Escape

– То ещё занудство, – протянул Кристиан, сбрасывая пепел с сигареты. – В гипноз она тебя ещё не погружала? – Отстань, – беззлобно фыркнула Женя, кладя ногу на ногу. – В гипноз меня другая женщина погружала. В Болгарии, на удивление, было тепло для декабря, и девушка с удовольствием приняла приглашение своего друга приехать на недельку-две и прогуляться по рождественским ярмаркам. Кристиану была от этого своя выгода, в квартире теперь было всегда прибрано и вкусно пахло испеченными печеньями, пирогами с абрикосами, пастой с кальмаром – словом, всем, на что вдохновлялась Медведева. Он даже стоически переносил все шуточки и внезапные выходки подруги, лишь бы она продолжала готовить и быть такой же позитивной. Пока однажды Женя не вмешалась в его сексуальную жизнь, правда, не нарочно. Пару дней назад, весело насвистывая, она перебирала огромный шкаф – Кристиан попросил. Отсортировывала рубашки по цвету, вешала бесчисленные джинсы рядом, откладывала откровенно старые вещи, чтобы потом их повезти на переработку. Из-за своего роста и комплекции она стояла внутри и закидывала носки на верхнюю полку, и всё шло прекрасно под песню Глории Гейнор, пока дверь не открылась, и не раздались оба мужских голоса. Судя по интонациям, они были явно навеселе. Почему-то, недолго думая, Женька предпочла не знакомиться с другом Кристиана, а захлопнуть за собой двери шкафа. Как в детстве, когда она не хотела общаться с незнакомыми людьми. – You said your Russian friend would be at home, – вещал незнакомый парень. – That's right, she probably came out. I'm going to change clothes, you can smoke outside for now. «Your Russian friend is ebobo», – подумала Женя, облокачиваясь спиной о стенку. Не хватало ещё, чтобы они тут задержались, хорошо, что чейндж клозес, иначе бы Медведевой пришлось выходить из шкафа в прямом и переносном смысле этого слова. Входная дверь хлопнула, и девушка с невозмутимым видом приоткрыла дверцы шкафа, нацепив на себя вид, что так и должно было быть. Кристиан перестал застегивать рубашку от шока, а глаза округлились до максимума. – Что ты там делала?! Я думала, ты вышла в магазин. – Рубашки твои гладила. В Нарнии, – буркнула Женя. – А вдруг мы бы задержались? Ты бы ночевала там? – Да больно нужно. Вышла бы в самый неожиданный момент, и нанесла бы твоему парню душевные травмы, – хохотнула Медведева, приводя в порядок волосы у зеркала. – Он бы ещё полгода вспоминал этот дом не самыми хорошими словами. – Ты сумасшедшая, – выдохнул Костов, покачав головой. Подруга его удивляла все больше. – Ну а ты как думал. Зазвонил телефон, который стоял на зарядке, и Женька, позабыв обо всем, рванулась к нему, чтобы ответить на входящий звонок. На дисплее высветилось знакомое имя «Камила», и на лице Жени расплылась довольная улыбка. – Ками, привет, – она рухнула на диван, прижимая телефон к уху. – Как твои дела? – Мои неплохо, – как-то обеспокоенно протянула Валиева после приветствия. – Ты не в России? – Нет. Загораю под солнцем Болгарии в декабре. Как там Анечка? – хитро прищурила глаза Медведева. – А ты откуда знаешь? – Женя готова была поклясться, что на другом конце провода Ками вспыхнула ярко-красным огнем. – Птички на хвосте принесли, – нарочито спокойно ответила она. – Ты что-то хотела? Звонок сейчас в роуминге, обойдется тебе в сто миллионов рублей. – Да так. Даниил Маркович тебя искал, но раз ты не в России, то хорошего тебе отдыха, пока, – как-то скомканно попрощалась Камила и положила трубку. Женя проговорила в тишину недоуменное «пока» и долго смотрела в экран, прежде чем его заблокировать. В душе поселилось смутное предчувствие, что она упустила какую-то важную вещь, и хореограф Хрустального не будет её просто так искать. По крайней мере, напишет сообщение, если будет что-то срочное. А так причина Камилы для звонка будто шита белыми нитками. Вообще мысль о возвращении в Москву ее несколько пугала, нежели чем радовала. Опять придется слушать об Этери, ходить на сеансы к М., выворачивать душу, а потом лежать дома и обдумывать все свои поступки. Как бы она не уважала психотерапию, но иногда ей нужно было отдохнуть. Поэтому она приехала к Костову развеяться и подлечить нервишки. М. ей писала уже пару раз за неделю на специально созданный для этого аккаунт в телеграме. Спрашивала, как ее отдых, предлагала помощь, если понадобится. В последний раз даже отправила селфи из кофейни, где ее нежные глаза щурятся от улыбки, а сзади бариста делает ей капучино. Она никогда не улыбалась широко, только уголками губ. И Женя ценила такую скромность. «Наша кофейня». Наша. Женя ценит её заботу и поддержку, психотерапия действительно навела порядок в ее голове. Хрупкий, не фундаментальный, но всё же порядок. Марина не лукавила, она профессионал, которая однажды аккуратно подметила, что на проявление любви Женька так реагировать и не научилась. /// – Ты вечно задаешься вопросом, а за что человек тебя может полюбить, – предположила М. – В реальности дать строгое определение тому, что происходит у человека в душе, невозможно. Безусловной любви не существует между взрослыми людьми, но и донимать человека вопросами не стоит. – А я донимаю? – тихо спросила Женя. – Саму себя в голове. И поэтому ты шлешь эти цветы своей женщине... думая, что так можно заслужить любовь. Казалось, последнюю фразу Марина сказала с какой-то грустью и легкой ревностью. Но Жене было не до этого, она мучительно обдумывала эту мысль. – А как же то, что я бегу от чувств? Это означает, что... – Что ты думаешь, что ты их недостойна. Как найдешь ответ на вопрос, почему ты достойна любви, сразу успокоишься. Разговор после этого автоматически сошел на нет, без тягостных пауз – М. просто завершила сеанс и сказала, что после окончания терапии обязательно позовет её на кофе. Но не раньше, так как близкие отношения между терапевтом и пациентом должны быть исключены. /// Воспоминания затопили ее волной, когда она пришло мимо привычного кафе на углу и свернула в магазинчик за чем-то вкусненьким на вечер. Уже около кассы, стоя в очереди и посмотрев в окно на улицу, она готова была поклясться, что в толпе мелькнули знакомые белоснежные волосы. Сердце рвано забилось, Женя сглотнула и приказала себе успокоиться. – Её просто не может быть здесь. Не может. *** После тренировки было непривычно тихо, и Ками поняла, что задержалась на объяснении программы с Глейхенгаузом. Все уже разошлись, и Валиева легонько толкнула дверь раздевалки, мечтая только о горячем душе и поездке домой. В углу сидела Щербакова, и пыталась завязать волосы в хвост. Глаза ее были непривычно тусклые, будто она не хотела уходить. На запястьях был затянут бежевый тейп, и Ками понимала, что она снова неудачно упала. Отчаянно хочет зайти на другие квады, но пока не выходит. Что-то не получается. Не дается. – Анют... Она тихо зовет девушку, пытаясь вернуть ту в реальность. – Ммм, – неопределенно мычит Щербакова. – Что такое? Голос безжизненный, скучающий, будто погасший. Взгляд блуждает, даже не задерживается на Ками. – Поговорить хочу, – честно признается Валиева, и глаза Анечки наконец-то останавливаются на лице Камилы. Та нервно сглатывает. – О чем? – Я... – Ками нервно теребит край тренировочной майки, думая, стоит ли рассказывать об этом Ане. – Я волнуюсь за Женю. Вот. – С ней что-то произошло? – голос Анечки, кажется, потеплел. Это не может не радовать. – Она очень переживает из-за Этери Георгиевны, и мне кажется, что она замыкается в себе, будто отдаляется от всех своих друзей. Ты наверняка заметила, что Женя в последнее время устраивает вечеринки, ходит по барам, я не осуждаю, не подумай. Но она бежит от себя, я точно знаю. Прежней Жени со мной нет. – Слушай, мать Тереза, – Аня улыбнулась, застегивая куртку. – Тебе не кажется, что эти двое как-нибудь сами между собой разберутся? – Если они за четыре года не разобрались, сомневаюсь. Хотя я и сама не знаю, чем могу помочь. Щербакова поджала губы. – Если честно, я понять не могу, что Женя нашла в ней. Да, она достаточна умна, красива, и вообще прекрасный тренер, но она ведь чем-то привлекает Женю помимо своих заслуг. Влюбиться в своего наставника – раз плюнуть. Объясни мне, что так привлекает? Недоступность? Опыт? Камила обдумывает заданный ей вопрос. Для себя она давно на них ответила, но сказать вслух об этом Ане слишком сложно. И не хочется говорить это в контексте Жени, у них совершенно другие отношения. О некоторых вещах даже самой светлой Анечке лучше не знать. Но она не прочь ещё поболтать, только время поджимает. Если она не хочет упустить шанс, то нужно сказать прямо прямо сейчас. – Ну в тебя же я как-то влюбилась, – почти безразлично пожимает плечами Ками. Аня замирает, в её глазах – страх пополам с удивлением, губы еле шепчут что-то беззвучное, а у Камилы внутри разгорается пожар из вины и стыда. Она не хотела пугать свою Анечку, хотела, чтобы это было как можно более естественнее. Но не вышло. – Обманываешь же, – девушка, кажется, отчаянно не хочет верить в происходящее. – Нет. Если хочешь, можешь проигнорировать. Но это факт. – Это Женя, – наконец обретает дар речи Щербакова и срывается на крик, – это всё твоя гребаная Женя! – Прости, – шепчет ей в спину Ками, когда Аня вылетает из раздевалки, подхватив свою сумку. – Прости.