Инстинкт

Все дольше днем светило солнце, все теплее становились ночи, сугробы неумолимо уменьшались под горячими лучами. Приближалась весна. Нэру уже не злился на своего сожителя, он научился терпеть причиняемые им боль и унижение. Подвергнувшись насилию несколько раз, юноша заметил, что врага только распаляет его сопротивление, стал замирать, до крови кусая губы от боли. Мужчина злился, и у него надолго пропадало желание насиловать Нэру. Еще некоторое время спустя юноша понял, что если подаваться навстречу раздирающим нутро толчкам, его унижение закончится быстрее, хотя боль усилится в несколько раз. Но это было даже лучше, потому что она заставляла сосредоточиться на дискомфорте, не позволяла думать о том, что он ложится под чужака практически добровольно. Казалось, у Нэру уже совсем не осталось гордости и самоуважения — он послушно становился на четвереньки, стоило мужчине приблизиться к нему с тем самым пристальным взглядом и едва заметной улыбкой. Юноша глушил в себе стыд и страх, выдворял из головы мысли о пережитом унижении. Он больше не терзался позорными воспоминаниями днями напролет, стараясь забыть об очередном акте насилия, как только он заканчивался. Чем дольше чужак не прикасался к Нэру, тем лучше становилось настроение юноши — он даже что-то рассказывал мужчине. Неважно, что тот делал вид, будто не замечает его болтовни. Нэру пришел к выводу, что его враг либо глухой, либо слабоумный, но тем не менее продолжал делиться с ним впечатлениями, боясь, что если будет постоянно молчать, подобно своему сожителю, то вскоре разучится говорить. Когда мужчина уходил на охоту, Нэру частенько крался за ним следом, чтобы понять, как врагу удается с такой легкостью убивать животных, но обычно это заканчивалось тем, что звери замечали юношу, и чужаку приходилось искать новую жертву, предварительно хорошенько отметелив Нэру дубиной за то, что вечно путается под ногами и лезет не в свое дело. Наблюдая за опытным хищником, которым становился его враг на охоте, Нэру с сожалением осознавал, что никогда не сможет стать таким. Кроме того, юноша вынужден был признать, что единственный доступный ему способ охоты — это стрельба из лука. Из-за неуклюжести и неумелых рук ни одна попытка Нэру изготовить лук и стрелы самостоятельно не увенчалась успехом, поэтому он продолжал питаться тем, чем с ним делился сожитель. Однажды, когда юноша снова рассказывал кочевнику какую-то ерунду, в то время как тот пытался развести костер, мужчина фыркнул, будто пытаясь подавить смех. Нэру замолчал, удивленно глядя на чужака. Неужели он понимает, о чем ему говорят?.. Мужчина невозмутимо продолжал выбивать искры из кремня. Юноша решил, что ему показалось, и продолжил прерванную речь. Мальчишка говорил так много, что Киан невольно стал запоминать слова, которые он часто повторял, а его активная жестикуляция помогала понять их значение. Кроме того, мужчина считал, что язык чужака чем-то похож на его собственный. К концу зимы он понимал практически каждое сказанное мальчишкой слово, и слушать его болтовню было уже интересно, а не утомительно. Обычно он делился забавными историями, в которые угодил он или его друзья, иногда пересказывал какие-то странные, несуразные легенды. Временами Киану даже хотелось заговорить с чужаком, но стоило ему представить, сколько тогда будет трепаться мальчишка, желание сразу пропадало. Пусть лучше считает его дураком, чем заболтает до смерти. Сначала, когда Киан насиловал мальчишку, ему было плевать на то, что тот при этом испытывает, хоть мужчина отлично видел, что после совокупления чужак несколько дней не может нормально ходить, а иногда даже подняться не в состоянии. Киан понимал, что делает мальчишке больно, но и ему самому это действо причиняло немало дискомфорта. В любом случае, он не мог предложить Киану взамен пищи и крова ничего, кроме своего тела. Мужчина знал, что чужак уйдет, как только станет достаточно тепло для того, чтобы можно было ночевать под открытым небом, но ему не нравилось думать об этом. Киан привык к мальчишке, он страшно не любил перемены. Раньше у него был медведь, его брат и друг, они вместе охотились и грелись у костра холодными ночами. Возможно, его давно уже убили поселенцы. А теперь у Киана есть этот приставучий, бесполезный чужак, не умеющий охотиться, не способный даже костер развести как следует. Но тем не менее, благодаря ему мужчина не был одинок. То и дело Нэру начинал планировать, что он будет делать, когда сбежит от своего мучителя. Без лука и стрел он не сможет раздобыть себе пищу, а кроме мяса в это время года питаться нечем, если нет заранее сделанных запасов. Значит, ему нужно во что бы то ни стало раздобыть необходимое для охоты орудие. Возвращаться в свою общину было категорически нельзя, но из рассказов Донкора юноша знал примерное местоположение еще нескольких поселений. Что, если попроситься в другую общину? Сможет ли он добраться до поселения, расположения которого не знает, до того как умрет от голода? Да и кому он, практически ни на что не способный, нужен? Наступила весна. Сугробы растаяли, обнажив холодную черную землю. Зимой Нэру старался как можно реже покидать пещеру, потому что так и не сумел сделать себе никакой одежды, а мерзнуть, обмотавшись кусками шкур, совсем не хотелось. Сейчас он выходил каждый вечер, проверяя босыми ступнями, прогревается ли земля за день. И с сожалением должен был признать, что нет. Спать на ней сейчас было бы очень холодно, а значит, его побег откладывался. Терпеть чужака Нэру больше не мог. Проживание с ним становилось все более невыносимым. Каждый день, иногда не один раз, он насиловал юношу. И теперь ему почему-то было безразлично, какие действия тот предпринимает в ответ. Он был грубым и яростным, даже беспощадным, Нэру снова замкнулся в себе и стал шарахаться от мужчины в сторону. Юноша не знал, что вызвало в чужаке такие резкие перемены. Он подозревал, что весна действует не мужчину так же, как на начинающих размножаться животных, ведь этот кочевник был больше зверем, чем человеком. Наконец настал вечер, когда Нэру счел землю достаточно теплой, чтобы на ней можно было заночевать. Вытащив пару шкур, он расположился недалеко от входа в пещеру. Узнать, не остынет ли за ночь земля, ему не удалось — чужак перетащил его назад в пещеру. Юноша не знал, догадывался ли его молчаливый сожитель о том, чему помешал, или перенес его, только чтобы разбудить и изнасиловать, в любом случае, его план не удался. На деревьях уже полопались почки, когда Нэру наконец решил, что пришло время для побега. Несколько дней он вел себя подчеркнуто спокойно и старался не смотреть чужаку в глаза, чтобы тот не мог разглядеть в них проснувшуюся в юноше надежду. Дождавшись, пока мужчина уйдет на охоту, Нэру быстро собрался и уверенным шагом направился на север, где, как он теперь был уверен, находились горы, отделявшие этот проклятый лес от поселения. Если перемещаться быстро, за три пару дней он уже окажется в знакомой обстановке, а уж оттуда намного легче было сориентироваться и найти упомянутую Донкором общину. На исходе второго дня пути Нэру понял, что движется в неправильном направлении. Он был абсолютно уверен, что никогда раньше не пересекал степь, посреди которой сейчас оказался. Юноша вынужден был повернуть назад. Мясо, которое он стащил из пещеры, стало протухать. Еще день — и оно будет совершенно непригодно к употреблению в пищу. Нэру надеялся, что, перебравшись через горы, выйдет к реке, где сможет наловить гарпуном рыбы. Пусть у него это очень плохо получалось, промучившись несколько часов, он наверняка смог бы раздобыть хоть одну небольшую рыбешку. А сейчас ему предстояло несколько дней голодать или вернуться к чужаку хотя бы на время. Юноша решил, что лучше будет слушать урчание живота и терпеть растекающийся по глотке жар, чем снова подвергнется тому унижению, и проложил обратный путь таким образом, что огибал пещеру большой дугой. Спустя еще двое суток Нэру, уставший и ужасно голодный, опустился на землю, чтобы передохнуть, принявшись разминать ноющие от долгой ходьбы ноги. Откинувшись спиной на ствол широкого дерева, юноша задремал. Проснулся он от того, что ему в лицо словно дунуло горячим ветром. Проморгавшись, Нэру оцепенел. Прямо перед собой он увидел морду саблезубого тигра. Хищник громко фыркнул, снова обдав Нэру горячим дыханием, а потом развернулся к нему спиной и сделал несколько шагов в сторону. Придя в себя, юноша как можно тише стал подниматься с земли, не отводя взгляда от широкой спины песчаного цвета. Ему срочно нужно было залезть на дерево, как можно выше, чтобы зверь не смог до него добраться. Нэру был не мастак прыгать по веткам, поэтому его сердце билось так оглушительно, что юноша боялся быть услышанным саблезубым тигром. Осторожно, медленно Нэру перелезал с одной ветки на другую, глядя, как хищник неторопливо уходит прочь. Оказавшись достаточно высоко, юноша перевел дыхание, устраиваясь поудобнее. Внезапно ветка хрустнула, не выдержав вес человека. Почти скрывшийся из виду зверь замер, насторожившись. Сердце Нэру снова заколотилось в бешеном ритме. Встав на более толстую ветку, он обхватил руками ствол, моля богов о спасении. Похоже, боги были заняты чем-то более важным, потому что и эта ветка с оглушительным треском сломалась. Юноша, судорожно цепляясь руками за ствол, съехал вниз, проломив еще несколько веток. Тигр в пару прыжков снова очутился возле Нэру и навис над ним, утробно рыча. Юноша сжался в комок, перестав дышать. Морда зверя была все ближе и ближе… Внезапно какая-то сила отшвырнула тигра в сторону. Нэру одеревенел, увидев покатившийся по земле клубок из двух тел — зверя и человека. Саблезубого тигра и его врага. Этот мужчина снова спасал ему жизнь, рискуя собственной… Быстро придя в себя, Нэру вскочил и сделал то, что удавалось ему лучше всего — побежал. Смилодон (саблезубый тигр) https://vk.com/photo107692709_456239320