En Pointe/На пуантах

Номер вышел, как и обещала Миранда, спустя три месяца. Энди едва успела посмотреть его, не говоря уже о том, чтобы позвонить Миранде. Не за горами был отчетный концерт, и Энди работала усерднее, чем когда-либо. Миранда отправила ей журнал курьером с собственноручно подписанной запиской и кроваво-красной розой. Когда Энди это получила, то у нее перехватило дыхание, но она уже опаздывала на урок, поэтому ей пришлось оставить все на кровати и убежать. К тому времени, когда Энди практически приползла обратно в свою комнату, было около восьми тридцати вечера. Подняв розу и журнал с кровати, она буквально плюхнулась на нее. Роза уже начала увядать, от чего Энди нахмурилась. Ей действительно хотелось сохранить этот цветок. Тогда она взглянула на свою книжную полку. Там было несколько книг, достаточно тяжелых, чтобы справиться с этой задачей. Она схватила несколько бумажных полотенец, ножницы и одну из упомянутых книг. После Энди обрезала стебель до приемлемой длины, и раздвинула страницы книги. Она пока не могла использовать весь вес книги, потому что этим легко было испортить печать, и решила подождать несколько дней, пока бутон достаточно высохнет, чтобы его полностью сжать. Позаботившись о розе, она снова плюхнулась на кровать и развернула журнал, в котором была ее собственная фотография. Энди на самом деле была на страницах модного журнала. Эта мысль просто сводила с ума. Она медленно перелистывала страницы, надолго задержавшись на фотографии Миранды и ее письме от редактора. В письме не было ничего особенного, общие фразы о тяжелой работе, проделанной над журналом, и о моде, которую он изображал, но Энди перечитывала слова, как будто это была ее самая любимая книга. Когда-то, прежде чем она по-настоящему серьезно занялась балетом, она хотела стать репортером. Это все еще был ее запасной план на случай, если она получит травму, прежде чем сможет танцевать так хорошо, как ей хотелось бы. И поэтому она сохраняла любовь к книгам и словам, даже если у нее не было так много времени для них. Миранда, казалось, даже во время довольно бессмысленного письма очень тщательно подбирала каждое слово и составляла каждое предложение. Энди с уверенностью могла это сказать, просто глядя на текст перед собой, даже не спрашивая саму Миранду об этом. Таким образом, для нее открылась еще одна грань личности Миранды, но по-прежнему оставались в тени множество других, которые ей так хотелось узнать, но Энди очень сомневалась, что ей представится такая возможность. Она пролистала журнал дальше, поражаясь тому, насколько все в нем было прекрасно. Нет. Все было просто идеально, и у Энди сложилось впечатление, что это произошло только потому, что его редактировала сама Миранда. Как, черт возьми, она раньше могла упустить эту грань совершенства, когда просматривала журнал до этого? Теперь это стало совершенно очевидно. А потом она оказалась на странице с фотосессией, в которой участвовала сама, и замерла. Ее глаза на секунду задержались на групповом снимке, где Энди лениво крутилась на цыпочках, Лиззи грациозно позировала, подняв и раскинув руки, легко сжимая пальцы, а Жизель стояла в стороне, держа арабеск восхитительной формы. Это была красивая фотография, вся их одежда была чудесно продемонстрирована. Но не это привлекло внимание Энди. На целой странице рядом с групповым фото была ее собственная фотография, где она сидела, взгляд ее был направлен на собственную ногу, и она разминала ее пальцами. Энди с трудом могла поверить, что на этой фотографии была она, черно-белое изображение придавало ей элегантный, почти далекий вид. И это было потрясающе, невероятно красиво. Она с трепетом обвела пальцем контуры своего лица. Как вообще кто-то мог вытянуть из нее это? Ее лицо было расслабленным, ресницы почти лежали на щеках, когда она смотрела вниз, а уголки рта чуть опустились. В этом образе было что-то кричащее о плате за долгий рабочий день, о чем Энди даже не думала, сидя там, под прицелом фотокамеры, впиваясь большими пальцами в свод своей стопы. Энди взяла телефон. Было девять часов вечера и, по-хорошему, было уже немного поздно звонить кому-либо, по крайней мере, если она хотела показаться вежливой. Но Энди почему-то это мало волновало. Ей нужно было поговорить с Мирандой после того, как она увидела это. Она набрала номер и нажала кнопку вызова. Гудок: один, второй, третий. Ее улыбка начала спадать. Кажется, Миранда не собиралась отвечать. Ну, конечно, она должна была это ожидать. В конце концов, было уже поздно для разговоров. Но затем линия была подключена и голос Миранды послышался издалека, но все же вполне разборчиво. — … И этот план абсолютно ужасен. Полностью переделайте его и положите мне на стол к тому моменту, когда я приду завтра утром в офис или еще раньше. Это все, — после короткой паузы Миранда сказала Энди. — Привет. Энди еле сдержала вздох. До этой секунды она не понимала, как сильно ей нравится слышать голос этой женщины. — Миранда, здравствуйте, это Энди Сакс. — Ах, Андреа, — Миранда протянула ее имя так, словно произносить его было настоящим удовольствием, задерживаясь на слогах так, как никто раньше. — Ты получила свой экземпляр журнала? — Да, собственно, поэтому я и звоню, чтобы поблагодарить за журнал и розу. Это так мило с Вашей стороны, что я даже не знаю, что сказать. — Ммм, ну, ничего не надо говорить. Это меньшее, что я могла сделать. Тебе ведь не заплатили за съемку. Значит, ты видела фотографии, которые я отобрала? — Да, — Энди снова обвела контур своего лица на снимке. — Я даже не знаю, что сказать об этих фотографиях. Групповая фотография прекрасна, но Миранда, та, на которой я одна, просто… Захватывает дух. Я даже не могу поверить, что это я. Как я смогла так выглядеть? — Ты уже так выглядишь, Андреа. Любой, кто этого не видит, недостаточно внимательно смотрит. Или он просто идиот. Энди фыркнула. — Ну я не знаю. — Нет, нет, это был не вопрос. Ты красивая девушка, Андреа, и однажды ты станешь прекрасной танцовщицей. Твое финальное выступление уже скоро, не так ли? — В следующем месяце. — Ммм, — снова протянула Миранда. — В последнее время ты почти не покидала студию. Инстинктивно Энди поняла, что это тоже был не вопрос, но она все равно ответила. — Да, только для сна и еды. Это выступление самое важное для меня и если сейчас мне приходится постоянно работать, меня это не особо беспокоит. — Я понимаю тебя, учитывая, что я все еще на работе, а не дома. — Ну, съёмка, в которой я участвовала, была идеальной, как и все остальное в Вашем журнале, на самом деле. Так что, это того стоит. Надеюсь, со мной будет так же в будущем. — О, я не сомневаюсь в этом, Андреа. — Миранда, Патрик на линии, — на заднем плане послышался приглушенный женский голос. Миранда вздохнула в трубку. — Я не хочу обрывать наш разговор, Андреа, но мне нужно иметь дело с реалиями рабочего мира. Я рада, что тебе понравилась наша фотосессия. Не стесняйся звонить снова, когда захочешь. — Хорошо, Миранда, спокойной ночи. — И тебе тоже. Линия оборвалась, и Энди уставилась на свой телефон, неуверенная в том, что разговор, который она только что имела, действительно произошел, а не был плодом ее воображения. Она отложила в сторону телефон, пошла принимать душ и готовиться ко сну. Был разговор настоящим или нет, в любом случае, до выступления оставалось всего тридцать дней. Она должна быть готова. Она сможет остановиться и подумать обо всех других вещах, когда все закончится, но сейчас ей нужно было выспаться, чтобы быть в хорошей форме на завтрашней тренировке. Она ещё раз оглянулась на «Подиум», лежащий на ее кровати. Здесь он выглядел так неуместно, но в то же время очень… Правильно. Она улыбнулась и скользнула по коридору в ванную.

***

Энди сглотнула и снова сглотнула, тяжело дыша. Вот и все. Все было окончено. Ее время в Академии официально истекло с последним элементом танца, который она только что закончила. Она чувствовала себя истощенной и опустошенной, что означало, что она оставила на сцене абсолютно всю себя. Она должна была быть довольна этим, потому что это означало, что во что бы то ни стало она сделала все от себя зависящее и больше ничего сделать уже не могла. Как сейчас не могла нормально дышать. Во время танца ей показалось, что она увидела серебристо-белые волосы в толпе и каким-то образом это подняло ставки еще выше, чем они уже были. Она еще раз судорожно сглотнула и удалилась за кулисы. Лиззи и еще несколько человек уже вышли на сцену и начали танцевать групповое произведение. Энди решила, что это был одновременно плохой и блестящий выбор. Все танцоры хорошо сработались, и Энди знала, что это отличная постановка ещё пару недель назад, когда увидела ее исполнение на одном из своих занятий. Но в то же время она подумала, что танцоров было так много, что либо никто из них не собирался выделиться, либо собирался выделиться кто-то один. Если бы ей пришлось угадывать, то это была бы Ниа, которая явно выделялась среди остальных. Она задавалась вопросом: думали ли другие вообще об этом? На самом деле, любой должен дать себе шанс. Кто знает, может быть, это сработает. Энди зашла в гримёрку и опустилась перед одним из суперосвещенных туалетных столиков, ее косметика была беспорядочно разбросана по облупившейся деревянной столешнице. Вот же блять! Вот так все и закончилось. Она действительно пришла к финалу. Энди провела руками по лицу. Ей казалось, что она пробыла в Нью-Йорке недостаточно долго, чтобы это произошло. Время пролетело незаметно, последние четыре года, особенно этот последний. И как бы быстро ни пролетели эти годы, следующие три дня будут тянуться медленно, как патока. Большинство девушек узнают завтра о том, кто из работодателей захочет их нанять, но может пройти до трех дней, прежде чем они узнают об этом. Оценщикам приходилось отчитываться перед своими труппами, которые затем принимали решение. Иногда люди, которые только что посетили последнюю презентацию в конце года, решили, что им кто-то понравился, и тогда им приходилось получить разрешение на их привлечение. Было множество причин, по которым процесс мог затянуться. Нью-Йоркская труппа почти всегда возвращалась к девушкам к концу рабочего дня на следующий день. Энди начала собирать косметику со стола, когда подумала о ее комнате в общежитии, почти забитой вещами. Она ещё точно не знала, что собирается делать со всем этим в данный момент. Она полагала, что все зависит от того, где она получит предложение, если она вообще его получит. Если этого не произойдет, ей придется придумать как все это отправить обратно в Огайо, или, может быть, кто-то из ее родителей придумает как нанять машину, чтобы забрать ее с вещами. Ей придется хорошенько поразмыслить, что делать дальше. Наверное, колледж. Она еще никуда не подавала документы, но была уверена, что сможет поступить в общественный колледж на семестр, а затем перевестись. Даже мысль об этом угнетала. Она этого совершенно не хотела. — Эй, Энди? — Кайла вошла с вазой, в которой было полдюжины красных роз. — Какой-то парень только что доставил это для тебя. Энди протянула руку, как только другая девушка оказалась достаточно близко, и взяла букет. — Спасибо. Кайла плюхнулась на стул у соседнего зеркала и начала собираться, но Энди уже не обращала на нее внимания. Она вытащила конверт из цветов и медленно открыла открытку. Это была очень плотная бумага. Она знала, что ее родители не смогут позволить себе ничего подобного. Ее папа, вероятно, захочет ей лично вручить цветы или плюшевого мишку после выступления. Они специально прилетели, чтобы посмотреть и поздравить ее. Энди хотелось, чтобы у ее матери не было смены в больнице на выходные и родители могли бы остаться. Если бы они остались, было бы проще с переездом. Наконец, она вытащила карточку и уставилась на аккуратный четкий курсив, написанный от руки: «Ты прекрасно танцевала сегодня вечером. Тот, кто не захочет тебя — идиот. М.П.» Миранда Пристли. Значит ей не показалось, что она видела серебристо-белые волосы в толпе за ослепляющим светом сценических огней. Она думала, что ошиблась, но, видимо, это было не так. Миранда была там и прислала цветы. Красные розы. В очередной раз. И она считала, что Энди была замечательной балериной. Сердце сильнее забилось в груди. Она проследила петли и завитки письма перед ней. Это была такая настоящая Миранда — красивая и четкая, требовательная. Это позволило Энди увидеть ещё одну сторону этой загадочной женщины. Миранда прислала ей цветы. Миранда снова прислала ей цвета. Она не могла полностью осознать это. У нее чесались руки взять телефон и снова набрать Миранде. Но если бы она все еще была в зале, наблюдая за выступлением остальных девушек, она бы не смогла ответить на ее звонок. И если Энди будет ждать допоздна, то звонить ей действительно будет слишком поздно, особенно если Миранда не останется на все шоу. Энди втянула губы в рот. Она решила, что первым делом позвонит Миранде завтра утром. Такой подарок не мог остаться незамеченным. Остаток выступления пролетел быстро. Родители Энди появились за кулисами, как только это сочли приемлемым. Они крепко обнимали Энди снова и снова, и повторяли как гордятся ею, а также что она обязательно попадет в любую труппу, в какую захочет. А потом, конечно, ее отец начал свою речь о том, что колледж все еще остается вариантом, но Энди ожидала этого, и поэтому она старалась не обращать на это внимания. Прошлым летом, когда она была дома, все было намного хуже. Он совсем не понимал дочь, которая хотела стать балериной, а не юристом. Поздний ужин был наполнен всеми любимыми блюдами Энди, а затем ее родители снова отвезли ее в общежитие и поспешили удалиться, чтобы успеть на свой рейс домой. Она попрощалась с ними вымученной улыбкой на лице, еле стоя на ногах под тяжестью своих подарков и танцевальной сумкой на плече: одна рука Энди была полностью занята огромным букетом роз, а вторая — большим плюшевым мишкой с выпускной шапкой на голове. Она поиграла с черным куском ткани на голове медведя, достала ключ-карту и вошла в спальню. Она поплелась вверх по лестнице, ноги казались такими мертвыми после того, как она так усердно танцевала. Все ее вещи шлепнулись на пол, включая медведя. Она разберется с этим утром. Однако розы были аккуратно положены на тумбочку, где она могла их видеть, если захочет, даже в темноте ночи. Она улыбнулась им и быстро побежала в душ. Ей казалось, что после она сможет проспать тысячу лет. Вернувшись из душа, Энди вошла, как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. Она бросилась отвечать, чуть не споткнувшись в спешке. — Алло? — сказала Энди, немного задыхаясь от выброса адреналина. — Здравствуй, Андреа, — раздался по линии ровный голос Миранды. — Миранда, привет! — она выпрямилась, и полотенце упало на пол. В этот момент она была безмерно рада, что ее соседка по комнате проводит ночь с ее родителями. Ее щеки все полыхали от смущения. Она разговаривала по телефону с Мирандой, другая женщина никогда бы не узнала, что она голая, но все же она чувствовала себя странным образом уязвимой. Она наклонилась и быстро подхватив полотенце, едва не пропустила то, что сказала в этот момент Миранда. — Ты получила цветы, которые я послала? Энди потребовалась секунда, чтобы на самом деле расшифровать то, что сказала Миранда, ее мозг должен был наверстать упущенное в своем измученном состоянии. — О, да, получила. Они совершенно прекрасны. Большое спасибо. Я хотела позвонить Вам после выступления, но я была с родителями и подумала, что уже слишком поздно звонить. Миранда тихо рассмеялась. — Я задерживаюсь на работе чаще, чем не задерживаюсь, Андреа. Ведение журнала требует очень много часов, помимо обычных с девяти до пяти. Добавь к этому то, что я мать и у меня мало времени для таких мирских вещей, как сон. — Я не знала, что у Вас есть ребенок. В газетах об этом не упоминалось, как и о том немногом, что можно найти в интернете о Миранде. Не то чтобы у Энди было много времени для изучения ее биографии. — На самом деле, да, две дочери-близняшки. Им четыре года и они очень маленькие, но они свет в моей жизни. Сердце Энди упало. Если у Миранды были дети, это означало, что у нее, вероятно, был муж. Она не совсем понимала, почему ей так внезапно стало грустно, но думала, что, возможно, начинает понимать. Она поднесла розы к лицу и тихо вдохнула. Это действительно были прекрасные цветы, но даже Энди, которая мало что знала о цветах, понимала, что обычно означают красные розы. Но, возможно, она просто слишком много думала об этом в своей легкой одержимости Мирандой. Честно говоря, она должна просто признать это. Она была влюблена в Миранду Пристли. Вот почему она была разочарована тем, что у нее может быть муж. Вот почему она думала о ней почти постоянно. Вот почему она слишком много думала о красных розах. Она вздохнула, не издавая ни звука. — Я уверена, что вы с мужем гордитесь ими. Маленькие дети такие милые. Энди постаралась сделать свой голос максимально теплым. Она не была уверена, что ей это удалось. Ее первая любовь была к женщине совершенно недостижимой. В первый раз она позволила себе влюбиться в кого-то, кроме танца, и все испортила. — Бывший муж. Мы развелись примерно через год после рождения девочек. Он не совсем понимал мой плотный рабочий график. Но да, мы оба ими гордимся. Подожди и ты увидишь двух прекрасных балерин. Я думаю, скоро они потребуют уроки танцев. Энди представила две юные танцующие версии Миранды в пачках и колготках. Это было слишком мило. — Похоже, они талантливые девочки, — она засмеялась. — Клянусь, единственное, что поддерживало мое самомнение, когда я была моложе — это уроки танцев. Иначе я бы считала себя самым бездарным человеком на свете. — О, это вряд ли, Андреа. Ты слишком легко двигаешься, чтобы быть бездарной даже в юном возрасте. — Я думаю, что у вас сложилось такое впечатление только потому, что я работала изо всех сил, чтобы попасть сюда. Энди вздрогнула. Какого черта она делает? — Возможно, тяжелая работа значительно совершенствует талант, но для того, чтобы это произошло, требуется действительно хорошо попотеть. Ты должна быть хорошей балериной, и очень, очень усердно заниматься, чтобы получить таким образом не только одно, но и другое, ты понимаешь? — голос Миранды был таким теплым и терпеливым, в отличие от того, что Энди слышала от неё в «Подиуме» и с другими по телефону. Энди показалось, что она уловила что-то редкое в этом тоне голоса. — Я думаю, я понимаю. — Хорошо. — Миранда остановилась на минуту. — Ты скоро узнаешь, кто тебя берет, не так ли? — В ближайшие три дня. — Уверена, тебе позвонят самое позднее завтра утром. Энди улыбнулась, и бабочки наполнили ее живот. — Спасибо за квоту доверия, это очень много для меня значит. — Это больше, чем квота доверия. Я совершенно уверена, что это произойдет. Просто подожди и увидишь, Андреа. — Хорошо, Миранда. — Наслаждайся цветами, Андреа. Они, конечно, не идут ни в какое сравнение с тобой, но все же имеют свои достоинства. — Да. Они действительно прекрасны, Миранда, еще раз спасибо. — Не нужно меня благодарить. На самом деле, это я должна благодарить тебя, — Миранда помолчала еще секунду. — Но уже поздно и нам обеим нужно поспать. Завтра утром тебе позвонят, и я полагаю, после этого тебе предстоит многое выяснить. Спокойной ночи, Андреа. — Спокойной ночи, Миранда. И тут Энди услышала, что линия оборвалась, но она все еще держала телефон у уха. Черт возьми, что только что произошло? Розы не идут ни в какое сравнение с ней? Что это было? Наверняка, ей льстили. Но затем она подошла к своей книжной полке и вытащила большую английскую книгу, по которой она занималась на одном из уроков. Она открыла книгу, и из нее выпала прессованная закладка-роза, которую ей удалось сделать без термоламината. Это была вторая партия роз, которую ей прислала Миранда. Энди улыбнулась и положила закладку обратно. В этом не было ничего такого. Она действительно заставляла себя слишком много думать об этом. Цветы были обычным подарком. Это все. Энди вздохнула, надела пижаму и забралась в постель. Она поставила телефон на самый громкий звонок и положила его на край тумбочки, чтобы услышать его с утра. Потом глаза Энди сами собой закрылись. Это действительно был долгий день. Она заснула, и ей снилось поле роз, раскинувшееся перед ней, серебристые отблески, проскальзывающие сквозь высокие кусты вдали.