Пушистая пропажа

— Что ж, я готов! — Почему ты хочешь отправиться в ад, куда раньше, чем умрешь, ради него? — Я люблю его. Джокер цокнул языком смотря на «парочку». А если точнее, на Пика, сидящего на своей кровати с котом на ногах. — Любовь… Что это вообще? — Джокер кивнул Феликсу, и тот передал ему посох. — Ну что ж, тогда начнём… Феликс приобнял Джокера за плечи, целуя в висок. — Не дай бог, сделаешь что-то кроме того, что от тебя требуется! Сразу же на салат покромсаю, любимый. Вару и Пик переглянулись. Что-то новенькое… У Феликса с Джокером отношения? Может к тому этот вопрос. — Ну, поехали! Постараюсь отправить тебя прямиком в его память… Но ничего не обещаю! Там такая помойка, что я не могу разобрать, где его сознание, а где уже воспоминания.

***

Пик посмотрел по сторонам. Замок… Выглядел он дерьмово, но было не трудно понять, что надев зелёные очки картина бы заиграла иными красками. Зелёными. Да, Пик оказался в Варуленде. Значит, время было ещё… Слишком раннее? Ему нужно в 27 января, а он хрен знает где. Пик собрал всю волю в кулак и пошёл по пустой улице, озираясь по сторонам. Периодически, поворачивая голову в другую сторону, Пик замечал краем глаза помехи и лёгкую дрожь воздуха. Но чем дальше он шёл, тем больше помех появлялось. Серовато-зелёные оттенки сменялись насыщенными, вдалеке то раздавались голоса, то наступала тотальная тишина. Все эти изменения были очень значительными и давящими на психику. Вот он — мир Вару. Идеальная картинка в зелёных очках, и настоящий мир, видеть который не хочется. Вот она меркнет перед глазами, его радость, его гордость. Просто глюк, иллюзия! Как увидеть вдали замок, посреди жаркой пустыни, или словить глюк, приняв что-то. Радостно, но не по-настоящему. Вдалеке Пик увидел Вару, он был в окружении своих поданных, и на лице его была улыбка, столь широкая и красивая, что Пик замер. Но потом очки зеленоволосого упали на землю, и Вару взвизгнул, зажмурив глаза и приказывая слугам подать новые. Да, такой уж Вару. Он не хочет видеть правду, он бежит. Локация несколько сменяется, у ворот появляется Дама. Это Хелен. В руках у неё огромный яблочный пирог, на лице доброжелательная улыбка. Она протягивает угощение Вару, и кажется, зеленоволосый тает. Тает под её добротой, и не находит в ответ ни единого саркастичного слова. Он просто с немой благодарностью получает подарок, и приглашает Даму пройти в его столовую. Да, во время Земли Королей даже Вару таял перед этой чудесной девушкой, и абсолютно все относились к ней благосклонно. Она была похожа на Феликса своей добротой, но во вред она трансформировалась куда реже. Хелен немного робкая, стеснительная и спокойна, способная и миролюбивая… Конечно же Вару не мог относиться к ней так же, как ко всем, ведь и она не относилась к нему так, как все относились к нему. А в последствии, Вару потому в неё и влюбился. Потому что она была к нему добра, так же как была добра ко всем. А как бы Вару не скрывал, понимание и доброта нужна и ему. Она нужна всем. Пик смотрел на эту картину с дикой печалью в глазах. Он понимал всё и даже больше. Ревность колола его, хотя с чего бы? Чувства же появились куда позже, чем всё это было? Хотя, Вару был симпатичен ему всегда… Когда не раздражал. А делал он это часто. Пик подошёл к ним, и прикоснулся к Вару. Рука прошла как бы сквозь него, но на лице зеленоволосого образовалась неприязнь. Лицо искривили складки. — Не мешай, мне здесь нравится, — проговорил Вару куда-то в пустоту, словно бы окидывая Пика слепым взглядом. — Тебе нравится с ней больше чем со мной? — Я тебя не знаю, — сказал на прощание зеленоволосый и растворился в воздухе вместе с Хелен. — Да брось! Не знаю… Всё ты знаешь! Знакомы ведь. Но на его слова уже никто не ответил. Более того, окружающая обстановка показалась ещё более неживой. Казалось… Это не мир, и никакой не город, а какая-то картонная постановка. Пик прикоснулся к одному из зданий, и оно рухнуло назад, роняя как домино и остальные. Точно! Картонные здания, бумажный город… Это всё фальшь, этого нет! Волосы на голове навострились, словно настоящие кошачьи ушки и король побежал вперёд, продолжая крушить всё вокруг. Если это постановка, и все здания картонные, то значит он на сцене… А если это сцена, то где-то есть кулисы, а следовательно и выход. С этой идеей Пик и бежал вперёд, разыскивая его. И нашёл… Действительно нашёл! Огромные шторки, свисающие с небес, не видные вдали, но отчётливые близко, а за ними дверь. Деревянная и обшарпанная дверь, с коряво повешенной табличкой: «Выход». Но Пик знал. Это не выход. Выхода нет… Дверь захлопнулась за ним, и на секунду вокруг стало совсем темно. В конце коридора показался слабый приглушенный свет. Пик пошёл на него и увидел огромный освещённый зал. Там были все масти. Феликс, Куромаку, Габриэль, Хелен, Данте, Зонтик, Клеопатра, Ромео, Николь… И даже сам Пик! Они собрались в уютном кругу друг-друга и рассказывали о своих успехах и мечтах. Среди них царил мир и идиллия. И всё же, не смотря на всю комфортность данного образа Пик чувствовал там нечто неуютное и мрачное, витающее в воздухе. А так же чего-то не хватало… Конечно же он сразу понял чего… Вернее, кого. Там не было Вару. Были все, но не Вару! Зал так и сверкал, светился позитивом, и дверей куда ещё можно уйти — не было. Поэтому, Пик вернулся обратно в тёмный коридор. По спине шёл холодок, и хотелось вернуться назад, но он делать этого не стал. Напротив, лишь усерднее вглядывался в тьму, и не зря! Железная дверь была едва заметной, он нашёл её на ощупь, и тут же вошёл. Она открылась шире, маня и приглашая выйти обратно, но Пик не пошёл. Он двинулся вперёд. Шаги эхом раздавались по тёмному коридору, и мурашки бегали по коже. Такая оглушающая тишина и всё поглощающее одиночество… Сзади раздался скрип. Дверь закрылась, свет полностью погас. И только после этого произошли перемены. Но к сожалению, совсем не благоприятные и позитивные. Всюду начал раздаваться шёпот, злой и ядовитый, разноголосый и неразборчивый: — Тебе здесь не место! — Тебе нигде не место! — Лучше бы ты умер. — Лучше бы ты исчез! — От тебя одни неприятности. — От тебя никакой пользы. — ТЫ БЕСПОЛЕЗЕН! — От тебя одни проблемы. — Лучше бы ты занялся делом! — Лучше бы тебя никогда не существовало. — Умри, умри, умри… Голоса сливались воедино и выли как самый ужасный духовой оркестр, они стенали и плакали, звали и прогоняли. Они были повсюду, они шептали и орали, они пеленали и раздевали, связывали по рукам и их отрубали. Они сводили с ума, они не замолкали, они обволакивали и погружали в такую тоску, что Пику было не по себе, пусть он и знал, что они не обращаются конкретно к нему. Он пытался затыкать уши, но так голоса становились лишь громче. Они оглушали. Хотелось спрятаться… — Вот что чувствовал Вару… — сказал в пустоту Пик, и начали проявляться тени, будто ему отвечая. — Убийца. — Наркоман. — Зависимый ублюдок… — Ненавижу! — НЕНАВИЖУ! — Вару? — спросил, будто это не было очевидно, Пик. — да. — да. — Да. Голоса вторили друг другу. — А Вару? Он тоже ненавидит? Все звуки вмиг затихли, и послышалось совсем тихо где-то вдали: — Да. Пик побежал на такой знакомый и родной голос, но его источника не нашёл. Он оказался в маленькой неуютной комнате с серыми обоями и серым полом. Дверей не было, стены были очень плотными и твердыми, обстановка нагнетала. Тогда, не видя иного выхода, Пик начал прыгать что есть мочи по полу, до тех пор, пока он не… Провалился? Падение, оно ощущалось так резко и так пугающе, что на секунду Пику перехватило дыхание. Он падал вниз, бесконечно падал вниз, видя вокруг лишь тьму. Здесь было холодно и одиноко, хотелось, чтобы хоть кто-то протянул руку. И рука действительно появилась, из стены этой «кроличьей ямы». Она толкнула Пика к другой стороне, и оттуда тоже вылезла рука, оттолкнувшая его в следующую сторону. Его пихали туда-сюда, грубо швыряли, били, царапали… И так весь остаток пути. Теперь хотелось исчезнуть. Было не одиноко, а больно и обидно. Чертовски больно и обидно. Пик упал. Упал и больно ушибся. Хотелось плакать, но он засмеялся. Очень громко засмеялся. Стало понятно, что он теряет рассудок… Нет, приобретает другой! Он проживает и чувствует всё то, с чем столкнулся Вару. Проживает на собственной шкуре, и ощущает так, словно это всё происходит и всегда происходило с ним. Мысли давят, и кажется от них черепная коробка готова разорваться… Но эти мысли не его! Не его, не его, не его, не его, не его… — начал шептать себе под нос Пик, вставая и отряхиваясь. Мир был всё таким же серым и грязным, но теперь без всяких лишних призм. Тусклые цвета, но всё довольно реально. — Давай их раскрасим? — Чёрт, мне так скучно. — Я вполне могу сыграть роль злодея. — Точно! Сыграть. Давай поиграем? Пик повертел головой, отмахиваясь от голосов. Играть ему не хотелось. Сердце разрывалось, а из уст так и исходил дурацкий смех… такой пустой и наигранный, что сердцу лишь больнее! Он пошёл дальше вперёд. Смех и боль, смех и боль, смех и боль… Больно, больно, больно, больно. А потом, земля будто вновь ушла из-под ног, и стало так хорошо… Кажется, мир снова заиграл красками, и боги, такими разными и красивыми! — Мне нравится, нравится, нравится! — И всё равно зелёный лучше. Пик отмахнулся, продолжая завороженно смотреть по сторонам. Он парил, летал, витал в воздухе где-то далеко над землёй. А потом вновь упал, расшибая голову. И падать было куда больнее, чем в первый раз. Снова полет и падение, полет и падение… Чей-то добрый и успокаивающий голос, падение, ласковые руки и падение. Падение, падение, падение… — Сколько можно? — Закричал Пик в пустоту. — Я здесь не ради этого! Всё пропало. Исчезло и растворилось в небытие. Откуда-то вышел Вару, и окинул Пика пустым взглядом. — Но разве это не здорово? Нам так хорошо, когда мы летаем. — А потом падаем. Больно падаем. Тебе это нравится? — возразил Пик. — Нет, но я привык. Меня больше пугает, что я могу больше не взлететь. Мне нужно всё больше и больше… И кажется, я что-то забыл. — Что ты забыл? — Не знаю. Что-то очень плохое. Я не хочу вспоминать… — Но нам это нужно! — воскликнул Пик. — Зачем? Разве о плохом не лучше забыть? Пик нахмурился. — Но разве ты забываешь только плохое? — Не знаю… Кажется я забыл и что-то хорошее. Но это не важно, его было не так много, как плохого. — Нет хорошего без плохого, иначе сравнивать не с чем. — Да, но есть же то, о чём реально нужно забыть. Разве я не могу? — Можешь. Но обо мне ты забыть тоже хочешь? — Что? — Вару показался Пику напуганным. — Конечно нет! Нет, нет, нет, тебя я забывать не хочу! Ты мне нравишься, — Вару обнял Пика, прижимаясь к нему всем своим телом, словно боясь, что и вправду забудет, и Пик исчезнет. — Но я ведь тоже плохой. — Это не так! Не говори так, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты говорил про себя подобные вещи. Всё что ты делал или говорил — это правильно. ТЫ — единственное что правильно, и что совсем не плохо. — Ты говоришь бред. — Не бред! Так что не смей делать моим ушам больно. — Тогда и ты не делай больно своему рассудку. Вспомни. Покажи мне всё, и сам вспомни! Вару отстранился и громко зарыдал, откидывая очки в пустоту. — Ты меня возненавидишь! — прокричал он с тоской и болью в голосе, а после исчез, щёлкнув пальцами. На его месте тут же материализовалась из ниоткуда дверь. Такая странная… Деревянная дверь, посреди пустоты. Безликая, непримечательная, и между тем такая… Нужная? Пик открыл её, и не обнаружил за ней ничего. Однако сделал шаг вперёд, и на прощанье оглянувшись крикнул в темноту: — Не возненавижу. Обещаю! И наконец вошёл полностью. Дверь закрылась.