Кровавые обещания. Взгляд Дмитрия

Роза продолжала слегка сопротивляться в течение следующих нескольких визитов. Она нахмурилась, когда поняла, что Инна украла ее одежду, пока она принимала душ, и теперь у нее не было ничего, кроме шелка и шифона. Она все еще слегка протестовала, когда мои клыки впились в нее в первый раз, но с каждым визитом уступала все быстрее. Когда я в третий раз пришел к ней, чтобы попробовать ее на вкус, она улыбнулась и поприветствовала меня. Прошло меньше двух дней с тех пор, как она была непреклонна в том, что никогда не позволит мне изменить ее, и теперь она тянулась ко мне, умоляя о моей компании. — Моя Роза. Она полулежала на диване, но сразу же вскочила при моем появлении и быстро подошла навстречу моим распростертым объятиям. Ее тело прижалось ко мне вплотную, как будто она не могла подойти достаточно близко, но я хотел большего. Я всегда хотел большего. Я позволил своим рукам скользнуть вниз по ее спине, пока они не достигли изгиба ее задницы, и крепко сжал ее, прижимая ее к себе. Она хихикнула в ответ, но не пошевелилась, чтобы остановить меня. Она подавила тихий пронзительный вскрик, когда мои руки начали пробираться обратно вверх по ее спине, прихватив с собой желтую ткань ее юбки. Прежде чем полностью обнажить ее, я наклонил голову, чтобы потереться носом о то место, которое я так часто облюбовал. Ее голова откинулась назад, немедленно и автоматически, открываясь для моего укуса без вопросов. Мне нравилось, как она подчинялась мне. Она уже нуждалась во мне. Ей нужен был мой укус. Она нуждалась в моей защите. Скоро она поймет, что ей нужно, чтобы я пробудил ее, чтобы мы могли править вместе вечно. Она была моей, навсегда. Я отстранился, ее горло на мгновение осталось нетронутым, и она заскулила в знак протеста. — Скоро, моя сладкая. Скажи мне, что ты делала сегодня? — я подвел ее к кровати, лег, прежде чем притянуть ее к себе, чтобы она оседлала мою талию. Она сделала это с радостью, обводя складки на моей рубашке, как будто это были холмы и долины сельской местности. Маленькая мурлыкающая кошка, сидевшая сейчас на мне, была далека от тигра, которого я изначально держал здесь в клетке. — Ничего, — она закатила глаза. — Российское телевидение такое странное. Я думаю, что нашла несколько российских аналогов игровых шоу, таких как «Кто хочет стать миллионером?», но я также наткнулась на нескольких детей, одетых как животные и соревнующихся в том, чтобы съесть арбуз или проехать на лыжах эстафету по сцене в этих меховых шапочках, — она рассмеялась над абсолютной нелепостью этого воспоминания. — Я ни черта не поняла, но это было так… безумно, что я не могла перестать смотреть. У тебя есть одна из этих русских шапок? — Они называются шапка-ушанка. У меня была такая, когда я раньше жил в России, но не сейчас. Ты ведь знаешь, что у тебя есть спутниковое телевидение, верно? Ты можешь смотреть американское телевидение на английском языке. Она отмахнулась от моего комментария. — Просто изучаю культуру, Дмитрий. Я скептически посмотрел на нее. — Как это работает для тебя? Она одарила меня фальшивой улыбкой и понизила голос до чего-то насмешливого над диктором-мужчиной, когда произнесла на русском крылатую фразу одного из шоу, которое смотрела. — Кто хочет стать миллионером? — Я не знаю, насколько это поможет тебе, — прокомментировал я. — Тем более, что твое произношение все еще нуждается в доработке. — Да, — согласилась она с быстрым кивком. Я потянулся, чтобы притянуть ее к своим губам, снимая резинку с ее волос в процессе. Было намного приятнее чувствовать, как ее локоны обвивают меня, дразня мою кожу, которая была намного более чувствительной к каждому прикосновению. Вскоре она уже раскачивалась на мне, и моя потребность начала нарастать в ответ. Я почувствовал, как ее пульс участился, когда мой большой палец провел по артерии на ее шее, и мое собственное сердце забилось быстрее, пытаясь догнать ее. Роза всегда доводила меня до безумия, и ощущение ее пальцев, расстегивающих пуговицы на моей рубашке, никак не могло подавить безумие внутри меня. Как только она освободила последнюю пуговицу, я перевернул ее под себя, позволяя ей двигаться достаточно долго, чтобы снять рубашку с моих плеч и сбросить ее с кровати, прежде чем снова прижать ее к себе. Ее нога обвилась вокруг моей в безмолвной мольбе, и я ответил, подтянув ее бедро ближе, прежде чем прикусить ее плечо и ключицу. В общем, везде, кроме тех мест, где я знал, что она хочет меня. Я хотел, чтобы она была такой же сумасшедшей, как и я, прежде чем я позволю ей это облегчение. — Ты мне нужен. Пожалуйста, Дмитрий, — ее шепот заводил меня почти так же сильно, как то, как она тянула и толкала меня. Ее руки касались моего тела, останавливались и мгновение спустя они снова блуждали. Все это время ее рот перемещался от моих губ к моей челюсти, и когда я подавлял ее, они просто вздыхали на открытом воздухе. — Чего ты хочешь? Укус? Или то, что было в хижине? — ее ногти впились мне в руку при обоих предложениях. — И то, и другое, — она негромко вскрикнула, когда мои руки обхватили ее груди, все еще полностью прикрытые тонкой тканью платья. — Просто дай мне что-нибудь. — Я же говорил тебе, Роуз. Мы можем получить все это, но ты знаешь, что ты должна сделать. Она отстранилась и одарила меня улыбкой, которую я так давно не видел. Это была скрытная улыбка, которую я получал не раз, и которую я видел, как она одаривала других парней, когда пыталась флиртовать, чтобы добиться одолжения. Прежде чем я успел сообразить, о чем она собирается меня попросить, я почувствовал, как ее рука нежно сжала мой член. Прошло несколько недель с тех пор, как ко мне кто-то прикасался. Моей собственной руки было едва ли достаточно, и ощущение, что Роза, из всех людей, использует свои ловкие руки, чтобы расстегнуть мои брюки, заставило меня так сильно захотеть сдаться. Я застонал, когда она начала скользить пальцами по молнии моих брюк, прежде чем это превратилось в рычание, и я снова прижал обе ее руки над ее головой. Веселье в ее глазах быстро сменилось, когда она увидела, что мой ход был вызван яростью, а не прелюдией. — Нет, Роуз. Я скажу, что произойдет и когда. Ты понимаешь? Она посмотрела на меня с небольшим вызовом, но только на мгновение, прежде чем ее глаза опустились. — Скажи это. Я хочу услышать, как ты это скажешь. Она прикусила губу, прежде чем ответить на команду. — Я понимаю, Дмитрий. Ты говоришь, что происходит и когда это происходит. Я уткнулся носом в то место, куда укусил ее всего несколько часов назад. Ранки уменьшились после перевязки, но все еще были довольно заметны. При таком раскладе у нее, скорее всего, остался бы шрам и постоянный знак моей собственности, и я не мог не наслаждаться этой мыслью. В то время как мое тело исцелилось и стало сильнее после пробуждения, у меня все еще были признаки худших из моих боевых ран. Эта метка останется с ней. — Хорошая девочка, — похвалил я, заработав от нее легкий стон. Затем я вознаградил ее за хорошее поведение экстазом, которого, как я знал, она жаждала. Я никогда не мог полностью насытиться ею, особенно кормясь от нее так часто, поэтому я остановился, когда она ослабела в моих руках. Слизывая последние капли крови с ее свежих ран, я схватил окровавленный носовой платок, которым мы пользовались ранее, и позволил ей прижать его к шее. Она была сыта и расслаблена, когда я поправил свои брюки и нашел свою рубашку. Я не стал заморачиваться со всеми пуговицами, так как просто собирался переодеться (я пришел сразу после встречи с Галиной), но перед уходом позволил ее взгляду омыть меня. Я тоже воспользовался моментом, чтобы насладиться ее видом. Ее груди грозили выпасть из-под платья, где я их ласкал, а юбка криво лежала на верхней части бедер. Я всерьез подумывал о том, чтобы вернуться к ней и изнасиловать ее, но я знал, что мне нужно оставаться сильным, больше для себя, чем для нее. Набрав код на двери, я бросил на нее последний взгляд. — Помни, Роуз, у нас может быть все. Тебе просто нужно попросить. Затем я ушел, не дав ей ответить.

***

Мне нужно было принять душ после нашего общения. Я все еще чувствовал ее руки на себе, даже 15 минут спустя, и никакое количество слов на странице не могло помешать мне представить, что могло бы быть, если бы я не остановил ее. Я знал, что это было правильно, чтобы удержать ее желание, но мне от этого не стало легче. Во всяком случае, это заставило меня чувствовать себя еще более расстроенным. Горячая вода окатывала меня в течение минуты, позволяя моим мышцам расслабиться, прежде чем мой разум вернулся к образу Розы, лежащей на кровати в своем крошечном платьице. Она выглядела почти невинной, ягненком, который не боялся волка, рыскающего поблизости. Я мог бы разорвать ее в клочья, когда она была так ошеломлена, а она ничего не делала, только улыбалась, как будто я был для нее всем. Я снова возбудился, представляя, как она приветствует меня с таким же энтузиазмом, как сегодня. Ее желание и хныканье при каждом прикосновении. Но мне нужен был мой послушный маленький ягненок. Я хотел разорвать ее на части. Вскоре я уже не представлял, как она оседлает меня, расстегивая мою рубашку. Я не представлял, как буду целовать ее и чувствовать, как ее пульс учащается от моего прикосновения. Мои мысли стали более… первобытными. Я увидел, что она наблюдает за мной, и осознал свою власть над ней. Я узнал момент, когда она испугалась меня, как и должна была, и момент, когда она решила сбежать. Я видел момент, когда она поняла, что это бесполезно. Я без колебаний притянул ее к себе за волосы, когда она попыталась вырваться. Ее голова дернулась назад, пока она пыталась освободиться, но моя хватка не ослабла, и я обернул локоны вокруг своей руки, пока она не оказалась достаточно близко, чтобы схватить её. Одна рука обхватила ее за талию, другая легла поперек груди, чтобы я мог обхватить ее там, где, как она когда-то думала, находилось сердце. Конечно, она была неправа. — Ты моя, Роза. Нет смысла убегать от правды. Я застонал вне пределов своей фантазии, моя рука сжалась вокруг моего налившегося члена, в то время как я начал медленно двигать рукой от головки к мошонке. Мои глаза зажмурились, снова видя Роуз, когда она боролась со мной в моем сознании. Ее испуганные всхлипы только подстегивали меня. Вряд ли она была тем послушным котенком, которого я только что оставил. Мой маленький ягненок созрел для пиршества, и я был голоден. Даже проголодался. Пока я не насыщусь ею, я не буду удовлетворен. В моей фантазии не было границ, все было честной игрой. Ничто не может быть вкуснее этого. Я позволил своим зубам прикусить ее шею, от основания плеча до уха, чувствуя, как она вздрагивает, когда я покусываю и дергаю за маленький пирсинг-гвоздик там. — Такая красивая и вся моя. Ее голова откинулась назад в легкой капитуляции, и я ухватился за возможность разорвать искривленный вырез ее платья. Ткань разорвалась до самого живота, обнажив все. Шок заставил ее снова сопротивляться, но я снова прижал ее к себе, одной рукой ущипнув за сосок и наблюдая, как она вздрагивает, пока ее губа не оказалась зажатой между зубами, а ее попка не прижалась ко мне. Она застонала, когда я медленно выпустил набухший бутон, нежно обводя его, чтобы успокоить ее, а затем снова атаковал ее резким движением пальца. Когда она запротестовала, я шлепнул по другой груди, наблюдая, как отпечаток моих пальцев медленно проступает на ее коже. Ее крик застрял где-то между болью и удовольствием; именно там, где я хотел, чтобы она была. Но мой собственный дискомфорт начал пересиливать мое собственное удовольствие. Я повел нас к дивану, пока не почувствовал, как ее бедра прижались к подлокотнику, а затем подтолкнул ее вперед. Она едва успела опомниться, чтобы протянуть руки, но моя рука оказалась у нее на спине прежде, чем она смогла снова встать. Я задрал ее юбку, притягивая к себе ее красивую попку. Было так много раз, когда я смотрел на неё еще в Академии, впадая в бессознательное состояние, пока она бегала по дорожке, пока я не был вынужден вернуться к нашей несчастной реальности. Теперь ничто не удерживало меня от того, чтобы забрать ее. — Дми… — Тише! — резкий шлепок прервал мои слова, когда эта упругая ягодица задрожала от моего шлепка. Сейчас мне не нужно было, чтобы она говорила. Мне просто нужна она. Я сорвал крошечные стринги с ее ног и позволил своему пальцу скользнуть между ее складок. Она уже была такой влажной для меня и снова прижалась к моей руке. Такая нетерпеливая. Так охотно. Я расстегнул молнию и позволил своим штанам упасть на пол, погрузившись в нее в тот момент, когда мой член освободился. Ее крик не остановил ни меня, ни мой темп, и когда она попыталась отстраниться, я использовал ее волосы и бедра, чтобы притянуть ее обратно к себе. Мои пальцы впились в нее, когда она вцепилась в ткань дивана. Ее темные локоны тянулись к моей руке, заставляя ее кричать в воздух с каждым моим движением. И моя рука задвигалась сильнее, когда я мысленно наблюдал за всем этим. Одной рукой я держался за стенку душа, а другой яростно терзал свой член. Я позволял своему пальцу касаться чувствительного пучка нервов под головкой с каждым движением, и я представлял, как тело Розы сопротивляется и поддается мне в равной мере, пока я больше не мог этого выносить. Мой оргазм захлестнул меня со стоном, и я позволил себе на мгновение расслабиться, когда успокоился после. Моя спина ударилась о стену, и вода смыла свидетельства моего удовольствия. Однако мое разочарование лишь на мгновение улеглось. Как бы сильно я ни наслаждался своей маленькой фантазией, реальность того, что я не мог трахнуть Роуз так, как мне до смерти хотелось, загоняла меня на стену. Я сходил с ума от желания из-за того, что она была так близко. И она уже совершенно ясно дала понять, что готова преподнести мне себя на блюдечке с голубой каемочкой. Конечно, это было не совсем то, что меня останавливало. Нет, я сдерживался, потому что в тот момент, когда я позволю ей овладеть мной, она будет контролировать маленькую часть меня. И я не мог позволить никому контролировать меня. Я контролировал Роуз, а не наоборот. Она будет жить и умирать по моему приказу. Она жила под моей защитой. Ее безопасность была моей. Ее кровь была моей. Ее тело было моим. Ее пробуждение было бы моим. Ее удовольствие было бы и моим тоже.

***

Галина наняла нескольких членов Поместья для небольшого рейда. Местный лидер стригоев на Севере надеялся убрать мэра, который создавал проблемы с бизнесом, которым он управлял, и попросил помощи Поместья. Как и любая работа по контракту, она была открыта для любого из нас, желающего стать волонтером, и хотя я не решался оставить Роуз без меня, я также стремился доказать свою неизменную преданность Галине. Я знал, что Натан все еще пытался подорвать мое влияние. Если бы я не продолжал бороться за свои позиции в этой битве, я бы проиграл войну. Я нанял Сэмюэля присматривать за ней, пока меня не будет, и взялся за работу, зная, что вернусь до рассвета следующего утра. Работа шла по плану. Бой был слишком хаотичным, чтобы кто-либо, кроме опытного алхимика, мог распознать в ней стригоев, и было сомнительно, что они будут вовлечены без того, чтобы кто-то их не предупредил. Ни морои, ни дампиры не были вовлечены. Только мэр, его жена, няня и трое детей. Частью работы было сделать так, чтобы это выглядело как ограбление. Несколько парней взломали сейф, один снес большой телевизор, а я отправился за шкатулкой с драгоценностями мэра. Он был набит бриллиантами и всевозможными драгоценными камнями, и я с удовольствием рассовал их по карманам. Я видел, как женщины носили подобные вещи на мероприятиях, которые я охранял. Они были невероятно роскошны, как произведения искусства, или свисали с ушей, как будто пытались затмить люстры. Содержимое одной этой коробки, вероятно, стоило десятки тысяч, может быть, сто тысяч, и гораздо больше, чем я заработал за год до этого. И все они были предназначены только для того, чтобы продемонстрировать богатство владельца. Они не представляли собой ничего ценного, просто символ власти и силы. Что ж, сильный может пасть. Богатство можно отнять. И новые силы поднимутся. Конечно, предполагалось, что часть денег пойдет Галине, а часть будет возвращена нам в качестве части нашей оплаты за работу. Тем не менее, никто не заметит пропажу пары бриллиантовых сережек-гвоздиков. Я перекатил их между пальцами, вспоминая свою маленькую фантазию со вчерашнего дня, когда сунул их в карман. Для нас не было ничего необычного в том, что мы время от времени оставляли себе небольшие чаевые, и я не часто позволял себе это. В последний раз я урвал что-то для себя, когда нашел пакетик кокаина на аналогичной работе и был более чем счастлив перепродать его за наличные. При цене 150 долларов за грамм, а иногда и больше, на улицах это были быстрые деньги, а высокий спрос позволял легко продавать его среди некоторых элитных покупателей. И хотя я был уверен, что бриллианты будут так же хорошо продаваться на черном рынке, у меня был совершенно другой план в отношении этих маленьких красавиц.

***

Роза удивила меня пару дней спустя. Она начала ожидать меня на регулярной основе, и я часто навещал ее ежедневно; дважды в день, когда у меня была такая возможность. Большинство наших визитов были потрачены на разговоры, прежде чем я кусал ее, чтобы напомнить ей, что в конце концов произойдет. Я всегда подталкивал ее к пробуждению, говоря о том, что нас ждет потом. Что повлечет за собой наша жизнь. Иногда она спрашивала, что я делаю за пределами стен ее комнаты, и я давал ей общее описание. Если и были какие-то сомнения, вызванные моими словами, они всегда стирались с каждым новым подарком. Однако не было абсолютно никаких колебаний или вопросов относительно того, чего она хотела сегодня. В тот момент, когда я вошел, я увидел ее. Конечно, я всегда видел ее сразу, но сегодня я увидел почти всю ее. Она была одета в то маленькое красное нижнее белье, которое мне так понравилось выбирать, кроме него на ней были только бриллиантовые серьги. Между этим и отметинами на ее шее, заявляющими, что она моя и только моя, я загорелся в одно мгновение. В следующее мгновение я был на ней, прижимая ее к стулу, когда она поднялась мне навстречу на полпути. Ее руки обвились вокруг моей шеи, в то же время я обхватил ее ноги вокруг своих бедер и приподнял ее, наши губы слились в горячем поцелуе. Ее пальцы теребили мои волосы, требуя большего, в то время как мои руки мяли ее задницу, помогая ей тереться об меня. Раздался жалобный вскрик, когда я оторвал ее от себя, швырнув на все еще незаправленную кровать, но я последовал за ней. Когда она попыталась отползти назад, возможно, в шутку, я этого не потерпел. Я схватил ее за лодыжки и оттащил назад, шлепнув по ноге за неповиновение. Она попросила об этом, и я был чертовски полон решимости дать ей это. Маленькая шалунья не могла соблазнить без последствий. Затем были уничтожены трусики, которые прилагались к ее маленькому наряду. Если бы она когда–нибудь снова захотела надеть эту вещь — а я бы позаботился о том, чтобы она иногда это делала, — мне не понадобилась бы эта маленькая неприятность. Порванное кружево было красиво на ней, но, насколько я мог судить, оно было так же красиво и на полу. Ее тихий смех превратился в недовольный стон, когда два моих пальца без предупреждения погрузились в нее. На мгновение она попыталась лягнуться и вырваться, но моя крепкая хватка удержала ее на месте. Боже милостивый, она все еще была такой тугой и теплой. Это было лучше, чем я мог вспомнить в одном из своих снов наяву. Я медленно входил и выходил из нее, позволяя своим пальцам вытянуться почти полностью, прежде чем снова погрузиться в нее. В конце концов, эти всхлипы стали более приятными, поскольку она постепенно становилась все более влажной, ее тело возбуждалось под моими прикосновениями. Я наблюдал, как ее грудь вздымалась с каждым затрудненным вдохом, и вскоре она задвигалась под моей рукой, умоляя о большем. Она была именно там, где я хотел, на пороге ее удовольствия, когда я отпустил ее и отступил назад. Ее разочарование проявилось рычанием, которое почти соответствовало моему собственному. — Это было нехорошо, Роза, так дразнить меня, — я улыбнулся, наблюдая, как она извивается и пытается найти облегчение без моей помощи. Однако в тот момент, когда ее рука потянулась к ее влагалищу, я отбросил ее, позволив своим пальцам коснуться ее бедер для пущей убедительности. — Не смей. — Дмитрий! Пожалуйста! — ее руки вцепились в простыни, напрягаясь от усилий, которые потребовались, чтобы не прикоснуться к себе. — Я еще не решил, что я собираюсь с тобой делать. Это был довольно неприличный трюк. Возможно, он заслуживает наказания. Меня так и подмывает уйти отсюда. Никакого поцелуя. Никакого укуса. Ничего. Ее глаза загорелись в тот момент, когда я упомянул об укусе. Конечно, все это был блеф с моей стороны. Я был так же зависим от ее крови, как она была зависима от укуса. Ну, возможно, не так сильно, но я не собирался позволять себе уйти, не попробовав ее на вкус. Особенно, я ненавидел напоминать себе, что мне придется уйти, не сделав того, чего я так сильно хотел прямо сейчас. Я не смог бы отдаться собственному удовольствию, если бы это дало ей хоть каплю контроля надо мной. Мой член уже протестовал против моей решимости, прижимаясь к ширинке моих штанов, и я мог только представить себе удовлетворение от ощущения, как я наполняю ее и трахаю там, где всего несколько мгновений назад были мои пальцы. Но пока еще нет. Однако что я мог сделать, так это утвердить свой контроль над ней и свести ее с ума в процессе. — Это то, чего ты хочешь, Роуз? Ты хочешь, чтобы я ушел? Должен ли я оставить тебя совсем одну? Ее губы задрожали, когда она покачала головой, ее волосы грациозно рассыпались по плечам, пока она смотрела мне в глаза. — Тогда ты будешь хорошей девочкой? С ее единственным резким кивком я подтащил ее к краю кровати и опустился на колени. Ее колени были прижаты друг к другу, но я с ухмылкой раздвинул их и позволил своим рукам блуждать по гладкой коже внутренней стороны ее бедра. Даже тренировки и сражения не испортили ее здесь. Идеальная кожа была мягкой и теплой под моими прикосновениями. Ее голова откинулась назад, когда я двинулся выше, медленно проскальзывая под ткань, которая едва скрывала ее от моего взгляда, и позволяя моему пальцу проследить линию ее входа. Я обвел ее маленький бугорок один раз, ровно настолько, чтобы ее бедра слегка приподнялись, прежде чем она снова опустилась, не удостоив меня ничем, кроме предупреждающего взгляда. У нее даже хватило такта выглядеть извиняющейся за свое непослушание. Одной рукой я нежно касался ее, а другую крепко держал на ее бедре, чувствуя, как ее кровь струится под моей ладонью. Мне нравилось наблюдать, как с каждым новым прикосновением она все больше и больше подпадала под мои чары. Движение вперед и назад заставило ее поморщиться. Нежное поглаживание двумя пальцами вверх и вниз между ее нежными складками заставило ее вздохнуть. И мой любимый, большой палец, нажимающий на эту маленькую кнопку, в то время как мои пальцы дразнили ее, горячие и влажные, заставляли ее кричать обо мне. Я держал ее руки на простынях, пока мои руки обрабатывали ее, но когда мой язык заменил пальцы, я почувствовал, как она схватила меня за волосы и закричала. Я позволил себе эту уступку, потому что это освободило меня, чтобы удерживать остальную часть ее тела на месте, пока она пыталась прижаться ближе. — Боже милостивый, — закричала она, позволив всему остальному превратиться в бессвязное бормотание. Я улыбнулся и замурлыкал, прижимаясь к ней, и почувствовал, как она извивается в ответ. Она недолго продержалась под моим присмотром, каждый стон становился все более и более неистовым, когда она пыталась удержаться, несмотря на все мои усилия вести ее дальше к этому утесу. Я чувствовал ее так близко, так чертовски близко, и в тот момент, когда она упала с края с моими именами на губах, я повернул голову и укусил ее за бедро. Привлекательность секса и укусов поначалу не была очевидна для меня, но все сомнения, которые остались после моего пробуждения и внезапного появления Розы, были рассеяны в этот единственный момент. Я смог ощутить ее вкус, всю ее, на своем языке. Ее сладкая смазка прекрасно смешивалась с привкусом ее крови, и я жадно кормился, раздвигая ее ноги, пока оргазм накатывал на нее волнами. Впервые с тех пор, как я впервые попробовал ее на вкус, было почти невозможно прекратить кормление. Я хотел большего. Я хотел всего этого. Я отстранился, удовлетворяя себя ее губами и позволяя ей попробовать ее кровь, которая все еще оставалась на моих губах. Сначала она отстранилась, но я прижимался к ней, пока она не смягчилась. Вскоре она целовала меня в ответ с такой же энергией, тяжело дыша и переводя дыхание каждый раз, когда я покусывал ее за ухо или подбородок. Я не позволил себе снова вцепиться в ее шею, зная, что не смогу удержаться и откушу еще кусочек, если поддамся искушению. В конце концов, наша белоснежная река страстного желания превратилась в нежные волны, вздымающиеся время от времени от покачивания наших бедер или прикосновений то тут, то там. Я поцеловал верхнюю выпуклость ее груди, все еще скрытую маленьким красным бюстгальтером, а затем снова лег рядом с ней на кровать, притянув ее ближе к себе. Она уткнулась носом в мою шею, прежде чем расслабиться на моем плече и погрузиться в блаженное оцепенение от эндорфинов, которые, как я знал, насытят ее на несколько часов. Пока она удовлетворенно напевала, я ухмыльнулся своему собственному маленькому самодовольству за то, что приручил маленькую шалунью. — Хорошая девочка, Роза. Хорошая девочка.