Escape

Кофе медленно закипал в медной турке, пузырьки выходили на поверхность, играли между собой, словно танцуя какой-то быстрый и веселый танец. Женя контролировала тот процесс с особой тщательностью: она хотела сварить идеальный кофе, потому что он был для Этери, который предпочитала дома выпить чашечку горячего напитка, чем брать его обжарку. А брать в Старбаксе по пути – сплошная лотерея. Осталось только снять турку с плиты и дать кофе остыть. Предыдущие попытки не всегда оканчивались успехом, поэтому Женя не сводила глаз с черной воды, которая казалось омутом. – Привет, – сонно протянула Этери, входя на кухню. Сердце Медведевой снова захлестнула нежность – её любимая женщина стояла в домашнем халате, не накрашенная, такая милая и естественная. И они живут вместе уже неделю, в течение которой Женя себя старается показать с наилучшей стороны. – Кофе почти готов, – легко улыбаясь, отвечает она. – А что к кофе? – женщина проходит к холодильнику и тянет дверцу на себя. – Есть сэндвичи с ветчиной, протеиновые батончики, сыр. Также могу сварить тебе кашу, если хочешь. – Ясно. От этого «ясно» Женю будто окатило холодной водой, и прежнее радостное настроение куда-то ушло. Будто растворилось в черной кофейной гуще, не оставив за собой и следа. Она так старалась быть хорошей все эти дни для Этери, соответствовать ей, показать, что именно с ней Тутберидзе будет спокойно и та наконец поверит в их будущее. Получалось ровно наоборот, Этери реагировала на её поступки неоднозначно: иногда радовалась, а иногда оставалась полностью безразличной. И безразличие ранило хуже их ссор и конфликтов. – Тебе не нравится, что я живу вместе с тобой? – сейчас как никогда было вовремя задать вопрос в лоб. – Почему, – Этери все так же холодно смотрит, делая первый глоток кофе. Морщится. – Передержала. – Сделаешь в следующий раз сама, – бросает в сердцах Женя, а сама пытается успокоиться и остановить нарастающую обиду внутри. – Да я вроде и не просила тебя готовить кофе каждое утро, – пожимает плечами Этери. – Я варю его, потому что мне приятно что-то делать для тебя, – цедит сквозь зубы Женя, принимая правила игры: натянуть на себя маску, закрыть свои истинные чувства. – Я понимаю, – легкая улыбка на губах, – спасибо. Воцаряется молчание, во время которого Женя перебирает множество вопросов и слов в своей голове. Поведение Этери настораживало, напрягало. Будто опять Медведева что-то делала не так, снова не подарила тот злосчастный букет – и её будто выталкивало в прошлое, наводненное болью после расставания с Тутберидзе. – Дело не в тебе, Женек, – опять это снисходительное «Женек» из детства, – дело в том, что я к этому не привыкла. – К чему? – хмурит брови Медведева. – К заботе. К проживанию вместе. Я почти всю жизнь жила с Дишей, либо одна. Но не с партнером. – С партнером, – горько улыбается Женя. – С партнером, значит, а не с любимым человеком. – Жень... – Да не надо, – та машет рукой и пытается уйти из кухни, но ее останавливают сильные руки, которые прижимают к себе. Ее губы вдруг оказались совсем рядом с лицом Этери. Запах, исходящий от шеи Этери, куда она наносила духи каждое утро вкупе с близостью тела, накрыли Женю с головой. Хотелось целовать нежный, чувственный, слегка приоткрытый рот. И она, нисколько не задумываясь, целует в губы, притягивая её к себе. – Кофе остынет, – скорее для себя говорит Этери, при этом счастливо улыбаясь. – Плевать, – отвечает Медведева, прижимая женщину к столешнице кухонного шкафчика, получая в ответ приглушенный полувздох-полустон. Женя покрывает ключицу Этери поцелуями – хотелось целовать её бесконечно, от вкуса и запаха кожи любимого человека она буквально сходила с ума. Покусывать нежно и в то же время настойчиво, заставлять Этери прижиматься к её бедрам ещё сильнее. Она знает все тайны, все её секреты, и бесстыдно этим пользуется. Теплая ладонь скользит по внутренней части бедра Этери, поднимаясь все выше, задирая мягкий халат все выше, пальцы гуляют по горячей кожи, стараясь не задевать самую горячую точку – и Этери не выдерживает, двигает бедрами навстречу дразнящим пальцам. Кладет ладонь поверх руки Жени, направляет её, при этом покусывая нижнюю губу – знает, что от этого Медведева приходит в восторг. – Ты невозможно горячая, – шепчет Женя, а её глаза темнеют от возбуждения. – Это всё твоя заслуга, – сквозь сбитое дыхание отвечает Тутберидзе, получая ещё один требовательный поцелуй-укус в шею. Внизу живота сводит сладкой болью от напряжения, но приходится ждать, пока Женя насладится этой игрой и отодвинет край трусиков, собирая пальцами излишнюю влагу. Тери нетерпеливо дергается навстречу, и Женя понимает, усмехается сама себе, и входит пальцами, ловля долгий стон Этери своими губами. Собирает по крупицам её наслаждение, стараясь не упустить ни частички – она слишком сильно любит и сама чуть не кончает от наблюдения за экстазом любимой. – Иногда мне кажется, что ты меня совратила, – упирается горячим лбом в плечо Женьки, когда все закончилось, и последними волнами прокатывалось удовольствие по телу. – Ничего подобного, – горячим шепотом на ухо отвечает Медведева. – Меня совратил исключительно твой бесподобный внешний вид. И невероятная страсть за маской холода, я всегда об этом догадывалась. – А не слишком ли ты умная для своего возраста? – тихий смех так ласкает уши. – В меру. Некоторые мои поступки не отличаются умом и сообразительностью, например, я же тебе так и не подарила тот букет... – О боже, Медведева, замолчи, пожалуйста! *** – Это было восхитительно, – нисколько не лукавя, отвечает Аня. До сих пор тяжело было привести в норму свое дыхание после того, как Камила прижала её к дивану и сотворила то... о чем приличные девочки, вроде Анечки, стыдно признаваться даже в самым сокровенных мыслях. «Я тебя люблю», – разрезает тишину и темноту этого странного и сладкого вечера. Аня сглатывает, не зная, что ответить. «Я тебя, наверное, тоже» – в мыслях говорит сама себе Щербакова, но вместо этого произносит: – Давай не будем торопиться. – Как скажешь. Как-то Щербакова сказала, что не хочет привыкать к кому-то и разочаровываться, и Валиеву такой ответ вполне устроил, хотя в темно-ореховых глазах явно читалось «Кому ты врешь, ты просто боишься боли». Она понимала, что нельзя не совершать ошибок в жизни, только попытавшись несколько раз и набив шишки во всевозможных местах, можно приобрести опыт. Но в личных отношениях Аня пока ничерта не понимала, и всё это ей напоминало бесконечное хождение по минному полю. – Каково тебе заниматься без Этери Георгиевны? – поспешила перевести тему Щербакова, пока молчание не стало слишком неловким. – Пока непривычно, но что поделать, – передергивает плечами Ками, и в этом жесте Аня улавливает легкое пренебрежение к ситуации. – Моя тоска по Тутберидзе не вернет её в Россию. – Только один человек может вернуть её куда-либо, – засмеялась в ответ Аня, а губы Ками искривились в болезненной улыбке. – Я бы не была так уверена. – Скучаешь по Жене, да, котенок? – мило спрашивает Анечка, специально подсластив фразу, чтобы Валиева не совсем загонялось во внутреннем мире своей сложной головы. – Есть такое, – признается Ками, склонив голову. – Мне не хватает живого общения с ней, наших встреч, её великолепного чувства юмора. Созвоны по фейстайму – это так мало, оказывается. – Это никогда не заменит живого общения, – согласилась Щербакова, проводя пальцами по чужому плечу и наслаждаясь нежностью кожи и запахом геля для души с ароматом лимона. Любой цитрусовый запах, который она встречала, сейчас напоминала ей Камилу. – Ну не ехать же мне в Канаду ради этого. Аня что-то промычала в ответ, потому что Камила начала её целовать – а сама погрузилась в свои мысли, которые занимали её голову последнюю. Что-то было в отъезде Этери, а затем и Медведевой неправильное, неестественное. Тутберидзе принимала это решение долго и, скорее всего, подготовилась к этому основательно, но ни с кем особо не попрощалась. Будто она уехала в отпуск, а не навсегда. При этом ослепленная любовью Женя (а человека, купающегося в своих чувствах влюбленности, сложно не заметить, уж кому, как не Ане, это знать) уезжает вслед, будто принимая жизнь Этери как свою собственную. Растворяясь в ней без остатка и не помня, что было почти четыре года назад. Тогда даже Ане было жаль Медведеву – похудевшая, осунувшаяся, в чужой стране и с травмами, из которых самой болезненной была травма её души. Аня легко выдыхает, чтобы Ками не заподозрила, что сейчас её голову занимают чужие взаимоотношения, а не их собственные. «Надо позвонить Жене», решает она, не подозревая, что их диалог состоится совсем скоро.