Escape

Лето такое яркое, хоть совсем и не теплое, не сжигает своими солнечными лучами, но и не прогревает тело до косточек. Это не Дубай, где температура может подняться до сорока градусов уже в мае; это прохладное европейское солнце. Оно не лечит. Женька уже не плачет, как раньше: она просто хочет взять телефон и разбить о скалы, потому что снова уже спокойно не будет. Жизнь опять разделилась на до и после с приходом Этери. Безвкусное существование, как опостылевшая манная каша в детском садике, сменилась ярким, ударившим в голову вкусом, будто в эту кашу насыпали не соль, а амфетамин. Ей звонит Камила, рассказывает про их отпуск в Эмиратах, а в голове у Жени Медведевой – только одно имя. – А ещё мы ходили кататься на водные горки, Морис там вообще чуть не улетел... Ты слышишь меня, Жень? У нее внутри – аттракцион почище всяких горок, наводнение и водный смерч в одном лице. Такое чувство, что она без жилета снова ступила на скользкую гладь, только едет не с радостным визгом, а с молчаливым ужасом перед неизбежным внутри. До этого дня Женя верила, что оставила белокурую женщину позади – не позабыла, потому что память так не работает, увы, но глубоко и надежно похоронила. «Я тебя похоронила, поздно ночью за рекою; месяц плакал и смеялся, обезумевший от горя...»* – Да, Кам, я слушаю тебя, – во рту пересохло, и голос слегка охрип. – Я просто задумалась. – О чем? – голос Валиевой игрив, она рада слышать голос свой подруги. Не может же она рассказать шестнадцатилетней Камиле, что думает об их тренере, причем в самом постыдном смысле. Вспоминает ночами, запускает руку под одеяло, болезненно стонет, закусывает нижнюю губу, утыкается носом в подушку, мокрую от слез. Беззвучно кричит, понимая, что своим интервью сделала только хуже, и Этери отвернулась от нее. Женька тогда думала, что разлюбила, но нет, ничерта, она не выходит из головы, хоть делай лоботомию. И этот лайк, как внезапный гром посреди ясного неба. Вообще у Жени были другие планы на этот пост, но её опять переиграли, обставили, как детский мат в шахматах. Хочется только ругаться. – Я соскучилась, – внезапно говорит Медведева, до конца не отдавая себе отчет, кого она имеет в виду. – Я тоже очень соскучилась! – радостно произносит Камила, и почти кричит в трубку: – После Египта мы увидимся в Москве и пойдем с тобой в лучший парк, он около моего дома. Я тебе покажу вишню, она в это время красиво цветет – не как в Японии, но тоже ничего. – Обещаешь? – тихо смеется Женя, прислоняясь спиной к холодной стене. – Обижаешь, – слегка важничает Ками, и в ответ – такой же звонко-серебристый смех. В Египте сейчас жарко и хорошо, а в Болгарии – прохладный ветер и соль на кончике языка. А в Штатах?... Жене кажется, что она выйдет к морю, поцелует гальку и скажет: спасибо за то, что стал точкой отсчета для нашего примирения. Хочет растрезвонить всем эту радостную новость, но наверняка ей и так косточки перемывают в СМИ и в комментариях. Она их не читает, чтобы сохранить внутреннее спокойствие, ловя дзен. Проверяет телефон – лайк не убран. Все ещё издевательски горит напоминанием «привет, я здесь, я опять иду навстречу. Ты помнишь обо мне?». И это так распаляет душу, что Женя не удерживается, изменяет самой себе и выкладывает почти такой же пост с кучей разных красивых, как ей кажется, фотографий. «Ваша фотография понравилась ... людям и пользователю tutberidze.eteri». Вроде факт тот же, но это такая ерунда, что скулы сводит от улыбки. Раньше она саму себя спрашивала, неужели это то самое, на всю жизнь, не находила ответа и обещала себе разобраться позже. – Брось монетку, чтобы вернуться, – советует Костов у фонтана, когда они гуляют по городу. – Я и так вернусь, – удивленно поднимает бровь Медведева. – Кто знает. Вдруг тебя снова занесет на другой конец земного шара. – С чего бы? Кристиан пожимает плечами и усмехается, глядя в сторону. Больше они не говорят, но зачем, если и так все понятно. Женя вообще доверяет его молчанию и поддержке больше, чем самой себе и всем друзьям. Если она сломается – он подхватит. А если он не успеет... тогда уже она не знает, что будет делать. *** В Москве уютно и местами даже теплее, чем в Болгарии. Дома уж точно так, верные собаки согревают, ложась всем своим весом во сне, смешно хрюкая и сопя. Камила приезжала, играла с Джерри и Тофу, рассказывала про свою поездку, про Сашу с Марком, Мориса, сестер и каких-то незнакомых Жене подруг. Медведева внимательно смотрела на нее и видела счастливого человека, правда, не понимая, откуда такие перемены в жизни. В феврале Валиева рыдала навзрыд и говорила, что все кончено и все больше не имеет никакого смысла. Женька тогда прижимала ее к себе, и говорила, что shit happens. Это нормально, даже если ее трясет до отчаяния и выворачивает наизнанку. Сама через это прошла в 2018 в Пхенчхане, не смогла сдержать слез прямо перед всем стадионом. «Я-то понимаю, что это были за слезы, но не всегда хочу об этом говорить». Ками восхитительный друг – добрый, заботливый, понимающий. Если они и похожи с Женькой, то только внешне – цвет глаз, волос, особенное катание, как пишут в статьях. – Знаешь, – говорит Валиева резко, и Женя замирает с чашкой в руке, – любовь это так смешно. – Что? – переспрашивает Медведева, хотя и так все понятно. – Любовь. Другой человек – это сейф, к которому надо подобрать код, только ты не знаешь даже первую цифру. И угадываешь, связываешь с ассоциациями, словами, деталями. А остальные тебе говорят, так вот же, код 1234. И чувствуешь себя самой большой дурочкой на свете. – Ками, перестань говорить загадками, иначе я тебя без всяких кодов взломаю, – смеется Женя, но в душу заползает холодный отравляющий газ. Камила что-то знает. – Ты снова влюбилась? – так наивно и чисто спрашивает подруга, что ей хочется рассказать правду. Но эта правда может ошеломить, шокировать, поменять дружеские отношения, обратить их вспять. – С чего ты взяла? – Женя кусает нижнюю губу, наблюдая за крошечными пузырьками в чашке. Она обычно пьет холодный зеленый чай, но привычка Валиевой пить черный с молоком сегодня победила. – Видно, – лаконично говорит Камила. – По твоему инстаграму. – Кому видно, тому стыдно, – Медведева не оставляет попыток шутить. – Попытайся, – и это одно слово отрезвляет почище любого «алко-зельцера». «Мы пытались, постоянно пытались, с ебаного 2017, после второго чемпионата мира, по 2021. Может быть, уже хватит. Набили шишки». Женя понимает, что проблемы не исчезают, даже если ты запрешься дома и будешь молчать, как буддийский монах. И что ее отношения и чувства – это секрет Полишинеля, у нее в глазах все читается, а люди уже давно и с удовольствием обсасывают каждую деталь их взаимодействий и не-взаимодействий с Тутберидзе. И она делает какую-то абсолютную нелепицу, как подумает позже: наклоняется и целует испуганную Камилу в сжатые губы. Они у нее по-детски мягкие и нежные, совсем не как у Этери. Это абсолютно ни к чему не обязывает и совершенно несерьезно. – Жень... – Прости, – совершенно неискренне говорит Женя. – Просто хотелось попробовать, – а тут она честна. – Я же тебе не нравлюсь... Ну, как девушка. Медведева безразлично пожимает плечами. Ей, по большому счету, уже все равно. Это все так восхитительно забавно, как она чувствует, что в ее крови будто искрятся пузырьки от шампанского: она совершила глупость, за которую не придется расплачиваться. Камила аккуратно проводит языком по губам, будто там остались следы. Женя замечает это и смеется, запрокинув голову. Этери всегда говорила, что она красиво смеется, как в кино. – Да брось, Ками. Я пошутила. Хотела посмотреть, как ты среагируешь. – Но я же не она, Женя. Застывает, не в силах даже пошевельнуться. – Давай забудем. Проехали, – легко говорит Камила, и Женя облегченно выдыхает. *** Она сидит в ресторане, заполненными какими-то мажорами, женщинами в коктейльных платьях, мужчин с залысинами, жадно улыбающимся ей. Слава богу, у Женьки рядом круг верных подруг, которые готовы защитить ее в случае назойливых знакомств. – Обалденный наряд, давай сфоткаю, – смеется Илона, и Медведева соглашается. Принимает специально такую позу, чтобы подчеркнуть все свои достоинства. Было, чем гордиться, Этери всегда это говорила, когда нежно целовала ее грудь под покровом ночи. Фотографии получились ещё лучше предыдущих, которые Костов сделал в Болгарии. Подруги пошло шутят про Егора Крида, и Женьку тошнит от одного упоминания чужого имени. Ей нужна та, которая сейчас по другую сторону океана, и бывает в онлайне только рано утром. После двух бокалов в Жене появляется какая-то смелость, и она решает написать женщине, во что бы то ни стало . Пошлет – ну и бог с ней, значит, их история уже давно закончена, оставили только официальное общение. Женя улучает момент, и быстро-быстро набирает в телефоне: «Привет. Я чувствую себя полным дерьмом, потому что обещала больше тебе не писать, но я обещала быть всегда честной. Мы можем увидеться, когда ты вернешься в Москву? Я поняла, что не могу кое с чем разобраться, я неуклюжий медвежонок во всех этих ваших отношениях». Думает и добавляет: «Но если не можешь/не хочешь, не отвечай». Спустя пятнадцать минут две галочки у сообщения окрашиваются в синий. Женя терпеливо ждет, но Этери онлайн, ничего не пишет. Наверное, плохой интернет здесь – думает Женя. Проходит двадцать, тридцать минут, час, но Этери не торопится с ответом. Появляется ещё пару раз в сети и молчит. Женя не хочет смиряться с такой реальностью, где ее игнорирует, но оно бьет набатом прямо в голову. Дыра внутри разрастается, и ее края уродливо растягиваются, обильно кровоточа. «Надо забыться и забыть», – грустно думает про себя Женя и заказывает ещё алкоголь, параллельно убирая телефон глубже в сумку. Не кричите, умоляю, мне от ваших криков душно. Я вам вырву свое сердце, мне оно уже не нужно.* А ближе к полуночи экран загорится одним-единственным, но таким нужным «Привет».