Инстинкт

Пробуждение Нэру было резким и неприятным. Боль огненной лавой растекалась по телу: неприятно ныли затекшие руки, мышцы ног пробирала мелкая, частая дрожь, голова раскалывалась, но хуже всего было пояснице. Юноша с трудом разлепил глаза и попытался приподнять голову, но онемевшие мышцы шеи не позволили ему это сделать. Усиленно напрягая память, Нэру медленно восстанавливал в сознании произошедшее. Вспомнив, что чужак приложил его головой об стену, и для чего он это сделал, юноша одним рывком сел, забыв про боль. Нэру обнаружил, что он совершенно наг, а его одежда, порванная чужаком в клочья, разбросана по пещере. Через вход лился холодный голубоватый свет, благодаря чему Нэру понял, что сейчас ранее утро. Затаив дыхание, юноша стал ощупывать большие лиловые синяки, покрывающие его бока, бедра и руки. Упершись на правую руку, Нэру скользну левой между ягодиц. Пальцы перепачкались уже почти застывшей розоватой смесью его крови и семени чужака. Юношу передернуло от отвращения к самому себе. Впервые в жизни он чувствовал себя таким жалким, слабым и никчемным. С ним обошлись подло, унизительно, отвратительно! С ним, тем, кто должен был возглавить общину, состоящую из более, чем сотни человек! Что за нравы у этих чужаков? Как можно было сделать такую мерзость с другим мужчиной?! Обведя осоловелым взглядом пещеру, Нэру увидел своего врага безмятежно спящим по ту сторону от еще хранящего тепло кострища. Ненависть захлестнула юношу с головой. Покачиваясь и закусив нижнюю губу, чтобы не закричать от острой боли, он медленно поднялся с пола, хромая, обошел кострище и стиснул в дрожащих руках здоровенную дубину врага, которую мужчина всегда держал подле себя. Стиснув зубы, Нэру замахнулся дубиной, нацеливаясь на голову чужака, но не успел ее опустить — в одно мгновение враг подорвался и перехватил его руки, лишая орудия самозащиты. Злобно зашипев, юноша стал вырываться, но против исполина — чужака у него не было шансов. Ему заломали руки и поставили на колени, наваливаясь сверху. С ужасом Нэру осознал, что сейчас все повторится. Проклиная себя за то, что не мог просто сбежать, не отомстив, и теперь должен будет вынести еще одно изнасилование, юноша продолжал сопротивляться и кричать. Зачем чужак это делает? Почему не может просто избить, а лучше — убить? Смерть не может быть хуже этой боли и стыда! Почему враг так сильно хочет его унизить? На сей раз Нэру не стали лишать сознания, несмотря на его яростное сопротивление, а лишь завели руки за спину, до синяков стиснули бедра и уткнули лицом в брошенные на пол шкуры. Боль была настолько невыносимой, а унижение таким горьким, что юноша предпочел бы умереть, чем терпеть это снова. Он боялся погибнуть от голода и холода… Да лучше уж смерть, чем такая жизнь! Когда чужак наконец отпустил его, Нэру вытянулся на холодных камнях. Его тело сотрясала крупная дрожь, мышцы то и дело непроизвольно сокращались, дыхание было прерывистым, хрипящим, а сердце отбивало бешеный ритм, грозясь разорваться. Услышав, что мужчина покинул пещеру, Нэру перекатился с живота на бок и стал смотреть через вход на его все удаляющуюся спину. Когда враг наконец скрылся из виду, юноша попытался встать, но у него это не получилось. Собрав мечущиеся по голове мысли в кучу, Нэру наспех соорудил себе хоть какую-то одежду взамен порванной чужаком и огляделся в поиске того, что могло ему пригодиться. К несчастью, и дубину, и костяной ножик чужак забрал с собой, так что Нэру прихватил лишь несколько кремниевых кусочков. Отсюда нужно было уходить. Как можно дальше и как можно быстрее. Неважно, что будет потом: голод, холод, хищники — все это не имеет значения. Ничто не может быть хуже позора, которому подвергало его это чудовище. Нэру был не в состоянии ходить, поэтому он полз. Весь его мир сейчас сосредоточился только на причиненном ему унижении. Он тонул в своей боли, в своем позоре, упивался жалостью к себе и ненавистью к своему врагу. Юноша не замечал холода, забыл, что двое суток ничего не ел, перестал смотреть по сторонам, остерегаясь хищников. Нэру наивно полагал, что теперь ему на самом деле будет безразлично, жив он или мертв, но к ночи пылающее в нем пламя ярости стало угасать, а физиологические потребности выступили на первый план. Нэру огляделся по сторонам. Движимый лишь желанием уйти как можно дальше, он полз куда глаза глядят и теперь не имел ни малейшего представления о том, где сейчас находится. Можно было вернуться назад по своим следам, пока их не занесло снегом, но Нэру ни за что не хотел приближаться к злосчастной пещере. Юноша внезапно почувствовал голод. Настолько сильный, что казалось, будто желудок начал пожирать сам себя. Холод вонзил свои иглы в тело Нэру. С каждым выдохом изо рта юноши вырывалось белое облачко. Нэру сел под дерево, облокотившись спиной на толстый обледенелый ствол. Чтобы согреться и не заснуть, нужно было бежать, а он не мог даже идти. Только отыскав себе убежище, Нэру смог бы пережить эту ночь. Собравшись с силами, юноша полез на дерево, под которым сидел, чтобы хотя бы приблизительно понять, где он оказался. Четыре раза сорвавшись, Нэру наконец устроился на прочной ветке, расположенной довольно высоко над землей, обнимая для устойчивости ствол. Вокруг был лишь лес, который со всех сторон, где-то дальше, где-то ближе, утыкался в горы. Кулем свалившись с дерева в глубокий сугроб, Нэру на несколько минут замер. Он не знал, что делать. Найдет ли он укрытие на эту ночь или же вынужден будет спать прямо на снегу? Нэру не сомневался, что, засни он в такой мороз под открытым небом, уже не проснется. Развести огонь? Но слой снега такой толстый, что это невозможно сделать в лесу. Зато у него наверняка хватило бы сил, чтобы вернуться назад в пещеру, однако Нэру решил, что лучше превратиться в большую ледышку, чем пережить тот ужас еще раз. Поползав по лесу еще час, юноша наткнулся на высокую сосну с глубоким дуплом почти у самой земли. Скорчившись, он вполне бы мог туда поместиться. Нэру забрался вовнутрь и закрыл отверстие шкурой. Теперь он был защищен от ветра, а его горячее сбивчивое дыхание быстро нагрело воздух в дупле, и юноша забылся тяжелым беспокойным сном. Руки и ноги так затекли, что Нэру едва мог ими пошевелить. Казалось, сейчас все болело куда сильнее, чем прошлым утром. Воздуха катастрофически не хватало. Он откинул шкуру в сторону, и, с трудом перемещая одеревеневшие конечности, вывалился из дупла, жадно дыша. Почти сразу же болезненно сжался голодный желудок. Тело ломило хлеще вчерашнего. Нэру не мог охотиться в таком состоянии. Двое суток Нэру полз по лесу в сторону ближайших гор. Там наверняка будет пещера, где можно развести огонь и больше не коченеть по ночам под корягами. Чувство голода практически прошло. Теперь его место занимала болезненная слабость. Каждое движение давалось юноше все труднее, хотелось просто упасть ничком и заснуть. Наконец, разместившись в небольшой пещере с маленьким и узким входом, Нэру позволил себе поспать. Проснувшись, он обнаружил, что прошло уже больше суток. Юноша не смог встать не то что на ноги, хотя бы на четвереньки. Странная слабость позволяла лишь с трудом сгибать и разгибать пальцы. Вспомнив, сколько он не ел, юноша понял, что умирает. Сознание медленно угасало, вновь утягивая его в темный и вязкий сон. Попытавшись сопротивляться, Нэру помотал головой. Удалось это с большим трудом. Юноша заметил, что сейчас находится не так далеко от тех самых гор, что отделяли лес чужака от старых общинных земель. А там, за этими горами, если спускаться вдоль реки, можно найти общину. Расстояние, которое Нэру когда-то преодолел за три дня, теперь казалось огромным, и он, практически не способный передвигаться, не преодолел бы его и за двадцать суток. Да и приди он туда — как смотреть людям в глаза? Как искупить свою вину, смыть с себя позор? Они бы все равно изгнали его. Позволив себе заснуть еще раз, Нэру чуть не погиб. У его организма практически не оставалось сил на пробуждение. Юноша часто заморгал, чтобы смахнуть с ресниц навернувшиеся от предчувствия скорой гибели слезы, не в состоянии даже вытереть их рукой. Ему хотелось жить. Очень хотелось. Нэру понимал, что без своего врага погибнет, и даже унижение, которое ему наверняка не раз еще придется испытать, останься он рядом с чужаком, уже совсем не пугало. Что это по сравнению с холодной темнотой, которая ожидала его после смерти?.. Осознав, что находится на волоске от гибели, Нэру многое стал готов вытерпеть, чтобы остаться в живых. Титаническими усилиями заставив себя подняться на четвереньки, Нэру пополз. Медленно, покачиваясь, то и дело заваливаясь на бок. Он не чувствовал боли, не чувствовал голода и холода, он вообще не ощущал свое тело. Юноша полз, уставившись на свои чуть припорошенные снегом следы. Ему несказанно повезло, что с момента его побега из пещеры снег практически не шел. Чем дальше Нэру заползал, тем хуже было видно его следы. Он не обращал внимание на смену дня и ночи, единственным, что им сейчас управляло, был инстинкт самосохранения, острая потребность жить. Наконец цепочка следов оборвалась — они были уже слишком старыми, мороз и ветер сделали свое дело, стерев их со снежного полотна. Нэру оторвал взгляд от последнего из своих следов, огляделся, не понял, где он находится, и завалился на бок. Он больше не мог идти. Веки юноши медленно сомкнулись, и тьма приветливо распахнула для него свои объятия.