Мы не вернёмся к зиме

Зима выдалась светлой от искрящегося снега, непроходящего запаха перебродивших яблок и яркого огня в печи. В утеплённом стойле лениво жевал сено конь Кречет. Ещё до того, как земля промёрзла окончательно, они успели вбить сваи и пристроить ещё одну комнату со стороны печи, на месте, где были раньше сени. Теперь младшие спали в этой комнате, Весемир наверху, а Габрис остался на своём месте в углу большой комнаты. В одну из последних за зиму ходок в деревню Весемира застал жуткий буран. Ему пришлось задержаться там, к негодованию жителей, но кузнец согласился приютить его в конюшне. Ведьмак использовал это время с умом и следил за тем, как кузнецова жена устраивает быт. Из деревни в тот раз он привёз деньги за проданный самогон, рецепт хлеба, узелок с закваской и двоих народившихся по осени щенят. Последних сука прятала под домом и кузнец ругался на неё — ещё двоих он кормить не собирался, по зиме всё равно сдохнут. В ведьмачьей лощине щенки набирали вес, обгладывая оленьи и кабаньи кости, копали в снегу ямы и носились наперегонки с мальчишками. Вот уж кому утренние пробежки были в радость! На пробежках Весемир добавлял ребятам нагрузки. Они тренировались с примотанными к телу сковородками и напиханными в карманы камнями. Габрис и Герт уже выполняли почти все элементы с полным весом стандартного солдатского обмундирования. Правда, когда Весемир начал учить их работать в команде, его ждал провал. Во-первых, сам Весемир, хоть и понимал, как действуют солдатские отряды, понятия не имел, как их тренируют. Ведьмаки были одиночками и полагались только на себя — это лежало в основе всей программы. Во-вторых, сами ребята пытались перещеголять друг друга там, где должны были стремиться к одинаковым движениям. Весемир предугадывал моменты, когда какой-нибудь Герт решит ввернуть финт или сальто там, где должен просто уклониться, и кидал камень с рассчётом на то, что тот напорется на него во время ненужного манёвра. Это немного помогало и ученики понимали, чего от них хотят, но не понимали, зачем. Они всё чаще просили рассказать истории о былых временах — и Весемир рассказывал. Поначалу неохотно, боясь потревожить то, что при любом воспоминании шевелилось внутри, как жуткие обломки раздробленной кости, а потом с радостью. В самые лучшие вечера было настолько холодно, что из дома выходили только по нужде и натаскать дров или снега. За дверями звонко трещал мороз, а в печи белые берёзовые поленья, в избе упоительно пахло перебродившими яблоками, свежим хлебом, сеном и лошадью. Собаки лежали, свернувшись тёплыми кружками и прижавшись к людям, а Весемир рассказывал истории. Про то, как проучил купца, который не хотел платить за сопровождение, когда на них никто не напал. Про то, как расколдовали стрыгу и та стала прекрасной девушкой. Про дриад, которые живут в лесу. Про то, как однажды приударил за княжной и бегал встречаться с ней в лес, а потом спасался от её мужа. Он даже спел песню, которую сочинил про этот случай знакомый бард. Ребята хохотали, когда он дошёл до строчек, где описывалось трясущееся пузо и красное от гнева лицо князя. Ему и самому было весело. Почти так же, как в былые времена. Интересно, что сказал бы бард, увидев его сейчас? Иногда Весемир пил. Это случалось где-то раз в месяц и поводы всегда были разными, но суть одна и та же. Он знал, что этим делу не поможешь, но иногда беда выла настолько громко внутри него, настолько больно скребла когтями всё изнутри, что выход оставался только на дне стакана. Так становилось чуть полегче — так же, как от обезболивающих эликсиров. Боль оставалась, она не могла никуда деться, но алкоголь надевал на него толстое одеяло, под которым не так сильно чувствовались удары, под которым все чувства становились глухими вместо орущих, тупыми вместо острых. Карачун в тот год выдался совсем не холодным и Весемир взял младших — Колека, Вацлава и Михая — наловить рыбы в озере подальше от дома. Остальные были дома — должны были прибираться, но Весемир знал, что на деле, конечно, бьют баклуши. Но они были старше и он понимал, что им уже важно иногда оставаться одним, без компании взрослого и малолеток. Пока они шли до озера, разговоров было немного. Недавняя метель намела снегу столько, что местами Весемир проваливался по бедро, а маленький Колек и вовсе по грудь. Верхний слой подтаял под зимним солнцем, но наст ещё толком не схватился и не держал даже собак. Лыж у них не было — Весемир не знал, как их делают. Где-то через час собаки почуяли впереди открытое пространство и с лаем понеслись вперёд, взрывая клубы искрящегося снега. Скоро и ведьмаки выбрались на простор озера. Оно было настолько маленьким и так далеко от больших дорог, что никто здесь не жил. На другом берегу была когда-то деревня, но сейчас она лежала сожжённая. Иногда там можно было найти какие-то железные инструменты, но всё дерево уже сгнило. Люди сюда не вернулись, поэтому Весемир безо всякой настороженности позволил псам и детям бежать на лёд, оскальзываясь и кувыркаясь в снегу, а сам достал из-за пояса топор и стал искать место для лунки. Он совсем не был уверен в собственном успехе. Последний раз рыбу подо льдом он ловил лет двадцать назад, в особенно унылую зиму в Каэр-Морхене. В детстве и во время обучения — тогда да, тогда ловили. Тогда на озере в солнечный день яблоку было негде упасть — на одном конце ловили рыбу, на другом проводили тренировку, а лёд поливали водой, чтобы было более скользко. Но руки помнили. Совсем скоро парни сидели каждый у своей лунки и таскали из-подо льда жирных полосатых окушков и серебристых плотвичек с красными плавниками. Собаки тут же получали всю выловленную мелочь и потроха рыбин покрупнее. Одна из них, рыжая сука со стоячими ушами, увела одного особенно толстого окуня и носилась с ним по льду, а второй пёс пытался у неё эту добычу отобрать. — Вот когда-нибудь летом поедем на большак, — вещал Вацлав, деловито взрезая рыбий живот, — как люди уж нас, может, и не любят, а ведьмаки нужны. Кто же тогда им монстров убивать будет? — Так может, чародеи? — недоверчиво отвечал его брат. — Ну ты дурак, никак? Чародеи монстров делают, а мы убиваем. А тут они решили нас переубивать, чтобы им, значит, вся власть, и наша работа тоже… — Не неси херни, — Весемир отвесил ему подзатыльник. Вацлав ойкнул от неожиданности и обиженно посмотрел на него. — А что я сказал? Чего они тогда на нас так ополчились? — Потому что рыбу ловить надо молча. Вацлав закатил глаза и угрюмо уставился на уходящий в воду конец блесны. — Но мы ведь вернёмся. Иначе зачем ты нас учишь? — подал голос Михай. Весемир вздохнул. — Точно не сейчас. — Ну, это понятно. Но когда вырастем. Тогда точно. Когда-то надо было начинать этот разговор. Почему бы и не сейчас? — Тогда, малый, ты сам решишь. Есть много мест, где нужно хорошо махать мечом. Три пары жёлтых глаз уставились на него, будто увидели гуля. Ведьмак посмотрел на них и улыбнулся уголком рта. — Можно быть солдатом, или наёмником, или даже ассасином. — Это кто такой — ассасин? — Это королевский убийца. Их подсылают короли, чтобы убивать тех, кто им не нравится. Например, чародеев. Вацлав прыснул и толкнул брата локтем в бок. — Звучит, как работа для чародея, правда, Михай? — Ай, я из-за тебя блесну упустил! — тот дал ему тумака и полез в воду, в надежде выловить тоненькую ниточку. — Нет, Весемир, я хочу быть ведьмаком. Ты снова наденешь свою шляпу с полями, а у меня будет шляпа с пером, — уверенно заявил Вацлав, — и у Михая тоже будет, только он перо проебёт на первом же повороте. И Колека с собой возьмём. — А Габрис пусть без нас едет, задрал уже, — подключился Михай, — и ничего я перо не проебу, я уже даже отложил, от того фазана, что Колек по осени ещё подбил. Колек, радостный от того, что про него говорят, заулыбался и закивал. Свернувшаяся рядом с ним собака потянулась, зевнула, открывая розовую в чёрных пятнах пасть, и пару раз вильнула хвостом. — Да что вы понимаете, щенки, — усмехнулся Весемир, но ему было не до смеха. — Понимаем, ты не беспокойся, — со знанием дела рассудил Вацлав, — ты леших погонял лет пятьдесят — и нам дай. У нас в деревне ведьмаков уважали. Деревня — не город, в городе народ злой. А в деревне как кикимора начнёт скотину сосать, или где хозяева в город уедут и пустодомка заведётся — так тут ведьмака зауважаешь. А помнишь, Михай, как у бабы Валентыны игошка народился? — Да как не вспомнишь, говорят, все титьки ей погрыз, как прицепился, как стал кровь сосать, так мужик-то её, Антоний, его ухватом. А ему хоть бы хны, отцепился да ходу под лавку, уполз. И сидит, шипит, глазищи чёрные, рук нет, ног нет, вот вой в хате стоял! — И чего с ним сделали-то? — поинтересовался ведьмак. — Да сбежали они, дураки, а надо было просто на башку ему наступить, делов-то, — Вацлав фыркнул и вытянул из лунки очередную рыбину. Разговор об альтернативных карьерных перспективах явно не задался. Как будто они были в дрянном спектакле, на груди Весемира под рубахами загудел медальон. Мальчишки повскакали, с первобытным искрящимся восторгом в глазах, и стали озираться по сторонам. Собаки подхватили их энтузиазм и забрехали. — Заткнулись все! — прошипел Весемир, оглядываясь по сторонам. В стороне сгоревшей деревни, среди жёлтого камыша, крался большой волк с рыжеватой шкурой. Он встал, как вкопанный, посреди озера, услышав собак, и ринулся прочь, глубже в лес. Зудёж медальона утих. — Это волколак? — возбуждённо прошептал Вацлав, — это же волколак, Весемир? Ведьмак толкнул его в сторону и отмахнулся. — Волколак. Только я не знаю, хули вы в таком восторге. — Так пойдём за ним! — Да, пойдём! — Домой, — бросил ведьмак. Мальчишки растерянно смотрели на него. — Как домой? — По возможности, быстро. Домой они шли насупившись, а собаки брели, опустив хвосты. Михай и Вацлав демонстративно не говорили ни слова где-то с полчаса, потом оттаяли и стали обсуждать улов, как они запекут его в печи с чабрецом и съедят со свежим хлебом. Хоть есть и должно было хотеться зверски, Весемиру отшибло голод подчистую. Он надеялся, что, обернувшись человеком, волколак не вспомнит, что видел кого-то на озере. Он думал, что даже если они пройдут по следам и придут на разведку, то никто из них не сможет увидеть ведьмаков и уйти от избы живьём. А вдруг сможет? Вдруг люди узнают, что мы здесь? В тот праздничный вечер ведьмак сидел мрачнее тучи и всё ждал, пока зазудит медальон. Остальные подхватили восторг младших и начали было строить планы поисков и истребления несчастных волколаков. Весемир настрого запретил это, но знал по себе — конечно, они отправятся искать нечисть. Всё-таки эти детишки не были стражниками и не могли быть. Они были волчатами. Ведьмаками.