Дорога сна

Весея не разбирала дороги, картинка помутнела в глазах. Слезы слякотью осели на белке, мутили краски, сливая их в одно большое серое пятно. Холодно. Страх сковал сердце льдом, пробудил дремавшие под кожей мурашки и погнал их вниз по позвоночнику. Руками беглянка защищала лицо от веток, что так и надеялись оставить на коже ее царапину или ярко-красный след. Деревня лежала где-то далеко, человеческие голоса смолкли, и до слуха Весеи теперь доносился лишь шум летнего леса. Пение птиц, жужжание пробудившихся ото сна жуков, мягкий треск ласкаемых ветром деревьев. «И где я?», – спросила себя дочь батрака. Она остановилась, чтобы выровнять дыхание, смахнуть с лица слезы и вытащить из косы несколько зеленых березовых листьев. Весея часто бывала в лесу, как и все жители деревни… Только сейчас отчего-то не могла понять, где находится. Эти узкие извилистые тропы ей были знакомы, но смутно, в памяти то и дело всплывало какое-то предостережение, но тут же тонуло, выталкиваемое другими мыслями. Какая разница, где ты, если теперь Весея не знала, кто она? Люди здесь ходят редко, иначе тропа не была бы такой худой. Беглянка сделала шаг вперед, и под ногами тихо захрустели сухие ветки. Весея оглянулась, и дорожка, по которой она шагала все это время, оказалась закрыта ветвями ближайших древ, спрятана, словно страшнейшая из тайн. Дочь батрака шмыгнула носом, чувствуя, как раскраснелись щеки. Она вытянула перед собой собственные ладони, смотрела на пальцы, те самые, что были с ней всю жизнь. Чьи они теперь? «Вот этот шрам… Я помню, как его получила», – подумала Весея. Мать ушла на покос, братьев не было рядом, а сестра, оставленная в няньках, на несколько мгновений вышла во двор. Девчушка, сидевшая на стареньком сенном коврике, смотрела в сторону темного угла. Что-то в нем шуршало. Тени двигались, они не были единым целым, шевелились комком муравьев и меняли форму. Весея кусала губы, прислушиваясь к призрачному шепоту, понимая, что говорит с ней не домовой, не добрый дух. – Придет серенький волчок… И укусит за бочок, – шуршала тьма, подражая голосу матери, но срываясь на самых высоких нотах. – Вскроет твой живот ножом… Глазки слижет языком… – продолжала она, пока покинутый всеми ребенок суетливо вертел головой по сторонам. – Э-э-э-эй! – крикнула Весея, пытаясь дозваться хоть кого-то. – Э-э-эй! Мама? Но мама не слышала. Здесь были лишь Весея и тень, незваный гость, следивший за ней из дальнего угла. Что-то подсказывало девочке, что когда тени удлинятся, тварь подберется к ней ближе, и существо сможет повторить сюжет колыбельной. Страх уже тогда забился в груди. Она, будучи еще неразумным ребенком, решила, что если сможет помочь матери в поле, ее больше не оставят здесь одну, с шепотками, прорезающими молчание. Весея уже твердо стояла на ногах, потому смогла подняться и взглядом отыскать медный серп, висевший на стене. Остальное теперь вспоминалось смутно, оставленной без присмотра девчушке удалось добраться до орудия, даже снять его не составило труда. Весея помнила капли крови, свой собственный крик, тихий шелест смеха, доносившийся все из того же угла. Весея уверяла себя в том, что это – только сон, морок, напавший на неразумного ребенка… Теперь воспоминания играли новыми красками. Весея шла, не разбирая дороги, мысли ее были заняты давно забытыми сценками. Неужели старуха права, и внутри нее все это время жило что-то настолько темное? Тогда не удивительно, почему всю жизнь к Весее липла нечисть. Мара – сказка, которой пугают непослушных детишек, мертвая ведьма, чудище, можно звать как угодно. Несчастная умерла, так и не познав любви, о которой всю жизнь мечтала. «Это ли не повод для воскрешения?», – спросил все тот же темный голосок. – Замолчи, – отозвалась вслух Весея. Она уже не знала, что правда, а что – только игра воображения, мир перевернулся, изменился до неузнаваемости. Девушка прикусила губу. Она все продолжала идти, идти вперед, не зная, где оборвется этот путь и что ждет в конце дороги. Лес менял свои очертания. Теперь он не пах березовым листом и свежей хвоей, нет. Весее стоило обратить внимание раньше: она дошла до болот, расположенных у северных земель. Болото встретило гостью какофонией звуков. Первой голос подала спугнутая девушкой цапля, птица выронила везучую рыбку и вспорхнула к небесам, стремительно терявшим свет. Вода покрывала большую часть пространства. Темная, стоячая, с каждой секундой она будто становилась лишь мутнее, питалась земляными соками и кисла под покровом тьмы. Вдали квакали лягушки, хор их голосов несся вперед, прорезая пространство. Что-то гнило в глубине этого болота, что-то распадалось на грязь и слизь, и Весея невольно сморщила носик. Она слышала, что сюда приносили трупы невинно убитых. Болото милосердно, оно примет любой дар с молчаливой улыбкой, скроет тайны от чужих глаз. Поссорятся два мужика в деревне, один убьет другого в пьяном угаре, а нести наказание не захочет. Оставить убитого на виду? Вся деревня ведь сразу поймет, кто завершил жизненный путь бедолаги. А вот если он вдруг исчезнет… Кто знает, куда делся? Нашел другую жену и бежал от семьи, был растерзан диким зверем, потерялся в лесу и стал завтраком для борового – останется лишь гадать. Покойников приносили к кромке воды, кидали в самое сердце болота и смотрели за тем, как мутная жижа пожирает некогда живую плоть. Темное удовольствие шевельнулось в душе Весеи при этой мысли. Смерть не ужасна, когда она дает новую жизнь. Болото растворяет плоть, прячет кости, болото хранит чужие тайны до скончания веков. Мурашки прошлись по плечам незваной гостьи, когда, обернувшись, она не увидела дороги назад. «Дом где-то к югу», – осознала она. «Только вот где он… Этот юг». Лес тут и там всплывал маленькими островками средь гнилостной топи, могучие кроны никем не потревоженных древ закрывали небеса, и Весея не могла понять, где сегодня садится солнце. Вокруг оставались лишь тени. – Я тебя знаю? – пропищал хриплый голосок где-то рядом, совсем рядом с ней. Весея подпрыгнула на месте, и с губ ее сорвался тихий вскрик. Она тут же прижала ко рту ладонь, словно пытаясь извиниться за произошедшее перед незнакомкой, только когда девушка повернула голову на звук, она поняла, что «знакомка» на нее не в обиде. Существо, подавшее голос, напоминало молодую девушку, умирающую от истощения. Кожа ее отливала серой сажей, волосы темно-зелеными редкими космами свисали вниз, уходили под воду, как и вся нижняя часть тела. Под черными глазами залегли глубокие тени, померкнувший свет словно положил глаза существа в мелкие ямки. «Кикимора?», – поняла Весея. – Нет, нет… Я тут впервые, – поведала гостья, предусмотрительно отступив на шаг от собеседницы. – Я уже ухожу. Простите, если я… – Хочешь, чтобы я простила тебя за то, что ты пришла сюда? – существо улыбнулось, голос его стал чуть тоньше, он менялся на каждом звуке. – Не надо. Тут много народу бывает… Но… Мне так редко удается с кем-то поболтать. А в тебе что-то есть такое, – тварь подплыла поближе, и улыбка не сошла с ее губ. – Кто ты? – решила проявить вежливость Весея. – Мавка, – существо улыбнулось шире, показало острые зубы, и Весея снова сделала шаг назад. – Не бойся, не бойся, – мавка вынула руки из воды и замахала ими в воздухе, точно накладывая чары. – Я тебя не съем. Я бы, может, и съела, давно не приходилось пробовать столь свежую плоть… Только не мне решать судьбу этого тела, – тварь оглядела гостью с ног до головы. – Ты чужая. «Вот же мерзость», – подумалось Весее. Чем дальше в лес – тем больше там найдется нечисти, что уж говорить о темном болоте, спрятанном в самой чаще. Существо, так радушно встретившее беглянку, оказалось голым, Мавка чуть приподнялась из воды, и Весея увидела легкую округлость ее груди, темные соски, напоминавшие две крохотные бусины, а под грудью выступающие вперед ребра. Девушка в смущении отвернулась, забыв о походах в общую баню, о переодеваниях рядом с сестрами. Существо позабавила ее реакция. – Да, тяжело тебе будет в этом деле, – заливаясь тоненьким смехом, заговорила тварь, подплывая чуть ближе. – Но, кто знает, может так и интереснее… Совращать невинность. – Меня зовут – Весея, – дочь батрака попыталась перевести тему, понимая, что спрашивать дорогу домой у злобного духа нет никакого смысла. – Нет, – только и ответило существо, сверкнув черными глазами. – Я знаю, кто ты. Не знаю только, зачем ты сюда явилась. – Я уже ухожу, – ответила Весея, бросив на тварь беглый взгляд. – Я немного заблудилась, вот и все. – В это болото никто не приходит случайно. Никогда, – голос Мавки вновь изменился, несчастная девушка выбралась из воды, села на самый край берега и замолчала. Она наклонила голову, словно птица, послышался треск. С таким звуком ломают ветви молодого дерева у лесной опушки, хрустит позвонок, смещенный в сторону. Весея почувствовала, как мурашки бегут по плечам под ее нарядным платьем, как страх ползает по мышцам под кожей. Девушка невольно опустила руки вниз, к пустому животу. «Пояс», – вспомнила Весея, не обнаружив его на месте. В бегах по летнему лесу она потеряла свой красный поясок – плохая примета. – Ты любишь своих новых близких? – спросило существо, сверкнув зубами, и Весея медленно кивнула головой. – У меня тоже когда-то были близкие. Мама, папа, братья… Их было много, как собак в дикой стае, – рассмеялась болотная кикимора. – А потом меня снасилили, еще живой скинули в ту заводь, – тварь показала рукой в сторону небольшого островка воды. – И началась новая жизнь. Здесь. – Я… Я очень сожалею, – почти без обмана ответила гостья. – Не надо, это было очень давно, да и так даже лучше, – тварь снова повернула голову все с тем же хрустом. – Теперь они меня боятся, а не я их. Теперь я им насылаю болезни и кошмары, я навсегда закрываю глаза их младенцам в колыбели, я… Тебе тоже может быть лучше в новой жизни, знаешь? – Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Поймешь, если сходишь к лесной ведьме, – улыбнулась мавка. – Мужики думают, что это им дано ведать магией, но я вот что скажу… Еще ни один из них не создал жизнь в своей плоти. А тот, кто не умеет дарить жизнь, не может и провожать к смерти, не может общаться с силами, живущими по ту сторону. Хочешь ведать магией? Ищи женщину. Только этого сейчас не хватало. Весея прикусила губу так сильно, что кожа треснула, медный привкус крови осел на языке. Утром она уже заходила к ведьме, и ничего хорошего этот визит ей не принес. Старуха предрекла ей если и не гибель, то нечто весьма, весьма неприятное… Чернобог. Стоило только вспомнить это имя, как что-то глубоко внутри беглянки дрогнуло в страхе. Весея оглянулась по сторонам: она услышала шелест крыльев, но ни одна птица рядом не взметнулась ввысь. Стоило только упустить кикимору из виду, как она пропала. Когда дочь батрака вновь взглянула на берег, девушки на нем уже не было и о ее недавнем присутствии напоминал только примятый камышовый лист и пара водорослей на земле. Болотная вода не издала ни звука, никто не нарушал ее идеальной гладкости, не нырял ко дну. Весея понимала: существо бродит где-то рядом, прячется в высокой траве, играет с ней. Мавки… Они ведь почти что русалки, верно? Дочери батрака не приходилось знать, что существа эти могут жить не только в озере или реке, но и тут, на болотах. – Если пойдешь по этой тропке, за полевыми васильками вдоль воды, – голос кикиморы заставил гостью подпрыгнуть на месте снова, оставить во влажной почве примятый след. – Выйдешь к ее дому. – И зачем мне это? – спросила девушка, нахмурив брови. – С меня хватит этих ведьм, хватит черной магии, сказок о волшебном перерождении и втором шансе. – Но ведь ты сказала, что любишь своих родных! – низким, чуть хрипловатым голосом обозначила кикимора. Она выпрыгнула из-за куста, расположенного позади Весеи, и дочь батрака скрестила руки на груди. «Кикиморы не едят здоровых путников, только ослабших, раненых… А я ведь еще ничего», – подумалось ей. «Но что, если душевных терзаний достаточно?», – спросил ее мерзкий голосок, живущий в самой глубине ее души. Существо опустилось на четвереньки, и Весее удалось заметить, что суставы твари чернее, чем остальная ее кожа. В длинных темно-зеленых волосах застрял ил, мелкая болотная рыбка и полчища водомерок. Кикимора обходила гостью стороной, а Весея поворачивалась так, чтобы смотреть существу в глаза все это время. – Ты чувствуешь это, правда? – шепнула кикимора, и в голосе ее не было напряженности. – Приближение зла. Чем старше ты становишься, тем он ближе, тем скорее тебя настигнет, – рассказывала болотная нечисть. – Он уже идет за тобой, Мара… Я хочу помочь тебе. – Это не мое имя, – огрызнулась Весея, чувствуя в себе неожиданную храбрость. – Откуда ты его… Да все равно. – Твое, твое, – зубасто ухмыльнулось существо. – Ты отзывалась на него много столетий назад, ведьма поможет все вспомнить, пока он тебя не поймает. А ведь времени у тебя не так много. Что-то подсказывало Весее: тварь не врет. В ее черных глазах, поглощающих скудный свет, обитавший на старом болоте, не было ни капли хитрости. Тянущаяся ко мраку проклятая душа велела ей говорить лишь правду. Чернобог шел за Весеей, но Весея ему не нужна. Он жаждет пробудить в ней свою мертвую возлюбленную, растоптав в прах ту, с кем кикимора имела честь говорить. Судорога на мгновение скрутила ногу, и девушка склонилась вниз, лицо ее оказалось в опасной близости к зубастой пасти мавки. – Ты сказала, что любишь своих новых родных, – выдохнуло существо. – Тех, что тебе выдал случай, подарило перерождение. Если вернешься, он найдет их вместе с тобою. Приведешь Чернобога к самому дорогому, и он заберет их с собой в Навь. – Не произноси, – начала было Весея, но замолчала на мгновение, ей вновь почудился чей-то шепот. – Не произноси его имени вслух. – Иди к ведьме, – повторила кикимора, прищурившись. – Или, хочешь, я утоплю тебя в болоте? Будешь жить здесь со мной, поджидать мертвецов, – улыбнулось существо, встав с земли. – Их приносят каждую неделю. Месяц назад даже младенчика принесли, – тварь облизнула нижнюю губу, взглянув в глаза Весеи так, словно ожидала от нее восхищения. – Сладко. – Как зовут эту ведьму? – поежившись, спросила гостья. – У нее много имен, и я не знаю, какое она назовет тебе, Мара, – рассмеялось существо, разворачиваясь в сторону болота. – Тебе уже пора идти, а то скоро стемнеет, и ты уже не увидишь васильков. Застрянешь здесь с нами, неприкаянными, и сама порастешь илом. Этого ей не хотелось. Весея поджала губы, решая, следует ли слушать дикую тварь. Кикиморы не относятся к тем существам, что к людям всегда доброжелательны, от нее следует ждать чего угодно. Девушка прищурилась, глядя в сторону водной глади. Болото приняло свою дочь без единого всплеска, грязь не издала чавкающий звук, когда Мавка опустилась ко дну, и макушка ее скрылась под слоем грязи. Лягушки продолжали петь свои песни, кузнечики играли на расстроенных гуслях, и голодные птицы кричали вдалеке. «Спасибо?», – подумала незваная гостья. Весея прихлопнула комара, притаившегося на ее шее. Нет, неважно, говорит кикимора правду или врет: все равно отсюда надо поскорее убраться. Болота ночью – гиблое место. Если кто-то придет сюда прятать очередного мертвеца и заметит Весею, не стоит ей ждать милости. Свидетелей убирают без жалости и сожалений, особенно если проделан такой долгий путь. Да и предостережение мавки не вызывало вопросов. Она права. Чернобог заберет себе все, чем дорожит Весея в мире Яви. Бросив прощальный взгляд в сторону стоячей мутной воды, дочь батрака тихо выругалась. Взглядом она отыскала первый василек, затем еще один и еще, пошла по цветочному следу, смотря под ноги. «Я – не Мара», – подумала Весея, чувствуя, как в нос бьет резкий гнилостный запах. «Болотная ведьма, наверняка, в магии преуспевает, уж ей не составит труда понять, что я – просто я», – думала девушка. В зарослях камыша гнила оленья голова, и подернутые белой пленкой глаза заглядывали гостье в самую душу, Весея разглядела в них остатки жизни. – Придет серенький волчок и укусит за бочок, – прошелестел за спиной давно позабытый голос.