Инстинкт

Нэру проснулся от холода. Ледяной ветер пронизывал его до самых костей. Юноша открыл глаза и обвел взглядом небольшую пещеру, в которой он находился, заметив остатки кострища и тушу оленя, у которой не хватало некоторых частей, лежащую прямо у входа. Нэру не понимал, где он находится, и как он здесь очутился. Поеживаясь, юноша притянул колени к груди и обнял их руками. Он спал прямо на каменном полу, напротив входа в пещеру. В затылке подозрительно защелкало, все поплыло перед глазами, а ноги загудели, стоило Нэру сесть. Он сунул руку за голову, пальцы перепачкались красноватой жидкостью. Весь вчерашний день за пару мгновений промелькнул у юноши перед глазами. Он вспомнил, как не смог убить врага, а враг не стал лишать жизни его, и даже поделился своей добычей. Вот только где он сейчас? Куда делся? Киан ушел на рассвете. Ушел быстро, даже не став есть. Мужчина стремился как можно сильнее оторваться от навязчивого чужака, который наверняка пойдет за ним следом. Сын вождя не горел желанием слушать его болтовню и заботиться не только об одном себе, а еще и о совершенно чужом ему, ничего не умеющем, не способным себя прокормить мальчишке, который свалился ему как снег на голову. Когда он в последний раз так быстро бегал, Нэру вспомнить не мог. Едва к юноше пришло понимание, почему его оставили в пещере одного, а воображение услужливо нарисовало безрадостные картины ближайшего будущего, а именно — когда он разделается с оленьей тушей, и есть больше будет нечего, ноги сами понесли его следом за чужаком. Убивать его исполин, похоже не собирался, а раз подкормил один раз, то может сделать это и снова. Сейчас странный чужак был единственной ниточкой, соединяющей Нэру с жизнью. Теперь он был зависим от своего врага так же, как в детстве от матери. Хоть юноше тяжело было это признавать, выбора у него не оставалось. Только прибившись к чужаку, Нэру смог бы дожить до весны. Солнце еще не успело достигнуть зенита, когда Киан увидел, что мальчишка снова его догнал. Тяжело вздохнув, мужчина вынужден был признать, что все-таки есть одна вещь, которую поселенец делает очень неплохо. Бегает этот мальчишка даже быстрее, чем он, хотя Киан обычно передвигался очень и очень быстро — стоило замедлить шаг, и он начинал понемногу замерзать. Сын вождя остановился и сложил руки на груди, сурово глядя на все приближающегося к нему мальчишку. Не рассчитав время, необходимое для торможения, Нэру врезался в твердую грудь мужчины. Тот не шевельнулся, а юноша едва устоял на ногах, бросив извиняющийся взгляд на чужака. Мужчина лишь покачал головой, развернулся и продолжил движение, уже не так быстро, как раньше. Юноша легко улыбнулся и чуть ли не вприпрыжку поспешил за чужаком, превозмогая головную боль, тяжесть в ногах и игнорируя розоватую пелену, застилавшую глаза. Около шести часов они шли, не останавливаясь ни на секунду. Нэру не задавался вопросом, есть ли у его врага цель, идет ли он в определенное место или просто пытается как можно дальше удалиться от поселения. Зато юноша терялся в догадках, как чужак мог в суровые зимние морозы идти по снегу босиком, в одной лишь набедренной повязке и накинутой на плечи волчьей шкуре. Хоть он и высок ростом, мускулист, и его руки, ноги и грудь покрывала густая черная поросль, Нэру сильно сомневался, что этого достаточно, чтобы чужак был защищен от холода, от которого у него самого кровь стыла в жилах и деревенели конечности. Когда начало темнеть, путники наконец нашли более-менее подходящее для ночлега место: даже не пещеру, просто глубокую и широкую расщелину в невысокой горе. Жестами чужак попросил Нэру разжечь огонь, чтобы хоть немного прогреть воздух в их убежище, а сам, как понял юноша, отправился на охоту. На самом деле, Киан не собирался охотиться. Он пытался отвлечь мальчишку, чтобы убежать как можно дальше от пещеры. Мужчина не хотел убивать этого глупого, доверчивого, но навязчивого, по сути, еще ребенка. Мальчишка не причинил ему столько вреда, сколько было нужно для того, чтобы сын вождя действительно начал считать его своим врагом и захотел лишить жизни. Поэтому Киану ничего не оставалось, кроме как спасаться от преследований чужака бегством. Нэру с трудом отыскал сухие ветки, развел огонь и стал ждать. Прошел час, два, три. Чужак все еще не вернулся, хотя на небе уже ярко светили звезды. Юноша сомневался, что можно охотиться в такой темноте, и начал беспокоиться за жизнь своего врага, от которой теперь напрямую зависела его собственная. Сначала Нэру хотел отправиться по следам чужака, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, но потом испугался, что заблудится и не сможет найти дорогу назад в кромешной тьме. Всю ночь шел сильный снегопад, заметая следы уходящего все дальше и дальше Киана, лишая Нэру возможности найти своего врага-спасителя, отнимая у него последнюю надежду на спасение, которое он мог найти лишь в лице чужака. Юноша, не зная о том, что его шансы на выживание тают с каждой упавшей на след врага снежинкой, от усталости забылся беспокойным сном, свернувшись возле костра. Утром Нэру снова разбудил холод и головная боль. Юноша привычно коснулся затылка. Содранная кожа начала покрываться коркой, рана больше не кровоточила. Нэру поднялся на ноги, стараясь не обращать внимание на то, что в затылке по-прежнему что-то навязчиво щелкало, и то, что перед глазами все потемнело. Несколько минут спустя дискомфорт прошел. Юноша огляделся. Судя по всему, чужак так и не вернулся. Настроение Нэру мигом испортилось. Быстро потирая руки, чтобы хоть немного согреть закоченевшие пальцы, он вышел из убежища и обнаружил, что ночью шел обильный снегопад. Следов кочевника совершенно не было видно под толстым слоем снега. Нэру вернулся в пещеру, в отчаянии закрывая лицо руками и сползая по стене. Юноша не знал, что ему теперь делать. Остаться здесь, в надежде, что чужак вернется за ним?.. Нет, он не нужен этому мужчине, он лишь будет для него обузой. Естественно, чужак не придет, если, конечно, с ним ничего не случилось этой ночью, и он вообще остался в живых. Вернуться назад, в пещеру, где оставалась недоеденная туша оленя?.. Вряд ли она все еще там, а не была съедена каким-нибудь голодным волком. Или же предположить, что чужак возвращается в свое племя, а насколько Нэру помнил, оно обосновалось в горах за старыми общинными землями, и пойти вверх по реке?.. Стоило юноше представить, как враждебное племя разорвет его на куски, возвращение в общину перестало казаться таким уж позорным и невозможным. В конце-концов Нэру решил рискнуть и продолжить двигаться вдоль реки. Киан, заснувший под утро прямо на снегу, улегшись на волчью шкуру, очнулся, ощутив на себе пристальный взгляд. Не без труда разлепив глаза и щурясь от яркого дневного света, мужчина бездумно уставился на сидящего перед ним на корточках мальчишку. Когда до сына вождя наконец дошло, что его снова догнали, он недовольно нахмурился и снова откинулся на шкуру. Кожу неприятно пощипывало, но сильного холода мужчина не ощущал. Год за годом Киан упорно приучал свое тело к морозам, и этой зимой наконец достиг желаемого результата — теперь он мог всегда одеваться одинаково, независимо от природных капризов. Пытаясь догнать мужчину, если он, конечно, двигался в том направлении, в котором предполагал Нэру, юноша с трудом боролся с охватывающим его отчаянием и предчувствием скорой смерти. На самом деле, Нэру чуть не споткнулся об спящего чужака. Поразившись, как можно спать под открытым небом при таком морозе, юноша присел перед врагом на корточки, обещая себе, что больше не сведет с него глаз ни на секунду, не позволит снова оставить себя в одиночестве. Киан наконец понял, что мальчишка так просто не отвяжется, и ему придется либо терпеть присутствие чужака рядом с собой и делить с ним кров и пищу, либо убить надоедливого поселенца. Честно говоря, с каждым часом мужчина считал второй вариант все более привлекательным. Еще несколько раз Киан предпринимал попытки отделаться от преследователя, но они не увенчались успехом. Так и не смирившись с присутствием мальчишки, ставшим словно его тенью, мужчина продолжил путь.