Мы не вернёмся к зиме

Ряды склянок на стеллажах вдоль стен, газовые фонари ярко освещают лабораторию от пола до потолка. Никаких свисающих из-под потолка связок трав или сушёных змеиных хвостов — все ингредиенты аккуратно рассортированы по ящичкам, бутылкам и банкам, каллиграфически подписаны рунами и ждут, когда настанет их час оказаться на маленьких и очень точных золотых весах. В лаборатории нет окон, только столы, инструменты и хитроумная стеклянная посуда. На высоком стуле сидит рыжий мальчик лет десяти. Человеческий мальчик. Мальчик сидит, подперев голову рукой и скучает. К нему приближаются трое — коренастый краснолюд в белых одеждах, изящная рыжая женщина немного повыше краснолюда и огромный по сравнению с ними обоими мужчина, весь в шрамах, с отрастающим и слегка тронутым сединой хвостом волос и жёлтыми кошачьими глазами. Краснолюда Даррен уже знает, это Химе, один из алхимиков, заведующий этой лабораторией. Химе абсолютно непроницаем — Даррен мог бы говорить со статуей, если бы захотел добиться хоть немного больше толку. Женщина будто бы светится изнутри и излучает спокойствие. Огромный мужчина рядом с ней врезается в это спокойствие как мёртвый, ледяной топор. От него пахнет смертью, силой и темнотой. Он разрывает всё, что создаёт изящная рыжая женщина, как холод зимы вдруг разрывает нежные яблоневые цветы в начале мая. Даррен смотрит на ведьмака округлившимися глазами и единственное, чего он хочет — это бежать отсюда. Перед ним неожиданно чётко встаёт то, что с ним собираются сделать. Отсюда нужно только бежать, как дикий зверь, бежать, стирая в кровь ноги, выцарапывать путь на свободу. — Мда уж, — сжал губы Весемир и улыбнулся уголком рта. — Из лаборатории нет выхода, — заверил его алхимик. — А жаль, — вздохнул Весемир. Алхимик нахмурил брови. Мальчик, тем временем, осознал, что выхода нет и ухватил со стола какой-то рогатый прибор. Рога блестели под светом фонарей и смотрели прямо ведьмаку в грудь. Висенна незаметно взмахнула рукой и Весемир почувствовал успокаивающую ауру колдовства. Она приблизилась к мальчику и что-то ему сказала. Тот опустил рогатую штуковину. Вместе с мальчиком, всё ещё боязливо поглядывающим на ведьмака, они пришли в комнату с парой мягких кресел, подушками на полу и столом, на котором стояли чай и какое-то нехитрое угощение. Здесь обедали алхимики и Висенна настояла на том, чтобы это место было началом их эксперимента. — Откуда ты родом, парень? — спросил Весемир. Тот промолчал, мусоля в руках пряник. Ведьмак уже думал, что он не ответит. — Из Ривии, — сказал паренёк прянику и потом поднял глаза на ведьмака, — батя был скобарём, потом помер. Мамку взял к себе дядька, а нас было пятеро братьев вместе с ней. — Понятно, — кивнул ведьмак, — я вырос в господском доме. Батя пил. Мамка была добрая, но померла. В общем-то, жизнь была получше, чем у тебя. — Понятно, — отозвался парень и продолжил изучать пряник. Он был тощий и весь в россыпи веснушек. Весемир знал — это не очень хорошо, если у него откроется кровотечение, то его тяжелее будет остановить. Часть человеческих снадобий действует на рыжих не совсем так, как нужно, хотя он видал рыжих ведьмаков, и немало. Парень — Весемир знал, что его зовут Даррен, но не осмелился назвать по имени, — был ростом примерно такой же, как сейчас Вацлав, а Вацлаву одиннадцать, значит, он больше, чем положено по возрасту. На краснолюдских харчах ривийский доходяга успел отъесться — по крайней мере, кости через кожу не светились. Это было хорошо. Он постарался абстрагироваться и отвернулся к Висенне. Та приняла эстафету. — Даррен, дорогой, хочешь чаю? Парень мотнул головой. — Нет, спасибо. — А эля? — подмигнула она. Парень недоверчиво склонил голову. — Ну, эля можно… Висенна протянула ему кружку и заговорила про Ривию — рассказывала старую, как мир, легенду о том, как построили крепости Скалля и Спалля. На моменте, где два старых короля стали пытаться друг до друга доплюнуть со своих крепостей, Даррен улыбнулся. Наверное, он бы рассмеялся, если бы обстановка была менее напряжённой. Тем не менее, кружка эля была допита уже наполовину. Весемир знал, что каким бы оно ни было на вкус, в кружке далеко не эль. — Парень, — позвал он, — Даррен. Тот обернулся. — Ты помни, что всё когда-нибудь заканчивается. И помни, что нужно бороться до последнего. Думай об этом, как о туннеле, по которому идёшь, и в конце его свет, и, раз видишь свет, то когда-нибудь ты выйдешь. Парень непонимающе посмотрел на ведьмака, но на середине фразы что-то почувствовал и его взгляд расфокусировался. Резкое понимание пронзило его и в глазах появился ужас. — Я умру, да? — сказал он. Да, — подумал ведьмак. — Нет, — Висенна уверенно поймала покачнувшегося на стуле паренька, — ты не умрёшь. Делай, что сказал Весемир — и не умрёшь. Даррен что-то промычал, глаза его закатились и он обмяк в руках чародейки. Весемир подскочил к ней и поднял мальчика. Ноги безвольно болтались, голова запрокинулась, но он дышал глубоко и ровно. Похоже, просто спал. Висенна уже колдовала над ним, опутывая тело светящейся паутинкой, которая исчезала, стоило ей убрать руку и начинала легонько пульсировать белым светом, стоило поднести руку опять. Алхимик, тем временем, собрал свою команду и уже ждал в лаборатории. Скоро Весемир и Висенна присоединились к ним. В глубине хорошо освещённой комнаты стоял Унылый Альберт. Так его называли в Каэр Морхене — это был стол, к которому привязывали проходящего Испытание. Те, кому везло, просыпались на нём и проводили так ещё пару-тройку очень интересных ночей. Те, кому не везло, не просыпались уже никогда. Краснолюдский Альберт был совсем не так уж и уныл — по крайней мере, на нём был соломенный матрац, лазаретская простынь и ремни были из очень мягкой кожи. Волшебная сеть всколыхнулась огоньками, когда Весемир опускал мальчика на это ложе, и алхимики тут же начали возиться с ремешками, вводить какие-то трубки и вкалывать иглы в вены. Это было неправильно. Висенна подошла и легонько сжала его ладонь. Я ему обещала,  — уверенно сказала она в мыслях Весемира. Много с того толку,  — не смог сдержать мысль ведьмак. Он посмотрел на прозрачную жидкость, уже начавшую капать в вену мальчика и посмотрел вопросительно. Это укрепляющий раствор,  — всё так же беззвучно пояснила чародейка, — пока что с ним вообще ничего не сделали. Просто очень сильное снотворное и то, что поможет ему пережить процесс. Скоро Висенна покинула его и стала колдовать над мальчиком дальше, вместе с алхимиками. Спустя минут десять к прозрачной жидкости добавилось нечто синее. Весемир видел, как оно растекается по венам мальчика и исчезает под кожей. Волоски у него встали и он слегка задрожал. Висенна убрала волосы с лица и сделала пару пассов руками — дрожь прошла. Ведьмак чувствовал себя, наверное, хуже всех присутствовавших. По крайней мере, алхимики и Висенна были заняты работой — пусть и грязной, отвратительной и бесчеловечной. Весемир же не делал ничего — он ни черта не смыслил в настоящей алхимии и ещё меньше — в настоящем чародействе, и вообще-то ему бы не стоило присутствовать. Но все были уверены, что уж как раз ведьмаку-то стоит присутствовать при создании нового ведьмака, и никто даже не сомневался в том, что он потребуется. Пока что его задача состояла в том, чтобы смотреть, всё ли идёт так, как надо. На самом деле, он понятия не имел, как оно должно идти, так как не присутствовал ни на чьём Испытании Травами, кроме своего собственного — память о котором была своеобразной. Кроме того, Весемир должен был говорить с Дарреном, если тот придёт в сознание и «как-то его наставлять». Последние лучики надежды на то, что «как-то кого-то наставлять» является в его жизни просто временной тёмной полосой отчаяния и беспомощности, с каждым днём угасали. Сейчас Весемир чувствовал себя, как слон в посудной лавке. Маленькие краснолюды и маленькая Висенна скакали вокруг опутанного трубками мальчика, вены которого то вздувались, то снова расслаблялись, колдовская сеть время от времени издавала мелодичный звон, а яркие газовые фонари давили своим светом. Весемир присел было на стул, но долго не просидел — так он чувствовал себя не наготове. Наготове к чему?.. Наконец, спустя вечность, Висенна и краснолюды оторвались от мальчика — явно уставшие, но довольные. — Первая ступень прошла, — радостно улыбнулась чародейка, — он стабилен. Настоящий герой! Мальчик лежал на столе и выглядел так же, как час назад — просто мирно спал. Смотреть было не на что и Весемир отвернулся. Им предстояло провести здесь три дня. Химе говорил, что с тех пор, как создавались эликсиры для ведьмаков, алхимическая наука претерпела некоторые изменения и теперь можно было всё сделать за три дня. Испытуемые раз за разом показывали «положительную динамику». «Положительная динамика» стояла перед глазами Весемира. Сначала это были дети, которые умирали сразу же, в жутких мучениях. Потом это были дети, которые приходили в себя посреди процесса, выцарапывали из себя катетеры и корчились от боли. Они тоже умирали. Последние несколько прошли все трансформации, но умерли от отказа почек. Краснолюды рожали детей очень редко и очень их берегли, поэтому всё это были беглые мальчишки из Ривии, которых Махакам порой принимал к себе в качестве посыльных, переводчиков и караванщиков. Ривия, с её тавернами, борделями и цирками, каждый год производила на свет сотни, если не тысячи никому не нужных детей. Конечно, эти дети всё равно умерли бы — от голода, холода, жестокости — но всё равно каждый из них уносил с собой часть живого человека, которым был Весемир. Он не видел их всех, он не присутствовал при экспериментах, не смотрел им в глаза — никому, кроме Даррена, который должен был оказаться той самой удачной попыткой, после которой начнётся новый золотой век ведьмаков. Всю свою жизнь он не очень интересовался алхимиками. Каэрморхенские алхимики всегда были сами по себе — они были похожи на чародеев, одевались так же роскошно, говорили теми же мудрёными словами и не очень-то спешили попробовать свои эликсиры на себе. Время от времени они шутили или выдавали какие-то философские сентенции вроде «всё есть огонь» или «всё есть вода» и Весемир относился к ним уважительно-нейтрально. Сейчас, увидев алхимиков в деле, он понимал, что ненавидит их. Насколько у человека не должно быть души, чтобы брать здоровых детей и так извращаться над ними? Как можно ценить какое-то искусство больше, чем жизнь невинного человека, ребёнка? Висенна в ответ на попытки поговорить об этом всё хмурилась и отвечала, что знает, что нужно делать. На этом разговор исчерпывался. За первый день мальчик прошёл ещё две ступени, за второй — ещё три. Алхимики и Висенна время от времени удалялись на перерывы, но кто-то всегда дежурил в лаборатории. Весемир пытался уходить поесть и поспать, но бессмысленные уколы совести гнали его обратно — поэтому в итоге ведьмак спал и ел прямо в лаборатории, не обращая внимания на укоризненные замечания алхимиков. Черты лица мальчика менялись, кожа, и так светлая, становилась ещё бледнее. Веснушки уже почти совсем сошли — вылиняли, зато волосы, казалось, горели огнём. Весемир дремал, когда Висенна и пара алхимиков вошли в лабораторию. В руках они несли толстые свечи, курильницы и какие-то бутылки. Выглядело всё это почему-то зловеще, хоть предметы и были самые обыкновенные. Может, она только что купила их в лавке. Пока алхимики расставляли свечи и курильницы, сверяясь с планом, Висенна обмотала вокруг руки Весемира красный шерстяной шнур, а второй конец шнура — вокруг руки мальчика. — Весемир, — сказала она вслух, глядя ему в глаза. Это значило, что дело очень важное. — Мм? — Этот шнур нужен для того, чтобы ты мог дать какую-то часть своей силы мальчику, если это будет необходимо. Если это потребуется, выпей этот эликсир, я дам тебе знак. Сейчас мы добавим следующую ступень и я сделаю ритуал для поддержки. Он может показаться немножечко тёмным, но я держу всё под контролем. Если что-то выйдет из-под контроля, то алхимики прервут ритуал. — Немножечко тёмным?.. — только и мог ответить Весемир, сжимая в руке маленькую склянку с эликсиром. Висенна пожала плечами. — Это некромантия, — просто ответила она, — я добавлю печати на Врата и создам сопротивление для души мальчика, если она решит покинуть тело. Как если бы я притягивала его душу из-за Завесы, но душа всё ещё была здесь. Умереть для него будет как…как плыть против течения, понимаешь? Ведьмак ничего не понимал и, кажется, потерял дар речи. Висенна сдвинула рыжие брови и фыркнула, но ничего не сказала и удалилась колдовать над испещрённым письменами кругом вокруг кровати мальчика. Маленькая, рыжая и будто бы светящаяся от бьющей изнутри живой энергии, Висенна абсолютно не ассоциировалась с…некромантией. Тем не менее, сейчас она со сосредоточенным лицом зажигала толстые чёрные свечи в стратегических местах круга, в изголовье мальчика и у его ног. — Вы готовы? — спросил Химе, уже подготовивший очередной шприц с отравой. Висенна ещё раз придирчиво обвела взглядом лабораторию. Волосы её растрепались, склянки с препаратами свисали с пояса, а в причёску были заткнуты мерные ложки. — Поехали, — махнула рукой она. Химе ввёл в вену мальчика отраву. По венам поползла чёрная жидкость. Руки и ноги мальчика напряглись и невидимая сеть вокруг него завибрировала, издавая мелодичные высокие звуки. — Иним-иним-ма! — пропела Висенна низким голосом, - А-губ-бакам! Она выхватила из-за пояса небольшой кинжал и провела им по ладони. Капли крови потекли вниз, падая на пламя свечи у изголовья мальчика. — Иним-иним-ма! А-губ-бакам! Так же она затушила и вторую свечу. — Ишиниг гисульхи гизила! Голос чародейки стал высоким и в тот же момент Весемир почувствовал дуновение ветра. Газовые фонари на секунду замигали и стали тусклее, но потом разгорелись снова, а сеть вокруг мальчика перестала звенеть. Висенна довольно хмыкнула и кивнула. Химе оторвался от мальчика и показал ей большой палец в знак одобрения. Все кровеносные сосуды мальчика были пропитаны чернотой, как будто бы тоненькие ветви деревьев отходили от могучих стволов и кружевом пронизывали кожу. Выглядело это жутковато, но ритмичные взвякивания волшебной сети означали, что мальчик «стабилен» — а значит, с ним всё в порядке, как мог понимать Весемир. В этот момент Висенна откуда-то достала воняющую формалином, отрубленную человеческую голову и водрузила её у изголовья мальчика. Весемир вылупился на неё. Нежные белые руки с короткими пальцами слегка повернули голову. Висенна тихо пропела ещё пару жутких заклинаний и изо рта, глаз и ноздрей головы полился потусторонний голубоватый свет. Ведьмак посмотрел на красный шнур, соединявший его с мальчиком и подумал, что не хотел бы, чтобы пришлось его использовать. В тот же момент он против воли представил, как Висенна сначала убивает этого несчастного, а потом отрубает ему голову. Глупости, — фыркнула Висенна у него в голове, — это висельник, голову которого подготовил для меня знакомый палач. Ты понимаешь, что только что НЕ сделала лучше?! Расслабься, гроза чудовищ, верь мне и выпей эликсир, если я скажу. Верить тебе? Ты не говорила, что ты некромант! Этот мысленный крик остался без ответа — видимо, чародейка не сочла необходимым отвечать. Так провели они ещё минут пятнадцать — Весемир стоял в стороне, жуткая светящаяся голова стояла у изголовья, мальчик лежал, даже не осознавая, что за ужас вокруг него творится, а алхимики и Висенна наблюдали за ним и готовили следующую порцию своего изуверского кошмара. Вторая порция последовала за первой и не произвела на мальчика никакого эффекта. На третьей же мальчик дёрнулся всем телом, задрыгал ногами и руками, а потом вскочил на столе, порвав удерживающие его руки ремешки и дико заорал, перекрикивая сигналы волшебной сети. После этого мальчик рухнул на стол и свеча у его ног зажглась ярким фонтаном пламени, а сеть остановилась на ровной и надоедливой ноте. — Собачья ёбаная курва! — грязно выругалась Висенна, — Хуярь! Второе явно было адресовано Весемиру, тот зубами вырвал пробку из пузырька и глотнул обжигающую жидкость. Это было похоже на Зелье Петри — он почувствовал, как энергия растёт в нём и распирает изнутри, как вода в плотине. В то же время, уколы адреналина подстегнули кровь и мир стал невыносимо чётким и невыносимо медленным. В ту же секунду он знал, что нужно делать. Энергия потекла по каналу к мальчику, но будто упёрлась в стену. Он понял. Мальчик был мёртв. — Тайнами бездны, пламенем Банала, силой востока, молчанием ночи и обрядами Гекаты заклинаю тебя! Именем первозданного Хаоса и истинного Владыки Земли, который терпит бесконечную муку там, внизу, ибо боги уже давно при смерти! — надрывалась Висенна. Ветер носился по лаборатории, сшибая пузырьки и склянки, круша тонкие установки и весы. Газовые фонари потухли и оставалась только горящая не хуже солнцеворотного костра свеча в ногах у мальчика. Весемир заметил, как один из алхимиков дёрнулся для того, чтобы выйти из круга, а другой потянулся к ведру с водой, но Висенна умудрилась хищно посмотреть сразу на обоих. — Только, блядь, попробуйте! — зашипела она. Алхимики повиновались. В лаборатории стало ощущаться чужое присутствие. Оно было огромным, неповоротливым — будто бы какой-то невообразимый гигант шарил титаническими пальцами по кукольному домику. Пламя свечи уменьшилось, Висенна ринулась к нему с ножом наперерез и полоснула себя по руке очень глубоко, так что горячая кровь водопадом полилась вниз. В тот же момент, когда свеча, зашипев под кровью, потухла, Весемир почувствовал, что стена между ним и мальчиком исчезла. Он окутывал мальчика энергией, отдавал всё, что у него было, не думая о том, что не хватит — эликсир давал столько, что хватило бы на пять Весемиров. В этот момент он узнал, что Даррен раньше жил в небольшом домике на окраине Ривии, что отец не любил его и говорил, что мать его гуляла. Единственным добрым, понимающим, настоящим существом в его жизни была кудлатая собака Лайка с небесно-голубыми глазами. Он сворачивался в кружок у тёплого бока Лайки, в норе под горой, которую она нашла в лесу, и они пережидали особенно громкие домашние скандалы. Весемир ощутил воющую, острую боль от того, что сосед убил Лайку. Та задавила у него курицу. Нет, малой, Лайка здесь, Лайка не умерла,  — он не знал, как, но смог нарисовать для мальчика эту картинку. Сейчас, пока они были соединены красной нитью, это казалось естественным, как взять кого-то за руку. Он видел туннель, по которому мальчик должен идти, но он сидел у его стены, всё тело его горело огнём, а душа горела от боли утраты. Мальчик не хотел подниматься, не хотел идти дальше, если нет Лайки. Но Лайка виляла хвостом и толкала мальчика носом. Он вложил свою руку в ладонь Весемира и они пошли к свету втроём. Свет разгорался. Он становился всё больше и наполнял собой каждый уголок души. От света першило в горле и начинали слезиться глаза — но они оба поняли, что у них больше не слезятся глаза, потому что не могут. Свет победил. Весемир открыл глаза. Его рука по-прежнему сжимала ладонь мальчика, угрожая сломать ему кости. Рядом стояла Висенна, одежда её была в крови с левой стороны, рука наскоро забинтована повязкой, на которой уже алело красное пятно. Диньг. Диньг. Диньг. Диньг. Равномерно пищит магическая сеть. С мальчиком всё в порядке. Это был последний препарат. Мальчик жив. — Лайка?.. — послышался слабый голос. Висенна зарыдала, как белуга, и выбежала из лаборатории. — Лайка придёт, когда ты поправишься, — сказал Весемир, — Спи.