Инстинкт

По отвесным скалам ловко карабкался десяток неандертальцев, хватаясь сильными руками с большими ладонями за каменные уступы. Выше всех забрался самый крупный из них — сын вождя племени, возглавивший этот отряд. Большинство неандертальцев имели рыжую или каштановую кудрявую шевелюру и бледную кожу*, но его длинные спутанные волосы и борода были чернее самой темной ночи, и столь же черны были его опасно поблескивающие из-под густых бровей глаза. Киан возвышался над своими соплеменниками на две-три головы, но все же казался более пропорционально сложенным. В силе и скорости молодому мужчине не было равных, однако вряд ли в их племени можно было найти кого-то глупее, чем он. Разумом Киан словно навсегда застыл в детском возрасте. Он был невероятно вспыльчив, но быстро успокаивался. Он часто совершал необдуманные поступки и делал одни и те же ошибки по несколько раз. Сколько не пытался отец перевоспитать сына, сколько не бил его палкой, Киан упорно продолжал жить по каким-то своим представлениям и творить из ряда вон выходящие поступки, не думая о последствиях. Последним таким поступком было решение подбить соплеменников напасть на странных чужаков, за которыми их племя давно уже наблюдало издалека. Атсу, отец Киана, был серьезно ранен во время недавней случайной стычки с саблезубым тигром, и уже несколько суток лежал в шалаше без сознания, балансируя на грани между жизнью и смертью. Шаман беспрестанно молился богам, чтоб они сохранили жизнь их вожаку. На время, пока отец не пришел в себя, Киан взял на себя заботы о племени. Он не понимал, почему вожак не хочет напасть на чужаков, ведь у них были большие шатры из шкур животных, в которых они жили. Как хорошо было бы выгнать их оттуда и переждать там зиму самим. Киан очень хотел, чтобы отец им гордился, но из-за того, что он то и дело самовольничал и подвергал риску жизни соплеменников, Атсу был постоянно зол не непутевого сына. Недолго думая, мужчина решил осуществить задуманное: перебить чужаков и заслужить одобрение отца. Когда отряд добрался до стоянки племени, их встретили женщины с радостной вестью: боги услышали молитвы шамана, и вожак пришел в себя. Более того, он прекрасно себя чувствовал! Киан обнаружил отца стоящим подле шалаша, в котором он провел эти сутки. Мускулистый рыжеволосый мужчина, в чьих кудрявых волосах было уже изрядно седины, сложил руки на груди, недовольно нахмурившись. Киан понял, что отец ждет объяснений. Сын вождя не любил говорить, так как у него это плохо получалось, поэтому он объяснил отцу, что произошло, с помощью активной жестикуляции.* Атсу сплюнул под ноги и, отобрав у сына дубинку, начал бить его ей, приговаривая: — Глупый! Глупый! Глупый Киан! Сын вождя прикрывал голову руками, злясь и недоумевая, что он опять сделал не так. — Они отомстят! — ответил на немой вопрос, читавшийся в черных глазах Киана, Атсу. — Они сильны! Глупый! Нас убьют! Киан наконец понял, почему отец не хотел приближаться к чужакам, предпочитая встретить зиму в холодной, продуваемой ветрами, пещере в горах, а не в теплых шатрах в низине. Поняли это и остальные неудачливые завоеватели. Теперь они, порыкивая, окружили сына вождя, прожигая его взглядами, словно пошли убивать чужаков не по своей воле, и в случившемся был виноват только он один. Сын вождя оглянулся по сторонам в поисках поддержки, но увидел, лишь как соплеменники поудобнее перехватывают дубины. Киан вовсе не был трусом, но когда ты безоружен, а тебя собирается избить дюжина крепких мужчин, невольно задумываешься о побеге. Бросив обиженный взгляд на отца, сын вождя отпихнул двоих соплеменников и что есть мочи ринулся прочь. Подлетел к обрыву, развернулся и стал стремительно спускаться со склона горы, противоположного тому, под которым расположилось поселение чужаков. Он так торопился, что его взмокшие от волнения ладони то и дело соскальзывали, и на его голову обрушивался град маленьких камней. Оказавшись на земле, Киан задрал голову вверх и обнаружил, что прилично оторвался от преследователей. Его соплеменники были еще довольно высоко. У него было время, чтобы уйти как можно дальше. Киан нырнул в лес и побежал так быстро, как только мог, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки и ранящие босые ступни острые камни. Он не мог сказать точно, сколько он бежал, но когда остановился, сквозь ветви деревьев уже пробивались солнечные лучи. Киан счел, что он наконец в безопасности. Стоило ему это осознать, как на него накатила страшная усталость. Мужчина поотрывал листья у нескольких крупных папоротников, сложил их в кучу и рухнул на нее сверху, подложив руку под голову и мгновенно проваливаясь в липкий, тягучий сон. Киан проснулся от воя какого-то животного неподалеку. Сын вождя подскочил и огляделся в поисках толстой ветки или тяжелого камня, которыми он мог бы защититься. Киан был не из тех, кто ждал, пока на него нападут — он атаковал сам. Обнаружив под листами папоротника достаточно крупный камень, мужчина, крадучись, направился туда, откуда доносился вой. Через некоторое время он сквозь просветы между деревьями увидел детеныша пещерного медведя, жалобно звал свою мать. Он был еще совсем небольшой — встань звереныш на задние лапы, едва достал бы Киану до подбородка. Мужчина медленно подкрался к медвежонку со спины, представляя, как вкусно его молодое мясо и как мягка шкура. Киан поднял камень над головой, собираясь обрушить его на хребет зверя, но его желудок громко заурчал от голода, и медвежонок услышал этот звук. Зверь резко обернулся. Киан замер, его сердце пропустило пару ударов. Медвежонок, похоже, никогда еще не сталкивался с людьми, поэтому не знал, что их стоит бояться. Он с любопытством понюхал кусок медвежьей шкуры, которым были обтянуты бедра Киана, и признал в нем своего. Поднявшись на задние лапы, звереныш положил передние на плечи мужчины, принявшись обнюхивать его лицо. Тугодум Киан все еще стоял с поднятым над головой камнем, забыв, как дышать. Запах самого мужчины медвежонку понравился куда меньше, и он, фыркнув тому прямо в лицо, опустился на землю, снова принявшись призывно звать мать. Киан наконец пришел в себя. Он понял, что медведь к нему равнодушен, и его это несказанно удивило. Обычно он, не теряя времени, сразу же убивал зверя, но его промедление помогло ему осознать, что дикий зверь вовсе не обязательно является врагом. Помотав головой из стороны в сторону, Киан поспешил за медвежонком, который уже углубился в чащу. На какое-то время зверь замолчал, и мужчина потерял его из виду. Снова обнаружить медведя Киану удалось лишь по хрусту костей — зверь убил какое-то некрупное животное и теперь пожирал его. Сын вождя снова подкрался к медвежонку и поднял камень, но зверь бросил тушку недоеденной, ринувшись за новой, более крупной жертвой, мелькнувшей среди папоротников. Киан поднял с земли окровавленное тельце. Медведь не тронул мяса, только отгрыз зверю голову. Мужчина с наслаждением впился крепкими зубами в еще горячую плоть, чувствуя, как кровь стекает по его подбородку. Киан почти полностью утолил свой голод, и теперь не было смысла убивать медведя, тем более, он был даже в какой-то степени благодарен ему за то, что тот поделился с ним своей пищей. Киан страшно не любил думать, но ему пришлось это сделать. В ближайшее время ему не следовало соваться в племя, тем более что его соплеменников действительно могли убить, отомстив за погибших детей и женщин. Теперь сыну вождя нужно было найти себе временное пристанище, лучше всего — пещеру, но где взять пригодную для жизни на неизвестной территории? Весь день Киан посвятил поискам. Он не смог отыскать подходящую пещеру, зато нашел себе дубину и несколько узких острых камней, которые позже могли пригодиться. Мужчина думал, что ему придется снова заночевать в лесу, но вечером он столкнулся с тем медвежонком. Звереныш подбежал к Киану и обнюхал его еще раз. Потом что-то жалобно промычал и медленно поплелся прочь. Судя по всему, его мать так и не обнаружилась. Сын вождя решил, что тот направится в свою пещеру, а она должна быть достаточно глубокой и просторной, чтобы в ней можно было жить. Если медвежонок не собирался убивать Киана, а его мать пропала, то они могли бы переночевать вместе. Мужчина следовал за зверем на небольшом расстоянии, пытаясь понять, как ему вернуться назад в племя и заслужить прощение отца. Засыпая в пещере под сопение медвежонка, Киан не знал, что сможет приручить пещерного медведя, самого крупного и опасного хищника, яростного убийцу, наводящего ужас на людей.* *Часть историков считает, что неандертальцы были рыжеволосыми и бледнолицыми, однако не все придерживаются этой точки зрения. *Устройство речевого аппарата неандертальцев указывает на то, что они могли говорить, однако большая часть археологов склонна к тому, что если они и общались друг с другом при помощи речи, то очень немногословно, предпочитая изъясняться жестами. *Это может показался выдумкой, но археологами действительно были зафиксированы исключительные случаи приручения древними людьми пещерных медведей. Кроманьонец https://vk.com/photo107692709_456239313