СОБОР. КНИГА I. ☨ ПОСТУЛАТ ЯДОВИТОГО ЯЗЫКА ☨

Калеб нравится женщинам. Такие мужчины всегда нравятся. Вот и я восемь лет назад, увидев его с обнажённым торсом, сначала испугалась, потому что подумала, что он ненормальный. Но почти двухметровый шкаф оказался самым привлекательным мужчиной в общине и таким недоступным. И кажется, это правильно. Кальд смотрит с наслаждением и грустью на Калеба. Он понимает, что никогда не будет двигаться, как Калеб, не будет управлять своим телом так, как это делает Калеб. Альфи уходит проведать Диору, но, на самом деле, в туалет. Я подсаживаюсь к имениннику. — Никогда не считай кого-то лучше себя. — Из нас двоих ты бы выбрала Калеба, а не меня, Дайана. Венок из лилий медленно сгорает от палящего солнца. — Может быть, меня привлекают умные парни, — кладу локоть на костлявое плечо. — Что-то я никогда такого за тобой не наблюдал, — Кальд улыбается и продолжает следить за двигающимся Калебом. — Он не лучше тебя. И никогда не будет. — Ему почти пятьдесят, и он проживёт с позволения Лоррейны ещё столько же. А мне — двадцать, и я не проживу ещё двадцать лет. — С твоим заболеванием люди живут до старости. Не клади себя в гроб раньше времени. Играет какая-то очень старая, но знакомая песня. Я узнаю «Сладкие мечты» группы Eurythmics. Идеальная композиция для стриптиза. Увы, от плеера и телевидения я давно отказалась. — Ты только посмотри на него, — Кальд кивает подбородком на танцора. Калеб спрыгивает с капота и под музыку, что очень подходит для занятия сексом, направляется к пересевшей на стул Присцилле. Приватный танец для особой женщины. На этот раз Присцилла не кричит на мужа, она наслаждается им. Перед её носом Калеб расстёгивает ремень и резко вытаскивает из брюк. Ремень словно удавка на женской шее. Калеб притягивает Присциллу чуть ближе к своему телу. В отношениях Баллеров нет жёсткости, как и в их постели. Ремень летит к чертям. Калеб вместе с музыкальными волнами извивается заплывшими кубиками перед лицом Присциллы. Её ноги у него между ног, его руки держатся за спинку стула. Калеб приспускает брюки — внизу живота вырисовывается треугольник, который бывает у молоденьких парней, что танцуют стриптиз в клубах подвального типа, но Калеб не молод и не стриптизёр. Присцилле не хватает двадцатки, чтобы запихнуть танцору в трусы. Неужели здесь ни у кого нет двадцатки, в самом-то деле?! Хотя я бы и сотки не пожалела. Калеб обтирается мокрым телом о сарафан Присциллы и приближается пахом к её лицу. Это не выглядит пóшло или неуважительно по отношению к женщине. Тем самым Калеб говорит Присцилле, что он её. И только. Калеб садится к ней на колени и продолжает уже двигаться на них, всё также держась за спинку стула. Никакого стеснения Присцилла не испытывает. Калеб берёт жену за лицо, запрокидывает ей голову и, медленно приблизившись, целует. Взасос. С языком. При посторонних. При детях. Вот она — любовь. Восемь лет назад я видела этот танец. Только я и не догадывалась, что это именно он. На месте Присциллы была я, но Калеб не позволял мне его трогать. Было сладко и липко. Пахло мёдом и папиросами. Тот танец я посчитала пыткой, а Калеба — безумцем. Теперь я всё воспринимаю иначе. И к моему сожалению, мужчина, что возвращается к машине, больше никогда не танцевал для меня. Он принадлежит только Медведице. Я не пожалела, что променяла каменные руины на религиозную секту. Я отказалась от формальной семьи и приобрела фактическую. — Мы привыкли, что любовь у нас ассоциируется с признанием, с подвигом, со взглядом. Любовь никогда не бывает вечной. Любящие могут прожить год, а то и тридцать лет вместе, но со временем любовь уйдёт, потому что всё в мире эфемерно. Мы можем быть абсолютно уверены в партнёре, но эта уверенность вмиг разобьётся, как стекло, и всё закончится в самый идеальный момент. Любовь — это животная привязанность. Некоторые звери не могут жить после смерти второй половинки. Это и есть любовь. У людей её нет, есть желание и потребность. Любовь — это жизнь и в горе и в радости, это принятие и достоинств и недостатков. Это всегда вера в лучшее и надежда на исцеление. Пока Кальд говорил, он смотрел на танцующего Самира. Песня закончилась, Самир видит две пары глаз, прикованных к себе. Мы с Кальдом молчим. Любовь ассоциируется со взглядом. Играет новая песня. Самир вытаскивает из-за стола Кальда. Настало время и имениннику повеселиться. Восемь лет назад я увидела двенадцатилетнего хрупкого мальчика за общим столом. Тогда я узнала, что он — сын пастора. А потом четырнадцатилетний персидский мальчик помог больному вколоть сыворотку. И вот они выросли. Сколько бы лет ни прошло, насколько бы состояние Кальда ни улучшилось, Мор всегда будет одиноким в кругу родни.