Инстинкт

Пыль наконец осела. Нэру, чувствуя, как по мокрой от пота спине бегают толпы мурашек, сделал несколько шагов вглубь пещеры, напрягая глаза уже меньше — он постепенно привыкал к царящей здесь полутьме. Наконец юноша различил у стены в глубине пещеры силуэт крупного мужчины, сидящего на коленях лицом ко входу. Сглотнув возникший в горле ком, Нэру двинулся к мужчине, сжимая в руке костяной ножик. Еще через пару минут юноша окончательно привык к темноте, и он смог разглядеть чужака. Это был высокий мускулистый молодой мужчина с черными спутанными волосами и бородой. Из одежды на нем была лишь накидка из шкуры и набедренная повязка. Два угольных глаза угрожающе блеснули из-под густых бровей. Нэру попятился назад, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Юноша узнал этого чужака. Это он тогда в лесу за горами отвлек на себя внимание медведя! Образ спасителя слишком прочно впечатался в сознание Нэру, чтобы он мог с кем-то его спутать. Но как чужак сумел спастись? Неужели он настолько силен, что совладал с пещерным медведем? Пленник слегка повел головой, хрустнув затекшей шеей. Юноша пребывал в замешательстве. Разве так можно — чужак проявил благородство, спас его, рискуя своей жизнью, хоть совершенно не знал, кто он такой, а чем Нэру собирается его отблагодарить? Вспороть горло костяным ножом?! Тем не менее, юноша понимал, что по вине этого чужака погибло множество людей из его общины. Возможно, именно этот чужак убил его мать или братьев! Едва Нэру вспомнил, за что он должен убить этого мужчину, как ненависть к тому, кто лишил его родных, вспыхнула с новой силой. Юноша стиснул рукоять ножа и сделал несколько уверенных шагов по направлению к мужчине. А затем снова подумал, что обязан ему тем, что стоит сейчас здесь, а не лежит в холодной земле, и остановился. На лице Нэру отобразилась мучительная внутренняя борьба. С одной стороны, он был обязан чужаку за то, что он спас ему жизнь, но с другой — должен был отомстить за погибших родных. Даже если, как всем сердцем надеялся Нэру, его отец ошибся, и не этот мужчина возглавлял нападающих на общину, что было маловероятно — вряд ли существуют еще такие сильные и суровые исполины, то вина чужака в смерти десяти мужчин и восьми волков была совершенно очевидна. Теперь перед юношей стоял вопрос, что он ценит выше: одну жизнь — свою или пару десятков жизней других людей? Нэру тяжело вздохнул, бросив на чужака задумчивый взгляд. Он был безмерно благодарен ему за спасение из лап медведя, но ненавидел за то, что он сделал с его родными. И юноша не знал, какое из этих двух чувств сейчас сильнее, какое возьмет верх. Пока Нэру в нерешительности стоял перед чужаком, Киан разглядывал его, точно так же колеблясь: убить или нет? До того, как пришел поселенец, мужчина уже разорвал связывающие его путы и медленно, но верно расширял небольшое отверстие в стене пещеры, противоположной входу, а сейчас, услышав грохот отодвигаемых камней, вновь решил притвориться плененным, наспех связав себя порванными веревками. Если бы в течение еще пары часов никто не отвлекал его, он смог бы сбежать, не привлекая к себе никакого внимания. Киан узнал этого мальчишку. Это он угрожал его брату-медведю. Значит, этот паренек — враг, и его следует убить, так как он все же мужчина, хоть и слабак, а по наказу отца Киан должен был уничтожить всех мужчин этого поселения. Нэру с болью посмотрел на связанного чужака. Юноша наконец признал, что, несмотря ни на что, все же не сможет его убить. Как оказалось, благодарность к этому чужаку за спасение его, Нэру, жизни, была сильнее, чем жажда мести. Снова проявила себя эгоистичная натура юноши, он в который раз поставил свою жизнь выше жизней многих других людей. Киан догадывался, о чем сейчас думает его враг, но не знал, к какому решению тот придет. Вдруг этот мальчишка все же соберется его убить и неожиданно сделает выпад ножом, который Киан не успеет блокировать? Рисковать было нельзя. Дождавшись момента, когда враг задумчиво отведет глаза в сторону, мужчина одним сильным рывком поднялся на ноги, возвысившись над поселенцем на полторы головы, вывернул ему руки и швырнул в сторону, ударив головой об стену. Киан расправился с мальчишкой так же, как совсем недавно с волками. Обезвредив врага, мужчина подошел к выходу из пещеры, высунулся и внимательно огляделся. Если он станет спускаться с этой стороны, может привлечь к себе внимание случайного поселенца, поэтому, вернувшись в пещеру, Киан возобновил расширение выхода с противоположной стороны. Когда проем стал достаточно широким и высоким, чтобы в него мог пролезть такой исполин, как он, мужчина покинул пещеру, прихватив с собой костяной ножик поверженного поселенца, сочтя его невероятно удобной штукой. Когда Нэру пришел в себя, солнце было уже в зените. Юноша лежал на холодном полу пещеры. Он помнил, как чужак швырнул его об стену, помнил, как померкло его сознание. Сейчас глаза Нэру застилала кровавая пелена. От затылка волнами расходилась боль по всему черепу. Юноша осторожно ощупал его рукой. Пальцы Нэру погрузились в вязкую, густую, уже почти застывшую кровь. Он медленно вытер руку об одежду и попытался подняться на ноги. Ему это даже удалось, правда, совсем ненадолго — почти сразу же Нэру снова рухнул на пол, как подкошенный, а пелена перед глазами приняла насыщенно-красный цвет. Нэру оставался в сознании, но почти не мог шевелиться. Осознав, в каком положении он оказался, юноша не знал, что ему делать. Стоило Нэру представить, как он с окровавленной головой вернется назад в общину и скажет, что пленник сбежал, он сам себе становился противен. Они не поймут, как он мог упустить связанного по рукам и ногам чужака, заточенного в пещере, вход в которую был засыпан камнями. Они не простят ему. Нэру сам себе этого простить не мог. Единственное, что он мог сейчас сделать — это попытаться догнать чужака и подстрелить его, ведь в рукопашном бою с этим исполином, сумевшем победить медведя, Нэру явно ничего не светило. Юноша обнаружил, что чужак забрал его острый ножик, но не тронул лук и колчан со стрелами — наверно, он просто не умел ими пользоваться. После того, как Нэру пролежал на полу еще час, ему стало немного лучше, по крайней мере, пелена перед глазами была уже не красной, а лишь слегка розоватой, и затылок болел не так сильно. Зато юноша почувствовал, как холодно в пещере, особенно когда лежишь на полу. Он поднес к лицу свои посиневшие руки, тяжело вздохнув, а потом, пошатываясь, держась за стены, поднялся на ноги. Нэру боялся, что его долгое отсутствие насторожит членов общины, и они отправятся его искать, но, так как он взял с собой лук и стрелы, не нужные для убийства чужака, они могли подумать, что после он еще пойдет на охоту. Благодаря этому у Нэру появлялась фора в несколько часов. Единственным, кто мог бы забеспокоиться раньше времени, был Донкор, который знал Нэру как облупленного. Мужчина ни за что бы не поверил, что первое убийство человека для Нэру настолько пустяковое дело, что потом можно еще и пойти на охоту. Донкор наверняка предполагал, что юноша еще несколько дней находился бы в подавленном состоянии. Нэру не знал, что отец отправил Донкора в соседнее поселение для переговоров, и волноваться ему не о чем, но радовался, что обеспокоенный мужчина еще не примчался в пещеру. Нэру оглядел пещеру, и обнаружил проход, который вначале не заметил. Из него по снегу вели большие человеческие следы. Значит, чужак не решился воспользоваться старым выходом из пещеры, боясь привлечь к себе внимание членов общины, и сделал новый. Юноша еще раз вздохнул. Ему нужно пойти за чужаком и убить его, только тогда он сможет вернуться в общину. Если Нэру все же не сможет догнать своего врага, то ему придется жить в одиночку, а юноша был уверен, что не сможет обойтись без других. С трудом выкатив через проделанный чужаком проход несколько камней — онемевшие руки и ноги все еще плохо слушались своего хозяина, Нэру и сам следом покинул пещеру. Юноша загородил проем камнями снаружи, чтобы пришедшие на его поиски члены общины не смогли обнаружить новый вход и не увидели ведущие от пещеры следы. Нэру вышел наружу и взглядом проследил, куда уходили большие следы чужака, а потом отправился за ним, каждый раз наступая точно в след врага, чтобы не оставлять своих, по которым его могут найти члены общины, если все же обнаружат заваленный камнями проход. Пусть они лучше думают, что Нэру пещеру не покидал. Что чужак, например, его съел. Глядя на этого заросшего исполина вполне можно было предположить, что поедание людей для него — обычное дело. Когда Нэру дошел до реки, начался снегопад, обещающий быть долгим и обильным. Юноша поблагодарил богов за то, что теперь огромные следы чужака заметет снегом, и никто не сумеет их обнаружить. Однако враг, судя по всему, ушел уже далеко, и, чтобы самому не потерять его след, Нэру побежал, превозмогая боль, пульсирующую в висках и затылке, и стараясь не обращать внимания на вспыхивающие перед глазами темные пятна. Он отрезал себе пути отступления назад в общину, движимый лишь одной целью — найти и убить.