Кровавые обещания. Взгляд Дмитрия

Я скользнул рядом с Розой на кровать, уже сняв рубашку и туфли. Я был удивлен, обнаружив ее полностью одетой на этот раз, но, возможно, она была более уставшей, чем я думал после прошлой ночи. Должно быть, ей было очень больно после всего, что произошло. В тот момент, когда я позволил своей руке скользнуть вверх по ее рубашке и блуждать по ее спине, ее глаза в шоке распахнулись. Она отстранилась, быстро сосредоточившись на мне. Вскоре последовала улыбка. — Ты вернулся. Я скучала по тебе. — У меня были дела, — я все еще был переполнен гордостью за то, что избежал паранойи и ярости Галины, и я с жадностью набросился на кормильца. Я быстро взял одну девушку, опустошив ее в течение нескольких минут, прежде чем закончить трапезу на другой. Она пробудет без сознания день или около того, но будет жить. Возможно. После этого я сразу же нашел Роуз, надеясь, что моя полоса везения продолжится. Вместо этого она слегка сморщила нос и провела рукой по моей губе. — Итак, я вижу. — Это естественный порядок вещей, Роуз. Как ты себя чувствуешь? — Лучше. Кроме… — Что? — я не мог себе представить, что могло измениться между прошлой ночью и сегодняшним днем. Мне следовало надавить сильнее при первых признаках ее любопытства; когда казалось, что принятие может быть не за горами. — Я была в голове Лиссы, и… меня вытолкнули. Я почувствовал некоторое облегчение, но расспросил ее немного подробнее об этом ощущении. — Вытолкнули? — Да… Я смотрела ее глазами, как обычно, а потом какая-то сила… Я не знаю, невидимая рука вытолкнула меня. Я никогда не испытывала ничего подобного. — Может быть, это новая способность Духа, — я пожал плечами, теряя интерес. — Может быть. За исключением того, что я регулярно наблюдала за ней, и я никогда не видела, чтобы она практиковалась или даже рассматривала что-то подобное. Да, я знал, что она наблюдала за Лиссой. Это чуть не доставило мне немного неприятностей. Я бы подумал, что она, возможно, была умнее, чем пытаться сделать это здесь, тем более что она, должно быть, знала, что у нее нет никаких шансов когда-либо вернуться к своей маленькой подруге. Я все равно обнял ее одной рукой. — Пробуждение дает лучшие чувства и доступ к миру. Но это не делает нас всеведущим. Я не знаю, почему это случилось с тобой. — Явно не всеведущим, иначе Натан не хотел бы так сильно получать информацию о ней, — фыркнула она. — Почему это? Почему стригои зациклены на убийстве королевских родов? Мы знаем, что они — вы — делали это, но почему? Какое это имеет значение? Разве так важна жертва — особенно, когда множество стригоев были королевскими мороями? — Это сложно. Большая часть охоты на членов королевской семьи мороев — это страх. В вашем старом мире королевские особы ценятся выше всех остальных. Они получают лучших стражей, лучшую защиту, — не то чтобы кто-то из них уважал эту привилегию. — Если мы все еще можем добраться до них, тогда о чем это говорит? Это означает, что никто не находится в безопасности. Это порождает страх, а страх заставляет людей совершать глупые поступки. Это делает их легкой добычей. — Это ужасно. — Добыча или… — Да, да, я знаю. Жертва или хищник. Будь прокляты ее наглость и легкомыслие. Это чертовски раздражало и изматывало. Однако я не мог снова начать кричать на нее, не тогда, когда был так близок к тому, чтобы разбудить ее. — Есть также преимущество в раскрытии лидерства мороев. Это тоже создает нестабильность. — Или, может быть, им было бы лучше со сменой руководства, — сказала она, глядя в окно на что-то за деревьями. Я мог видеть, как летают какие-то птицы, но она никак не могла этого сделать. Я бросил на нее странный взгляд, когда она снова посмотрела на меня. Ее слова, ее действия казались немного непохожими на нее. Конечно, у нее, вероятно, был более ясный разум после дня или около того, когда в ней не было дополнительных эндорфинов, но не настолько, чтобы она говорила вещи, которые не озвучила бы даже старая Роза из Академии. Ей никогда не нравилось, как все устроено, и она сама была бунтаркой, но она не проявляла особого интереса к политическим ситуациям. Я сомневался, что она вообще знала о таких вещах. Ее мир был довольно узок. Она оторвала меня от моих мысленных расспросов. — А остальное? — Остальное… — я улыбнулся, думая о своем первом королевском убийстве, — все остальное — престиж. Мы делаем это ради славы. За репутацию, которую это дает нам, и удовлетворение от осознания того, что мы несем ответственность за уничтожение того, что другие не могли уничтожить на протяжении веков. Я посмотрел поверх нее на прикроватный столик, где лежали различные ожерелья и многое другое, которыми я осыпал ее за последнее время. Большинство из них ярко сверкали, но два ярко выделялись тем, что были скучными и тусклыми. Я взял маленький голубой кулон с белым кругом посередине, ее Назар, и повертел его в руках. — Это все еще у тебя. — Ага. Хотя и не такой красивый, как твои подарки. Она с нежностью посмотрела на него на мгновение, прежде чем ее лицо стало немного мягче. Я не сомневался, что с маленьким жетоном были связаны какие-то воспоминания, но те эмоции, которые сдерживали ее, со временем исчезнут. Я протянул ее ей и наблюдал, как она продевает пальцы в серебряную цепочку. — Такого я раньше не видел, — там было маленькое простое колечко, почти скрытое среди всех вещей, которые я ей подарил. Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что это обручальное кольцо, но оно показалось мне слишком дешевым для этого. Я и представить себе не мог, кто мог подарить ей такую вещь. — Я получила это, пока была… — она внезапно замолчала, быстро взглянув на меня, прежде чем отвести взгляд. Она явно что-то скрывала. — Пока ты была где? — возможно, я слишком поспешил отмахнуться от кольца, как от бесполезной безделушки. Может быть, бойфренд? Конечно, не Адриан. Он бы осыпал ее драгоценностями, которые могли бы соперничать с моими (конечно, не дотягивая), но, может быть, какой-нибудь бедный страж или ученик. Я почти пожалел его. Вероятно, он скучал по ней и думал, что она мертва. Они все, наверное, думали, что она уже мертва. — Пока я была в твоем родном городе. В Бийске. Я вертел кольцо между пальцами, наблюдая, как оно перемещается с большого пальца на указательный, но остановился, услышав свой родной город. Я никогда не говорил слишком много о том, где я вырос, в основном рассказывая о своей семье больше, чем о чем-либо другом. Я даже не мог вспомнить, упоминал ли я название того места, где я жил. Если и так, то я был удивлен, что она это запомнила. — Ты была там? — Я думала, что ты будешь там, — объяснила она. — Я не знала, что стригои охотились здесь в городах. Я осталась с твоей семьей. Мы мало говорили о ее охоте за мной, только о том, что она это сделала. Я назвал ее глупой за это, но тот факт, что она так много думала о том, где меня искать, думала о том, где я мог быть… что ж, это было на удивление приятно. Я начал крутить кольцо большим пальцем, поглаживая гладкий металл между пальцами. — И? Она улыбнулась широкой улыбкой, от которой у нее на глазах появились морщинки. — И… они были милыми. Они мне понравились. Я много общалась с Викторией. — Почему она не была в школе? — было странно, что она была дома, и я надеялся, что у нее не было неприятностей. Держу пари, что они с Розой хорошо ладили. Я всегда думал, что они во многом очень похожи. — Это была Пасха. — Ах, точно, — неужели это было так давно? Я совершенно потерял счет времени. Теперь дни и ночи быстро слились воедино. — Как она себя чувствовала? — Хорошо, — быстро сказала она. — У Каролины тоже все хорошо. Она напоминает мне тебя. Она действительно влюбилась в парня-дампира, который создал ей проблемы. Она всегда была защитницей, так что это не стало неожиданностью. Став матерью, она только усилила свою готовность противостоять другим. Она была для меня очень важным примером для подражания, когда я рос, часто заменяя меня, когда моя мать была недееспособна, и без нее, я не думаю, что смог бы справиться со своим отцом. — Да, это похоже на Каролину. Она уже родила ребенка? — Да… — она посмотрела на меня немного странно. — Девочка. Зоя. — Зоя, — жизнь, поди разберись. Интересно, родила ли она ребенка до или после того, как узнала о моей смерти. Я надеялся, что они не оплакивают меня. Наверное, было лучше, что они думали, что я мертв, потому что так они, по крайней мере, хоть как-то успокоились. — Неплохое имя. Как Соня? — Хорошо. Я не слишком часто ее видела. Она немного обидчива… Виктория говорит, что это из-за беременности. — Соня тоже беременна? — черт. — Ой. Да. Шесть месяцев, я думаю. Я покачал головой, удивленный и не удивленный одновременно. — Я полагаю, что это должно было случиться рано или поздно. Ее решения не всегда так мудры, как у Каролины. Дети Каролины были запланированы. Я предполагаю, что дети Сони были сюрпризом. — Да. У меня тоже такое чувство. Я поднял глаза к потолку, желая узнать о следующих двух важных людях в моей жизни. — Моя мать и бабушка? — Э-э, все хорошо. У обеих. Я вздохнул с облегчением. Бабушка Ева была еще жива. Она становилась намного старше. И я был рад, что мама все еще держалась. Даже если она точно знала, что произошло во время рейда в Академию, она была сильной. У нее были годы, чтобы подготовиться к такой возможности, но она всегда надеялась на лучшее. Я никогда не хотел разбивать ей сердце. — Твоя бабушка немного напугала меня. Я не смог сдержать смех, и Роза слегка подпрыгнула у меня под мышкой. — Да, она так поступает с людьми. — И она притворилась, что не говорит по-английски, — она сказала это быстро и с ноткой разочарования в голосе. Это было бы похоже на Еву — связываться с ней, и это было бы похоже на Роуз — противостоять моей бабушке. Оба были упрямы, как мулы. Однако у обеих были золотые сердца, когда дело дошло до этого. — Да, она тоже так делает, — сказал я. — Они все еще живут вместе? В том же доме? — Ага. Я видела книги, о которых ты мне рассказывал. Красивые, но я не смогла их прочесть. Я точно знал, о каких из них она говорила. Я был так аккуратен с ними в детстве, дорожил ими так же, как моя мать дорожила своей старой семейной Библией. Я по-прежнему дорожу своими книгами, но они определенно носили следы износа от моего грубого обращения и постоянного взаимодействия с ними. — Именно там я впервые погрузился в американские вестерны. — Товарищ, мне нравилось подшучивать над тобой из-за этого, — она засмеялась, и я тоже. — Да, между этим, твоими стереотипами о восточноевропейской музыке и всей этой историей с «Товарищем» у тебя было много материала. — «Товарищ» и музыка немного выходили за рамки дозволенного, — я почти обрадовался, услышав ее признание, и сразу же подумал о том, чтобы наградить ее дразнящей щекоткой или поцелуем, но теперь я почти пропустил это обращение. Прошло так много времени с тех пор, как я слышал это, даже когда она была рядом со мной. — Но ты сам навлек на себя ковбойские штучки, между кожаным пыльником и… — она замолчала. — А потом ты оставила их и приехала в Новосибирск? — Да. Я пришла с теми дампирами, с которыми охотилась… они тоже были отказниками. Хотя я почти отказалась от своей идеи. Твоя семья хотела, чтобы я осталась. Я думала о том, чтобы сделать это. Я еще раз поднял кольцо, глядя на свет через маленькое отверстие. — Наверное, тебе следовало это сделать. — Они хорошие люди. — Так и есть, — тихо сказал я. — Ты могла бы быть там счастлива. Если бы она осталась там, то была бы в безопасности. Моя мать, моя бабушка, мои сестры — все они с радостью приняли бы ее. Похоже, они уже очень хорошо принимали ее в своей жизни, и я не думал, что им потребовалось бы много времени, чтобы понять, как много она значила для меня, и наоборот. Вероятно, они узнали об этом в тот момент, когда она вошла в дверь. Она бы прожила там достойную жизнь, даже если бы не была стражем. Моя семья удержала бы ее от скатывания к образу жизни кровавой шлюхи. Возможно, она даже нашла бы другого хорошего мужчину, чтобы снова полюбить и выйти замуж, хотя эта мысль причиняла мне небольшую боль внутри. Она была моей, всегда моей, но она была бы счастлива. Смог бы я отпустить ее, если бы это означало, что она счастлива и в безопасности? Я наклонился над ней, положив кольцо на боковой столик, глядя на нее, когда я навис над ней. В ее глазах была нежность, которую я запомнил по нашей ночи в хижине. Да, я понял, что отпустил бы ее. Я нежно поцеловал ее, благодарный, что мне не пришлось этого делать. Теперь она была моей. Она всегда будет такой. Мы были бы вместе всегда, мы бы правили вместе. Мы станем могущественными, более могущественными, чем кто-либо когда-либо видел. Вместе у нас не было никаких ограничений. Я позволил своей руке опуститься ниже, проведя ладонью по ее животу. Пройдет совсем немного времени, и я снова смогу быть внутри нее. Я был почти так же взволнован этим, как и ее пробуждением. Было так трудно отказать себе в ее теле, особенно видя, что на ней почти ничего нет, чтобы соблазнить меня. Я довел нас обоих до предела, и скоро никаких пределов не будет, как и у всех. Моя. Моя. Вся моя. Навсегда. Я отстранился, надеясь, что сейчас самое время. Я не хотел больше ждать. Однако она заговорила раньше, чем я успел это сделать. — На что это похоже? — Что такое «что»? — Целоваться. Она это серьезно? Мы целовались всего минуту назад. Я сомневался, что выбил из нее весь здравый смысл. Она должна была означать что-то большее. — Что ты имеешь в виду? — Ты сказал, что пробуждение усиливает все чувства. Тогда поцелуи тоже ощущаются по-другому? — А, — я хрипло рассмеялся, — отчасти. Мое обоняние сильнее, чем раньше, поэтому твой запах ощущается гораздо интенсивнее… Твой пот, шампунь в твоих волосах, — я провел пальцами по ее локонам, — это за пределами того, что ты можешь себе представить. Опьяняющий. И, конечно же, более острый вкус и прикосновение делают это блюдо еще лучше. Я снова приблизил свои губы к ее губам, но она позволила себе лишь краткий миг, прежде чем остановиться для следующего вопроса. — Когда мы были на улице прошлой ночью, цветы были действительно сильными. Если они сильны для меня, то подавляют ли они тебя? Я имею в виду, не слишком ли много запахов? — так все и началось. Она засыпала меня вопросами, расспрашивая о каждом аспекте стригоев и нашего образа жизни. Она хотела знать все. Она казалась любопытной и полной энтузиазма, и это было единственное, что поддерживало меня. Часть меня хотела огрызнуться, что она могла просто увидеть сама, просто позволь она мне разбудить ее, но, по крайней мере, она снова не отстранялась. Ее вопросы и нетерпение должны были быть хорошим знаком. Однако вскоре вопросы, казалось, утомили ее. Ее зевки усилились, вопросы замедлились, глаза опустились, и в конце концов она признала свое поражение. — Я так многого не знала… до сих пор не знаю… — Я же говорил тебе, что это было потрясающе, — она кивнула, соглашаясь со мной. Она выглядела такой готовой, и мне потребовалась почти вся моя дисциплина, чтобы не укусить ее прямо в этот момент. — У меня есть еще вопросы, — пробормотала она, на мгновение закрыв глаза, — Но… я так устала… Я все еще плохо себя чувствую. Ты же не думаешь, что у меня сотрясение мозга, не так ли? — Нет. И как только ты проснешься, это все равно не будет иметь значения. — Но не раньше, чем ты ответишь на остальные мои вопросы, — она произнесла эти слова, зевая, но я все равно их понял, и моя челюсть сжалась. Я пытался придумать все способы, которыми я мог бы подтолкнуть ее к повороту сегодня вечером. Она не могла откладывать это вечно. Она с каждым часом теряла расположение Галины, и я тоже. Было бы предпочтительнее, чтобы она сделала выбор сама, до последней минуты, но я сделаю то, что должен. — Хорошо. Не раньше. Но время на исходе. Я уже говорил тебе об этом раньше. Ее глаза закрылись в последний раз. — Но ведь еще не второй день… — Нет, — тихо сказал я, больше для себя, чем для нее. — Пока нет. Ее дыхание постепенно становилось ровнее, но я все еще слышал, как ее сердце бьется немного быстрее, чем обычно. Возможно, ее разум все еще обдумывал все возможные варианты. Я погладил ее по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы и надеясь, что это ее немного успокоит. Наконец, я поцеловал ее в шею, сопротивляясь желанию вонзить свои клыки и ухмыляясь ее бессознательному напряжению под моими губами. Она все еще хотела меня, даже в полудреме и во сне. В конце концов, я решил, что было бы неплохо дать ей поспать. На самом деле, я надеялся, что она будет спать спокойно. В конце концов, это был бы последний раз, когда она это делала. К завтрашнему вечеру она станет стригоем, и мы, наконец, снова будем вместе.

***

Я сделал глубокий вдох, зная, что это все. Роза вышла бы из этой комнаты со мной как стригоем, либо по своему выбору, либо с помощью моей силы. Я позаботился о том, чтобы все планы на сегодня были отменены, чтобы я мог сосредоточиться исключительно на этом, но Галина позвонила мне в начале дня, чтобы дать мне последнее напоминание. Ее слова все еще звучали в моей голове. — Она проснется, или вы оба умрете. Третьего не дано. Собственная смерть Галины не могла наступить достаточно быстро. Я покинул ее кабинет, представляя, как я мог бы убить ее, от обезглавливания, как она поступила с Мартиной, до привязывания ее к одному из ее драгоценных фонтанов в саду и позволения ей впервые за много лет увидеть восход солнца. Однако ничего не казалось достаточным. Когда вторая дверь со щелчком закрылась, я увидел Роуз, выходящую из коридора, где находились ее гардеробная и ванная. — Ты вернулся, — счастливо улыбнулась она, практически вбегая в мои объятия. Я чувствовал запах, что Инна была здесь, но еда Роуз выглядела так, как будто она все еще была нетронутой. Я ненадолго обнял ее, позволив ей насладиться моментом общения. То, что она сегодня была в таком хорошем настроении, безусловно, было хорошим знаком. — Да. Ты приняла решение? — У меня есть еще вопросы, — она бодро подошла к кровати и легла поперек нее. Она выглядела соблазнительно, но сегодня я бы не стал задерживаться из-за таких вещей. У нас был крайний срок, и мы оба это знали. Вместо этого я сел на край кровати, все еще в состоянии коснуться ее бедра, но в состоянии контролировать нас обоих. — Сколько времени это займет? — спросила она. — Когда ты разбудишь меня? Это происходит мгновенно? — Изменение займет некоторое время, и большую часть времени ты будешь без сознания. Однако это ненадолго, и я буду здесь все это время. Сразу после этого я отведу тебя на кормежку. Вопрос следовал за вопросом, но каждый из них казался все более и более абстрактным, а некоторые даже повторялись. Даже она стала выглядеть взволнованной и нервной. Я смягчился, вздохнув и вытянувшись рядом с ней. — Роуз, — я прервал ее последний вопрос о том, выросли ли у меня волосы и нужно ли их стричь, — если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты тянешь время. — Конечно, я тяну! Это большое дело. Я пришла сюда, чтобы убить тебя, а теперь ты просишь меня присоединиться к тебе. Ты думаешь, мне легко это сделать? — она в ужасе посмотрела на меня, прежде чем отступить и прикусить язык за свою вспышку гнева. — Ты думаешь, мне было легко ждать так долго? — я спросил. — Единственные, у кого есть выбор, это морои, которые охотно убивают, как Озера. Ни у кого другого нет выбора. У меня не было выбора. — И ты не жалеешь об этом? Жалость в ее голосе задела меня, но я держался твердо. — Нет, не сейчас. Теперь, когда я стал тем, кем должен был быть. Единственное, что пострадало, это моя гордость — то, что Натан вынудил меня и что он ведет себя так, как будто я у него в долгу. Вот почему я так добр, что предоставляю тебе выбор сейчас, ради твоей гордости. Она попыталась посмотреть на меня, но не смогла встретиться со мной взглядом. — Ты вспотела. Почему? — Потому что я боюсь, — прошептала Роуз. Она приподнялась, чтобы проследить за каждой частью меня. Ее руки пробежались по моим волосам, по бровям и губам, по щекам, груди, рукам. Все это время она смотрела на меня так, словно не могла насытиться. — Я… Я думаю, что я готова, но это… я не знаю. Это такая большая вещь. — Это будет лучшее решение в твоей жизни, Роза, — я слышал, как ее дыхание участилось от желания, от волнения за меня и открывающихся возможностей. — Скажи мне еще раз. Ещё раз. Почему ты так сильно хочешь разбудить меня? Опять это? Я вздохнул, пришел в себя и улыбнулся. — Потому что я хочу тебя. Я всегда хотел тебя. Она улыбнулась и кивнула. Наклонившись, я почувствовал ее нежный поцелуй. Я поцеловал ее в ответ, позволяя своим губам контролировать ее, пока не почувствовал, как она извивается, а ее рука движется по моей груди. Я почувствовал слезы слишком поздно. Но я быстро почувствовал кол. Я никогда не предвидел этого, и у меня не было времени остановить ее. В тот момент, когда она отстранилась, она вдавила его в меня, вонзая острие в мое тело, пока я не почувствовал, как у меня перехватило дыхание и остановилось сердце. Я видел, как она закрыла глаза и отвела взгляд, как раз перед тем, как мои собственные погрузились во тьму.