СОБОР. КНИГА I. ☨ ПОСТУЛАТ ЯДОВИТОГО ЯЗЫКА ☨

Болота всегда обманывают путников. Ты видишь топь и не пойдёшь на неё, обойдёшь, выберешь другую дорогу. И там, где тебе покажется безопасно, ты найдёшь свой конец. Потому что из болота выйдет Аир. Болото — это дом белого цветка. — Если я постараюсь, то сам смогу расстегнуть на себе рубашку, — длинные пальцы Самира поочерёдно проходят по пуговичкам на моей груди. — Что-то я не видел, чтобы ты старался, — Самир косится на меня белыми глазами. — Нет настроения в последнее время. Самир снимает с меня рубашку и переходит к сапогам и носкам. — Что тебя тревожит? — Боли. Он замирает в полусогнутом состоянии: — Почему ты мне не говорил об этом? Тебе не помогают травы? — Помогают. А потом перестают помогать. Я вижу свои руки, вижу свои ноги и тело, но пошевелить ими не могу. Какой толк от сломанного пазла, если невозможно собрать картину? Зачем мне тело, которым нельзя двигать? Когда мне было десять лет, Самир приготовил первое снадобье. Оно позволило впервые задвигать шеей. Мальчишка-ботаник загорелся сотворить со мной чудо. Но по прошествии десяти лет в моих мышцах ничего не изменилось. За исключением одного. Одной особой сыворотки. Она спасает меня, делает здоровым и в то же время губит. Только не тело, а разум. Самир снимает мантию, оголяет кубический торс. Поднимает меня с травы. Ему не нужно разуваться. Как-то в Санфорде он купил особую ткань и обувь. Цилла сшила ему отменные кожаные штаны. Самир и Альфи сконструировали специальные сапоги, в которых с лёгкостью пересекаешь любое болото. Несмотря на неподвижность конечностей, я способен ощущать прикосновение и воздействие. Я чувствую воду ногами и чавкающие растения. Самир поддерживает спереди. Он не позволит болоту утащить меня в бездну. — Всё хорошо? Крепко стоишь? — Да. Мои руки словно сухие скрюченные ветки. Мои кисти у лица Самира, но я не могу их отвести. — Готов? — Ага. Самир медленно, поддерживая под спину, опускает моё тело сначала на воду, а затем, закрыв нос, погружает полностью в болото. Несмотря на худобу и жилистость, Самир очень крепкий, в отличие от меня. Отец говорит мне есть, сестра постоянно пихает в рот огромные миски с едой. Я ем. Но кости на груди и рёбрах продолжают торчат. В руках и ногах нет ни жира, ни мышечной массы. Я слаб. Физически я очень слаб. Маленькая Леда сильнее меня. В случае опасности солнечный попугай убежит или набросится на врага. А я? Я не смогу встать с пола. Без сыворотки я просто груда бесполезности. Кто понесёт моё костлявое тело на спине? Отец? Он сможет, но не станет. Меня спасёт Самир. Под водой я не закрываю глаза. Болото не убивает, не засасывает. Оно даёт надежду. Надежду на принятие своей ненужности. Самир поднимает меня, и я делаю глубокий вдох слабыми лёгкими. На мне куча мха и мёртвых растений. Держа одной рукой, Самир отряхивает с выпирающих костей водоросли и кувшинки. — Полегчало? — Определённо. Самир проводит пальцами по щеке и засматривается в карие глаза. — Нас могут увидеть, — шепчу. — Это наше болото. Сюда никто не ходит. Отец каждый вечер наведывается ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи, но в кровать меня кладёт Самир. Отец не должен знать. Нет. Он никогда не поймёт. — Сходим и завтра сюда? — Завтра у тебя праздник, Кальд. Завтра ты будешь звездой Собора. — Ненавижу свой день рождения. Не хочу торжества. Хочу сидеть дома и никому не показываться на глаза. Ты же знаешь, что это не день рождения, а день смерти. — Ты родишься поздно ночью через двенадцать часов, — Самир берёт моё лицо. — И для меня это праздник. Мы обязательно его отметим, Кальд. Это было три года назад. Тогда мы поняли, что связаны. Нас сковали не вырезанные на животах кресты, а чувства. Отметины на коже спрятаны под одеждой. Любовь друг к другу зарыта в глубине каждого из двух сердец. Я ненавижу ночь своего рождения, потому что в эту ночь умерла моя мама.