Дракон, Тигр и Вишня

Тео делает несколько затяжек подряд, слишком торопливо, чтобы успеть насладиться горьковатым дымом и легким туманом в голове. Утренний воздух неприветливо задувает под полы мантии, на которой красуется герб Слизерина. Кто бы сомневался. Сигарета, тлея, опасно подбирается к узловатым пальцам. Тео едва замечает жжение. Его взгляд буравит гладь Черного озера, на поверхность которого уже опустился первый опавший листок — в Хогвартсе осень наступала намного раньше, чем в остальной Британии. Вчера Шляпа сумела его повеселить. «Да, я вижу… Вы очень умны, вам бы подошел Когтевран, но вы, юноша, совсем не склоны к усердию в учебе. Ваше сердце наполнено храбростью, а ваши порывы столь благородны, что вам самое место на Гриффиндоре! Что? Нет уж? Выходцы из Гриффиндора становятся не менее известными личностями. Но ваша цель… Что же, там вам решительно делать нечего. Если вы хотите получить желаемое — ваш путь… Слизерин!» Отца бы непременно хватил инсульт, если бы он услышал, что его сын такой же храбрый, как гриффиндорские киски. Тео веселится, представляя покрасневшее лицо Нотта-старшего. Завещание бы сожгли в тот же день. Тео затягивается в последний раз, впуская дым в горло и задерживая дыхание на столько, пока не становится плохо. Кашель душит легкие, и Тео смачно сплевывает на траву, подминая окурок под подошвой. Оглядывается. В окрестностях школы ни души — все или еще завтракают, или уже толпятся в коридорах у кабинета. Есть Тео не хотелось, точнее не так, ему не хочется встречаться с Реддлом на завтраке. Или с Аркадией. Ну, и с ней тоже, но Реддл… Этот ублюдок вчера настойчиво пытался залезть к нему в голову, но раз за разом натыкался на выверенные временем и опытом защитный блок. Сколько бы он не старался, не мог пройти дальше невидимой границы посреди осеннего леса. Выкуси. О том, что Реддл легилимент, Теодор узнал на своем печальном опыте еще во времена первого года на службе у Темного Лорда. Разъяренный Волдеморт после их провала на операции залез в голову каждому, грозя сжечь мозг к чертям. Досталось даже Беллатрисе. С тех пор, благодаря Драко, Тео поднаторел в окклюменции. Стремление залезть в голову новенькому очевидно. Ублюдок все-таки запомнил его тогда у Горбина, и сейчас хотел выяснить, кто он, зачем приходил туда и собирается ли распространяться о том, что и Реддл сам был там. Ага, бегу уже к Слизнорту и ябеднячую, что староста-лучший-мальчик-на-свете-и-золотце-в-оконце-Слизерина ходит ко всяким подозрительным торговцам темных артефактов. Тео смеется так громко, что пугает птицу на ближайшем дереве. Сука. Это нервы. У теплиц топчатся самые ранние пташки — несколько пуффендуйцев и один слизеринец. Тео щурится, пытаясь распознать знакомые лица, но никого не вспоминает. Ошибочно восприняв его взгляд, тот самый слизеринец выпячивает грудь колесом и хмурится в ответ. Петушится. — Что? — недружелюбно спрашивает слизеринец. — Да так, — Тео выдыхает облачко пара в утренний морозный воздух, — любуюсь. Две пуффендуйки хихикают. — Чего?! Тео растягивает губы в широкую улыбку и поднимает ладони кверху. — Расслабься, дружище, я шучу. Я же новенький, забыл? Мне интересны новые лица. Хожу, запоминаю, — он поварачивает голову в сторону девчонок и подмигивает им — те охают и еще громче хихикают. — Ага, новенький и ебнутый, — едва слышно бормочет слизеринец, насупившись. Тео слышит, но едва ли его это колышет. Обзывательство малолеток? И если бы даже Тео не был порядком старше студентов и даже некоторых преподавателей, его волнует совсем другое. То, что дышит мерзостью. Р Е Д Д Л Пока Тео раздумывает, подкурить ли еще сигарету, подтягивается большая часть остальных учеников. — Поздравляем! Поздравляем! — группка пуффендуйцев скандируют вокруг низкой девушки с таким красным лицом, что создается ощущение, что она сейчас превратится в помидор. — С днем рождения, Клариса! Один из парней вытащил волшебную палочку и направил ее вверх: — Перикулум! — сноп красных искр кружатся над головой именинницы, она радостно охает. — Вау, Джек! Большое спасибо, ребята! — Заглохните! — взвизгивает Милисента, подставляя на головой сумку. — Нашлись мне тоже, с утра пораньше… — Тебе затычки для ушей подарить? — тот самый Джек показательно покрутил у виска пальцем. Улыбки с лица пуффендуйцев пропадают. Они теперь нервно переглядываются. — Чего? Какие затычки? — Забудь, Милисента, это их маггловские дерьмо-штучки, — грубо вклинивается еще один слизеринец, показательно скривив губы. Как бы Тео в его лицо не всматривался, узнать не смог. Хотя и есть в нем что-то знакомое… — Заткнись, Лестрейндж! — Помолчи, Одли. Твоя мамочка не научила тебя, что грязнокровки не имеют права хамить чистокровным? — Ты кого грязнокровкой назвал, урод?! — Джек направляет волшебную палочку в лицо Лестрейнджа. — Я разве что-то не так сказал? Только правду, — Лестрейндж высокомерно ухмыляется и оглядывается на своих дружков, стоящих позади. Они смеются, выдав долгое «у-у-у». — Адриан, тебе наверное стоит перейти на грязнокровный язык, чистого английского этот идиот наверное никогда не слышал, — гогочет Эйвери — точь в точь как его будущий сын. Навевает воспоминания. Даже конфликты те же. Тео с интересом наблюдает, как та самая низкорослая пуффендуйка прижимается к Джеку Одли. — Не надо, Джек. Пожалуйста! — шепчет она, хватая его руку. Джек сжимает палочку до побелевших костяшек. — Ты, сука, как смеешь вообще говорить такое?! Минус пятнадцать очков со Слизерина за оскорбление старосты! Лестрейндж зло смеется. — Ты вообще в своем уме, а? Сам меня поносил всякими словами, а теперь… — Адриан делает неопределенный жест рукой, а затем тоже вытаскивает палочку. Джек едва слышно говорит «ублюдочный козел». Вся насмешливость с лица слизеринца исчезает, остается только ярость. — Нарываешься на дуэль, осел? Фуль… — Что здесь происходит? Холодный голос прерывает едва начавшуюся взбучку. К студентам подходит никто иной, как Реддл, и едва завидев его, Лестрейндж опускает палочку, а остальные, особенно пуффендуйцы, заметно напрягаются. Сама аура вокруг него вызывает налет страха с привкусом благоговения перед такой мощью. — Да так, Том, — сменив тон на более мягкий, Адриан старается заглянуть в лицо Реддла, — хотел проучить одного грязнокровку. — Не стоит…марать руки, — невозмутимо отвечает слизеринец, окинув взглядом сгорбившуюся компанию Джека. — Ты же не варвар, Мерлин правый, Адриан, — голос ублюдка звучит как всегда насмешливо. — А тебе, Одри, стоит опустить свою палочку. Не позорь статус старосты хотя бы так. Тонкие губы поджимаются от омерзения. — Нынче на такой пост ставят даже магглорожденных. Бири совсем чокнулся, — тихий голос Вальбурги донесся до ушей Теодора. Ну так и Реддл сын маггловского олуха, но ты что-то подзабыла об этом, птичка, когда преклонялась ему. Какие же они все…лицемеры. Тео вздыхает, запрокинув голову к небу. Серые облака плывут с большой скоростью, наверное скоро поднимется ветер. Может пойдет дождь. Ну а буря между студентами все же утихает. Заявившийся Герберт Бири, придерживая на ветру длинную седую бороду, загоняет их в теплицу. По бокам стоят разносортные цветы, а в центрах несколько длинных столов, за которые становятся студенты. На уже стояли горшки с маленькими ростками. Профессор Бири взмахивает палочкой и на доске появляется изображение растения. — По плану у нас сегодня входная практическая контрольная работа! — воодушевленно заявляет старик под унылое нытье студентов. — Посмотрим, что осталось в ваших замечательных светлых умах с прошлого года. Да-да, мисс Лонгботтом, не хмурьте так ваше очаровательное лицо. Морщины в вашем возрасте — дурной признак. Кто мне скажет, что это за растение? — Прошу прощения, профессор, — слышится вежливое у входа в теплицу женским голосом. — Я немного задержалась, могу я пройти? — Поторапливайтесь, мисс Селвин, — благодушно отзывается Бири, махая рукой, тем самым поторапливая опоздавшую занять свое место. — Итак, кто ответит на мой вопрос? Да, мистер Эйвери? — Кажется, это Дремоносное растение, сэр. — Абсолютно верно, мой мальчик! И какие же его свойства? Тео провожает взглядом статную фигуру в мантии до тех пор, пока Аркадия не становится в ряд с другими слизеринками. Сегодняшний гладкий хвост, который она завязала на голове, болтается как маятник из стороны в стороны все время, пока она идет. Тео пытается поймать ее взгляд — а это уже вторая попытка с пира в Большом зале, — но Аркадия совсем не смотрит в его сторону. Он чувствует невообразимо-зудящее раздражение от этого факта. Ну. Давай. Гипноз ее затылка его совсем не помогает. Приходит он в себя только тогда, когда профессор дает отмашку начинать. Теодор тупо пялится на горшок с тонким ростком и совсем не понимает, что надо делать. Оглянувшись, он с удовольствием замечает рядом с собой того парнишку слизеринца, который петушился перед ним. — Эй, — Тео стучит по его плечу, — подскажи, что нужно делать? — Ты что, глухой? — грубо переспрашивает парень, угрюмо посмотрев на него из-под прямой челки. — Есть такое, — серьезно говорит Тео. Меня оглушила одна маленькая девица… Слизеринец опешивает от такой прямоты, но, прокашлявшись, начинает объяснять: — Видишь вон те склянки сбоку от горшка? Это компоненты зелья роста для этого растения. Нужно понять, что там за компоненты и влить в горшок в правильном порядке. И вроде какое-то еще лишнее, так что не ошибись. Теодор удивленно приподнимает брови. Да уж, нынешняя программа разительно отличалась от той, что была при Спраут. Травология и зельеварение? Нехило так Дамблдор изменил подход к изучению. — Да уж, а вы где были весь прошлый год, молодой человек? — наказательно цокнув, позади Теодора останавливается профессор Бири. Они вдвоем смотрят на его унылое растение — стебель согнулся вниз, приобретя жухло-пожелтевший цвет. Наверное, в какой-то момент Тео ошибся. Профессор кончиком волшебной палочки поднимает один из больших листков, но тот, не выдержав, отрывается. — Никуда не годится, мистер… — Изербург. Бири складывает губы уточкой и возносит глаза к потолку. Наконец, его морщинистое лицо озаряется. — А, мистер Изербург! Новенький. Прибывший к нам… Откуда, напомните? Студенты разом замолкают, прислушавшись к их разговору. Их головы как по команде теперь направлены в сторону Тео — всех интересует новенький.

— Знаменитый Гарри Поттер! Не успел войти в книжную лавку и тут же попал на первую страницу «Пророка»!

Голос Драко насмешливо звучит в его голове и Тео это даже как-то успокаивает. — Германия, сэр. Я обучался на домашнем обучении. — Тогда все ясно, мой мальчик! — Бири понимающе закивал. — Советую вам поискать в библиотеке несколько книг авторства Жухлого. Бири хлопает его по плечу, Тео заставляет себя улыбнуться. — Конечно, сэр. Всенепременно. Под звуки колокола студенты зашумели, собирая свои вещи. Бири что-то жужжит о домашнем эссе для тех, кто получил оценки ниже «выше ожидаемого». У дверей в теплицу образовалась пробка. Тео изо всех сил старается вытянуть шею, чтобы увидеть то, что происходит. Через головы студенты видно, как Реддл наклоняется к Одли и что-то тихо говорит. — Пошел ты! — огрызнулся пуффендуец, резко дергая рукой. Он вылетает из теплиц первым, попутно задев Реддла плечом. Тео готов пожать руку Одли за такое ярое противостояние Реддлу. Уважуха. Пробка рассасывается. — Зря это он, — бормочет идущий рядом с Тео слизеринец. — Очень зря. — Почему? Слизеринец затравленно оглядывается на него. Голубые глаза под длинной челкой совсем тусклые, испуганные. Некоторых страх заставляет быть робкими, с трясущимися поджилками, заискивающими перед своим обидчиком, чтобы задница как можно дольше оставалась в сохранности. Бывают и другие — те, кого страх ожесточает, будит в них нечто темное, яростное, такое же злое. Они как псы отвечают на агрессию агрессией к другим. Этот слизеринец — второй тип. — Узнаешь, — кратко отвечает парниша, пытаясь уйти следом за толпой, но останавливается из-за удерживающей его руки. — Чего? Тео безмятежно улыбается, несмотря на все его недружелюбие. — Как тебя зовут? — Майкл Крокфорд. Отцепись уже! — Майкл затряс рукой, вынуждая Тео отпустить его, и уходит в сторону замка. Уж что-что, а мозги у Тео всегда работали безупречно. Крокфорды не входили в список двадцати восьми чистокровных семей, полукровка Майкл или магглорожденный — не так уж и важно, когда ты на Слизерине. Тео ставил свой скудный остаток галеонов на то, что Майкл магглорожденный, а значит, достается ему от Реддла и его шайки с периодичностью. Вон как те набросились на Одли. В будущем влияние Реддла позволяло творить ему всякую бесовщину с его-то магическими способностями и армией Пожирателей. Но сейчас Реддл еще слаб, такой же школьник, как и все остальные. Да, с последователями. И если даже его дружки готовы предать ублюдка, то что говорить о силе ненависти всех, кого он унижает? Тео подкидывает вверх маленький бладжер, насвистывая гимн Хогвартса. Да Майкл будет даже рад, вручи он ему смертоносный яд. Надо только сначала выведать у ублюдка, где крестражи.

Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,

Научи нас как убить, как крестражи раздобыть,

Молодых и старых, лысых и косматых,

Возраст ведь не важен, а важно лишь суть.

Теодор догоняет Аркадию уже на входе в замок. — Здравствуй, — едва взглянув на него, холодно приветствует девушка, ничуть не замедляя шаг. Каблуки на ее туфлях громко цокают. Тео прищелкивает языком. — Ну и ну, всего лишь здравствуй? Даже не спросишь, как мои дела? — Ты вроде неплохо освоился. — Правда что ли? Думаешь то, что Бири назвал мою работу ужасной — это «неплохо освоился»? Уголки ее губ дергаются. Ага! — Но твое растение и вправду было ужасным, — Аркадия наконец останавливается и, взмахнув хвостом, поворачивается к нему. Губы ее теперь спрятаны во рту, брови приподняты. Она выжидательно смотрит на Теодора. — Чего ты хочешь, Теодор? Убить Воландеморта. Тео моргнул. — Поможешь мне с травологией? — Мне казалось, ты хорош во всем… — Аркадия наклоняет голову набок, сканируя его своими карими глазами. Тео усмехается, поправляя кудлатые волосы. Двигается вперед, заставляя девушку отступить с прохода — несколько младшекурсников выходили из замка. Аркадия охает, прижимая к груди сумку с учебниками. — Я хорошо во многом, — сделав акцент на последнем слове, он вовремя добавляет, чтобы пауза не грозила стать неловкой: — но точно не в травологии. А тебе Бири поставил «превосходно». — Разве тебя беспокоят оценки? — Меня беспокоит мое будущее, — почти правда. Только не в оценках совсем дело. — А ты единственная, с кем я хорошо знаком. У вас студенты-слизеринцы не слишком дружелюбный народ, а? — А ты, значит, считаешь, что можешь водить со мной дружбу? Или стоить тебе попросить и я снова помогу? А не боишься остаться в долгу? Опять? — с каждым предложением тон ее голоса становится выше, щеки краснеют. Она делает шаг вперед — ее грудь касается его. Тео честно старается не смотреть вниз. Но наверху совсем не хуже, чем внизу — в гневе Селвин почти очаровательна. — Уже забыл свои слова, Теодор? — Не злись, Селвин, — Тео примирительно поднимает руки. — Я тогда был на взводе, понимаешь, мысль о том, что я скоро поступлю в незнакомую школу пугала меня. А тут ты со своей Блэк. Судя по тому, как Аркадия набрала в грудь воздух, Тео ходит по скользкой дорожке. Еще чуть-чуть и он не то, что в болото плюхнется, он получит Аваду в лоб. — Я переборщил, признаю, — Теодор спевает перебить девушку, и она выпускает воздух как сдувшийся шарик. — Прости меня. Аркадия прикрывает глаза. Слова отдаются в ее голове эхом. Прости меня, прости меня, простименя, простименя. Она знает, что Тео совсем ничего не стоит произнести эти слова, и он точно не винит себя в произошедшем. Тео не нужно ее прощение, но ей нужны были эти слова, чтобы отпустить ситуацию. Облизывая пересохшие губы, Аркадия поднимает глаза вверх. Глубоко вздыхает. — Ладно. — Ладно? — Ладно. — Вы делаете мою жизнь счастливее, милая леди, — подхватив ее ладонь, Тео составляет звонкий поцелуй на коже. — Ты что делаешь! — смеясь, Аркадия оглядывает по сторонам. — Придешь завтра в библиотеку вечером, так уж и быть — я помогу тебе. — Неужели вы снизойдете до меня? — Теодор продолжает паясничать еще некоторое время, пока они идут до кабинета Трансфигурации. — Ваша доброта не знает границ! — Да, мои знания столь велики, что могу и поделиться с кем-нибудь, — жеманно отвечает девушка, кидая на Тео озорной взгляд из-под ресниц. — Поделитесь и со мной? — голос позади них раздается внезапно, заставляя обоих подпрыгнуть. — Профессор Дамблдор! — Аркадия оборачивается на улыбающегося профессора. Тео вежливо кивает. — Вам лучше поторопиться на мой урок, молодые люди. Они забегают в класс первыми. Аркадии зазывающе машет из первого ряда Лукреция. Бросив Теодору извиняющие улыбку, она садится рядом с подругой. — Ты вся светишься, — Лукреция наклоняется к ее уху. Аркадия пожимает плечами. Глупости это. Нет. Наверное. Может быть. Она украдкой трогает свои губы. Вроде не улыбается. Но может дело в другом — чувство, что она теплит в своей груди, выползает наружу из пор, а это грозит выльется во что-то… Что-то необъяснимое. Аркадии просто разом вдруг стало хорошо. Легко. Неужели она так сильно скучала по Теодору? Признаться, те жаркие летние недели были лучшими в ее жизни. Салазар. Какие опасные мысли. Повернувшись назад, она находит его взглядом. Внимательно изучая Тео под косыми лучами солнца, она точно не в первые, но в этот раз будто осознано замечает природную элегантность в нем. То, как он расслабленно сидит, подпирая сжатой в кулак ладонью подбородок, то, как его галстук расслабленно спускается вниз по рубашке, то, как он плавными движениями обмакивает перо в чернила и что-то записывает на пергаменте. Самая крупная родинка на его лице расположена аккурат выше костяшек, прижатых к скуле. Красиво. Красивый. Она резко отворачивается, закрывая лицо ладонями. Мерлин всемогущий, покарай меня. Я готова. — Тебе плохо, милая? — тоненький голосок Лукреции разрезал образ Теодора Изербурга перед глазами пополам. Да. Неси в Мунго, Люси. — Нет, что ты! Просто глаза заболели, — выдавливает фальшивую улыбку и распрямляет пергамент на столе. — Не переживай. Если и отмерен срок кому-то в этот час, Аркадия мечтает обменять свою душу на жизнь несчастного. — Выглядишь бледной. Болезненно бледной. Ты уверена? — Лукреция наклоняется над партой, пытаясь заглянуть ей в лицо. — Мисс Блэк, мисс Селвин, вы не одни, — Дамблдор укоризненно смотрит на них. — Простите, профессор. — Итак, — мужчина расстегивает пуговицу твидового пиджака и складывает руки на широкой груди, — одной из высшей формой проявления трансфигурации является анимагия. Анимагия, как вы помните, это возможность превращаться в зверя. Однако не стоит путать это с оборотничеством. Начнем с этого. Чем отличается анимаг от оборотня? Мистер Реддл? — Оборотень обращается во время полнолуния без своей воли, в то время как анимаг может перевоплотиться в животное по своей прихоти когда угодно. Анимаг в животной форме сохраняет способности к связному человеческому мышлению. Он помнит о своей жизни. Но в теле животного у анимага могут появится животные стремления, например, поохотиться на кроликов. Во время его ответа профессор постоянно кивал, а после удовлетворенно улыбается в рыжую бороду. Тео в какой-то момент слишком громко фыркает, расчерчивая пергамент бесформенными линиями. — Прихоть…ну да, — едва слышно бормочет парень, натыкаясь на недоуменный взгляд соседа по парте. — Мистер Изербург? Хотите что-то добавить? Профессор Дамблдор изучающе оглядывает Теодора, поощрительно кивая. Блядь. Лопоухий старик. Тео нехотя выпрямился, но приметив впереди себя напрягшуюся спину Реддла, решает, что это будет даже интересно. Почти весело. Как спуск в ад. — Да, конечно, профессор! — подражая образу заучки Грейнджер, Тео складывает руки полочкой и несколько раз кивает, прикрыв глаза. — Мой однокурсник сказал, что анимаги могут перевоплощаться когда угодно, но это не совсем так. Эта способность ведь магического характера. И если мы даже уберем из уравнения такие ограничивающие вещи как зелья или проклятые артефакты, то всегда остается магическое истощение. Не секрет, что неподготовленные волшебники, использующие слишком мощные заклятия, вскоре будут не способны даже Люмос создать. В памяти всплыли не только собственные попытки Тео несколько раз подряд наколдовать Адское пламя, но и печальный опыт некоторых юнцов: разбрасываясь Авадой Кедаврой направо и налево, они вскоре не могли защитить себя и погибали под градом атакующих заклятия от противоборствующих. Десятки детей, не сумевших… Ку-ку, Тео, опасно думать об этом в присутствии Дамблдора. О чем это он? Ах да! Анимагия. — Какое верное замечание! Пять очков каждому, молодые люди. — Профессор, неужели мы займемся анимагией? — Абраксас Малфой возбужденно ерзает на стуле. — К сожалению, нет. Процесс превращения в анимага занимают достаточное долгое время, а процент риска слишком велик. Стать анимагом может меньше одного из тысячи ведьм и волшебников. Ошибки в процессе могут привести даже к мутациям. — И никакого лечения нет? — светлая голова Абраксаса уныло склоняется над партой. — К сожалению, нет, друзья мои. Аркадия задумчиво накручивает прядь волос на палец. Министерство так строго следит за каждым анимагом, что становится им и вовсе не хочется. Вот если бы скрыть ото всех, то сколько возможностей открывается! Только подумать: беспрепятственные проникновения куда угодно, свобода в передвижениях, возможность убежать от опасности. — А может ли анимагом стать обычный школьник? — Я не берусь судить, мисс Селвин, однако, — Дамблдор внимательно смотрит в лицо каждого ученика, — я убежден, что магические способности не всегда идут рука об руку с возрастом. Можно в пятьдесят лет не уметь совсем ничего, или уже в восемнадцать знать и уметь то, что неподвластно многим, — его голубые глаза какое время внимательно следят за выражением лица Тома. — Но умейте распределять свою силы правильно. Во благо. — Я бы хотела научиться анимагии. И стать птицей! Уж поверьте, сэр, буду использовать силу только во благо — ловить там всяких червяков и никогда не охотится на почтовых сов, — Аркадия смиренно улыбается, опустив взгляд вниз. — Фу! — Лукреция по левую руку корчит смешное лицо и тычет в Селвин локтем. Аркадия хихикает вместе с еще некоторыми студентами. — Если любой из моих учеников обучится такой сложной формой трансфигурацией, я буду безумно горд. И вот мы возвращаемся к началу нашей лекции. Итак, есть несколько видов анимагии… Дамблдор продолжает рассказывать об особенностях и фенотипах под равномерный скип перьев. Черные буквы на белом листе манили. Всего пять слогов, восемь букв. Так просто и так сложно. Глубокие черные глаза сверлят пергамент. В голове формируется безупречная потрясающая великолепная идея.