Инстинкт

С каждым днем решимость Нэру оставаться с раненым врагом до конца стремительно слабела. Если сначала он тешил себя надеждой на выздоровление мужчины, то сейчас чужак больше походил на мертвеца, чем на живого: его дыхание было невероятно тихим, сердце практически не билось, а глубокие раны на бедре и груди загноились, несмотря на то, что Нэру несколько раз в день промывал их. Юноша больше не верил, что Киан поправится. То, что он сможет очнуться от этого странного сна, в котором провел уже трое суток, казалось невероятным. Нэру уже не чувствовал голода — только невероятную слабость, из-за нее он не мог стоять на ногах, не покачиваясь, а от резких движений неминуемо темнело перед глазами. На исходе шестого дня юноша покинул пещеру. Ему было жаль врага, но он и так уже почти умер, а лишать себя пусть и крошечного, но все же шанса на спасение Нэру был не готов. Юноша понимал, что он в неоплатном долгу пред чужаком и должен остаться, но его инстинкт самосохранения в который раз взял верх надо всеми заветами. Он перемещался быстрым шагом, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Уверенность в том, что на сей раз он точно движется в правильном направлении, придавала Нэру сил. Правда, их хватило очень ненадолго. Становилось все труднее передвигать ноги, казалось, будто с каждым пройденным десятком метров к ним привязывали по увесистому булыжнику. Юноша спал далеко не каждую ночь, поэтому от усталости плохо контролировал свое тело, то и дело налетая на камни и коряги. Споткнувшись в тысячный раз, Нэру растянулся на земле, часто и тяжело дыша, и, не найдя сил, чтобы подняться, медленно закрыл глаза.

***

Отфыркавшись от заливающейся в рот и нос воды, Нэру разлепил глаза и понял, что находится в огромном шатре. Над ним склонился высокий худой старик, одетый в какой-то балахон, щедро украшенный птичьими перьями, ракушками и цветными камушками. У него было хмурое, изборожденное глубокими морщинами, лицо. Шаман потряс прямо над лицом юноши связкой каких-то круглых темных то ли камней, то ли плодов, что-то бормоча себе под нос, а две молодые девушки, стоящие по бокам от Нэру, дружно окатили его новой порцией воды из глиняных кувшинов. Юноша активно замотал головой, плотно стиснув зубы, чтобы снова не наглотаться. Не хватало еще захлебнуться на суше. Старик, похоже, понял, что чужак, которого охотники нашли в лесу едва живым, наконец пришел в себя, и с восторгом зааплодировал, похоже, самому себе. Одна девушка помогла Нэру сесть, а вторая принялась вытирать его. Юноша разглядывал незнакомок с интересом. Девушки были красивы: густые темные волосы, карие, почти черные, глаза и ладные фигурки. Нэру подумал, что здесь, в чужой общине, где никто не знает о его многочисленных побегах, оставлении близких в беде, об унижении, причиненном ему врагом, он сможет начать новую жизнь. — Ты из какой общины, малец? — спросил старик, чуть наклоняясь к бедолаге. Кончик белоснежной бороды шамана коснулся носа юноши. Нэру громко чихнул. Ему нужно было как-то объяснить старику, почему он здесь оказался. Если сказать, что его община была уничтожена чужаками — решат, что он трус, раз сбежал и остался в живых; притвориться, что потерялся — сочтут слабоумным, не способным найти дорогу домой. Бросив обреченный взгляд на смотрящих на него с нескрываемым интересом незнакомок, Нэру не нашел ничего лучше, кроме как солгать: — Ни из какой. Нет у меня общины. — Это как же так? В одиночку зверей убиваешь? — шаман недоверчиво оглядел юношу, не особенно развитого физически. — Да. Я неплохо стреляю из лука, — стараясь убрать нотки волнения из голоса, ответил Нэру. — И где же твой лук? — Он сломан, — тяжко вздохнул юноша. — Потому вы и нашли меня в таком состоянии. Без него я не мог охотиться и ничего не ел уже пару недель, — и добавил, придав голосу живости. — Но если вы одолжите мне лук какого-нибудь охотника, я покажу вам, что умею! Старик медленно кивнул: — Мы дадим тебе лук. Но сначала тебе нужно поесть и отдохнуть. Кейя, сходи к вождю, скажи, что найденыш пришел в себя. Рун, принеси ему одежду и еду. Услышав приказ шамана, девушки резво вскочили на ноги и, заговорщически переглядываясь, покинули шатер. Старик сел подле Нэру на колени, улыбаясь ему ласково, почти по-отечески. Несколько мгновений он разглядывал юношу, а потом, понизив голос до шепота, спросил: — Что, приглянулись красавицы? Слабо улыбнувшись, Нэру кивнул. В своей общине он не пользовался успехом у девушек: зная о том, что сын главы ни на что не годен, они лишь насмехались над ним, не в лицо, конечно, боясь, что это дойдет до его отца. А этих незнакомок он умудрился заинтересовать. Нэру, погруженный в боль и унижение, не заметил, что за эту зиму заметно изменился: сильно вытянулся, наверняка был бы одним из самых высоких в своей общине, раздался в плечах, стал жилистым, наконец появилась растительность на лице и теле, правда, пока очень редкая. Теперь выглядел как молодой мужчина, а не мальчик. Естественно, такой мог понравиться девушкам, особенно когда оказывается, что он живет вне общины и охотится в одиночку. Шаман широко улыбнулся, обнажив зубы, крепкие и белые, несмотря на то что он был уже глубоким стариком, и пояснил: — Это мои внучки. Помогают мне понемногу. Учу их с духами общаться — стар я уже, а сыновей и внуков у меня нет, одни лишь дочки да внучки. Будут девки шаманить, как помру, — он вновь сверкнул зубами, а потом неожиданно переменился в лице, вмиг посерьезнев и потребовав: — А теперь говори правду. Нэру вздрогнул, нервно сглатывая и уставившись в пол. Конечно, его ложь была неубедительной. Но что еще можно придумать? Старик схватил его за подбородок длинными узловатыми пальцами, заставив посмотреть себе в глаза, и быстро и требовательно заговорил: — Я могу поверить, что ты хорошо управляешься с луком, но что ты живешь один, вне общины — никогда. Говори, кто ты такой, откуда пришел? — заметив страх в глазах гостя, шаман смягчился, разжимая пальцы. — Не бойся, я никому не расскажу. Я должен убедиться, что ты не опасен для общины. Врать мне не смей — духи со мной, их не обманешь. Старик казался Нэру надежным, поэтому он, тяжело вздохнув, начал рассказ: — Я Нэру, сын Смелого Хакона, главы общины, которая находилась… — Постой, — перебил его старик. — Я знаю, что это за община. Моя покойная жена была оттуда. Четыре луны назад к нам приходил сын Могучего Сверра. Он рассказал, что случилось с вашим поселении. Когда Нэру услышал о своем друге, сердце у него замерло. Донкор нередко бывал в этой крупной общине, отличавшейся гостеприимством, благодаря его рассказам юноша знал, что сидящего перед ним старика зовут Всевидящий Джозу, а главу общины — Грозный Тамхас.Четыре луны назад… Тогда он уже ушел за своим врагом-спасителем. Неужели его искали? Отец? Или сам Донкор? Прежде, чем Нэру успел задать вопрос, шаман ответил на него: — Зоркий Донкор спрашивал, не видели ли мы костлявого мальчишку или патлатого кочевника-исполина. Правда, он не говорил, что этот мальчишка — ты. По его просьбе я воззвал за помощью к духам, и они сказали мне, что мальчишка и чужак странствуют вместе, и что кочевник его не убьет, — старик внимательно посмотрел на Нэру, и по реакции юноши понял, что духи его снова не подвели. — Что случилось с чужаком? — Я… Он… — замялся Нэру, — он мертв. Старик прикрыл глаза и покачал головой, что-то мыча и сжимая запястье юноши с такой силой, что тот вскрикнул от боли. — Он жив. И если ты скажешь, где оставил своего врага, охотники принесут его сюда, и я мигом поставлю чужака на ноги, — шаман открыл глаза. К облегчению Нэру, в них не было ни презрения, ни осуждения. Юноша начинал беспокоиться, что еще знает о нем старик. Вдруг духи показали ему и то, чем с ним занимался Киан. При одной мысли об этом хотелось умереть от позора на месте. Одно было очевидным: шаман не видел в кочевнике угрозы и хотел ему помочь. — Не уверен, что смогу преодолеть обратный путь, в таком состоянии, — тяжело вздохнул Нэру, надеясь, что старик все же передумает спасать мужчину. Что будет, когда исполин придет в себя в чужом племени? Как он поведет себя со спасителями? А со своим должником? — Тебе вовсе необязательно идти самому. Расскажи, — старик ободряюще улыбнулся. — Но… Я не помню, — сконфузился юноша. Шаман, тяжело вздохнув, неожиданно чем-то уколол Нэру в руку, размазал его кровь по своим ладоням, а затем, крепко сжав его запястья, потребовал смотреть в глаза и думать о месте, в котором остался раненый чужак. Перед глазами у юноши все закружилось и подернулось пеленой, голова стала раскалываться от боли. Когда его руки наконец были освобождены, он лег, глядя в одну точку и пытаясь остановить бесконечное вращение перед глазами. Шатер наполнился запахом жареного мяса и каких-то трав — Рун принесла еду. Шаман кроманьонцев https://vk.com/album107692709_243719089