40| Камилла
31 мая 2022 г. в 14:41
Осторожный стук в дверь. Кого ещё несёт? День только начался, а наш дом уже стал проходным двором.
— Да?
Заходит Калеб с букетом ромашек. На нём ослепительно белая рубашка с подвёрнутыми рукавами. Золотая цепочка с мелкими звеньями торчит из правого кармана брюк.
Он приглаживает волосы:
— Привет. Не помешал?
— Ты голову помыл с утра пораньше?
Крёстный вновь приглаживает волосы и смущённо отводит взгляд:
— Прям так видно?
— Нет, я наугад спросила.
Двухметровый крупный генерал с синими глазами подходит ко мне в сенцы и неловко протягивает огромный букет:
— Это тебе. С праздником.
— Сегодня праздник не у меня.
Не хочется брать. Я понимаю, что Калеб дарит цветы от всей души и только с добрыми помыслами, но 15-е августа для меня не праздник. В этот день я полностью лишилась семьи.
Калеб перебирает стволы ромашек, от волнения его ладони блестят.
— Думаю, я буду единственным, кто поддержит тебя. Камилла, я хочу, чтобы ты не расстраивалась сегодня.
— Я не расстраиваюсь.
Ухожу в комнату Кальда, чтобы заправить кровать. Калеб остаётся в сенцах с поникшей головой.
— В этот день ты стала старшей сестрой! — чуть громче обычного говорит грубый голос.
Да лучше бы он вообще не рождался.
— Приобрела новый статус! Новое положение в семье!
Да, я осталась единственной женщиной в семье. Ей же и являюсь до сих пор.
Ночью Кальд почти не двигается. Его простыня всегда ровная и не помятая, в отличие от одеяла. Что Фиель, что Самир неаккуратно обращаются с бельём. А потом мне это убирать. То же самое со второй подушкой. Что за неуважение ко мне? Они ведь оба знают, что только я за ними прибираю. Я согласилась на обслугу Кальда, но не его друзей.
Пока я застилаю кровать, краем глаза замечаю, что Калеб так и стоит на одном месте с букетом ромашек. От волнения его прилизанные волосы превратились в вихрь на голове. Он всегда нервничает, когда мы остаёмся наедине. Старается не смотреть мне в глаза. Однако не он должен избегать подобных встреч, а я. Но крёстный этого никогда не узнает. Я пообещала маме.
— И что мне дал этот статус, Калеб? — я выхожу к нему в сенцы. — Какое грандиозное положение я занимаю в семье?
— Отец очень любит тебя. Брат очень любит тебя.
— Это сказал отец?
Калеб томно вздыхает и поднимает голову в потолок. Половицы под ним скрипят из-за раскачивания тяжёлого тела.
— Пускай будет так, — не дожидаюсь ответа. — Пускай отец всем говорит, что моя жизнь замечательная.
С улицы слышится смех. Кальд с Самиром ржут.
— Нужно было сплести венок, — печально выдыхает Калеб. — Я ведь так и хотел изначально.
Я выкинула все венки, что когда-то дарил мне крёстный. Я выкинула их после того, как мама просила навсегда забыть Калеба.
— Что же тебя остановило? — я подхожу к нему и убираю торчащую цепочку в карман.
— Ты давно выросла. Я подумал, что теперь тебя будут радовать букеты.
Меня давно уже перестало что-либо радовать. Спасибо, папа.
Я вдыхаю запах белых лепестков. На свет появляется божья коровка.
— Гляди-ка! Ничё себе! — грусть исчезает из синих глаз Калеба. Я вижу молодого парня, что когда-то дарил мне венки из жёлтых одуванчиков.
Разве божьи коровки позволяют забирать себя плохим людям?
— Спасибо, — забираю букет. — Кроме тебя, никто не помнит обо мне в этот день.
— Я — твой крёстный. Мы с Циллой всегда о тебе помним. Ты нам как дочь. Причём одна из первых.
Я встаю на носочки и целую Калеба в щёку, провожу пальцем по бакенбарду.
— Энтони сказал, что праздник начнём днём.
— Вот как? — удивляюсь я.
— Ага. На помощь придёшь?
— Я хотела съездить в город. Купить Кальду подарок.
Я беру с подоконника вазу с уже завядшими цветами, которые собрала пару дней назад. Букет Калеба простоит не меньше двух недель, потому что он собирал ромашки с чувствами.
— Тебя подвезти? А что ты хотела купить?
— Нет, я сама. Не стоит. Так, по мелочи. Посмотрю, что есть на рынке. Что-нибудь нужно к празднику?
— Да вроде всё есть. Дрова я вчера нарубил, еду только запечь, самогон должен был Альфи сварить, пять вёдер картошки тоже вчера накопали. Да, всё есть.
— Сладкое?
— У меня половина погреба в варенье, — широко улыбается Калеб.
Божья коровка так и сидит на белых лепестках. Это её место. Она никуда не улетит.
Вновь смех с улицы. Кальду весело, а мне грустно. Каждое 15-е августа я прокручиваю в голове то утро, когда взошло солнце, и мы с мамой не готовили завтрак.
Мои воспоминания читает Калеб. Я помню. Он пришёл тогда, двадцать лет назад.
Калеб опускает подбородок мне на плечо и обнимает:
— Я хотел тебя забрать. Киса, ты же знаешь. Я говорил ему, что мы готовы забрать тебя.
Я помню, Калеб. Помню каждое слово, произнесённое тобой и моим отцом. Я помню, что в итоге ты забрал меня через пару дней.
— Забудь об этом, — обвиваю его шею руками. — Слишком много лет прошло. Ты назвал меня Кисой. Я и забыла, что ты когда-то так называл меня.
Его руки сильные, но нежные. Теперь я это понимаю. Его грудь широкая, она защитит меня ото всех. Его спина железная, ни одна пуля не пробьёт её.
— Я тоже по ней скучаю, — признаётся Калеб.
Почему отец не отдал меня Баллерам в тот день? Почему мучил? Я росла в любви первые восемь лет, а потом на меня сошла кара небесная с чёрными глазами. Калеб — прекрасный отец, но лишь до той поры пока не теряет контроль над собой.
Он не узнает, мам. Я обещала тебе. Ты унесла наш секрет в могилу, а я никогда ему не расскажу.