Escape

– И что она сказала? – аккуратно спросил Кристиан, перекидывая зажигалку между пальцами. Получалось очень красиво и ловко. Женя бы так точно не смогла. – Что я потеряла то, что нас связывало, – жидкость в стакане была обжигающе горькой. – И это неправда? – Это правда, Крис. Когда Женя закрывает глаза, она видит прошлое, покрывающее до мурашек, где они счастливы и где они вдвоем. Открывает глаза – и возвращается в реальность, где нет Этери и где они совсем чужие люди. Единственное, что их связывает – случайные встречи в Хрустальном и показное безразличие друг к другу. Будто в спине у обеих нож, и они его не замечают. Как ни странно, нож бросает сама Женя, осознавая, что так неправильно. И острый нож пронзает насквозь, оставляя глубокие, незаживающие раны. – Ты не думала, что это очередное наказание? – Костов прикуривает, и Женька думает, что от ее друга скоро останется только сизый дым да щелчок зажигалки. – Мне надоели ее наказания, – и это чистая правда. – Она думает, что может наказывать меня, проучать, а я буду за ней бегать, как собачонка, даже с другого конца земного шара. Только у меня тоже кончаются силы. Некстати подступившие слезы затмевают реальность перед собой. Она хотела убежать от себя и воспоминаний. Далеко-далеко, туда, где нет ни звука, ни шороха. Возможно, там боль будет более выносимой, а сейчас она чувствуется каждой клеточкой кожи. Разбитые костяшки пальцев пострадали от удара о дубовый шкаф; и теперь на нем еле заметные царапины, напоминающие о том вечере, когда Этери приехала. Женя просыпается одна – и это нормально, это как обычно. Только внутри начинает противно ныть, когда она вспоминает их недавний поцелуй. – Помнишь лето? – внезапно спрашивает Кристиан и испытующе смотрит ей в глаза. Жене хочется спросить, какое именно лето – которое она бесконечно потеряла в поисках Этери; когда она провела почти все выходные лета у нее, или когда же она задыхалась от невысказанного в Канаде? Если они уже 15 лет знакомы, то совместных «лет» у них было примерно около двух-трех. Как ничтожно мало по сравнению с теми месяцами, когда они были рядом. – Конечно, помню, – машинально отвечает Женя, понимая, что он о прошлом лете, когда она решилась в августе дать интервью, таким образом, уничтожив продолжение их отношений с Этери. Таким образом, поставив красивую точку. Она так хотела, и закусив губу, ждала реакции Этери на ее слова. Но та молча ушла, даже не сказав ни слова. Остался какой-то непонятный осадок. Женя помнит ещё то лето, начало июня 2017, когда они поехали вместе за город на пикник, заодно посетив кристально голубое озеро. Этери хвалилась, что оно настолько запрятано, и его никто не найдет, кроме нее, а теперь ещё и Женьки. «Запрятано, как твое сердце», – хмурилась тогда ещё 17-летняя Медведева. Естественно, они несколько заплутали, доверившись навигатору, и выехали из леса, когда уже совсем стемнело. На антрацитовом небе над головой рассыпались яркие звезды, и Женя потребовала срочно остановить машину, чтобы полюбоваться ими. Они сидели на какой-то самодельной скамейке, закутавшись в один теплый плед, и смотрели молча наверх. Это было легко, свободно и восхитительно. Даже без поцелуев было понятно, что они единое целое, единый организм, дышащий одним воздухом. И сейчас все это действительно потеряно, но так неправильно. Не так больно, как в 2018, когда внутри остался один пепел, осколки да головная боль от неисполненных мечт. – Я тогда не совсем понимал, почему ты сказала так много в том интервью, – Костов продолжает играть зажигалкой, и это выглядит уже опасно, потому что он в перерывах умудряется зажигать огонь, – а теперь понял. Это попытка выкричать ту боль, которая сидела у тебя внутри. И ты предпочла сделать это не лично Этери, а на весь мир, чтобы все знали, насколько плохо тебе было эти два года. – Нет, – Женя стискивает до скрипа зубы, потому что это всё правда. – Да, – спокойно отвечает Крис. – Просто уйди сейчас отсюда, – сквозь сжатые зубы говорит Медведева. – Жень... – Убирайся отсюда. К чертовой матери. Кристиан пожимает плечами, идет в прихожую, и через пару минут его уже нет в квартире. Медведева, выдохнув, падает на диван, натянув до глаз плед. Если сейчас в нем задохнуться, то это будет нелепая смерть – и от этой мысли она безумно хихикает, заворачиваясь в него сильнее, как в кокон. Что же ей не хватило этой любви, о которой, кажется, знали все вокруг, даже Татьяна Анатольевна умудрялась шутить над их парочкой? И россыпь фотографий и видео, где они так счастливы, где Этери, склонив голову, что-то ей шепчет, целует в щеку; где Женя лежит на ее плече, так пахнущем кофе и цветочными сладостями. А у нее в обложке паспорта – самая любимая распечатанная фотография, где Женя стоит близко к своей женщине, и настороженно глядит в камеру, словно боится, что у нее отнимут это счастье. Когда эта маленькая полароидная карточка попадается на глаза, она порывается ее выбросить, но одергивает себя. В следующий раз – непременно, но не сейчас. Пугачева пела: не отрекаются, любя, ведь жизнь кончается не завтра. Глупость какая. Очень даже отрекаются, любя. Если уж не Женя, так Этери точно. *** – Быстрее, не спим на льду! Софья, можно вернуть нормальные вращения, а не извращение на льду? Аделия, куда ты коньки навострила, ничего, что тебе еще четверные отрабатывать? – У тебя сегодня программа икс замучить юниоров? – хихикает Глейхенгауз, поднимая выше воротник пальто. – У меня всегда программа и икс, и игрек – научить их нормально кататься. Не ерничай, – фыркает Этери и продолжает раздавать указания. – Их можно научить и без сарказма. – Дань, если ты сейчас начнешь мне мешать, я тебя выгоню, как девчонок. Будешь у меня стоять в раздевалке на горохе. – Если в женской, я не против, – он шепчет, чтобы его никто не услышал, и Этери видит краем глаза, что он улыбается сам себе. – Фу, они маленькие же совсем, – морщится она, попутно крича о том, что всех сейчас отправит бегать вокруг Хрустального несколько кругов. – Медведевой тоже было шестнадцать. Или это другое? – улыбается он, облизывая губы. По спине пробегает неприятный холодок, струится вдоль позвоночника. – Я же просила молчать, – сквозь зубы цедит Этери, будто выплевывая на лед фразу. – Поэтому ты к ней сорвалась с прошлой тренировки? – Глейхенгауз! – она специально повышает голос, и юниоры заинтересованно кидают на них взгляды. – Молчу, – он поднимает обе руки в жесте «сдаюсь». Даня, конечно, хороший человек, позитивный, но не умеющий держать язык за зубами и подкалывающий главного тренера по поводу и без. – Ты через час пойдешь отрабатывать новую программу с Валиевой, – она делает какие-то пометки в блокноте, – затем у Саши небольшие проблемы с переходами, – короткий чирк ручкой, – ну и в конце надо придумать что-то внятное для Ани. – Классика, – пожал он плечами. – Попробуй подобрать ей что-то динамичное. Хорошо же вышло с Кармен у Медведевой, – ее голос даже не дрогнул, – а ты сомневался. Даня нахмурился. – Потому что Кармен – это Алина, – пробубнил он, отводя взгляд. – Ну не придумывай. Они получились совсем разными. Алина юная, в первый раз страстно влюбленная, исполняющая свой танец чувств. Женя же показала нам действительно свободолюбивую девушку, отказавшуюся покориться ценой собственной жизни. – А как на нее смотрела Камила, когда она впервые исполняла Кармен в шоу, – мечтательно произнес Глейхенгауз. В области сердца неприятно щемит. Да, она не слепая, видела их взгляды друг на друга, и общение с последующими теплыми объятиями. Но, конечно, не понимала до конца, что их связывает – надеется, что только дружба. По крайней мере, Камиле же всего шестнадцать, а Женя старше ее на семь лет. Этери не смогла сдержать смешок. Семь лет! Что за чепуха для Женьки, которая смогла преодолеть их разницу в возрасте. Почему фигуристке не понравился ровесник? Влюбилась же в женщину, которая старше ее на целое поколение. Взаимно, к счастью. Или же к сожалению. Разница в возрасте их совершенно не смущала, это предрассудки. – Ладно, не слушай меня, чушь несу, – Даня наконец-то разворачивается и уходит куда-то. Этери сцепляет пальцы в замок и опирается локтями о борт. В голове звучит надрывное: Не чужой?! Поэтому ты меня игнорируешь, посылаешь, а затем фальшиво говоришь в коридоре «береги себя»? Знала бы Женя, что Этери вложила в эти слова. Она знала, что ту настолько могут выворачивать эмоции, что Медведева пойдет на любой поступок, лишь бы снизить градус в крови. Прыгнет с парашютом, или того хуже, без парашюта. Тутберидзе и бровью не поведет, услышав такую новость. Лишь поинтересуется, когда заживет злосчастная нога или спина. И Медведева зачем-то выступает инициатором этой вечеринки, о которой гремят все СМИ. Этери абсолютно плевать на репутацию Хрустального, они и не от таких скандалов отмывались, тем более, Женек не действующая спортсменка сборной России. Футболисты и хоккеисты куда размашистее отдыхают, на их фоне тусовка с ее спортсменками – детский лепет. Впрочем, они и вправду ещё дети, слава богам, Камилы там не было. У Женьки хватило ума не позвать Валиеву. – Этери Георгиевна, можно я отработаю четверной лутц у Сергея Викторовича? – запыхавшись, подъезжает к ней Софья. – На удочке. – Ну Этери Георгиевна! – Без ну, – строго говорит она и подзывает Дудакова, чтобы они вместе уехали на противоположную сторону льда. Мысли снова возвращаются к Женьке. По своей молодости, Женя еще не понимает, что она так не будет счастлива, пропадая в вечеринках, алкоголе, откровенных фотосессиях. Это все только способ сбежать от себя, но побег ограничен так же, как хомяк своим колесом. Впрочем, все это неважно. Главное, чтобы Женя была счастлива. Где и как – вопросы второстепенные. – Да дай ей попробовать прыгнуть лутц этот, – раздается знакомый низкий голос за спиной, и Этери непроизвольно вздрагивает. – Ещё раз будешь меня так пугать, я попаду в рай вне очереди, – ворчит она, а на лице расплывается улыбка. – Какой ещё рай? Для тебя в аду готов личный котел с твоими инициалами, – смеется Женя.