяжелее, чем он думал поначалу, в тот же день слег. Это было три дня назад. Рана сира Уилласа быстро загноилась и никто не мог ему помочь. Возможно, летающие люди смогли бы. Но они были за сотни миль от Харренхолла, в Королевской Гавани или в Риверране. К тому же, братья Вуды доверяли чужакам не больше, чем приверженцам Красного бога. Чего нельзя было сказать о тех, кто приехал вместе с ними. Почти все их спутники обратились в новую веру сразу после поединка. Половина рыцарей леди Уэнт теперь красила свои доспехи в красный цвет. Вольные всадники и межевые рыцари стекались в Харренхолл, чтобы присягнуть Берику и Торосу и влиться в Красное Братство. Сам Квиберн примкнул к ним, не раздумывая ни минуты. Если уж даже в банде Варго его спасали умения целителя… Он не был уверен в том, что этим людям нужен целитель. Но не попытаться не мог. Он до сих пор носил серую мейстерскую рясу, пусть у него и забрали цепь. Ничего страшного, отныне у него была замена — простой красный шарф, который он теперь носил, как скромный символ новой веры. Он пытался, как мог, лечить умирающего рыцаря. Кипящее вино не могло остановить заражения, а макового молока, способного хотя бы облегчить страдания, у него не было. Оставались лишь холодные компрессы. И он, не обращая внимания на бормотание Тороса, намочил чистую тряпку водой и осторожно положил на лоб рыцаря. Сир Уиллас что-то бессвязно промычал. Сир Викон, кажется, молился. — Милорд, — обратился к Берику Харвин-северянин. — Скоро наступит ночь. — Да, — тихо сказал Торос, не дождавшись ответа от лидера Братства. Потом он бросил на умирающего последний взгляд, полный печали, и вышел из комнаты. Следом за ним вышли и остальные. Квиберн шел последним. Остался только сир Викон. Во дворе люди заканчивали складывать ночной костер, пока последние лучи солнца и зарево от горящей богорощи освещали массивные полуразрушенные башни. Квиберн старался держаться как можно ближе к лорду Берику. Так близко, как он только осмеливался. Он и сам понимал, что увлечение этим человеком уже граничило с какой-то одержимостью, но он должен был узнать, что с ним произошло — и как такое вообще возможно. Он собственными глазами осмотрел раны Лорда-молнии, особенно самую свежую. Ту, что в груди. Которая уже начала зарубцовываться. И она почти не кровоточила, несмотря на то, что удар задел сердце. Вместо густой красной крови из разреза текло нечто вроде черной слизи. Он взял образец этого вещества и держал его в колбе. Ему не терпелось изучить эту штуку как следует. Интересно, какими свойствами она обладает? Есть ли у него целебные свойства — или, может, наоборот? Торос заговорил, славя Владыку и умоляя о спасении от надвигающейся тьмы. А Квиберн оглядывал собравшихся, выискивая среди них бывших «подельников» из отряда Бравых Ребят. Да, кое-кто из них уцелел — в основном, благодаря хитрости, трусости, предательству и большому количеству удачи. Дотракийцы Игго и Акко, когда начался штурм, повернули оружие против Ланнистеров, убили нескольких рыцарей Серретта и поднесли их головы северянам в качестве платы за свои жизни. Иббениец Тогг Йот и группа его соплеменников спрятались в казематах и притворились, что были в плену — их заставили хоронить умерших и выполнять другие тяжелые и грязные дела. Дорниец Тимеон рухнул перед противниками на колени и уговорил пощадить его, заявив, что он бастард знатного рода и что сородичи заплатят за него хороший выкуп. Квиберн подумал о том, как скоро победители раскроют его ложь — и что с ним за это сделают. Сейчас они все вместе стояли у ночного костра, бормоча слова молитв в такт проповеди Тороса. Квиберн подозревал, что большинство тех, кто его окружал, на самом деле не верят в то, что слышат и говорят, в отличие от него самого. «А я… Я поверю в любого бога, способного сделать мертвое живым…» — думал он. Красный жрец рассказал ему историю о Долгой Ночи, о бесконечной тьме, окутавшей мир, и об Азоре Ахае со Светозарным. О том, что добродетельным людям нужно подняться на борьбу, сжечь всех ложных идолов, и объединиться перед одним врагом, под началом одного короля и под властью одного Бога. Этой ночью сир Уиллас умер. Но его тело, вопреки обещаниям Красного жреца, не было предано огню. В предрассветных сумерках сира Викона и горстку оставшихся с ним вассалов заметили, когда они торопливо выезжали из задних ворот замка. Тело усопшего они увезли с собой. Они бежали на север. Их никто не задерживал. А когда солнце поднялось над горизонтом, во дворе Харренхолла собралось больше двухсот всадников, одетых в красное. Квиберн был далеко не самым опытным наездником, но все равно поехал вместе с ними. Перед самым их отъездом из башни Королевского Костра вышла леди Уэнт, которая благословила лорда Берика, защитника Владыки, вознесла молитву, в которой призывала своего Бога одарить их всех удачей в благословенном походе. Чтобы они могли нести Его свет повсюду, во все уголки этого мира. Всадники двинулись следом за своим предводителем, который выехал из главных ворот и направился на запад. Земли, присягнувшие Харренхоллу, были обширными и плодородными, они занимали все окрестности Божьего Ока и простирались до самых границ Королевских земель на юге. Сотни деревень с множеством септ, септрий и домов Матери, мельниц и рудников, полей и плантаций, пастбищ и лесов, рек и холмов, и бесчисленное множество маленьких ферм и хуторов, где простые люди проводили свои жизни в праведном труде. Квиберн огляделся вокруг, счастливо улыбнулся и пришпорил коня. Скоро все это будет принадлежать Красному богу.