Песнь Короны и Вируса

15.08.796 г. от основания Города (или 299 г. от з.Э.) Два посла встретились в тени дворца Морского владыки в вечерних сумерках. Кевин Радд поприветствовал своего американского коллегу, а потом они, немного поколебавших, оставили все свое сопровождение и охрану у ворот и вошли во дворец вдвоем в сопровождении Первого меча Карро. Ночь выдалась тихой, а дворец внутри оказался неожиданно просторным и пустым. Радд бывал здесь уже не раз, но видеть эту махину безлюдной не привык — обычно вокруг сновало множество людей, сейчас же они не встретили по пути абсолютно никого, кроме своего провожатого. Даже воздух казался… каким-то густым, в котором звуки будто вязли, а не разносились эхом во все стороны. Даже электрические светильники на стенах и под потолком не могли полностью развеять эту тихую темноту. Кевину пришло на ум, что браавосийцы намеренно создали такую таинственную обстановку. «Джериллос обещал, что я увижу нечто, что потрясет даже летающих людей», — думал он. — «Обещал, что я не скоро забуду то, что произойдет в этих стенах». Они обошли бассейн во внутреннем дворе и направились к небольшому особняку, окруженному пышной зеленью, у самой границы дворцового комплекса, Для такого бедного на растительность места, как Браавос, такая роща могла служить самой нагляднейшей демонстрацией богатства хозяина дома. И здесь тишина, наконец, нарушилась знакомым почти всем жителям иного мира гулом — генераторы, снабжавшие дворец электричеством, шумели в ночной тишине еще громче, чем обычно. Карро постучал в дверь дома каким-то особым стуком, после чего молча поклонился гостям и исчез в ночном тумане. На несколько мгновений послы остались совершенно одни и едва Кевин успел подумать о том, вдруг у хозяина что-то сорвалось и обещанного сюрприза не будет, как дверь распахнулась и мальчик-слуга с чисто валирийской внешностью, которому на вид было от силы лет десять, низко поклонился гостям и провел их внутрь дома. Джериллос Антарион ждал их в удобном кресле, пурпурная обивка которого прекрасно гармонировала с его роскошной тогой такого же цвета. Многочисленные кольца на его пальцах ярко блестели в электрическом свете трех больших люстр — две на стенах, третья на потолке. И к ним тянулись электрические провода, намотанные на вбитые в стену штыри. И не только к ним. Комната была просто забита дарами иного мира — племянник-преемник Морского владыки собирал их с рвением истинного коллекционера. Например, в углу тихо гудел барный холодильник… Радд сдержал улыбку при виде этой «сокровищницы», но тут же подумал: вместо того, чтобы смеяться, лучше выяснить, в каких из этих «подарков» спрятаны подслушивающие устройства. И, главное, кто их установил. В том, что прослушка есть, он не сомневался. Оставалось надеяться только на то, что это сделали свои — или хотя бы союзники. А рядом с электроприборами на постаментах и полках лежали и местные сокровища. В основном оружие. Топоры, мечи, моргенштерны… Рядом с креслом магистра на невысокой скамейке сидело еще двое человек, верхние половины лиц которых были скрыты масками. Один, бледнокожий и лиловоглазый, похоже, был валирийцем, второй, с карими глазами и темной кожей, имел, очевидно, ройнарское происхождение. Они о чем-то тихо говорили между собой, но при появлении иномирян тут же замолчали. А Джериллос поступил с точностью до наоборот: широко улыбнулся и тепло произнес: — Добрый вечер, господа послы. К сожалению, сегодня нам пришлось встретиться вот так, под покровом ночи и в такой неформальной обстановке. Но я решил, что о таких вещах стоит говорить наедине, вдали от посторонних глаз… Он говорил на высоком валирийском, который Кевин знал уже довольно бегло и налету понимал где-то процентов восемьдесят всех слов. Артур, его коллега из США, тоже пытался учить этот язык, но его успехи пока были заметно скромнее. — Благодарю за прием, — ответил австралийский посол на том же языке. — Я слышал, что благочестивый король Станнис достиг Утеса Кастерли? — Да, это случилось вчера. — Хорошо. Скоро этих трусливых львов выкурят из их логова… — Джериллос улыбнулся еще шире. — А дальше то же самое ждет магистров Трех Сестер и триархов Волантиса… — Возможно, — осторожно ответил Кевин, переводя взгляд между ним и двумя мужчинами в масках. — Но мы все-таки хотели бы узнать… чего вы собирались показать нам. Джериллос кивнул. Они обменялись еще несколькими традиционными любезностями, прежде чем он представил своих спутников. — Это Вирон, — указал он на валирийца, — а это Галамон, — представил он ройнара. — Одни из самых искусных магов, изучающих древние искусства. Вирон управляет стихией огня, а Галамон — маг воды. Он объявил это так непринужденно, словно рассказывал, как пройти на соседнюю улицу. Послы переглянулись. — Если это правда, магистр… Мы бы хотели это увидеть, — ответил Кевин. — Это очень… впечатляюще. И Джериллос, казалось, задумался над его словами. — Когда вы появились в нашем мире, многие отнеслись к вам… не очень хорошо. Даже здесь, в Браавосе. И это естественно, чужаки и незнакомцы всегда вызывают подозрение. Но вы… Вы очень многое нам принесли, — он начал загибать пальцы. — Дворец моего дяди освещен вашими электрическими факелами. Наша пища хранится в волшебных белых ящиках, защищающих от порчи. Мы можем говорить с нашими друзьями и подданными за сотни миль, даже в других городах, и слышать их так, будто они сидят с нами за одним столом. Вы даже дали нам своих железных драконов, которые летают быстрее обычных, живых драконов из плоти и крови. Вы лечите любые болезни, даже серую хворь. И каждая мать Браавоса мечтает принести на свет свое дитя в вашем Доме Исцеления… Кевин молча кивал, понимая, к чему клонит его собеседник. — Благодарю вас за похвалу. Не сочтите мои слова высокомерием, но все, чего мы хотим — этот помочь вашему народу. Мы на самом деле этого хотим. Потому что мы смотрим на Браавос — и видим самих себя, скажем, пять сотен лет назад. Тогда мы выглядели и жили точно так же, если не хуже. Мы смотрим на вас — и видим процветающий город, свободный город в мире угнетения и деспотии. И мы готовы помогать вам, торговать с вами и узнавать больше об этом мире… — Я и сам не видел с вашей стороны ни единого злого умысла! — подхватил Джериллос. — И единственное, что меня смущало все это время — что вы просите взамен за свои блага? Цена, запрошенная вами, казалась — и до сих пор кажется — ничтожно малой. Вы сказали, что вам нужны животные и растения — и мы выделили вам лучшие дары из личного зверинца Морского владыки, привезли образцы из ближних и дальних стран. Вы просили книги и карты, и мы давали вам их… Но мне кажется, что больше они вам не нужны, поскольку вы уже знаете наш мир лучше нас самих… — Джериллос больше не улыбался. И Кевин понимал, почему. Они и в самом деле составили полную карту Планетоса от полюса до полюса, но пока отказывались делиться ей с аборигенами — и даже с многими из своих сопланетников. — Тем не менее, я не могу винить вас за то, что вы что-то от нас скрываете, — продолжал Джериллос. — Как я уже говорил, доверие требует проверки временем. Тем более, даже с тем, что вы уже принесли, Браавос очень многое приобрел. И если вы получите весомую причину… усилить вашу помощь… — он наклонился вперед и кресло заскрипело под его внушительным весом. — …тогда мы, наконец, свершим то, о чем так давно мечтали. Мы разнесем наши и ваши ценности по всему Эссосу. Рабы будут избавлены от неволи. Миллионы, десятки миллионов… Мы повергнем наземь благородных господ, цепляющихся за былую славу погибшей державы… Он расслабился в своем кресле с довольным видом, а послы, не найдя, что ему можно возразить, коротко кивнули. Все это время «маги» сидели совершенно неподвижно, пока Джериллос не обратил на них свой взор. — Но сначала я хочу, чтобы вы увидели еще кое-что… Чего, возможно, не видели даже летающие люди. Он сделал короткий жест рукой и люди в масках, наконец, подали признаки жизни. «Маг огня» Вирон вытащил из широкого рукава небольшой кинжал, Кевин на мгновение напрягся, но маг не собирался ни на кого нападать. Вместо этого он зажег свечу на низком столике рядом с собой, занес руку над пламенем и Кевин увидел, как шевелились его губы, но говорил он настолько тихо, что он не мог не только расслышать ни единого слова (даже зная валирийский язык), но и прочесть по губам тоже. А затем он одним быстрым движением чиркнул лезвием по кончику среднего пальца. Кевин увидел, как капля крови набухала над самым краем пламени, пока колдун продолжал что-то бормотать, вот она свалилась вниз… Как только кровь и пламя соприкоснулись, оно полыхнуло так, словно в жилах мага тек бензин. Но выросло оно не сразу, как обычно, а медленно и плавно — выросло с дюйма до фута с лишним. Послы рефлекторно отшатнулись назад, когда вся комната залилась мерцающим светом. Тени, отбрасываемые магическим огнем, крутились так быстро, словно были живыми, но никто на них не смотрел, все взгляды были устремлены на пламя. А маг продолжал шептать таинственные слова. Пламя, повинуясь движениям его рук, отклонялось то в одну сторону, то в другую, словно подхваченное сильным ветром, хотя воздух в зале был совершенно неподвижным. И оно не угасало. Маг покрутил пальцем вокруг свечи — и огонь послушно закрутился в тугую спираль. И это было еще не самое невероятное из того, что он вытворял. Он создал из огня незримое колесо со спицами, запускал его в воздух, словно воздушный шар, а потом принимал обратно, делил на куски и снова собирал… Наконец, все закончилось и пламя свечи в считанные секунды вернулось в обычное состояние. Оно спокойно тлело, словно и не было ничего. Послы молча переглянулись. Кевин не знал, что на это можно сказать. В голове у него была всего одна мысль. «Это не трюк… Это не похоже на обман…» Вирон отошел назад и снова застыл, а немногочисленная аудитория обратила свои взоры на «мага воды». Перед Галамоном стояла маленькая чаша с водой — и никто уже не удивился, когда он первым делом достал нож. Он тоже резанул себя по пальцу, но резанул посильнее своего коллеги, выдав более щедрую порцию крови. Они упали в воду и быстро растворились, пока колдун шептал заклинания и шевелил руками. Через несколько секунд послы с изумлением смотрели на то, как вода начала кружиться. Хотя ее ничто не касалось. Водоворот закручивался все сильнее, грозя перехлестнуть через края чаши, но почему-то наружу не пролилось ни единой капли. «Может, магнит какой-нибудь», — пытался найти хоть какое-то объяснение Кевин, но стоило магу сменить направление движений рук, как вода в ту же секунду стала вращаться в обратную сторону, презрев все законы физики. Примерно через минуту она начала успокаиваться, а колдун замолчал, схватил кусок белой ткани и замотал ей свой кровоточащий палец. Вода успокоилась и теперь чаша выглядела таким же обычным предметом интерьера, как и свеча рядом с ней. Несколько долгих секунд все молчали. — Вам понравилось? — спросил Джериллос, с трудом скрывая волнение. Послы снова переглянулись. — Это… Не похоже на какую-то уловку… — медленно ответил Кевин. — Не похоже, — подтвердил Артур. Кевин почти видел, как вращаются шестеренки в его голове. Почему-то ему казалось, что они скрипят и движутся с большой натугой — после того, как увиденное ими в последние минуты разломало всю систему, выстраиваемую на протяжении десятилетий. — Я бы сказал, что нам больше чем понравилось, магистр, — добавил американский посол. — То, что вы нам показали… Вы извините, конечно, но мы считаем, что… такого просто быть не может. Если, — он посмотрел на Кевина. — Если этому, конечно, нет рационального объяснения. — Прошу простить мой нескромный вопрос, посол, — ответил Джериллос. — Но неужели у летающих людей есть маги, способные сотворить куда более грандиозные вещи? — Ну… думаю, нет, — честно ответил Кевин. — Наши ученые действительно могут очень многое. Но все, что они делают, основано… как бы это сказать… на законах природы. Есть ряд законов. Физические, химические, периодическая таблица, Ньютон… Все они связаны воедино в большой системе. Но то, что мы сейчас видели… — посол наклонился вперед к молчаливым магам и спросил как можно деликатнее: — Скажите, пожалуйста, как вы это делали? Как вы управляли силами стихий, не прикасаясь к ним? Маги не ответили. Вместо них ответил Джериллос. — Так же, как и все остальные. Четыре компонента. Шепот, терпение, молитва и жертва. — Законы физики не могут нарушаться, — нахмурился Радд. — И никакие молитвы и жертвоприношения этого не изменят… — Или изменят, — вдруг добавил его американский коллега, который вдруг о чем-то задумался. — Если кто и может их изменить, то только Господь Бог… — Разумеется, — ответил Джериллос, поведя могучими плечами. — А кому еще, спрашивается, нужно возносить молитвы и приносить жертвы, как не богам? Или… — он посмотрел на послов взглядом, от которого им сразу стала неуютно, — …неужели ваши боги не отвечают на молитвы? Неужели они отвергают жертвы, которые вы приносите? Послы в очередной раз переглянулись. — Возможно, так оно и есть, магистр, — не стал отрицать Артур. — По большей части… Хотя доказать это трудно. Я думаю, — он снова посмотрел на магов, — наши ученые будут очень рады изучить это явления. И мы тоже были бы довольны независимой… экспертной оценке, которая подтвердит, что у нас не было галлюцинаций… или просто какого-то неверного понимания. — Разумеется, — любезно согласился Джериллос. — Я готов организовать новые показы. И, возможно, со временем мы даже поделимся знаниями о том, как это делается… — Конечно… — снова кивнул Артур, все еще глядя на двух людей в масках. — Мы тоже готовы… многим поделиться за такие знания. Но мне интересна одна вещь. Вы оба… начали свои… демонстрации с того, что пустили себе кровь. Зачем? Это тоже необходимо? — Естественно, — кивнул Джериллос. — Как я уже сказал, все колдовство зиждется на самопожертвовании. Чтобы что-то получить, надо чем-то пожертвовать. Будь то кровь, плоть… или душа, — его голос стал немного мрачнее. — И порой мне кажется, что именно из-за этого многие древние таинства и сгинули в глубине веков. Величайшее колдовство строится на величайшей жестокости. На этом в глубокой древности и был воздвигнут Фригольд… На боли и страдании миллионов людей. То же самое можно сказать и о других великих державах, но те, что строятся на основе мощного колдовства, производят стократ больше боли. Вам знакома история Нисса-Ниссы? Послы отрицательно покачали головой. — Нисса-Нисса была женой Гиркуна, древнего героя, известного также под именами Азор Ахай, Неферион и Инь Тар. Жители Вестероса обычно зовут его Элдриком Гонителем Тени. Это очень старая легенда, предшествующая всей мировой истории, — начал Джериллос. — Тысячи лет назад мир был покрыт тьмой, которая длилась целое поколение. Из глубин моря и земли поднялись чудовища и мир был в их власти. В тот час восстал Гиркун. Он должен был выковать меч героя и он трудился тридцать дней и тридцать ночей, не выпуская из рук молота. Но когда он пошел остужать свое творение в храмовой купальне, меч сломался. Однако Гиркун был не из тех, кто легко сдается. Он снова взялся за работу. И в этот раз не отходил от наковальни пятьдесят дней, а потом остудил свой меч, вонзив его в сердце льва. И снова он сломался. Но тьма сгущалась и Гиркун не мог сдаться. Он снова взялся за дело и работал уже сто дней. Работал с тяжелым сердцем, потому что знал, что должен сделать. Когда меч был готов, он позвал к себе Нисса-Ниссу, и велел ей обнажить грудь. Она сделал как он велел — и он вонзил клинок ей в сердце. И в этот раз меч не сломался. Нисса-Нисса, конечно, умерла, но ее душа отошла клинку — так и был создан «Светозарный», огненный меч героя. Говорят, меч после этого всегда хранил в себе человеческое тепло. Но кто знает, правда ли это? Я скорее поверю в то, что это был не единственный в своем роде волшебный меч, а просто первый из многих… Джериллос встал из своего кресла и неспешно зашагал к дальней стене, где на деревянном щите в паре метров над полом висел клинок из старинной темной стали, украшенный рубинами и сапфирами в таком количестве, что их хватило бы на выкуп любого лорда. Кевин знал, как называется этот материал. В его руках побывало достаточно изделий из так называемой валирийской стали, чтобы он научился определять ее с первого взгляда. Оружие из этого материала в Эссосе было редким, но не уникальным. Это в Вестеросе таких мечей могло быть сотни две от силы — любой из Вольных городов без труда отыскал бы в разы больше. Джериллос снял меч с держателя и поднес его к свету. Провел пальцем по лезвию. — «Гиурена», — представил он гостям древнее оружие, после чего перевел это имя на общий язык: — «Ученик». Ему тысяча лет. Он старше Браавоса. Хотя для валирийских клинков это не так уж и много. В последний раз он вкушал человеческую кровь в руках моего деда, когда он шел на войну против Пентоса и убил им не меньше дюжины врагов. Это были честные жертвы. Как и все, что принесли предыдущие владельцы Гиурены. Но первая кровь, которую он испил, была невинной… Магистр сделал несколько тяжелых шагов в их сторону, держа оружие на вытянутых руках, чтобы они могли его рассмотреть. — Потрогайте его. Если хотите, — предложил он. Кевин осторожно дотронулся до лезвия. Провел пальцами по темному металлу, чувствуя плавные изгибы, которые, казалось, складывались сами по себе. Несмотря на то, что меч лежал без дела несколько десятилетий, его лезвие было безупречно острым, хотя он не видел следов работы точильного камня. Он подумал о том, что браавосийцы уже подарили дорогим союзникам несколько изделий из валирийской стали, что большая их часть отправилась не в музеи, а в лаборатории, и что все металлурги и материаловеды до сих пор не могут дать ответ на простой вопрос: как оно делается? Все опыты показывали, что материалом является обычная сталь, имеющая в составе 99% железа и чуть меньше 1% углерода. Но откуда тогда взялись эти свойства, вроде невероятной остроты? Никто этого не знал. — Многие говорят, что секрет изготовления валирийской стали забыт, но это не совсем так, — продолжал Джериллос. — И в наше время есть те, кто пытается воскресить это искусство. Есть даже те, кто утверждает, что им это удалось. Квохорские кузнецы, например… Нет. Я думаю, эта тайна была забыта намеренно. — Намеренно? — непонимающей переспросил Кевин. — Но зачем? Джериллос иронично улыбнулся. — Точную формулу забыть несложно… Но ключевой ингредиент — нет, — сказал он. — Мне казалось, рассказа о Нисса-Ниссе должно быть достаточно для того, чтобы ответить на ваш вопрос. Видите ли, друзья, каждый раз, беря в руки валирийский меч, я думаю о том, какая была уплачена цена за его сотворение… — его улыбка стала хищной. — А она была. Это неизбежно. Каждый такой клинок рожден ценой чьей-то жизни. Закален в живом человеческом сердце. Возможно, оно принадлежало возлюбленной кузнеца, его жене или даже ребенку. А как иначе? Что, кроме такой жертвы, может сделать клинок вечно острым? Продолжая улыбаться, магистр развернулся и осторожно повесил Гиурену обратно на щит.