Escape

Этери остановилась перед дверью темно-шоколадного цвета с небольшой табличкой, и крепко задумалась, что привело её сюда. Какие ответы она хочет получить? Разрушит ли это её нынешнее спокойствие, её уверенность, её чувства? А если даже и так, что делать дальше? Слишком много невысказанного. Невысказанное царапает душу, словно напоминая о себе: я всегда тут. Наши эмоциональные переживания не поддаются никакой логике и категоризации. Привыкшая жить с обостренным чувством гиперконтроля, Этери запуталась в хаосе собственных чувств. Их невозможно упорядочить, невозможно дать определенный ответ. И всё же, она зачем-то сюда пришла и заносит согнутый указательный палец над дверью, чтобы постучать. Стук отдается в сердце эхом. – Войдите, – приветливо отвечают с той стороны. – Здравствуйте, – улыбается Этери, и вкладывает в свою улыбку максимум дружелюбия. – Я... – Этери Георгиевна, – охнула М., вставая со своего кресла. – Не думала, что когда-нибудь вас увижу вживую... в своем кабинете. – Да, я здесь, из плоти и крови, – легкий смешок вырывается из груди. Критические моменты жизни показывают ограниченность наших «предугадываний» и открывают возможность прочувствовать этот мир, мыслить не только логически. Если уверить себя, что нашел ответ на свой вопрос, судьба сразу сыграет шутку и перевернет ситуацию вверх тормашками. И Этери чувствовала, что пришла сюда не зря. – В общем, вы и сами понимаете, почему я здесь, – мягко говорит Тутберидзе, садясь в удобное кожаное кресло для пациентов. Растекаясь по нему, как кошка. М. нервно сглатывает. – Вы нарушили договоренности, Виктория Сергеевна, – имя непривычно режет слух, – Женя рассказала мне о вас раньше, чем вы позвонили мне. – Я хотела, я правда хотела, Этери Георгиевна, – М. судорожно цепляется тонкими пальцами за подлокотники своего кресла. – Но все закрутилось и пошло не в ту сторону, признаю, это моя вина. Но вчера в кофейне мне все стало ясно насчёт Жени. – Прямо-таки всё? – изящно приподнимает бровь Этери. О том, как смотрит Этери Георгиевна Тутберидзе, Медведева могла бы написать не одну книгу. Но её сейчас в кабинете не было. – Да. Здоровый человек не издевается над другими – мучителем становится человек, перенесший муки. Эти мудрые слова принадлежит не мне, а великому Карлу Густаву Юнгу, – смущается М., заправляя выбившуюся прядь за ухо. – Но я могу сказать, почему Женя до сих пор возвращается к вам, хоть и... использует других людей. – Только не говорите о том, что она ещё любит меня и бла-бла, – Этери откинулась на спинку кресла и широко зевнула. – Эта подростковая влюбленность давно осталась в прошлом. Конечно, Карл Густав Юнг говорил не только о мучениях. Он писал, как человек использует защитные механизмы, чтобы вытеснить проблему из своего сознания и более не касаться её. Но за все защитные механизмы приходится платить, за умение запихать всё в дальний ящик – человек расплачивается пустотой внутри себя. М. улыбнулась. Если Женя отрицает свои проблемы, проецируя их на других людей, то Этери просто делает вид, что не замечает их. Это слишком удобно, и загоняет её все глубже в рамки собственного подсознания. Поэтому соглашаясь на подобную авантюру, М. дала себе слово: в конце сказать правду обеим. И эта якобы уверенная в себе на все сто процентов женщина услышит её первая. – Женя бежит к вам не потому, что любит вас. А потому, что вы до сих пор любите её, и она чувствует, что у ваших эмоций нет выхода. Она мечется и пытается забыться в других людях, но не выходит, потому что эхо вашей любви ещё слишком сильно в её сердце. Мы эхо, мы эхо Мы долгое эхо друг друга Тутберидзе помнит это выступление хорошо. Очень хорошо. Тогда оно поразило так, что как будто кость застряла в горле, она не могла вдохнуть – мир распался только на неё и Медведеву, танцующую свое «эхо любви». Только для неё. Женя уже тогда всё знала. Всё понимала. И мне до тебя, где бы я ни была Дотронуться сердцем нетрудно – Даже если в ваших словах есть доля правды, – аккуратно подбирает слова Этери, – почему она... Делает такие ошибки? Почему она хочет уйти к другим? – Делать ошибки вообще в природе человеческой сущности, – пожимает плечами М., радуясь, что слова достигли цели. – А хочет она уйти, потому что вы транслируете совершенно не то, что у вас в сердце. Вы гоните её от себя, при этом не переставая любить. Вот что бы делали на её месте? – Ушла бы, – твердо отвечает Этери, и в глазах снова скользит холод. Пронизывающий, сковывающий холод. – Я бы обязательно ушла. Это бесперспективно. М. внезапно за годы своей практики захотелось ударить человека по голове чем-нибудь тяжелым. Каким-нибудь увесистым томиком того же Юнга. – А вы часто в любви видите перспективу? Или это игры вашего разума, привыкшего всё контролировать? – хитро щурится М. И даже в краю наползающей тьмы За гранью смертельного круга Я знаю, с тобой не расстанемся мы... Значит, Женя уже тогда знала, о чем повествует свою историю на льду. – И что мне предложите, великий психолог? М. давит улыбку в самом её начале. Если сейчас не подобрать ключ к Этери, то Женя будет вечно несчастлива. – Помните, как вы попросили меня познакомиться с Женей и завлечь её на терапию? – Ну, допустим, – хмурит брови Этери. – Ей же стало лучше в результате моей идеи? – Это мы можем узнать только у Жени, – пожимает плечами М. – Однако мне довольно долго удавалось сохранять видимость того, что я не знаю публичную сторону её жизни. – И она поверила? – Этери Георгиевна... – долгий тяжелый взгляд. – Мы не можем знать чувств другого человека, пока не спросим его об этом напрямую. Можем догадываться, строить иллюзии, но пока не поговорим с ним наедине, никогда не узнаем, что у него творится в душе. А там могут быть такие дебри и такие невероятные открытия, поверьте мне. – Но я ведь могу любить, – женщина тщательно подбирает слова, будто на экзамене, – без её участия. Реальность другого человека часто оказывается не такой, какой кажется. Это не реальный и осязаемый атрибут личности, а скорее образ, построенный в голове, отражение отношений личности с другими людьми. Можно за несколько лет впервые снять маску с близкого и понять, что маска супергероя таила за собой одинокого и неуверенного в себе человека. А можно и не снимать никогда, позволяя любить лишь образ. Картинку. Видение. В случае Этери снятие маски с себя означает немедленную смерть, и М. прекрасно это понимала. – Любить без объекта, – аккуратно подбирала слова М., – это как говорить, что любите кофе, и никогда его не пить. Просто потому, что вы боитесь обжечься. Мы память, мы память Мы звездная память друг друга Этери, ещё пятнадцать минут уверенная в своих словах, потерла руками виски от внезапной головной боли. *** – Кот – это очень полезный и важный зверь для дома. Дарит успокоение и уют. Коту лишь важна еда, чистый лоток и хозяин рядом. Все остальное ему неважно, – гордо произносит Камила, когда показывает Жене свой новый комочек счастья. – А как же Лёва? – спрашивает Медведева, с умилением гладя пушистое животное. То в ответ довольно урчало. – Он же безобидный. Относится с интересом, не обижает. Женька гладит невероятно мягкий мех между ушей и думает. Кот действительно не подвержен ничему человеческому, всяким дурным интригам. Ему это просто неинтересно. А вот следить за птицей в окне, погонять солнечного зайчика или просто спать, клубочком свернувшись в ногах хозяйки – это интересно. Поэтому кошки часто счастливее всех нас, вместе взятых. Также животное будет хранить любой ваш секрет и никогда не расскажет его даже под страхом смерти. Он просто не поймет, что от него хотят. – Аня видела его? – задает невинный вопрос Женя, одновременно затаив дыхание. – Она даже придумала ему имя, – важно отвечает Ками, гладя маленький носик кошачьего существа. – Какое? – Пока не скажу, – загадочно улыбается Валиева. – Это наш с Анечкой секрет. С Анечкой. Значит, всё хорошо, и лишних вопросов задавать не стоит. Иногда Женя анализирует свою жизнь и думает, в каком моменте она сошла с ума, спутавшись с психотерапевтом, добиваясь внимания Этери и при этом помогая друзьям с отношениями. Сапожник без сапог. Но по-другому быть и не могло. Если было бы по-другому, любое отклонение казалось бы Жене фальшивым, будто она попала в плохой фильм. А её фильм написан очень хорошим сценаристом, и кажется, он обожает всевозможные драмы. Вопрос: на какой минуте фильма она сейчас? – Этери Георгиевна сегодня была другой, – внезапно говорит Ками, и Медведева вздрагивает. – Какой-то тихой. Спокойной. Непохоже на нее. – Возможно, что-то случилось, – как можно более невинно пожимает плечами Женька. – Что-то хорошее, Жень. Однозначно что-то очень хорошее. «А может, она нашла наконец кого-то, и поэтому спокойна?» – неприятная мысль пронзила её и заставила заволноваться. «И этот кто-то действительно приносит ей счастье и радость, а не разрушение и хаос, как я». Женька поникла, что не укрылось от внимания Ками и её нового питомца, которые прильнули к ней, согревая своим теплом. В мире, которым и так лишен смысла и наполнен погоней за материальными ценностями – эти двое были ее спасением и плотиком здравого разума, который держал её на плаву. Погоня за чужой любовью – бесполезное занятие. Кому нужно это эфемерное счастье, если можно всю жизнь излучать иронию и питаться энергией похвалы в соцсетях? Телефон завибрировал, оповещая о новом входящем сообщении. «Легка на помине», – мрачно отметила Женя, открывая уведомление. А дальше, как написал бы плохой сценарист, всё было как в тумане – и Женя не стала бы с ним спорить. Потому как голову действительно заволок вязкий туман с привкусом горечи во рту. «До того, как я улечу, я хочу сказать тебе то, что не успела в прошлый раз: я люблю тебя».