Кровавые обещания. Взгляд Дмитрия

— Нет, — она застыла под моим прикосновением, не в силах даже отойти. — Нет! — Ты не знаешь, на что это похоже! — я бы заставил ее понять. Она должна понять. Если бы она могла видеть, она бы передумала. — Это…удивительно. Трансцендентно. Все чувства живы; мир более живой… — Да, но ты мертв! — Неужели? — я схватил ее за руку, когда она попыталась отстраниться, и крепко прижал ее к своей груди. Было приятно видеть, как ее глаза расширились от ровного сердцебиения, которое, я знал, она чувствовала там. — Мое сердце бьется. Я дышу. — Да, но…это… — ее пальцы пробежались по волосам, пока она боролась с этой новой информацией. Я видел, как у нее кружится голова, но я знал, что ее выводы приведут к одному: нас учили неправильно. Стригои были живы. Они, мы… Я… теперь был больше, чем просто смертным. — На самом деле это не значит быть живым. Это… Это темная магия оживляет тебя. Это иллюзия жизни. — Это лучше, чем жизнь, — я обхватил ладонями ее лицо, заставляя ее полностью сосредоточиться на мне. — Это как быть Богом, Роуз. Сила. Скорость. Способность воспринимать мир так, как ты никогда не могла себе представить. И… бессмертие. Мы могли бы быть вместе вечно.       Это было то, чего я когда-то хотел. То, чего мы оба хотели до того, как это было украдено у нас. Теперь это снова стало возможным, благодаря способам, которые раньше были немыслимы. Я сомневался, что Роуз просто закроет глаза на все это. — Нет… — прошептала она, хотя слова прозвучали громко и ясно для меня. — Мы не можем. — Мы могли бы, — она просто была напугана. Я знал это. Она бы нас не выдала. Я проследил за линией ее подбородка до пульсирующей артерии на шее. Я мог видеть некоторую нерешительность в ее глазах, когда она обдумывала мои слова. Вложив немного принуждения в свои слова, я продолжил. — Я мог бы сделать это быстро. Не было бы никакой боли. Это будет сделано еще до того, как ты поймёшь что произошло.       Ее дыхание немного замедлилось, успокаиваясь под моим прикосновением, когда принуждение пробежало по ней. Этого было недостаточно, чтобы полностью повлиять на ее решение, но этого было достаточно, чтобы страх перестал быть единственным мотиватором. Я не хотел, чтобы она винила меня за то, что я втянул ее в это. Роза была упрямой, и было бы легче иметь ее в качестве союзника, если бы она не была постоянно озлоблена тем, что ее принуждают к этой жизни.       Однако я был так сосредоточен на ней, что перестал обращать внимание на любые другие потенциальные угрозы. Поэтому, когда дверь внезапно открылась, я толкнул Роуз за спину, принимая наших незваных гостей.       Натан и Инна. Я ожидал, что кто-нибудь принесет еду, но личный питомец Натана был не тем, кого я имел в виду. Тот факт, что он чувствовал необходимость сопровождать ее сегодня, также был совершенно излишним.       Роуз, казалось, сразу узнала его, если ее легкий вдох и на удивление непрошеное прикосновение к моей спине были каким-либо признаком. Меня очень интересовало, откуда она его знает. — Что, черт возьми, здесь происходит? — с горечью спросил Натан. — Ты держишь здесь какое-то домашнее животное — я знал, что он был расстроен тем, что приказы уже некоторое время проходят мимо него, но, к сожалению, именно это, казалось, стало для него последней каплей. — Это не твоя забота, Натан. Галина дала мне разрешение, — чем скорее он покинет эту комнату, тем лучше.       К сожалению, казалось, что моя тактика возымела противоположный эффект: вместо того, чтобы отбить у него интерес к происходящему, это только усилило его любопытство к узнице этой комнаты. В тот момент, когда он получил достаточно хороший обзор, его глаза расширились от шока, а затем секунду спустя появилась жажда крови, которая приобрела множество определений. Я переместился еще дальше перед Розой, но ущерб был нанесен. — Она? Она училась в школе в Монтане. Мы сражались… — он угрожающе обнажил свои клыки в ее сторону, несмотря на мою защиту. — Я бы попробовал ее кровь, если бы этого моройского отродья, использующего огонь, не было рядом. — Это не имеет к тебе никакого отношения, — напомнил я ему, пытаясь оставаться на месте, а не окрашивать комнату в красный цвет его собственной кровью. — Ты издеваешься надо мной? — он рассмеялся мне в лицо, говоря медленно и снисходительно. — Она может привести нас к девчонке Драгомир! Если мы прервем эту линию, наши имена войдут в легенду. Как долго ты собираешься держать ее у себя? — Убирайся! — разговор об убийстве Лиссы, особенно в этот момент, не принесет мне никаких благосклонностей со стороны Розы. Я уже чувствовал, как незначительный прогресс, которого я добился, ускользает у меня между пальцами, как песок. — Это не просьба!       Натан указал на меня, где, как я знал, Роуз выглядывала из-за моего тела. — Она ценна. Если ты собираешься держать ее при себе как игрушку кровавой шлюхи, хотя бы поделись. Тогда мы получим информацию и прикончим ее.       Мысль о том, что он — или кто–либо другой — прикасается к Розе, заставила мою собственную кровь закипеть в моих венах. Мысли о том, что Натан, человек, который произвел меня на свет, был тем, кто пытался сделать такое, было достаточно, чтобы вдохновить на самую жестокую форму пыток, которую я мог себе представить. Я шагнул вперед, так что мы оказались почти грудь в грудь, и ему пришлось поднять глаза, чтобы встретиться со мной взглядом, в то время как у меня было преимущество смотреть на него свысока. — Убирайся отсюда. Если ты дотронешься до нее, я уничтожу тебя. Я оторву тебе голову голыми руками и посмотрю, как она сгорит на солнце.       Какой-то редкий румянец загорелся под его кожей, когда гнев взял верх над ним, и между его губами и носом появилась усмешка. — Галина не позволит тебе играть в семью с этой девушкой. Даже ты не пользуешься особой благосклонностью. — Не заставляй меня снова говорить тебе уходить. Я сегодня не в настроении терпеливо ждать.        Я знал, что он ненавидел то, что не мог прочитать мои эмоции, и чем более пассивным я казался, тем больше он волновался, пока не показалось, что рациональность победила его гордость, и он отвернулся. — Это еще не конец. Я обсужу это с Галиной.       Я не мог не думать о нем, как о ребенке, убегающем наябедничать, особенно когда за ним захлопнулась дверь. Я подождал, пока откроется вторая дверь, прежде чем повернуться к Инне. Она все еще застыла с накрытым блюдом в руках. — Роза говорит по-английски. Учись быстро. Натану это, вероятно, тоже понравилось бы. Итак, у тебя есть еда, которую я просил?       Она кивнула одним быстрым, почти невозможным для восприятия кивком и поставила поднос на кофейный столик, прежде чем снять крышку. Под ним стояла тарелка с несколькими ломтиками пиццы пепперони и маленькая тарелочка с брауни, покрытым шоколадной глазурью. Была даже красная банка кока-колы, хотя я уверен, что смена логотипа могла слегка сбить ее с толку. — Обед. Не отравлен. Глаза Роуз говорили о тоске, когда она мгновение смотрела на поднос, но она энергично покачала головой. — Я не собираюсь есть. — Ты хочешь чего-нибудь еще? — я не ожидал, что ее упрямство действительно отобьет у нее аппетит. Очень немногие вещи на самом деле могли бы это сделать. — Я больше ничего не хочу, потому что я вообще ничего не собираюсь есть. Если ты не собираешься убивать меня, тогда я сделаю это сама. — Умирая от голода? — я искренне сомневался, что у нее хватит силы воли объявить голодовку, но было почти трогательно, что она хочет попытаться это сделать. Ее неуместные убеждения в конце концов рухнут, когда она увидит свет того, что я могу предложить. — Я разбужу тебя задолго до этого. — Почему ты просто не делаешь это сейчас? — Потому что я предпочел бы подождать, пока ты согласишься. — Тебе придется долго ждать, — она смотрела на меня со всей силой и убежденностью малыша, пытающегося бросить вызов его режиму сна. Конечно, я знал, что она полностью имела в виду то, что провозглашала, но, в конце концов, мое решение победит. Однако было восхитительно, что она чувствовала себя иначе, как будто она могла каким-то образом одним усилием воли выбраться из этой ситуации. Это было смешно. — Посмотрим, — я пообещал ей, идя навстречу ее упрямству. Я все еще восхищался ее отношением, даже если временами это все усложняло. Этот огонь был тем, что притягивало меня к ней и заставляло гореть для нее. И я жаждал попробовать его сейчас.       Я обнял ее за шею, не обращая внимания на ее протестующее бормотание, притянул ее ближе и поймал ее руку, когда она попыталась оттолкнуть меня, прежде чем я прижался губами к ее губам в мучительном поцелуе. Она застыла на мгновение, заставляя меня притянуть ее ближе, пока я не почувствовал, как она в конце концов вздохнула у моей щеки. Затем я отступил, наблюдая, как она уловила это внезапное движение. — Это Инна, — я указал на девушку, которая оторвала взгляд от стены, с которой она, очевидно, пыталась смешаться, и игнорировала нас. — Она тоже работает на Галину и будет проверять тебя. Если тебе что-нибудь понадобится, дай ей знать. Она не очень хорошо говорит по-английски, но она во всем разберется. Я посмотрел на девушку с мышиными волосами, едва старше самой Розы, и быстро приказал ей следовать за мной. — Куда ты идешь? — я не пропустил легкое отчаяние в ее голосе, когда она поняла, что я оставляю ее здесь. Это был хороший знак. — У меня есть дела, которые нужно сделать. Кроме того, тебе нужно время, чтобы подумать. — Здесь не о чем думать, — храбрая маска была надета на ее лицо, но я мог видеть сквозь нее. Одна моя хитрая ухмылка, и я уже видел, как она начала рассыпаться, прежде чем дверь за мной закрылась.       Как только мы с Инной вышли из коридора и я дважды проверил замки, я отправил ее со списком вещей, чтобы убедиться, что на кухне есть все необходимое для Розы. Я знал, что типичные русские блюда не очень понравятся ее американскому вкусу, но я мог бы позаботиться о том, чтобы у нас было для нее несколько более узнаваемых блюд. С иностранными гостями для бизнеса Галины это не было необычной просьбой, но лучше было быть готовым. Получить пиццу в кратчайшие сроки было само по себе подвигом. Если Роуз настаивала на голодовке в течение дня, прекрасно, но я был уверен, что она довольно быстро сломается. Сэмюэль снова оторвался от своего журнала, как только Инна убежала. — Натан взбешен. Я хмыкнул в ответ, уже осознавая очевидное. — Не буду врать, я рад, что ты ставишь его на несколько ступенек ниже, но ты же понимаешь, что он превратит твою жизнь в сущий ад, верно? — Уже, — пробормотал я. — Тогда вечный ад. Я попытался свести его пристальный взгляд к шутке, но он прятался за глянцевыми страницами. Однако я мог видеть легкую ухмылку на его лице, когда он наслаждался собственной сообразительностью. — Я просто предупреждаю тебя. Я живу здесь уже некоторое время, и он умнее, чем кажется. Есть причина, по которой он выживает на поле боя, и это не из-за силы. Он знает, как найти слабое место, и если бы мне пришлось рискнуть предположить… твое слабое место находится за этими дверями. — Я уже обсудил это с Галиной, — продолжал настаивать я, прибегая к тому же оправданию, которое я дал Натану раньше. — Это было мудро, но помни, что терпения Галины хватает только до тех пор, пока она чувствует, что получает что-то от сделки. Убедитесь, что она видит выигрыш, или сделка недействительна, — он зловеще указал на дверь и мою часть нашей сделки, которая, по-видимому, снова начала тестировать систему безопасности. — Разозли Галину слишком сильно, и ты будешь таким же. Я позволил себе мгновение обдумать его слова, прежде чем вздохнуть и кивнуть. — Просто присматривай за ней. — Никуда не денусь, — улыбнулся он.       Я поднялся в свою комнату, прокручивая в голове этот разговор вкупе со спором с Натаном. Я знал, что будет нелегко держать Роуз под этой крышей, но я надеялся, что моей защиты и разрешения Галины будет более чем достаточно, чтобы обеспечить ее безопасность. В конце концов, это было нелегко завоевано.       Галина не была в восторге, увидев ее, живую, но без сознания, у меня на руках, когда я вернулся той ночью. Она приказала мне убить ее прямо там, и это был первый приказ, который я полностью проигнорировал. На мгновение я подумал, что мы оба можем умереть, и я думаю, что только ее любопытство спасло нас. — Почему? — спросила она. — Что в этой девушке заставило тебя рискнуть своим бессмертием, чтобы вернуть ее сюда? Ты рискуешь своим местом здесь, ты открыто бросаешь мне вызов, ты знаешь, что может случиться, и все же ты рискнул, зная цену. Тебе лучше иметь чертовски вескую причину, Дмитрий Беликов, потому что, если ты этого не сделаешь, я убью твою драгоценную девушку у тебя на глазах, а затем убью тебя в качестве примера того, что происходит с теми, кто стремится свергнуть здешний порядок.       Я знал эту спокойную женщину. Если бы это была всепоглощающая ярость или сильная истерика, я, возможно, был бы более осторожен, но спокойная, расчетливая Галина была тем, кого я хорошо знал во время учебы в Академии и здесь, в Поместье. Ей нужно было преподать урок, и она намеревалась убедиться, что ее точка зрения понятна. Однако вместо наказания за то, что я ослабил свои силовые тренировки, это было то, что обошлось бы мне гораздо дороже, если бы я сделал неправильный шаг. — Я не хочу бросать тебе вызов, Галина. Я хочу предложить тебе то, что в конечном итоге может укрепить вас и ваши ряды. Это Роуз Хезевей, моя ученица. Она одна из лучших учениц, которых я когда-либо видел. Ты уже знаешь, что она была очень успешной как в засаде, так и в убийстве нескольких стригоев, и я считаю, что мы могли бы использовать ее среди солдат. Она посмотрела на меня прищуренными глазами. — Тогда почему она все еще смертна? Тебе вряд ли нужно нянчиться с тем, как обратить кого-то, если только ты не хочешь, чтобы я сделала это за тебя? — Нет, — выпалил я, немного слишком яростно, прежде чем восстановить контроль. — Я бы предпочел разбудить ее сам. Однако у нее сильная воля. Мы видели, как другие восставали против своих родителей и Поместья, когда их обращали против их воли. Я уже знаю, что она не согласилась бы. Дай мне побыть с ней немного времени, и я знаю, что смогу убедить ее. Она стала бы могущественным союзником гораздо быстрее, и я бы взял ее на себя после ее изменения. — Где ты собираешься ее держать? Я не позволю ей бегать по Поместью, где она может причинить вред другим. — У нас всего несколько клиентов, запланированных на месяц. Конечно, она недостаточно важна, чтобы позволить ей остановиться в одном из гостевых люксов. Она будет находиться в стороне, под наблюдением, и я лично возьму на себя заботу о ней.       Галина подошла ближе к тому месту, где я положил Розу на шезлонг в ее библиотеке. Моя кожа покрылась мурашками, когда она опустилась на колени рядом с ней, проводя пальцем по линии ее щеки, вниз по шее и даже за воротник почти до изгиба груди. Однако я знал, что лучше не останавливать ее. Еще одно неповиновение с моей стороны, скорее всего, приведет к тому, что нас обоих убьют, и вообще лишит смысла ее возвращать. — Она, конечно, красива, не так ли? — заметила она почти мечтательно, когда Роза слегка повернулась под ее прикосновением. — Так и есть, — неопределенно ответил я. — Я понимаю, почему ты влюбился в нее. Было бы трудно держать эмоции в узде с кем-то вроде нее, — она снова встала лицом ко мне, ее лицо было намного жестче, чем когда она смотрела на Роуз. — Но тебе нужно, ты понимаешь? Если ты позволишь этим слабым, смертным эмоциям взять над тобой верх сейчас, я убью вас обоих без малейшего колебания, и я сделаю ее смерть особенно болезненной, просто чтобы показать тебе, что я не из тех, с кем можно торговаться. Предательство — это не то, к чему я отношусь легкомысленно, и ваша история — это не то, что даст вам какие-либо преимущества в этом. — Я понимаю, — я надеялся, что наша история принесет мне что-то, но я знал, что она ограничена. Ее доверие — это одно, а оправдание ошибок и предательства — совсем другое. — Я надеюсь на это. Я даю тебе две недели, чтобы разобраться с девушкой. Тогда ты либо разбудишь ее, либо убьешь. Если ты не можешь этого сделать, это сделаю я. Я кивнул, уже поднимая Роуз, чтобы отнести ее в комнату, где она могла бы отдохнуть более комфортно. — И Дмитрий, — она сделала паузу. Подтягивая Розу ближе, я снова повернулся лицом к Галине, — Помни, тебе может не понравиться мой выбор. Работай быстро.       Итак, между неопределенной угрозой Галины и не столь неопределенной угрозой Натана я знал, что мне нужно работать быстро, чтобы убедить Роуз отдать себя мне и вечной жизни, которую я мог ей предложить. Как только она пробудится, она станет неприкасаемой. Я не сомневался, что с ее силой и моим влиянием она сможет быстро подняться по служебной лестнице и ей не придется беспокоиться о других стригоях здесь, которые могут захотеть причинить ей вред. И если бы мой план сработал, это только укрепило бы мое положение с Галиной, сделав Натана меньшей угрозой для нас обоих.       Тот факт, что он знал ее, и хотел использовать ее, чтобы добраться до Лиссы, был камнем преткновения, которого я не ожидал. Я намеренно не упоминал о Василисе или связи с Галиной, чтобы ее не использовали для отслеживания линии Драгомир. Хотя для Галины не было приоритетом уничтожить королевские линии, у нее были связи с теми, кто это делал, и она наняла наших солдат для людей, которые поставили своей целью покончить с королевскими семьями. Она могла бы продать и информацию, и солдат, чтобы убить Драгомиров. По крайней мере, информация о связи между ними все еще была в безопасности, пока. — Беликов! — я повернул голову к группе из четырех человек, которые ждали в конце коридора. — Ты в списке для поиска клиента, который сегодня не выполнил свои обязательства. Ты все еще в деле? Я чувствовал огонь в животе, все еще жаждущий убийства после того, как мне отказали ранее. — Да. Я в деле. Когда мы отправляемся? — Они не так уж далеко. Отправляемся примерно через час после наступления темноты.

***

      Несколько машин сорвались с места, и я сел за руль второй машины в очереди. Мы быстро ехали по дорогам, резко входя в повороты и игнорируя ограничения скорости, не обращая внимания ни на кого другого, кто мог бы оказаться на дороге. Личная безопасность была несущественной, а правоохранительные органы вызывали еще меньшее беспокойство. Любой, кто хотя бы осмелился бы попытаться привести нам какое-нибудь нарушение, оказался бы лишь дополнением к нашему делу. Поездка должна была занять чуть больше двух часов, но к тому времени, как мы прибыли, мы легко сократили время вдвое.       Дом человека, которого мы должны были забрать, был экстравагантным, но на удивление неухоженным. На самом деле, он, казалось, почти приветствовал нас своим отсутствием заботы о какой-либо личной безопасности. Ни оберегов, ни стражей, ни какой-либо безопасности, казалось. Этого было достаточно, чтобы вывести нас из себя. — Как ты думаешь, он дома? — спросил кто-то. Это был обоснованный вопрос. Похоже, в здании не горел свет. Казалось, ничто не было потревожено, и не было обнаружено никаких следов жизни. — Мы должны проверить. Галина оторвет нам головы, если мы этого не сделаем.       Женщина была права. Возвращаться с пустыми руками было непростительно. Возвращаться с пустыми руками и по невыясненной причине было равносильно смертному приговору. Не то чтобы я мечтал о том, чтобы уехать, не проведя честную и тщательную проверку дома, прежде чем объявить его закрытым в любом случае.       Мы подошли к нему с опаской, особенно когда дверь открылась, едва мы ее коснулись. Разблокирована. Мой разум мгновенно вернулся к другой сцене, которая вызвала подобное беспокойство; к той, в которой я был по другую сторону. Здесь не было ни кола, ни оружия, ни женщины, которой можно было бы бояться. Были только я и неизвестность.       За каждым углом мы ожидали, что страж устроит нам засаду. Когда это один из единственных способов умереть, вы остро осознаете такую возможность, точно так же, как вы осознаете болезненные лучи солнца. Ничего не происходило. Однако я кое-что слышал. В странно тихом воздухе послышалось слабое бормотание, которое привело меня наверх и в комнату в конце коридора.       Вскоре я уже следил не за шумом, а за запахом. Алкоголь, и в большом количестве, обжег мои чувства. Мужчина в бреду пел старую застольную песню, слова терялись в шуме выпитого, что делало его слова (и язык) неразборчивыми.       Я осторожно открыл дверь и обнаружил, что наша цель сидит рядом с деревянным стулом в центре комнаты. На столике рядом с креслом стоял практически пустой графин с янтарной жидкостью, а в руке он держал хрустальный бокал, подходящий к графину. Пьяница поднял тост за него при входе. — Пришли прикончить меня? — Вы снова пропустили оплату. Вы знаете, что было оговорено в контракте, — речь шла о бизнесе, и я подавил желание насмехаться над его внешностью. Мужчина выглядел так, словно уже несколько дней не принимал душ и не ел ничего, кроме, возможно, оливок для мартини. — Да, смерть. Даже мольбы не спасут меня, не так ли? — он невесело усмехнулся. — И я даже не могу попытаться подкупить вас, потому что мне нечего предложить.       Несколько других людей двинулись за мной, став свидетелями нервного срыва этого человека из-за поворота судьбы. Никто из нас не знал, что стало причиной его внезапного банкротства, и на самом деле нам было все равно. Он мог потратить их на азартные игры, неудачные инвестиции, женщин (состоящих в законном браке, а затем законно разводящихся или, возможно, купленных только на ночь), или, может быть, все его кредиторы позвонили, и деньги, наконец, закончились. Однако Галина жила по старому закону. Вместо денег она приняла бы фунт мяса или, в данном случае, все до последней капли крови. — Где твои стражи? — последнее, в чем мы все нуждались — это внезапное нападение. Хотя мы еще ни на кого не наткнулись, это не гарантировало, что кавалерия скоро придет на помощь. — Уехали три дня назад, — пожаловался он. — Когда они поняли, что происходит, они решили спастись. Я не могу сказать, что виню их. Я уверен, что они скоро вернутся, чтобы собрать останки и сообщить об этом.       Я услышал, как одна из женщин позади меня хихикнула. Это был не первый раз, когда мы видели, как страж делает это. Сначала я подумал, что это трусливый поступок со стороны стража — бросить своего подопечного, но у тех, кто остался, не было ни единого шанса против нас, когда бы мы пришли взыскать задолженность по неисполненному клиентскому контракту. Почему они должны расплачиваться за глупость своих подопечных и умирать вместе с ними? Мы бы убили или обратили их, если бы они встали на пути к нашей цели. Мы не утруждали себя поиском их, если они давно ушли.       Я не мог не думать, что был бы одним из стражей, который пошел бы ко дну вместе со своим пресловутым кораблем, если бы до этого дошло. Независимо от того, в какую ужасную переделку попал мой подопечный, я бы умер, чтобы защитить свой долг и репутацию. Похоже, мой идиотизм тогда не имел границ в стремлении сделать себя добровольным и послушным рабом моройской системы. Я не знал, улучшилось или уменьшилось его чувство юмора в связи с его ситуацией. — Получу ли я какие-нибудь последние желания перед смертью? Последний телефонный звонок? Последний прием пищи? — Нет, — ответил я. — Но прием пищи будет у нас. И с этими словами мы набросились на него.       Его кровь почти сама по себе вызывала легкое жжение, как будто он выпил так много спиртного, что сам превратился в коктейль. Вкус был не из приятных, но прилив смерти все же преодолел это незначительное неудобство. Даже несмотря на его крики, мы атаковали, как стая гиен.       У нас был строгий приказ сделать смерть жестокой, и некоторые получали большое удовольствие от этого факта. Марианна, например, очень гордилась тем, что буквально отрывала конечности у жертвы, чтобы высосать кровь. Однако это обычно повергало их в шок, поэтому мы часто заставляли ее подождать минуту или две. Его внезапный мощный крик сигнализировал о том, что его левая рука больше не была прикреплена. Как и брызги крови на моем лице и плече.       Что касается меня, я по-прежнему предпочитал шею, но только потому, что мог попробовать, а затем увидеть страх в их глазах, прежде чем жизнь покинет их тела. Там был свет, который, казалось, погас, почти как свеча, за которым последовал странный вздох, похожий на дым, который всегда остается после того, как они гаснут. Это никогда не переставало очаровывать меня снова и снова.       У меня не всегда была такая возможность на совместных убийствах, но поскольку я был тем, кто нашел нашего человека, это было мое право занять свое главное место. Однако убийство закончилось слишком быстро. Похоже, выпивка подействовала на него сильнее, чем на нас, и его сердце не выдержало этого. — Почти рад, что нам не пришлось иметь с этим дело, — усмехнулся Фрэнк, пиная ногу.       Я кивнул в знак согласия. Я был близок к тому, чтобы свернуть ему шею только для того, чтобы мне больше не пришлось пробовать эту мерзкую кровь. Даже сейчас я обдумывал еще одно убийство, просто чтобы избавиться от его привкуса. — Может, нам позвонить Натану? — Да, я еще не закончил сегодня, — я повернулся и пошел к выходу, позволив остальным следовать за мной, если они пожелают. Я уже слышал, как кто-то набирает номер, в то время как шаги приближались. Никто не задавал мне вопросов. — Куда мы идем, Беликов? — Мне все равно, но мне нужна кровь, и я хочу ее быстро. У меня есть дела поважнее, чем бродить всю ночь.       Некоторые пробормотали что-то в знак согласия, хотя никто из них не знал истинной причины моего желания вернуться обратно в поместье. Роза была для меня большей мотивацией вернуться, чем когда-либо прежде.