Мы не вернёмся к зиме

Ночь Весемир провёл в бесплодных попытках освободиться. Он пытался пилить верёвки о камни, но в этих горах залегал качественный уголь, который скорее мазал, чем пилил. Стены были слишком ровными и он так ничего и не достиг, только нахватался ртом и носом колючей, жирной угольной пыли. Всё тело адски болело, руки и ноги затекли. Весемир даже не думал о том, чтобы спать - омут отчаяния и ненависти затягивал его и захлёстывал с головой. Утром люди Гольштина действительно пришли забрать его. Его посадили на какую-то незнакомую кобылу и накрепко привязали. Кречет то и дело косил глазом на хозяина и растерянно всхрапывал. Он не подпускал к себе других, и в конце концов, коня оставили в покое, просто привязав его к ещё одной лошади, чтоб шёл порожняком. На площадку перед шахтами высыпал народ. Кто-то просто пришёл поглазеть, но большинство изрыгало проклятия. Кто-то пару раз запустил в Весемира камнем, расшибив ему бровь, но один из шахтёров тут же это пресёк - так они могли поранить лошадей. Время тянулось бесконечно. Кобыла, к которой привязали Весемира, шла тряско, с каждым шагом причиняя ему всё больше боли. Ни Гольштин, ни шахтёры с ним не пытались разговаривать и вообще ехали молча. Кречет тащился позади, а в гудящей голове Весемира зрел план. Они пару раз останавливались на привал. Правда, никто так и не соизволил дать ему ни еды, ни питья. Его даже не сняли с кобылы, не давая и ей передохнуть. Шахтёры пару раз подходили поглумиться, но, похоже, все, кроме Гольштина, на самом деле побаивались даже связанного ведьмака. На ночлег остановились в Войнарках. Здесь Весемиру, наконец, дали попить и устроили спать в пустом стойле, выставив охрану. Он завалился в сено и тут же уснул. Когда Весемир проснулся, была середина ночи. Ему было адски холодно - ночью ещё стояли уверенные заморозки. У входа в конюшню двое стражников резались в карты, а двое других спали так же, как и он, в стойле. Весемир проверил, как его связали на этот раз и пришёл к выводу, что так же прочно, но заметил в углу старый крюк, на который вешали тюк с сеном для коней. Крюк смог подпилить верёвки, но не до конца. Разорвать тоже не получилось, хоть он и промучался так до самого рассвета. Они выехали, чуть забрезжил свет и были у брода уже через час. Здесь перед шахтёрами встал вопрос о том, как переправить через сильно разлившуюся реку лошадей, не правящего своей лошадью пленника и лошадь без наездника - Кречета, который не давал никому сесть верхом и даже укусил одного из шахтёров. Получил за это Весемир, который якобы звериной магией нашёптывал своему коню злые заклятья. Шахтёры спорили. Гольштин на всех орал. Легавые собаки, чувствуя всеобщее возбуждение, брехали. Весемир сидел верхом и смотрел единственным незаплывшим глазом на реку. Ещё на пути в Пасым он рассчитывал переправиться здесь верхом, успокоив Кречета знаком, но сейчас понял, что просчитался. Снега в этом году было куда больше, чем в предыдущем и сейчас река была очень злым кипучим потоком, который нёс вниз целые стволы елей, выломанных где-то в горах. Шахтёры, тем временем, пришли к выводу, что единственный способ переправиться - это строить паром и пускать его через реку на верёвке. Это было правдой - похоже, когда-то здесь действительно был паром, потому что и на этой, и на другой стороне торчали полусгнившие, но крепкие ещё сваи. Двое шахтёров отправились в деревню за инструментами и людьми, а остальные стали рубить деревья под руководством Гольштина. Метрах в двадцати от Весемира, в реке лежала огромная ель, перегородив три четверти потока. Вековые сучья болтались в ревущей, клокочущей воде, а ободранную макушку нещадно болтало взад-вперёд с огромной амплитудой. Прямо как маятник. Вот оно. Теперь осталось только… Весемир попробовал подёргать путы на руках. Похоже, когда его били только что, они успели расплестись ещё чуть-чуть. Он понял, что может порвать их. Ноги его были свободны. Ведьмак посмотрел на увлечённых рубкой деревьев шахтёров. Его остался охранять всего один человек. Он соскочил с лошади, в прыжке разорвав верёвку. Охранник закричал и схватил оружие. На Весемира напало жуткое головокружение и ноги с руками прорезала дикая боль, но он выстоял и даже смог очень больно пнуть лошадь в плечо. Тварь взбесилась и рванула в сторону, преграждая путь охранявшему его шахтёру. Этой пары секунд замешательства Весемиру хватило для того, чтобы справиться со своим телом и, разбежавшись, сигануть в то место, где в следующую секунду должна была оказаться макушка ели. Ледяная вода обожгла всё его тело и, кажется, даже лёгкие. Он попытался закричать, но только задохнулся криком. Руки крепко обхватили еловые ветки, которые били его, царапали, жалили, обдирали кожу до ссадин. Он знал, что человек не сможет так прыгнуть. И человек не станет так прыгать. Поэтому у него было время. Скоро он оказался у ствола ели, продравшись через колючие лапы и несколько раз больно получив шишками прямо по собственным синякам, вытолкнул своё тело наверх и перебрался по стволу на тот берег. Шахтёры оставались позади. Он был свободен и мог спасти всё, что ещё можно было спасти. На какой-то момент ликование охватило его. Шахтёры бестолково бегали по берегу, глядя на бурную реку. Было видно, что Венциг на них орал, но Весемир не мог разобрать слов за грохотом воды. В следующий момент пришли холод и боль. Из ран текла кровь, тело била крупная дрожь. Сил не было - после двух дней голодовки все остававшиеся резервы ушли на невозможную борьбу с течением. Весемир заставил себя брести в чащу леса. У него было всего-навсего около дня, пока шахтёры построят свою переправу. У него не было абсолютно ничего для того, чтобы развести костёр, охотиться или перевязать раны. Поэтому Весемир просто брёл вперёд по лесу, едва разбирая дорогу и дрожа всем телом. Через полчаса из-за облаков вышло весеннее солнышко. Оно слегка пригрело, но этого было недостаточно. Весемир остановился, потом упал в прелые прошлогодние листья и лежал так несколько минут, пока не понял, что засыпает. Сон тянул его в холод, в безмолвие и запах весенней земли. По телу начинало разливаться тёмное спокойствие. Он вскочил с земли, как ужаленный змеёй. Натаскал валежника в небольшую кучу и начертил знак Игни. Дерево зашипело и вспыхнуло. Немного согревшись, он выкопал у небольшой болотистой лужи в низине пару прошлогодних корней тростника и рогоза. Еда была так себе, но это была еда. Грязные, крахмалистые, отдающие болотной тиной и углём от костра корни были отвратительны, но он почувствовал себя чуть лучше. Потом выкопал ещё корней и поел ещё. Желудок наполнился, внутри потеплело и он понял, что готов идти дальше. Какое-то время он шёл, будто бы проверяя силы организма. Они возвращались с каждым шагом. Да, у него была пара синяков, да, половина лица была расквашена, кожа местами ссажена, а бровь рассечена. Но кости остались целы, да и за зиму он далеко не исхудал. Сейчас ему казалось смешным то, как он выкапывал эти вонючие корни и думал, что помирает от голода. Он не помирал, и сегодня не помрёт больше никто, кроме этих поганых шахтёрских собак. Потом три часа кряду он бежал, пока долина не закончилась и путь его не повёл слишком резко в гору. Ведьмак остановился у ручейка внизу долины и напился воды. Потом, довольный собственной придумкой, прошёл минут пятнадцать по холодной воде, сбивая со следа собак, и только потом продолжил путь домой. Дело близилось уже к вечеру, когда Весемир остановился на гребне холма, с которого видно было речку и деревеньку Войнарки. На берегу развели костры настолько огромные, что дым от них было видно даже отсюда - стало быть, его преследователи ещё не переправились. Солнце окрашивало верхушки деревьев и снег во все цвета оранжевого и розового, а белые горы возвышались непокорными безмолвными великанами. Он стряхнул снег с уступа и сел. Развёл костерок, чтобы не замёрзнуть, пока сидит. Вся одежда уже давно просохла, но в сапогах после перехода по ручью хлюпала вода. Весемир поймал себя на мысли, что сейчас беспокоится о том, чтобы не простудиться, хотя с утра был абсолютно уверен, что это последний день его жизни. Всё ещё продолжая посмеиваться, ведьмак посмотрел на лесок у подножия холма, куда ему предстояло спуститься. Там на опушке стоял волк и смотрел на Весемира жёлтыми глазами. Роскошная серо-белая шерсть мягко лежала на сильном теле, расцвеченная полосами заката. Зверь отвернулся и затрусил дальше вдоль опушки леса, потом, видимо, почуял кролика и погнался за ним. Весемир улыбнулся, залюбовавшись на животное и продолжил свой путь.