Мы не вернёмся к зиме

Очнулся Весемир в шахте. Он был связан по рукам и ногам, в голове гудело. В темноте он смог разглядеть безвольно обмякшую у стены фигуру прямо напротив себя. Человек был мёртв. Чёрные волосы падали на лицо, скрывая его, но ошибки тут быть не могло. — Нет, — прошептал Весемир, — нет, нет, нет, НЕТ! В следующую секунду он понял, что плачет. Это был страшный бред, не мог Габрис, этот дурной поганец, умереть вот так, чуть ли не в тот же день, когда Весемир отправил его в вольное плавание. Это был кто-то другой. Это был не он, не мог быть он! Но на шее мёртвого висел серебряный медальон, а эти волосы и несуразно длинные руки Весемир узнал бы из тысяч. Габрис был мёртв и он, Весемир, был в этом виноват. Так просидел он в темноте где-то час. Руки и ноги болели от верёвок, но Весемир не мог дотянуться и пережечь их. Наконец, в проходе замерцал оранжевый свет факела. — Ну что, выродок, нравится? Это был Гольштин. Он был всё в той же кричаще пышной одежде, совершенно не вязавшейся с грязью и темнотой шахты. Напомаженные кудри жирно блестели на плечах, страусиное перо покачивалось в свете факела. Интерес и трепливость начальника шахты сменились презрением. Он глядел на ведьмака надменно и удовлетворённо, поджимая тонкие губы — это несложно было делать, особенно в сопровождении десятерых крепких шахтёров, некоторых из которых Весемир уже видел по пути сюда. — Когда ты только появился в этих краях, мы ещё готовы были тебя терпеть — заявил Венциг, — но не когда ты начал плодить себе подобных. Откуда ты выкрал детей? — Да ты ебанулся, тварь, — Весемир зарычал, — этот парень был уже ведьмак и я не знаю, о каких ещё детях ты говоришь. Что он тебе сделал? Что я тебе сделал? — Томаш, — Венциг кивнул одному из шахтёров и тот приблизился к телу Габриса. В свете факела Весемир увидел, что парня пытали. У него было несколько переломов, пара из них открытые, руки были изрезаны, на груди… Весемир хотел отвернуться, но не смел. Он был в этом виноват. Габрис умер из-за него. Ещё один ведьмак, совсем ещё щенок на его личном счету. Ребёнок, которого он пообещал защищать. — Твой выродок был весьма любезен и рассказал нам, сколько вас в лесу. Он не смог до конца объяснить, как добраться до места, но думаю, после старого брода у Войнарки и твоя кобыла, и наши псы смогут найти ваше логово. И ты увидишь, как они все умрут. Каждый мускул в теле Весемира напрягся от ярости. Они пытали Габриса. Они будут пытать их всех. — Да какого хера мы вам сделали? — заорал он, — нашу крепость разрушили, мы жили в лесах. Я приносил мясо, шкуры, самогон. Мы просто, чёрт возьми, живём. И всю жизнь я просто убивал монстров. Для вас же. Тех монстров, что убивали ваших детей и таскали вашу скотину. Тех монстров… — Которых сам же и создавал! — взорвался Венциг, — Твои монстры забирали наших детей, а потом ты избавлял нас от них, сдирая последние деньги. Ты забирал наших детей, чтобы делать из них таких же, как ты — а из тех, из кого не получалось сделать ведьмаков, вы делали монстров в своём логове. Ты и сам не человек, ты лживая, противоестественная тварь! Он плюнул в сторону Весемира, но стоял на слишком безопасном расстоянии для того, чтобы что-то долетело. — Мы выезжаем завтра, ублюдок, — сказал он, — и даже не надейся, что тебе удастся сбежать.