Немного веры

Уверенный стук настиг его, не прошло и получаса. Константин расправил жабо, на ходу одернул ажурные манжеты сорочки и распахнул дверь. Возникший на пороге Курт сдержанно поклонился. — Экипаж прибыл, ваша светлость... — Отлично, самое время! — ...и леди де Моранж просила передать это. Константин уставился на протянутую шляпу — такую же темно-синюю, как бархат костюма, широкополую и украшенную пышным плюмажем. Стоило догадаться, что одной вышивкой, на которую несколько белошвеек потратили пару-другую недель, он не отделается. — Ну да, — хмыкнул Константин. — Его светлость наместник слишком молод, чтобы прилюдно щеголять сединой. Он все-таки шагнул назад, в комнату, жестом пригласив Курта войти. Капитан Монетной Стражи замер у порога, сложив руки на груди, будто и сегодня отвечал за безопасность наместника — и прочих важных персон, которые могли бы быть приглашены на торжество, будь они в Серене и соблюдай положенный протокол. Парадная форма ничуть не умаляла впечатления: в сукне вместо кожи и листов брони Курт, похоже, чувствовал себя неуютно, но не более того. — Выдохни, Курт, — Константин встал у трюмо и примерил шляпу. — Ты шафер, а не телохранитель, — он круто повернулся на каблуках и развел руками. — Ну, что скажешь? Камзол немного тесноват. — В твоем случае, ваша светлость, — с усмешкой заметил Курт, — это скорее повод порадоваться. Константин провел ладонями по вышивке, будто стряхивая прицепившуюся к бархату пыль. — Действительно, — согласился он. — Не хотелось бы в первую же ночь пугать невесту ребрами, торчащими, как прутья из корзинки. — Ну, не мне тебе рассказывать, что де Сарде не из пугливых. — Ох, да! — Константин коротко рассмеялся, но тут же понизил голос: — Тео никогда не перечила отцу, и он пребывал в убеждении, будто моя дорогая кузина, гм… весьма малодушна. Терпение требует столько силы! — я понял это только теперь, а отец, скорее всего, никогда и не поймет. Как бы там ни было, — он вскинулся, будто отбросил воспоминания, способные лишь добавить горечи, — невеста заслуживает несоизмеримо большего, чем жених, на собственной свадьбе выглядящий так, словно готов сей же миг отдать душу мрачному жнецу. Пойдем! Скверно выйдет, если я заставлю ее еще и ждать. Шум со второго этажа резиденции доносился до лестничной клети, куда Константин выскочил с поистине мальчишеской прытью. Он замер на площадке между пролетами, вслушиваясь: судя по голосам и топоту по залу сновала дюжина, если не более, слуг. Кто-то явно переставлял мебель — точнее, внес в просторный зал и теперь передвигал, повинуясь четким указаниям, — Лорин де Моранж, конечно же, не узнать ее голос Константин просто не мог. — О, нет-нет-нет! — выдохнул Константин и, торопливо пересчитывая ступеньки, ринулся вниз. — Почему ты меня не предупредил? — бросил он Курту. — Я думал, ты знаешь, — как ни в чем не бывало отозвался тот. — Это, все-таки, твоя свадьба. Константин хмуро глянул на него и толкнул тяжелую дверь. — Мы не хотели ничего из... — он запнулся, обведя взглядом зал, и продолжил так, словно перед ним развернулась сущая катастрофа: — ...этого. Курт, в отличие от него, не спешил — шаги капитана были неприлично ровными и звучными. — А что, — усмехнулся он, поравнявшись с Константином и скрестив руки на груди. — По-моему, весьма недурно. В любой другой момент, в любых иных обстоятельствах Константин не стал бы возражать. Обычно гулкий и пустой — глазу не за что зацепиться! — приемный зал украсило бесчисленное множество белоснежных букетов, собранных из весенних цветов. Ведущую партию, конечно, отдали главному цветку невест — деликатному померанцу. Благоухающий май, утром заглядывавший в окно с неуловимостью стыдливой возлюбленной, оказался ласточкой, пойманной и заточенной в стенах резиденции, будто в клетке. Над тяжелыми ламбрекенами тянулись все те же перевитые лентами померанцы — одна из служанок, взобравшись на приставленную к стене лестницу, крепила край гирлянды к винному бархату портьеры. Прочие сновали по залу, расставляя огромные вазоны по натертому полу и вазочки поменьше на выстроившихся по периметру столах. Серебро скатертей, лазурь драпировок — всё в цветах Содружества. Всё в суете — резиденция не выглядела столь оживленной даже в тот день, когда Константин вступил в права наместника. — Нет-нет, ваше место будет здесь! — командовала леди де Моранж, и ее уверенный голос перекрывал гам поспешных приготовлений. Подхватив под руки двух мужчин, выглядящих в высшей степени солидно, она повела их к дальнему краю залы. — Здесь вы сможете расположить инструменты так, чтобы никому не... Константин закатил глаза, всучил Курту шляпу и двинулся за ней. Паркет, все еще влажный, то и дело норовил уйти из-под ног, но шагу Константин не замедлил. — Леди де Моранж! — окликнул он. Ее юбки зашуршали, когда она плавно развернулась на его голос и почтительно присела в реверансе. — Ваша светлость! — Леди де Моранж! — твердо повторил Константин. Он приближался неумолимо, ловко лавируя между суетящейся прислугой. Впрочем, от столкновения это не уберегло: молоденькая девица в темном платье горничной, едва ли способная что-то разглядеть из-за охапки букетов в руках, поскользнулась и налетела на него; тут же, подняв взгляд на наместника, обомлела, цветом лица сравнявшись с рассыпавшимися по полу померанцами, и залепетала извинения. Константин выдавил из себя ободряющую улыбку, перешагнул через ворох лепестков, а, добравшись до своей цели, широким жестом обвел зал: — Вы не могли бы мне объяснить, какого дьявола тут происходит? Леди де Моранж смотрела на него так, как мать смотрит на неразумное дитя — по крайней мере, княгиня де Сарде в далекие годы детства частенько смотрела на них с Теодорой именно так. На него, признаться, чаще. — Подготовка к празднованию вашей свадьбы, ваша светлость, — пояснила Лорин. Ее голос был преисполнен терпения. — Неужели это не очевидно? — Помнится, я не отдавал распоряжений на этот счет. Понимаете ли... — Константин перехватил ее локоть и решительно отвел советницу в сторону от застывших в недоумении мужчин. — Я не планировал никаких торжеств. — Я понимаю вас лучше, чем вы предполагаете, ваша светлость. Вы вернулись в Новую Серену лишь две недели назад и сразу же объявили о женитьбе, чем, признаться, всколыхнули размеренное течение жизни в городе. Так скоропалительно... — Скоропалительно?! — взорвался Константин. Что-то — наверняка какая-то хрупкая фарфоровая вазочка — зазвенело по полу, эхом вторя ему. В зале повисла напряженная тишина: слуги замерли, будто статуи, и боялись вздохнуть — не то что пошевелиться. — Да я ждал этого десять, нет, тринадцать лет! — Милорд! — на леди де Моранж, похоже, вспышка не произвела никакого впечатления. Она выглянула из-за его плеча и жестом приказала слугам продолжать приготовления. — Позвольте напомнить, что, согласно регламенту, вам надлежало сначала посвататься к родителям невесты, разумеется, с одобрения Его Светлости, вашего отца, объявить о помолвке, выждать положенный срок и... — она осеклась. Константин упрямо поджал губы и сверлил ее мрачнеющим взглядом. — Как бы то ни было, — продолжила она, — скоропалительность вашей женитьбы вызывает пересуды. При дворе болтают, будто... — О, во имя Озаренного! Я, по-вашему, настолько идиот, что совершенно не представляю, о чем болтают при дворе? Лорин моргнула. — Нет, ваша светлость. Константин медленно выдохнул и помассировал лоб. Конечно, он не был ни слепым, ни глухим, ни, тем более, идиотом, как бы ни нравилось большинству обосновавшихся в Новой Серене дворян таковым его считать. За последнюю пару недель только ленивый не обсуждал поистине чудесное исцеление наместника после полугодового паломничества в сердце Тир-Фради в компании кузины, с которой — ни для кого не секрет — его светлость весьма близок. История эта, кочуя из уст в уста, обрастала новыми и всё более пикантными подробностями. Кто-то даже заявлял, что молодые люди сочетались браком по обычаям островитян — какой моветон, какое немыслимое, вопиющее кощунство! Иные пристально разглядывали невесту — будто назло сплетникам, ее стан оставался все так же тонок. Де Курсийон, пожалуй, единственный, кто осмелился озвучить свои предположения ему в лицо. Он был предельно учтив: вот уж где проявился дипломатический талант! — их с Теодорой наставник даже разговор о возможных бастардах способен вести так, что собеседник едва ли почувствует себя оскорбленным. Константин больше печалился: подобных подозрений он ожидал от кого угодно, но не от столь близкого к его семье человека. Он не придал бы этому никакого значения, если бы кривотолки не бросали тень на Теодору. В конце концов, она спасла всех этих людей, весь этот остров — и чем они ее благодарят? Сплетнями? Он сдержал вздох. Ни к чему пенять на охочее до слухов общество, ведь он сам — опять — поставил Теодору под удар своим легкомысленным поведением. В прошлый раз это закончилось тем, что Князь отослал ее в монастырь, а они оба были лишены друг друга несколько без меры долгих лет. В этот — обошлось болтовней. — Прекратите это все, — негромко распорядился Константин. Он повернулся к двери, но леди де Моранж удержала его. — Я не могу, милорд. На торжество приглашены члены знатных семей Содружества и делегации из Телемы и Альянса. Отзывать приглашения поздно — все уже прибыли ко двору. К тому же, подобная неучтивость спровоцирует скандал. Константин пренебрежительно отмахнулся и сбросил ее руку. — Мне все равно. Сошлитесь на врачей — хоть для чего-то же они должны сгодиться. Скажите, что я не настолько здоров, чтобы принимать гостей. В конце концов, это не так уж и далеко от истины. — Ваша светлость! — воззвала де Моранж. Подобрав юбки, она поспешила за торопящимся к выходу наместником. — Я не могу! Да послушайте же! — она обогнула Константина и остановилась прямо перед ним. — Если бы вы были пятым, да даже вторым сыном Его Светлости и не наследовали Содружество, то могли бы избежать необходимости лицезреть всех названных мною персон. Не без осуждения с их стороны, конечно же, но все же. Но вы — наследный принц и наместник, ваш брак — это не просто союз мужчины и женщины, это политический шаг. Вы и без того поступили опрометчиво, женившись вопреки воле отца и... — ...И на своей кузине? — предположил Константин, скривившись. — ...И по любви, милорд. Он не ответил. В зал вновь вернулась жизнь: кто-то унес кресло, на котором Константин обычно проводил аудиенции, в кабинет — взамен внесли два высоких резных стула. Служанка, закончившаяся с гирляндой над окном, теперь крепила цветы над ними. Константин глянул на мужчин, с которыми де Моранж говорила до его появления, и указал на них кивком: — А это кто такие? — Музыканты, ваша светлость, — кротко ответила советница и опустила взгляд. Константин усилием воли подавил страдальческий стон. Выхватив из рук ожидающего его в дверях Курта шляпу, он вышел прочь. Страшно хотелось надеяться, что к возвращению все вернется на круги своя, но чутье — и довольная ухмылка Курта — подсказывали, что надежды окажутся тщетны.