Средь тридцать тысяч парсек

      Сегодня умерла ещё одна пациентка.       Мордин сидел на кожаном кресле с высокой спинкой, и, уперевшись острыми локтями в белоснежный стол, размышлял, перебирая тонкими пальцами у своего лица. Где он допустил ошибку? Очередную, досадную ошибку, из-за которой потерян ещё один образец?       Нет, не образец. Женщина. Из-за него умерла ещё одна кроганская женщина. Из бывших подопытных Мэлона в живых остались лишь двое. На что пошли эти самки, чтобы реализовать своё желание материнства? В надежде на простое и недоступное счастье – подержать на руках собственного, здорового и радостного ребёнка? Они безропотно доверились чужаку, и они были готовы стерпеть всё – болезненные процедуры, опасные лекарства, отравлявшие организм, бесконечные пробы тканей и операции без наркоза… И Мэлон, его собственный ученик, чувствуя отчаяние и покорность своих пациенток, превратился в чудовище. Нет, Мордин сам когда-то сделал его чудовищем.       Сейчас данные варварских исследований ученика здорово пригодились бы. Состояние этих женщин, результаты экспериментов – всё это могло бы теперь спасти последних оставшихся.       «Генофаг не был ошибкой, профессор», - перед глазами стояло лицо Шепард – уверенное, волевое лицо. Она была на стороне Мордина даже после всего, что увидела в больнице на Тучанке. Даже когда профессор сам сомневался в правильности решений, принятых десятилетия назад, когда он ещё служил в ГОР. Кроганы адаптировались к генофагу. Ещё немного, и они смогли бы победить болезнь, навязанную их роду саларианцами за непокорность, проявленную после Рахнийских войн. И этого нельзя было допустить. Мордин и его коллеги собственноручно модифицировали вирус и запустили в Завесу яд лучший, чем прежде. Однажды саларианца даже пытались убить за это – опять же, самка. И справедливо пыталась. Защищаясь, Мордин лишил её жизни вилами – простым сельскохозяйственным орудием, - и навсегда потерял часть черепного рога. Её кровь у него на руках. Кровь тысяч младенцев, рождённых мёртвыми, на его руках.       Интересно, что бы сказала Шепард, если бы с ЕЁ народом Мордин Солус провернул такое?       Прошло так много времени, а чувство вины не угасает.       Пронзительно пикнул датчик. Учёный убрал от лица руки и взял блок данных, радостно выдающий новую информацию.       Саларианец раздул едва заметные ноздри. Вот оно как.       Мордин вскочил, цокнув белыми ботинками по полу – в них ноги и вправду казались похожими на копытца. Оправив свой любимый и неизменный длиннополый халат, он прошёл в другую комнату, где терпеливо лежала одна из подопытных.       Мордин прошёл мимо, даже не заметив её мощного тела на больничной койке. Профессор подошёл к морозильной камере, и, введя свой код доступа, получил из ледяного ящика лекарство, способное, похоже, облегчить состояние пациенток. Мужчина зажал его своими длинными тонкими пальцами, прикрытыми защитными пластинками.       Подумать только, такое маленькое, и такое дорогое. Действительно ли оно подойдёт? Нужно рассчитать возможные последствия. Возможна интоксикация, судороги, онемение конечностей. Не страшно. В сочетании с химическим образцом номер сорок девять может дать спонтанную слепоту или мгновенную остановку сердца. Возможен летальный исход. Недопустимо. Вводил ли образец подопытной? - Профессор, вы не могли бы больше не тараторить? У меня болит голова, - слабый гулкий голос самки заставил саларианца вздрогнуть. Если бы не самообладание, драгоценный медикамент был бы утерян. Мордин поджал губы и обернулся. - Должно быть, снова размышлял вслух. Привычка. Побеспокоил? – он обернулся. Огромные рыжеватые глаза профессора внимательно прошлись по линиям силуэта пациентки – он никогда не обращал внимания раньше, как эстетично могут выглядеть кроганы. Пациентка не ответила. – Нужно будет сделать кое-какую инъекцию. Может быть болезненной. - Я уже привыкла, - пробубнила в ответ женщина. Хищный вертикальный зрачок её глаза, расположенный на широкой голове со стороны профессора, был устало устремлён к затенённому потолку. – Только побыстрее, пожалуйста.       Мордин кивнул. Ещё минута ему потребовалась, чтобы подогреть лекарство и завершить приготовления, прежде чем длинная игла плавно вошла в толстую и крепкую чешуйчатую кожу кроганши. Всё это время профессор привычно напевал под нос, сосредоточенно хмурясь. Наконец, дело было сделано.       Вживлённый в череп имплант связи пискнул. Мордин принял сигнал. - Профессор Солус, - это говорил один из ассистентов. Уровень подготовки был почти приемлем, однако все они были слишком молоды, чтобы зрело относиться к сложившейся ситуации. – Мы проанализировали полученные данные. Самка… самка здорова, - саларианец резко выдохнул и покосился на свою пациентку. – Более того. Её ткани могут послужить основой для синтеза лекарства. - Спасибо, Кэлл. Это лучше, чем мы ожидали, - совершенно спокойным, не дрогнувшим голосом ответил собеседнику учёный и отключил связь. Затем он буквально обрушил своё тело на стул.       Здорова. Не считая последствий варварства Мэлона, конечно. Это был настоящий прорыв. Огромный сдвиг после стольких месяцев душевной боли. Наконец, прошлое может быть искуплено. Был генофаг ошибкой или нет, неважно. Они не имели права вмешиваться в естественный ход развития другой расы. Но теперь всё будет по-другому. Эта женщина изменит не только свой мир. Теперь она может стать матерью всех кроганов. Символом спасения и надежды.       Быть может, и его спасения. - Вы не могли бы ещё спеть, профессор? – слабый голосок звучит гордо, но жалобно.       Морщинистое лицо саларианца засияло от искренней улыбки.       Всё, что угодно, Ева.