Мы не вернёмся к зиме

— Да ты язык-то не ломай, ведьмак, — благодушно махнул рукой усатый краснолюд, — я по-вашему говорю. В огромном камине ревело пламя, облизывая поленья из цельного кругляка. Поленьев было три, каждое в обхвате как Весемирова нога, и рядом с камином лежала ещё аккуратная горка. Краснолюд сделал знак слуге, шевелившему в камине длинной кочергой, в которой элегантности было больше, чем в ведьмачьем мече. Слуга кивнул и молча скрылся за одной из дверей. — Хорошо, эрл Горак, — Весемир слегка поклонился. Краснолюд слегка поморщился и развёл похожие на миниатюрные шахтёрские лопатки руки. — Ну что ты, ведьмак, зови меня Янош! Когда он говорил, звук зарождался в глубине широченной, затянутой в рубаху груди, как внутри большой винной бочки. Весь вид эрла Яноша Горака, от бронзово-рыжей аккуратно стриженой шевелюры до плотного, как барабан, мускулистого живота, внушал уважение, смешанное с теплом и доверием. Горак был очень обеспеченным человеком. Он владел большей частью железных и цинковых шахт и связанным с этим металлоплавильным бизнесом. Траст «Горак и Залеф» делал всё, что только можно сделать из железа — от болтов и арматуры до вилок и тазов, но на рынок Шести Королевств металл попадал в форме обычных болванок, причём крайне паршивого по краснолюдским меркам качества. Как узнал Весемир, скорее всего все вилки и ножи, которыми он когда-либо пользовался, ковали человеческие кузнецы из железных болванок «Горака и Залефа». «Ежели вам хорошей стали дать — сплошной перевод продукта, ” — смеялись краснолюды. Но никогда у ведьмака не было лучших мечей и амуниции, чем на службе у эрла Горака. — Я тебя что позвал, пан ведьмак, — эрл сложил пальцы в замок и опустил на живот, — вокруг да около, значит, ходить не стану. Что ты со своим старшим, как бишь его, пару утковолов у нас перевёл, это хорошо. Но всех не перебьёшь, это точно. Он выдержал хорошо рассчитанную паузу. Грудь под кажущейся простой рубахой из голубоватого полотна со стальными запонками, вздымалась, как кузнечные мехи. Весемир ждал. — В общем, думаю, не научишь ли ты нашего брата своему мастерству. — Ммм… Ээ… Эрл поднял одну бровь и слегка усмехнулся. Весемир собрался с мыслями, но всё, что смог сделать — это потрясти головой. — Я, конечно, могу кого-то научить махать мечом, — сказал он, — но Зигрины, как я понимаю, это уже прекрасно умеют. Причём, если не ошибаюсь, умеют уже пару веков. Потому и берут так дорого. Эрл кивнул и ничего не ответил. Ведьмак понял, что надо продолжать, и выдохнул. — Я тоже вокруг да около ходить не стану. Если вы хотите сделать краснолюдов-ведьмаков, то я понятия не имею, как это делать. Во-первых, все тайны алхимиков, насколько я знаю, утеряны. По причине смерти этих самых алхимиков. Во-вторых, даже если бы кто-то выжил, то эти снадобья были…далеки от совершенства. И работали только для людей. Я не знаю, пробовал ли кто-то с краснолюдами, но все эльфы умирали. И все женщины тоже умирали. — Странно, что ты забыл, пан ведьмак, но у краснолюдов есть алхимики, — иронично улыбнулся эрл. Краснолюдские алхимические картели были на пять голов выше любых людских даже в уже миновавшие дни их расцвета. — И, я предположу, они уже проводили определённые эксперименты? — При определённом уровне знания эксперименты уже не нужны. Тебе же не нужно проводить эксперименты для того, чтобы понять, можешь ли ты убить неизвестную вам тварь? Весемир подумал. — Зигрины? — предположил он. Краснолюд кивнул. — Даже если алхимики создадут необходимые составы, Зигрины не согласятся тренировать тех, кто получится в результате. А тут появляешься ты, пан ведьмак. Твоя наука бесполезна без творения алхимиков, а творения алхимиков бесполезны без твоей науки. Одно из исполинских поленьев в камине перегорело и половинки рухнули на алые уголья, взметнув сноп искр. Пламя взревело и, ухнув, понеслось в дымоход. Весемир ещё раз оглядел огромную приёмную эрла Горака. Здесь были искусно вырезанные в стенах и в то же время лаконичные барельефы с традиционными краснолюдскими орнаментами. У камина сейчас стояло ровно два кресла — в одном сидел хозяин приёмной, в другом Весемир. На столике стоял нетронутый графин с водой, бутылка чего-то очень дорогого и выдержанного и ломтики ароматных грибов. Махакам — а особенно его богатая часть — как-то менял взгляды на грибы. Кажется, где-то в Редании он ел трюфель. Трюфель на фоне некоторых местных грибов был на вкус как…картошка? Всё это удушало ведьмака, как затягивающаяся на шее лесного зверя хитроумная удавка. Он не знал, что сейчас нужно делать — соглашаться? Отказываться? Означает ли его согласие вмешательство в местную политику? Означает ли отказ смертельное оскорбление и изгнание из Махакама? Балансировать на политических гранях интриг Весемир не умел. Он умел драться, тратить деньги и любить женщин. Кроме того, ведьмак управился бы с любой физической работой или с управлением небольшим судном, но интриги в этот нехитрый список явно не входили. — Эрл Горак, — сказал он, наконец, — я готов сослужить Махакаму любую службу. Но всё, что я услышал сегодня, несколько расходится с тем, каким я привык видеть Махакам. Как же законы, эрл Горак? Краснолюд прищурился и пристально на него посмотрел, будто оценивая. Будто готовый броситься на горло смертоносный боевой пёс. Клац — и нет головы. Весемир понял, что не хотел бы оказаться на месте политических или деловых противников траста «Горак и Залеф». Потом краснолюд расхохотался. — Ты думаешь, что краснолюды живут одними законами? — сказал он, — неужели за все эти полгода никто не позвал тебя выпить? Эль рекой, баранья нога, грибы и виски… Ба, да что же это я, и правда! Он хватанул со стола стакан, щедро налил туда чего-то очень дорогого и очень выдержанного, пролив, наверное, безумное количество денег, и протянул Весемиру. Тот взял и натянуто улыбнулся. — Да нет, в застольях уж точно никто не отказывал, — сказал он и принюхался к тёмно-шоколадной, с алыми и янтарными проблесками жидкости, — но тут, как я понимаю, совсем другой уровень. — А, ты думаешь, как только тут замешаны кланы и большой бизнес — мы резко бросаем кружку и закапываемся в замшелые законы? Весемир ничего такого, конечно, не думал, но так за полгода и не смог понять сочетание строгой регламентированности краснолюдской жизни и вечное разнузданное веселье с горами еды и выпивки. — Пан ведьмак, я бизнесмен. Я не политик. Потому мы с Залефом и решили, что неплохо бы создать что-то, чем могли бы пользоваться все. Если ты спросишь моего мнения… Если в тот день, когда ты решишь тренировать краснолюдских ведьмаков, или в любой день после этого, Зигрины решат открыть рот, то я смело запихну в него свой толстый хер. А если они, или какие-нибудь там Хиваи, решат, что мой хер — не хер главы Клана, то им с радостью предложат свой инструмент и Фуксы, и Брекенриггсы, и Ференцы. Это те семьи, у которых шахты, это те семьи, чьи земли кишат чудовищами. Старый Гоог может сколько угодно грызться со старым Дальбергом и чахнуть над своими бумажками. Не пойми неправильно, пан ведьмак, мы любим старину Гоога за то, как он держит Махакам перед чёртовыми, не тебе в обиду, людишками, но Гоог — это не весь Махакам. Весемир в целом представлял геополитику Махакама, но знания эти были обрывочными. Все эти месяцы он жил на землях ярла Фукса, в Даворе, которыми руководил эрл Горак. Эрл Залеф был в городе Грань Бороса, где-то в паре суток пути от Давора — там добывали алмазы, но занималась этим непосредственно Алмазная Макахамская Кампания Фукса. На всех этих территориях были большие проблемы. Ведьмак слышал, что на других территориях эти проблемы тоже присутствовали, но в Даворе и Боросе проблемы были самыми большими. Они клацали зубами в ночи, обрушивали шахты и жрали шахтёров. Местные жители покупали календари с периодами гона каждой из многочисленных проблем — и в эти дни сидели по домам, затворив двери на мощные засовы. Иногда вводился комендантский час — что, впрочем, не мешало тварям жрать жителей и в другие, некомендантские часы. Местными охотниками на чудовищ заведовали чудовищно богатые ярлы Зигрин и Хивай, не имевшие своих земель, зато имевшие всех остальных в разные части анатомии. Ярл Фукс, добывавший для всего Махакама драгоценные камни своими силами и всё остальное силами многочисленных трастов, ожидаемо не был доволен подобным положением вещей. Да, Весемир понимал, почему ярл Фукс ненавидит ярлов Зигрина и Хивая. Да, он понимал, что создание ведьмаков-краснолюдов в таких условиях будет благим делом. Вероятно, это было единственной ситуацией, при которой убийство множества детей в зверских алхимических экспериментах можно посчитать чем-то хорошим. — Ага, — довольно кивнул Янош Горак, владелец шахт, акций и большого количества денег, — я вижу, мы поняли друг друга, пан ведьмак. Кажется, у тебя стало меньше опасений, а? Весемир кивнул. — Продолжай работать, пан ведьмак. На днях с тобой свяжутся алхимики. И, если всё пойдёт хорошо, то я сообщу Томору и мы будем решать вопрос с деньгами. — Томору?.. — Томору Фуксу, разумеется, — кивнул краснолюд и подмигнул, — ну, который ярл. Когда Весемир вышел из дома эрла Горака на улицу, ему показалось, что ноги его стали ватными от напряжения. Он отошёл в переулок с небольшой булочной на углу и сполз по стенке на вырубленную прямо в скале мостовую. Он уже жалел о том, что дал своё согласие на то, что планировали сильные краснолюдского мира, но понимал, что согласие его особенно и не требовалось.