***
Трель телефона Чимин слышит сразу. Мобильник вибрирует на деревянной поверхности столика, показывая номер детского сада. Парень отвлекается от сериала и пачки сухариков и берет трубку. Плохие новости не заставили себя ждать. На часах только двенадцать. — Чимин-щи? — голос воспитательницы уточняющий, безэмоциональный. Она не ждёт ответа и сразу переходит к делу: — У Джинхо температура, поэтому Вам надо приехать за ним и забрать домой. — Скоро буду, — с той же интонацией, что и у собеседницы, отвечает Чимин, отключаясь. Внутри все сковало тревогой в тот миг, когда он услышал «температура» и «Джинхо» в одном предложении. Киллер поднимается с дивана и почти бежит собираться. Вот почему Джинхо был таким вялым. Причина крылась вовсе не в недосыпе. Мальчик заболел, и Чимин ума не приложит, как он раньше не понял, даже не заподозрил. Оправдывать себя бесполезно и Чимин чувствует вину перед ребёнком. Он ведь находится в постоянном контакте с ребёнком, так почему не увидел симптомы? Для Джинхо совсем не свойственно малоэнергичное состояние. Чимин нервничает. Он ни разу не сталкивался с больными детьми, сам крайне редко болел. Да и за полгода Джинхо ни разу не заболевал при нем. И одна мысль о том, что он не знает даже о лекарствах, которые можно детям, вводит его в ещё большую панику. У Джинхо очень горячий лоб. Чимин прижимает его тельце к себе, даже сквозь одежду чувствуя, как полыхает малыш. Джинхо хнычет, утыкаясь ему в шею. — Хён, мне жарко, — едва не плачет мальчик. У Чимина сердце сжимается. Пальцами успокаивающе гладит лохматую макушку мальчишки и нашептывает всяческие утешения. Им нужно как можно скорее оказаться дома. Чимин, пока они едут, судорожно пытается вспомнить, чем пичкал его отец, когда он болел. Как назло, вспоминаются только слова «борись». Чимину было плохо и это «борись», брошенное уверенным, твёрдым, как камень, голосом вот совсем не помогало снижаться температуре. Чимин помнит, как много раз попадал в плен бреда, а потом вдруг выздоравливал после суток метания по жёсткой кровати. Магия, не иначе. Только Джинхо вряд ли владел такой способностью. Детский, не приспособленный к грубым условиям жизни организм нуждался в отдыхе, заботе и лекарствах. И Чимин не знает, что ему делать, чтобы облегчить самочувствие ребёнка. Зайдя в квартиру, Чимин снимает с себя и ребёнка обувь и несёт мальчика в детскую. Там же он помогает раздеться продолжающему хныкать от жара во всем теле Джинхо. Руки трясутся, и вот это повергает Чимина в шок. Состояние Джинхо не даёт полностью окунуться в самоанализ. — Хён, пить, — сипит мальчик и Чимин быстрым шагом выходит из комнаты за целым графином с кухни. В голове высвечивается подсказка, что во время болезни нужно как можно больше воды. Но таких подсказок больше не поступит от захворавшего ребёнка. Чимин кусает губы, набирая родной до последней цифры номер и нетерпеливо бренча посудой, пока достает пластиковый стакан с динозаврами. К счастью, Тэхён никогда не игнорировал его звонки. — Дорогой мой друг… — Что давать заболевшему ребёнку, Тэ? — перебивает Чимин друга. Голос панически подрагивает, выдавая с головой его эмоции. На том конце молчат с мгновение. — Внимание, забота и лекарства, Чимин-а, — голос Тэ звучит слегка растерянно. Оно и понятно, ему ещё не удавалось поймать такого, боящегося за кого-то Чимина. — Какие лекарства? — Чимину некогда. Он буквально слышит, как плачет Джинхо и вертится на жарком одеяле. — Парацетамол или другое жаропонижающее. Какой-нибудь «антигриппин» в шипучих таблетках, — Чимин запоминает информацию быстро, шарясь на полках кухни и ища аптечку. На самой высокой (они с Юнги одного роста, так какого черта, Мин Юнги, ты положил самое важное так высоко?!) полке обнаруживается цветастый ящичек, откуда проглядывает кусочек бинтов. — Что ещё? Тэхён соображает медленно, но все же называет ещё что-то и поясняет, что для чего используется. Хорошо, что в аптечке находятся и парацетамол с подписью «детский», и капли в нос (тоже детские), и брызгалка в горло. Чимин благодарит друга впопыхах и, беря в руки таблетки и графин со стаканом, почти бежит в комнату Джинхо. Мальчик дышит тяжело, хрипло, с закрытыми глазами, тут же открывающимися при скрипе двери. Слабая улыбка трогает маленькие пухлые губенки, глаза тусклые, болезненно сияющие, стоит ему заметить встревоженного Чимина, суетящегося рядом с кроватью. — Хён, таблетка кислая и противная, — бормочет, надувая красные от повышенной температуры щеки, Джинхо, но все равно послушно глотает лекарство и запивает водой. Джинхо жадно присасывается к стакану, выпивая всю воду. — Зато поможет тебе немножко остыть, малыш, — мягко добавляет Чимин и помогает мальчику устроиться на подушке, в груде одеяла. Панику немного сбил Тэхён своими заверениями, что у Джинхо пустяковая простуда. Но одно дело слушать друга и не видеть перед собой страдающего от симптомов болезни ребёнка, а другое — видеть и слушать. Джинхо быстро вырубается, и от этого Чимин хочет забить тревогу. Так и хочется снова позвонить другу и спросить, нормально ли это. Интуиция подсказывает, что все уже лучше, чем полчаса назад, Джинхо просто устал, его организму нужен лечебный сон. Вспомнился ещё один момент из не шибко лёгкого детства, когда отец сказал, что сон — лучшее лекарство. Только он не пичкал его лекарствами перед этим, а просто говорил беспрекословно «спи». Чимин потирает переносицу, выходя из комнаты Джинхо. Переживать за кого-то, оказывается, такое энергозатратное дело. Чимин все ещё чувствует налёт паники, осевший во всем его теле, но разум наконец-то встал на место. Непослушными пальцами он нажимает на следующий контакт, который вообще-то должен был быть первым в наборе в такой ситуации. Юнги, в отличие от Тэ, берет трубку лишь на третий раз. — Чимин, если это не что-то важное, ты будешь наказан, — рычит Юнги. Кажется, его утреннее настроение до сих пор полыхает. Хотя угроза Мина довольно специфичная. Нет бы сказал, «убью тебя» или что-то в этом роде, Чимин бы не удивился. Впрочем, Чимин пытается избавиться от липкого чувства внутри, поглощающего с головой, так что никакие угрозы ему ни по чем. — Джинхо заболел. Я дал ему лекарства, которые нашёл в аптечке, все детское, но… Хён, мне это не нравится, — и в это «не нравится» Чимин вкладывает чуть больше страха, чем привык показывать. И Юнги тоже слышит этот контекст. — Чимин-и, — вздыхает тяжело Юнги. Слышится шорох ткани его дорогого костюма, будто бы мужчина поднимает руку или что-то в таком духе. Голос моментально смягчается, а от злости остаётся только усталость выше нормы. Мелькает ещё что-то, что Чимин не в силах распознать по связи, — Мне нужно вставить тут кое-кому по первое число, а потом я немедленно выезжаю к вам, хорошо? Что ты дал Джини? — Парацетамол, — Чимин сжимает пальцами корпус телефона, вслушиваясь в звуки сверху. Джинхо ещё спит, но надолго ли..? — Я же все правильно сделал, хен? — Да, все верно, молодец, Чимин. Джинхо, как я понимаю, спит, — Чимин согласно мычит. Голос старшего успокаивал, накладывался поверх нервного сознания тёплым пледом. Чимину трудно понять, почему это происходит, поэтому он решает оставить эти мысли и просто расслабиться. Раз успокаивает, значит пусть будет так. — Хорошо. Я буду примерно через час. Он ещё будет спать, но все равно следи за ним. Если проснётся, напои его водой и измерь снова температуру. — Хорошо, — кивает Чимин и выдыхает через нос, чувствуя себя гораздо лучше. Хорошо, когда хоть кто-то из них знает, что делать в такой ситуации. Сам бы Чимин вряд ли справился с больным ребёнком. — Хён, давай только быстрее, ладно? Юнги молчит, а потом отключается, так и не дав ответ. Чимин не обижается. Главное, чтобы Мин разобрался с делами и действительно вернулся через час.***
Юнги приезжает через два часа. По каплям пота, стекающим с висков, понятно, что мужчина очень торопился домой. Чимин стоит на лестнице, чуть слышно выдыхая. Присутствие старшего окончательно помогло ему расслабиться, потому что прибыл знающий своего сына и как бороться с его болячками человек. Юнги наспех переодевается в домашнее и заходит в детскую, в которой душно, как в парилке. Джинхо не просыпался ни разу за два часа, только хныкал во сне и постоянно пытался скинуть одеяло. Чимин поправлял его и утешающе гладил по взмокшим прядкам, сидя рядом с кроватью на стуле и не смея никуда отойти, прислушиваясь к каждому неровному вдоху-выдоху малыша. Джинхо очень часто хмурил бровки, дул губки и мычал непонятное нечто. — Он очень беспокойно спит, — шепчет Чимин, глядя на присевшего на край кровати Юнги. Тот целует сына в лоб и хмурится. Кажется, именно так измеряют температуру, думает Чимин. У него все по простому: градусник в подмышку и наблюдения за больным. — Такое всегда, когда он болеет. Для него это норма, — вздыхает Юнги. Сколько раз за сегодня он уже вздохнул так устало, абсолютно вымотанно? — Ты молодец, очень оперативно действовал. Чимину неловко, от чего он отводит глаза на стену, на которых кнопками прицеплены детские рисунки. В голове одни непонятные, как будто зашифрованные от самого хозяина мысли. — Я впервые сталкиваюсь с болеющим ребёнком. И очень… Испугался? За Джинхо, — опускает плечи Чимин, складывая ослабевшие руки на груди. Ладошки потеют от накативших нервов. Давненько он так много эмоций за раз не испытывал… Приближение Юнги он заметил краем глаза. Объятия стали для него полной неожиданностью. — Всё хорошо, Чимин-а. Ты отлично справился, — Чимин задержал дыхание, боясь пошевелиться. В объятиях Юнги тепло, сильно пахнет кофе и почему-то яблоками. Кислыми, но не менее вкусными. Руки, обхватившие Чимина за плечи и притянувшие к себе, не причиняли дискомфорта, дарили удивительный покой. — Он поправится. У всех детей такое бывает после стресса или даже мелкого дождика. Джинхо крепкий мальчик, болеет редко, но вот так вот тяжело. Чимин прикрывает глаза и расслабляется в чужих руках. Кажется, его руки тоже тянутся обнять в ответ, но киллеру такие действия непривычны, не свойственны. Это не его… Но для него. Юнги это показывает прямо сейчас. И Чимину на самом деле многого не надо. Он опускает руки, так и не обняв Мина в ответ, но шёпотом благодаря за поддержку. Благодарить он умеет. И совершенно не важно, что в этот момент у него снова горят уши.***
Джинхо, как утверждает Юнги, болеет редко, но метко. С обыкновенной простудой мальчишка валяется уже пять дней. То температура подскочит снова, то горло запершит, то сопли реками, успевай только салфетки подавать. Чимин за это время понял, что надо бы лучше заботиться о ребенке. Чтобы больше не болел. Желательно никогда. (Да, Чимин по-прежнему боится. И ему не хочется видеть болеющего, откровенно слабого Джинхо, выдавливающего из себя улыбку.) На шестой день Юнги, находившийся дома после известия о болезни сына, запирается в кабинете и очень просит Чимина приглядеть за все ещё лежащим, но уже не спящим круглые сутки малышом. Чимина просить уже не надо — он и так планировал сидеть с болеющим ребёнком до тех пор, пока тот не выздоровеет. Ему стало важно, чтобы Джинхо был в порядке, поэтому внимания мальчику от хена перепадало довольно-таки много. Не удивительно, что Джинхо начинает из него вить верёвки. Чимин ему это позволяет. Потому что Джинхо же болеет. Вечером после одной серии мультиков, которую Чимин позволил посмотреть ребёнку, Джинхо поудобнее укладывается на подушки, укутывается в одеяло и блестит хитрыми глазками в сторону телохранителя. Чимин садится на краешек кровати и открывает книгу со сказками, пытаясь найти ту, на которой они остановились. — Хён, — мальчишеский голос хрипит, потому что горло драл кашель примерно пару суток назад. Сегодня все легче, благодаря лекарствам, но редкий кашель все равно слышен, — Я хочу не сказку. Чимин вздыхает. Он, кажется, догадывается, чего хочет это чудо-юдо. Джинхо уже давно просит его об этом стабильно на ночь. — А что ты хочешь, Джинхо-я? — захлопывает книгу парень и откладывает её на тумбочку. Джинхо движется вбок, освобождая местечко для хена. — Ты болеешь, Джин, — щурит глаза Чимин. Придуманное совсем недавно прозвище легко соскакивает с языка, как будто Чимин давно уже так называл мальчика перед собой. — Я хочу, чтобы хён спел колыбельную. Любую! И лёг со мной, — умоляюще выпятил нижнюю губу, сложил бровки домиком. — Какой ты лисенок, — сдаётся Чимин и ложится рядом, подпирая висок кулаком. В голову не приходит ничего, что он мог бы даже напеть мальчику. Да и не певец он, для него голос — способ общения, а не дар, способный удивлять и вдохновлять. Ребёнок, судя по сверкающим, как звезды на ночном небе, глазам, считает иначе. — Я не знаю ни одной колыбельной. — Можно без слов. О! Папа говорит, что надо думать о хорошем и душа сама запоет! — Чимин кивает, хотя он все ещё плохо понимает, о чем ему таком думать, чтобы его душа «запела». Поэтому он долго молчит, игнорируя нетерпеливые вздохи и мельтешение под боком. Думать о чем-то хорошем… Чимин старается. Правда. В голову отчего-то лезут времена, когда он не встретился ещё с Минами, когда вокруг был только холод и безразличие. Пустота. И в мелодии, которую порождают его голосовые связки, ясно слышится мрачный оттенок, полный глухого, почти звериного. Это не вой, но и не спокойная мелодия, которая не подходит для колыбельной. Слушая себя, Чимин закрывает глаза, и пытается снова. Его свободной руки касается маленькая, горячее обычного ручонка и легонько сжимает. И это не похоже ни на что. Чимин не знает, с чем эти чувства сравнить. Это не взрыв красок, не салют в его душе, но… Что-то тёплое, возможно, пушистое, внутри него довольно урчит. И Чимин вспоминает. Широкие детские улыбки, с самого начала чем-то цеплявшие. Крепкая хватка ручек, близкие с первого дня объятия. Весёлый щебет, как у птенчика, милые костюмчики, настоящее безумие с динозаврами и драконами. Неподдельная радость при встрече с собаками, любовь к мультикам и сказкам на ночь. Восторг при первой прогулке за пределами площадки, где никто не принимал и не хотел общаться. Поход в магазин. Детское отчитывание за неприятный запах сигарет и предложение заменить это леденцами. Парк аттракционов, испуг и детские слёзы, которые Чимин не может выносить из-за собственного незнания, как в таких случаях поступать и что говорить. Мелодия не жизнерадостная, но спокойная, идущая от самого сердца. Это четырехкамерное, поддавшееся влиянию мальчишки рядом с ним, сжимается, но уже не так, не тревожно. Чимин подбирает в мыслях наиболее подходящий эпитет, чтобы описать свои чувства, рождённые в песне без слов. И почему-то подходит только одно, доселе не знакомое слово. Чимин улыбается без всякого напряжения в лицевых мышцах. Гладит пухлую детскую щёчку и прикрывает глаза вновь. Сердце сжимается так счастливо… (Юнги, стоящий за дверью и слышавший все до последнего звука, прикрывает рот ладонью, краснея не только ушами и щеками, но и шеей.)***
Чимин решил выйти в магазин ненадолго, потому что в холодильнике у них удручающая пустота и перекати-поле. Юнги остался с сыном, все-таки выходной и Джинхо ещё болеет. Хотя болезнь уже отошла, просто у ребёнка осталась слабость и небольшой насморк. Бродя меж стеллажами с бесчисленными продуктами, парень тщательно отбирает продукты, кладя их в тележку. В его мысленном списке основу составляет питательная и полезная еда, которая поможет Джинхо поменьше болеть. Ну, Чимин надеется на это. Не вся же информация в интернете врет, правда? В молочном отделе он долго выбирает какой-нибудь творог для себя. Боковым зрением замечает чью-то фигуру рядом с собой, но не обращает внимания на постороннего. Настораживается только тогда, когда их руки сталкиваются, но чужая намеренно впихивает ему в руки какую-то бумажку. После этого незнакомец скрывается в толпе, а Чимин внезапно возвращается в реальность и сжимает в кулаке клочок бумаги. Он знает, что это и к чему. Таким способом до него пытались достучаться каждый раз, когда он подолгу не заходил на свою почту и не брал никаких заданий. Убрав записку в карман оранжевой худи, Чимин продолжил выбирать продукты, но мыслями потерялся в догадках, что в этой записке. Ясно, что ничего хорошего для него. Кому-то срочно понадобилась Змея, раз они нашли его здесь, в опасной близости от дома Минов. Выйдя из магазина, Чимин проходит через сквер и ставит тяжёлый пакет на одну из лавочек. Разворачивая записку, Чимин уже примерно представляет, что там написано. «Завод №14. Четверг. Приведи мальчишку Мина, иначе он сам пропадёт.» И ни подписи, кто же такой заказчик, ни суммы, которую вообще-то должны указывать в самом начале. Чимин ухмыляется. Иронично. И так блядски не смешно, но он с трудом сдерживает смех. Безумный, определённо. Зажигалка находится быстро. Он давно её прятал в этих джинсах, потому что была высокая вероятность сорваться и закурить. Надо же, как пригодилась. Поджигая бумажку, Чимин фыркнул и смотрел, как она горит на асфальте. Когда от неё остаётся только пепел, парень уходит из сквера, подхватив пакет. Его все-таки ждут. Чимин тихонько заходит в детскую, слыша скрип карандаша по бумаге. Джинхо сидит за столиком, болтает ножками, а потом довольно хихикает чему-то. И Чимину интересно, над чем смеётся это дите, но он ждёт, пока Джинхо заметит его присутствие. Но, похоже, ребёнок ушёл в свои мысли и не замечает ничего вокруг себя. Чимин усмехается и два раза стучит костяшками пальцев по дверному косяку. Мальчик тут же выныривает из своих фантазий и резко поворачивается к нему. Глаза блестят, бегают с потолка на стены, со стен на пол, а ручки что-то прячут за спиной. Чимин не подходит ближе, позволяя ребёнку сохранить эту тайну при себе. Все равно, Джинхо потом сам расскажет, если захочет. — Джин, есть небольшой разговор, — серьёзно начал Чимин, придавая лицу более суровый вид. До Джинхо дошло сразу, что раз хен такой серьёзный, значит, случилось что-то плохое. — Чимини-хён, что-то не так? — подбегает к нему маленькой голубой (из-за плюшевого костюма странного щенка) молнией, юркает в объятия. Чимин поднимает его на руки и поправляет на автомате завязки на капюшоне. — Всё в порядке, — усмехается уголком губ Чимин. Джинхо хмурится, зная, что это не так. Хен усмехается тогда, когда все не очень хорошо. — У меня для тебя очень ответственное задание, малыш. — Задание? — мальчик любил задания. Чимин давал их редко, но всегда заинтриговывал содержанием. — Всегда помни, что тебе говорит папа: к чужим дядям и тетям не подходить, из рук ничего не брать. Даже если будут говорить, что они пришли за тобой по нашей с папой просьбе, не верь им. Я всегда для тебя свободен и приеду за тобой сам, как и папа, если будет свободен, — Джинхо непонимающе щурит глазки. Чимин же просто старается предупредить о возможной опасности. Та записка… Не достучались по почте, решили более сложным путем добраться до него. И наверняка знали, что Чимин сейчас с Минами, иначе бы текст был другим. Это срочное задание, и Чимин знал, что за такое полагается крупная награда. Да только ему уже давно плевать. Да, Юнги продолжает ему платить, но, в целом, Чимин не настолько мелочный и жадный. Он много раз указывал всем клиентам, что на женщин и детей не нападает. Но до некоторых не доходит. — И ещё, Джин-и, — малыш, игравшийся до этого с сережкой-крестиком хёна, вновь обратился весь в слух, — Внимательно следи за своим окружением. Будь то воспитатель или новый друг. Прислушивайся к себе и сразу говори мне или папе, если тебе покажется что-то странным или пугающим. Джинхо заторможенно кивнул и обнял парня за шею, громко сопя в ворот толстовки. Чимин похлопал его по спинке. — Хён-и, на меня могут напасть, да? — бурчит Джинхо. — К сожалению, да, малыш. И я не смогу предотвратить все, но обещаю, что защищу тебя в любом случае, — Джинхо отрывается от его шеи и протягивает мизинчик, чтобы скрепить это обещание. Чимин фыркнул и сжал своим пальцем маленький мизинчик Джинхо. — Что у вас тут за обещания? — в комнату проходит Юнги. Он в чёрной футболке и серых трениках, недавно вытащенных с полки. Ещё очень сильно запахло свежестью и ментолом. Чимин вспоминает, что Юнги уходил в ванную, когда парень поднимался к Джинхо. — Это наш секрет, — Джинхо заговорщески подмигивает Чимину, ухмыльнувшемуся в ответ. Юнги вскидывает брови, а потом щурит глаза на Пака. — Секреты от папы? Чимин плохо влияет на тебя, солнышко, — притворно злится старший, упирая руки в бока. — Это очень важный секрет, папочка! — оправдывается Джинхо. Чимин твёрдо кивает, несколько раз для убедительности. Юнги хохотнул, а потом внезапно подошёл к ним и обнял Чимина, держащего Джинхо. Мальчишка звонко засмеялся и потерся по-эскимосски носом о нос отца. Чимин снова чувствует, как жарит уши, щеки от смущения. Ну вот какого черта этот несносный старший вытворяет? — Паап, а Чимини-хён покраснел! — Ты гляди-ка, прям как крабушек, — поддакивает, смеясь, Юнги, сжимая аккуратно пальцы на талии Чимина. Киллер, будь он сопливой девчонкой, запищал бы уже. Но Чимин делает каменное лицо и старается не выдать полноты своего стыда. Спойлер: не получается, Мины уже его раскусили. — Это все из-за вас, — ворчит неразборчиво Чимин и отворачивается. Из объятий не уходит. Как-то не хочется да и у него ребёнок на руках. (Жалкие оправдания, Пак Чимин.)***
Чимин пьёт чай, глядя в окно. Золотая осень подкралась для него незаметно. Пора было давно заметить на окружающих людях дождевики, тёплые пальто, куртки. И ветер изменился, стал холоднее, проворнее забирался под одежду и вызывал отнюдь не приятные мурашки. Становилось все больше дождливых дней, но сегодня было солнечно. Листья падали в огромных количествах, красиво кружились в воздухе перед тем, как окончательно упасть на землю. Чимину нравилась осень. Он, как любитель прохлады, обожал весну и осень как раз за это. Ощущения разнятся, но осенью ему комфортнее всего. Начало октября радовало остатками тепла, хотя вечером уже быстро холодало. И, казалось, что сегодня последний день тепла и солнца. Чай безвкусный, противно-горький. Чимин готов вылить его в раковину и раздражённо поцокать языком, в бессмысленных попытках сбить вкус. Но он все равно пьёт. Потому что приготовить ему чай никто не может в данный момент. А чая хочется. В голове держится мысль о том, что надо бы сказать все же Мину о том, что ему дали записку с заказом. О своём решении. И сделать это надо для того, чтобы Юнги пригрозил директору детского сада, чтобы Джинхо вообще никуда и ни с кем, кроме них двоих. Чимин сделал ещё глоток чая и скривился. Тот самый четверг будет уже через три дня. И за это время Чимин будет как можно тщательнее следить за Джинхо и его посещением детского сада. — Хён, — зовёт его Джинхо, появившись перед ним как из воздуха. Улыбка хитрой лисички и прищуренные глазки позабавили Чимина. А спрятанные за спину ручки, как было недавно в детской, интриговали, — У меня для тебя подарок. — Правда? Но по какому поводу? Подарки не дарят без повода, Джин, — поставив кружку на подоконник, Чимин сел на корточки рядом с Джинхо. Он уже увидел лист, на котором что-то нарисовано яркими карандашами. — Так сегодня же тринадцатое, Чимин-хён! — дует губки Джинхо и наконец показывает, что у него за спиной, торжественно вручая Чимину почти в нос. Чимин рассматривает детский рисунок с любопытством, гаснущим в чем-то мягком, таком же теплом. Счастливом (пора бы привыкнуть к этому слову). Джинхо ждёт его реакции, а Чимин не может даже поверить. На рисунке изображён большой торт с тремя свечками и слишком крупные фигуры троих людей. Джинхо и Юнги на рисунке улыбаются, как и Чимин… Кривая надпись «с днем рождения, Чимини-хён! Мы тебя любим!» никогда не вызывала в Чимине столько чувств. В груди заболело отчего-то. — Хен? Ты рад? — растерялся Джинхо, видя потерянное лицо Чимина, сжимающего край бумаги. — Я очень рад, Джини, — Чимин чувствует ком в горле, но давит всхлип в зародыше. Ещё никто не выводил его на такие сильные эмоции. Этот рисунок такой корявый, но буквально сразу стал одной из самых важных вещей для Чимина. Парень обнимает засмеявшегося Джинхо и целует мальчишку в висок. Джинхо кричит поздравления на весь дом и жмётся к Чимину, не слезая с его рук. Чимин счастлив. Наверное, его двадцать шесть будут лучшими в жизни.***
Но на этом сюрпризы не кончились. Чимин хлопает глазами, в полном шоке смотря на сгорающего от смущения Юнги, стоящего перед ним и протягивающего тёмный картонный пакетик. На кухне тёплая полутемень, от чего румянца Чимина на его смуглой коже не особо видно. Хотя они оба сейчас сверкают красным светом, поэтому не столь важно. В пакетике оказывается коробочка. Чимин находится в смятении. Юнги продолжает краснеть и бурчать поздравления под нос, отводить глаза и, кажется, очень сильно желая сбежать. Или провалиться под землю. — Хён, не стоило… — Стоило. У тебя день рождения и… Ты многое делаешь для нас, заботишься, остаёшься рядом и… — Юнги на одном дыхании выпаливает все это, и вот сейчас он не кажется взрослым мужчиной. Как подросток, смущенный и скромный. Чимин готов рассмеяться, но скрывает улыбку за ладонью. — Ну что ты смеёшься? Я пытаюсь сказать, что ты стал очень дорог нашей семье. И, как и сказал Джинхо, мы тебя любим. Чимин расширяет глаза, застывая всем телом, всем своим естеством. В слова Юнги надо бы вслушаться, подумать о них, как следует причём. Мин смотрит на него прямо, теперь очередь Чимина отводить глаза, не понимая, куда деться. И откуда столько эмоций? Решив сконцентрироваться на другом, Чимин открывает коробочку. Его едва не пробирает громкий хохот. Ироничный подарок — брелок-пуля, красиво блестящий в свете лампочек. Подстать его деятельности. — Я правда не знал, что тебе подарить. Так что выбор пал на что-то простое и тебе подходящее, — неловко почесал затылок Юнги. Чимин фыркнул, поглаживая пальцами металл. — Мне нравится, хен, — не скрывает Чимин, приподнимая уголки губ в совсем маленькой улыбке. Юнги перед ним, замечает он периферическим зрением, замирает с рукой в волосах. — Я на самом деле не праздную дни рождения. Не вижу в этом смысла. Тэхён пытался куда-то меня вытянуть, устроить мне сюрприз, но меня редко чем можно было удивить… — Чимин прикрывает глаза, на ощупь закрывая коробочку и мысленно ставя себе задачу повесить брелок на ключи. — Но сегодня я счастлив. Ваши подарки мне очень понравились. Юнги молчит, просто смотрит, а Чимин продолжает улыбаться, сжимая ручку пакетика и коробочку в руках. Что-то было в тёмных глазах Юнги. Чимин не разбирается в этом, он просто знает, что его тянет. И так давно происходит. Чувства словно смешанный алкогольный коктейль, и Чимин не решается его пока пробовать, отворачивается и идёт к двери. Все-таки уже поздно и пора спать. — Ты тоже ложись, Юнги-хён. Уже поздно, — мягко проговаривает напоследок Чимин. Юнги ничего не отвечает. (Но очень хочет.)