Полумейстер

      — Девочку и мальчика люди разлучили,       Быть ему сестрою строго запретили.       Перед божьим оком тень дракона бьётся -       Мальчик уходит, песня остаётся...       Нянюшка качалась в кресле и напевала одну из множества своих пугающих колыбельных, мотая шерсть в клубки. Дени, бледная и осунувшаяся, всё так же обнимала драконье яйцо и всё так же крепко спала, свернувшись вокруг него — и Кейтилин про себя взмолилась Неведомому, чтобы "мёртвая хватка" не стала в самом деле мёртвой. У ног Дени сидела Арья, серьёзная и злая. На руке у неё было красное пятно от ожога, словно она схватилась за не снятый с печи горшок.       Она не хотела уходить, её дочка. Не хотела бросать подругу. Не хотела, если что-то пойдёт не так, пропустить самое страшное. Это можно было понять, но ожог — это опасно, он может воспалиться и принести за собой мейгоров огонь(1).       — Арья! — Кейтилин нахмурилась. — К мейстеру, немедленно. И как ты умудрилась обжечься?       — Я попробовала забрать у неё эту штуку, — Арья хмуро кивнула на яйцо, поднимаясь с кровати. — Вдруг это оно сделало?       — Но Дени...       — Я не знаю, как, ма! Но я не вру, сама попробуй!       Кейтилин осторожно протянула руку и ощутила жар, как от раскалённого металла. «Пошли мне терпения, Старица, и сил всё это понять!» — она так устала за вчерашний день, устала от мыслей и откровений, и сегодняшний обещал быть ничем не лучше, а Дени обнимала раскалённое яйцо как ребёнок обнимает подушку.       — Если мейстер скажет, что ожог не сильный, можешь вернуться сюда, — разрешила она дочери.       Когда Петир болел после поединка, Лиза сидела с ним, не Кет. Кет должна была быть леди и соблюдать приличия. Арье дано быть рядом с подругой в трудную минуту, и не дело матери отнимать у неё такую драгоценность.       — Молодые боги доченьку забрали,       Демоны Валирии за другой послали.       Плачет королева, а король смеётся -       Дети уходят, песня остаётся...       — А ты, Нянюшка, прекращай уже. Спой что-нибудь весёлое, должна же ты знать хоть одну весёлую песню, — резко велела Кейтилин. Ей нужно в септу, молитва поможет справиться с раздражением, успокоит душу, направит мысли к работе и прочь от тревог.       В пустой септе перед Матерью горели свечи. Верис, коленопреклонённый, скорчившийся, замер в молитве у ног статуи, прижавшись лбом к постаменту. Сколько он так стоит? Неужто всю ночь, с тех пор, как вчера вечером Лювин прогнал его от постели сестры, велев себя поберечь?       «Тяжко ему. Сначала принц, теперь эта сонная болезнь...» — Кет вспомнила, как болела Лиза, вскоре после изгнания Петира, и как она тогда тоже по ночам прокрадывалась в септу молиться о сестре. «Милостивая Матерь, если Лиза поправилась, то пусть и Дени тоже», — попросила она и зажгла свечи для Старицы.       Сегодня нужно было не только разобраться со всем, что принес вчерашний день — нужно было ещё составить список королевских невест, подготовить всё необходимое к отъезду Неда и детей, заказать им приличные южные одежды... у леди Старк каждый день хватало забот.       «И ещё, Мудрейшая, прошу тебя, не дай мне слишком много думать о муже и его поступке, я не хочу на него сердиться. Я слишком долго на него сердилась, мне нужна эта опора в нынешнем потоке безумия».       "Альманах Хайгардена"(2) любезно сообщил, что в Штормовых Землях есть ровно одна девица брачного возраста — дочь Селвина Тарта, Бриенна. «Значит, через считанные годы штормяне пойдут искать невест в соседних землях», — отметила про себя Кет. Это следовало использовать, связи в землях Баратеонов — полезная вещь.       Бриенна Тарт имела описание «белокура, голубоглаза, очень высока ростом, воинственного нрава» — наверное, из-за последнего до сих пор и не замужем, бедняжка. Но король когда-то любил Лианну, едва ли его смутит воинственная невеста. «Надо будет спросить, где он планирует провести смотрины, в Харренхолле или в столице». В любом случае, приглашения надо будет разослать уже сейчас, девушек ведь надо подготовить, одеть, представить как следует. Много времени, много денег, много труда.       Она зашуршала страницами, переходя из Штормовых Земель в Простор. Здесь выбор невест был куда богаче, но следовало выучить печальный урок Серсеи: королева не должна быть из слишком сильной семьи. Значит, не Тиррелы. Но чтобы не слишком обижать, их дочь в виде извинения можно отдать, например, за Эдмура; он гранд-лорд Приречья, это хорошая партия...       Она добралась до Долины, когда Верис пошевелился и с видимым трудом поднялся на ноги. «А ведь недавно он как раз должен был получить новейшие данные по всем домам, для Сансы. Надо будет с ним посоветоваться», — кивнула себе Кейтилин.       Полумейстер подошёл к ней и рухнул на колени. Странно.       — Мне было тринадцать, когда я сбежал из дома, — глухим, задушенным голосом сказал он, и Кейтилин всё поняла. Иногда людям недостаточно молитв, им надо услышать ответ, сказанный человеком — им надо исповедаться. Но септон Шейл был лишь чуть старше Вериса, и септон Шейл не был матерью.       Она положила руку на зелёную макушку, как положил бы септон.       — Наш опекун тогда скоропостижно скончался, и родня налетела, как коршуны. Я думал, что это они виноваты. Что они его отравили. Я боялся. Дени немедленно оказалась помолвлена с каким-то кузеном, которого никогда не видела ни она, ни я, — отрывисто говорил Верис. — На меня смотрели, как на помеху, хотя ещё вчера знакомили с невестой. Я взял сестру, взял шкатулку с мамиными вещами, и ночью ушёл из дома... мне было тринадцать, я был дурак. Если бы не моя глупость, Дени сейчас... — он поперхнулся, сделал глубокий вдох, — сейчас была бы замужем за тем кузеном, а не лежала в бреду!       Кейтилин покачала головой. Легко винить себя, когда приходит беда. Дети всегда так делают.        — Я никогда не любил отца, деда, брата, они были мерзавцы, чудовища. Мама умерла, и братнина жена, и бабушка — их всех убили. Осталась Дени, она одна. Драконьи яйца, Мать Милосердная... да хоть бы и живой дракон — разве он может заменить сестру? Разве он выйдет замуж? Родит детей? Я не хочу этого дракона, я хочу живую сестру...       Теперь он откровенно бредил, видно, бессоница сказалась.       — Даже если ты ошибся, — осторожно проговорила Кейтилин, — это уже неважно. Люди ошибаются, такими мы созданы. То что ты сделал, ты сделал из любви к сестре, ты желал добра. Вспомни сестру Хугора; она превратилась в соляной столб, потому что хотела смотреть в прошлое, а не идти вперёд.       «Мой муж ошибся из любви к сестре, и мы страдали долгие годы; но он хотел добра, и если я буду смотреть назад и мучаться его ошибкой, мы никогда не сможем её пережить».       — Сейчас твоя задача — надеяться и верить, и беречь себя. Не карать за то, что может и было ошибкой, а может и не было. Ты говоришь, родня просватала её за кузена, когда ей было пять. Как знать, была бы она сейчас жива, была бы с тобой? Такой родне нужно одно: наследство. Они убрали бы тебя, уложили бы её, едва расцветшую, в его постель — и устранили, по праву мужа он получил бы всё.       «Ты юн и наивен, если веришь, что люди, насильно обручающие несмышлёных детей, могут желать им добра».       — Так что ступай к мейстеру Лювину, попроси у него валериановый настой, поспи и приступай к работе. Хотя Санса больше не невеста принца, ей следует повторить южные дома. А Бран, я помню, отстаёт в математике. После урока подойдёшь ко мне, у меня есть дело, в котором нужен твой совет.       «Арья будет сегодня у подруги, но она хорошо успевает в учёбе».