В голове набатом звучит бой барабанов,
И в дикой пляске сошлось пламя темной бездны.
И пока два сердца бьются в этом мертвом теле
Не сможешь ты очнуться от кошмара жизни.
Пряный запах крови окутывает воздух,
Чужую жертву ты принял как родную.
Но только не уйти тебе от правды,
Что разрывает плоть, скрывая слезы.
Темная, черная мгла охватила пещеру. Духота многовековых камней удушала, заставляла голову идти кругом. С каждым мгновением дышать становилось все тяжелее и тяжелее, унося разум в небытие. Я не вижу куда иду, ползу. Двигаюсь ли вообще, не воображение ли это. Тихий перестук давил на мозги, бил по нервам словно молот тех самых древних богов из старых легенд. Почему мне надо двигаться вперед? Где я вообще? «—Вперед, вперед, вперед, впер...», — Не умолкал незнакомый голос в голове. «—Не останавливайся, иди. Не останавливайся...», — Вторил ему другой. Почему я слушаюсь, почему не сопротивляюсь. Тело, как под гипнозом, слушалось и двигалось вперед. От нехватки кислорода тело шаталось в разные стороны, пока окончательно не упало на землю. Но даже после этого оно продолжало, желало двигаться дальше, несмотря на состояние. Тошнота подкатывала к горлу, снова и снова заставляя опустошать желудок. Противная желчь скопилась на кончике языка, призывая выплюнуть все внутренние органы вместе с ним. Тьма все сгущалась, шум тишины давил на виски, вызывая потоки слез от непроходящей боли. Больно, как же, черт возьми, мне больно. Помогите мне. Вдруг резкий звук нарушил тихую тюрьму.*Кап-кап*
Звук был настолько тихим, но смог оглушить мои воспаленные нервы, заставляя чувствовать себя еще хуже. Идя на звук, скребя ногтями по сырой почве, стараюсь быстрее дойти до места убивающего грохота. Время тянулось, словно не хотело отпускать меня из плена этих мертвых стен. Тьма, не успокаиваясь, все пыталась забрать мое сознание вместе с душой, оставить одной гнить в затхлых камнях, где меня поглотит беспощадная в своем равнодушии плесень. Сыро, мокро, душно, холодно. Оступившись лишь на шаг, упала в ледяное озеро. Нет сил открыть глаза, пытаться всплыть, бороться за жизнь. Ничего нет, кроме боли. Я чувствую ее всем разумом, который остался в порядке. Видимо, ненадолго. Погружаясь все глубже, чувствую, как сердце бьется все тише, замедляя свой бег. Кости пронизывает ужасающий мороз, сводит мышцы, лишая последнего шанса на побег. Мое тело разгромлено, убито, покорёжено. Оно сохраняет идеальный вид снаружи, но внутри лишь сгнившая плоть и шрамы. Шрамы обиды и ненависти, съедающие все разумное. Гниение прошлых предательств, это мясо съедят личинки сомнений и зависти. Яркий гнев забрал глаза, оставив пустыми черные глазницы. Жадность съела язык, проткнула его тысячами острых иголок. Ноги покрыты дырами от пролежней, выдавливают из себя мерзкий гной, словно слезы. Не получается издать и звука. Лишь в безмолвном крике застыло грешное тело, словно причудливая статуя. Статуя прошлых грехов, находящаяся одна в абсолютной пустоте. Некому утешить, никто не спасет. Осталось ей вечность страдать в тишине, неспособной издать и звука. Воспоминания проносились с бешеной скоростью и четкостью, принуждая запомнить все до мельчайших подробностей. «—Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь» Фраза повторялась вновь и вновь, звуча все громче, проникая глубоко в тело, словно ставя клеймо. Странный звон, будто церковного колокола, присоединился к казни больного тела. Мучимая набатами грохота, дышала все тише и тише, и меч, вонзившийся в мое сердце, остановил мои страдания. Но только наступила столь милосердная тишина, как гул яркого света включил ноющие сознание обратно. Вот только свет не обжигал, он согревал теплом и даровал лишь легкость, эфемерное чувство счастья. Он запустил сердце обратно в пляс, растворив нечестивый клинок прочь, словно его и не было. Тело, по безмолвному велению зацвело ярко-алыми цветами, испускающими пряный аромат, сумевший перекрыть запах сгнившего мяса. Зеленые глаза, вернувшиеся на место, проливали кровавые слезы облегчения, а язык, лишенный железа, даже с дырками от ран молвил слова благодарности. «—Ты никогда не сможешь отмыться от грехов, которые совершила. Не получишь искупления, не увидишь свободы бескрайних садов. И вместо прозрачного тихого озера ты познаешь лишь реки алой крови. Единственное, на что ты способна, это спасать души невинных, подобных тем, которые ты загубила. Удел тебе лишь плакать и страдать, вымаливая прощение. Но они не простят, а новые души не смогут тебя спасти. Обреченная душа, это твой приговор. Из жизни в жизнь, из раза в раз.», — Далекий, неумолимый голос диктовал мне мой смертельный приговор. Как бы я не пыталась, меня ждет лишь одно... Смерть.~°~
Очнуться резко, всплыть на поверхность. Паника охватывала тело, извергая истеричные смешки из драконьей пасти. Вокруг меня нет никакой пещеры, свежий ветерок приносит свежий воздух, перегружая изломленное тело. Взрослые, сидящие на высоких камнях вокруг озера с легкой паникой и волнением оглядывают мое слабое после инициации тело. Зрение расплывалось, никак не могло сосредоточиться хоть на каком-нибудь объекте. Вдруг, резкий звук призвал повернуть голову в его сторону. Вожак, непоколебимой статуей возвышался впереди, заслоняя своим телом всходящее солнце. Словно божество, он спустился ко мне на своих огромных крыльях, от которых исходило яркое фиолетовое свечение. Оставаясь на расстоянии, он вопросительно наклонил голову, словно спрашивая, в порядке ли я, но поза его выдавала сильное напряжение, узкие зрачки слегка пульсировали внутри зеленой радужки. Не понимая смысла в его действиях, уже собиралась спросить про причину подобного поведения, но сознание, пережившее столь сильный стресс, решило отдохнуть, забрав меня с собой в небытие снов. Последнее, что отпечаталось в памяти, это алое свечение на земле подо мной.~°~
Также, как резко мое тело отключилось, так и пришло в сознание. После, оказалось, что пролежала я в отключке целых семь лун, выдавая то, что еще не умерла своим редким дыханием и медленным сердцебиением. Радость окружающих, однако, омрачало мое тяжелое состояние. Встать оказалось для меня просто непосильной задачей, словно я вернулась в тот наркотический сон при ритуале малого совершеннолетия. В глазах периодически все размывалось, словно от невидимых слез, а язык и горло трескались от сухости, и, даже выпив кучу воды, жажда никуда не уходила. Холод пробивал все внутренности, хотя на улице был самый разгар знойного тепла. Детеныши, уже прошедшие инициацию, не отходили от меня, ложась вокруг, согревая своим теплом. И пусть я видела, как жарко им самим, все же эгоистично не могла просить прекратить подобное. Рядом с ними становилось легче, самые плохие эмоции отходили на дальний план. Коматозное состояние продолжалось еще двенадцать лун, непозволительная роскошь, когда на след вот-вот выйдет кровавый охотник. Но они ждали, словно моя жизнь для них была важнее безопасности, ждали верно и трепетно. Как только на небе взошла тринадцатая луна, я встала. С легкостью, которой не знала никогда прежде. Острые когти пробили камень, на котором мне пришлось столь долго страдать. Сильные крылья раскрылись за спиной, закрывая мириады звезд, призывая к трепету проснувшихся детенышей. Дыша полной грудью, услышала тихое сопение сбоку от себя. Медленно развернувшись, увидела, как самая маленькая моя сестра сладко посапывает на земле, в прошлом у меня под боком. Маленький, по сравнению с другими дракончиками хвост дергался из стороны в сторону, выражая собой реакцию на беспокойный сон. Тихо фыркнув, легко боднула мордой сморщенную от кошмара физиономию. Она, сначала не поняв, что происходит, скривилась еще сильнее и попыталась отвернуться от раздражителя, но, видимо, резко что-то осознав, быстро подскочила на лапы. Повернувшись ко мне, она выразила на своем лице такое забавное выражение, что, разбивая всю драматичность данной сцены, я просто рассмеялась. Заливалась хохотом так, как не делала этого ни в одной из жизней. Даже когда она накинулась на меня с объятьями, оплетая все мое тело не только своими лапами и крыльями, но и хвостом, я продолжала смеяться. Жива, живу и буду жить. И выживу назло всем тем, кто будет мечтать о моей смерти.