Час Белочки
Далеко-далеко, на Королевском Кострище, гулко ударил колокол, и Мия ткнула в бок жениха. Её стража закончилась — три часа по колоколу, как договорились — теперь пришла его, а она может поспать. Мудило Мизинец так и не явился. Может, совсем не явится. — Небось сношает кого-то где-то, — жених проснулся, зевнул. — Корову, козу... курицу... в женщину не верю. — Вот ничего-то ты не знаешь, мой женишок. Мизинец — сводник. Добровольно-то не дадут, но где у шлюхи воля? Уже неделю как у неё были отец и женишок, и она почти привыкла. Отец был именно такой, каким она его запомнила: огромный, с весёлыми глазами и чёрной бородищей. Хотя глаза теперь были всё чаще печальные. И он её не бросил — ведь мама говорила, что он не из таких, а Мия не верила. Это всё сука Проблядь. Обещала её убить, если увидит. Проблядь была из Ланнистеров, такие могут — хорошо, если убить, а не продать Мизинцу. И отец сказал ей идти замуж за Джона — он мол сын его лучшего друга, почти что брата. Не Микель Редфорт, но тоже ничего, хотя едва знакомый и неумелый, но старательный и добросердечный. Добрый муж — лучшее сокровище, учила её мама, лучше, чем добрый муж — только никакого мужа. Мама всегда любила свою свободу. Мия тоже, но Джон был славный, а замуж всё-таки хотелось — да и на Севере, она слыхала, почти что как в горах. Она лежала головой у Джона на бедре, задрёмывая, когда они услышали шаги. «Ну наконец-то, мать его, явился не запылился!». Мия растолкала Терранса Риверса, их нового дружка, и все втроём они заняли свои позиции. Как только Мизинец упадёт — башкой в горшок из детской — надо было осторожно убрать бечёвку и другие приспособления. Типа он сам, всё сам — сам среди ночи явился, сам упал, сам извозился в дерьме, сам виноват. Они все возвращались с победой, когда раздался крик — страшный, как будто кого-то убивали. Так кричат, когда их ранят — Мия слышала во время набегов горцев. — Я мейстера найду! — сказала она и побежала, оставив парней сражаться, если придётся. Она, конечно, могла и драться, но кто-то ведь должен и мейстера позвать. — Тихо, тихо, хороший мой, — мейстер Люциус, не старый ещё летниец, аккуратно вычищал из глазницы остатки глаза. Мия удерживала Вериса за плечи, Джон за ноги — тот дёргался от сильной боли. — Тебя хранили боги, поранен только глаз, и то не сильно. Очистим рану, и через час-другой ты сможешь и ходить, и даже работать. Сущее чудо, таким-то оружием...Пять часов до полудня
Когда они с Квентеном зашли в залу северных покоев, там уже собрались все, даже отец и леди Винафрид, и Сансе на миг стало стыдно. Они волновались — волновались за неё, ведь она пропала вечером, а вернулась только сейчас. Ещё хуже ей стало, когда отец быстро пересёк комнату и крепко её обнял, с видимым облегчением на лице. — Где ты была, Санса? — спросил он. — Что случилось? Она почувствовала себя ребёнком, гулявшим допоздна. Хуже, она почувствовала себя Арьей. Но она не Арья — она женщина, расцветшая и замужняя. Она вскинула подбородок и ответила: — Я вышла замуж, отец! — и, развернув брачный плащ Мартеллов, показала свежее пятно крови. Она не знала, чего ожидала. Может быть, радости. Может быть, недоумённых расспросов — как же, вчера она была невестой одного, а сегодня — жена другого. Но отец посмотрел на неё тяжёлым, усталым взглядом и, размахнувшись, ударил по щеке. Отец ударил её впервые в жизни, и это было больно, очень больно, и челюсть встала на место с неприятным щелчком. — Что ты наделала, Санса, — сказал отец. — Что ты наделала... Ссутулившись, словно под тяжёлой ношей, быстрым, неверным шагом он вышел вон, и она была готова разрыдаться — но Квентен сжал её руку в своей, и Санса вспомнила, что ни о чём не жалеет.Четыре с половиной часа до полудня
Она нашла мейстера в его каморке. Он сидел, ссутулившись, над большой книгой, и Винафрид мимолётно подумала, что нехорошо ей приходить в комнату к мужчине. Но мейстеры — не мужчины, даже если ведут себя скорее как юноши из хорошей семьи. — Я хотела выразить своё сочувствие, — сказала она осторожно. — В одно утро лишиться глаза и любимой девушки... — конечно, его любовь была заведомо обречена, но от этого ведь не легче. — Любимой девушки? — переспросил он. Должно быть, удивлён, что она заметила. — Любой бы заметил, как вы близки, а я от природы наблюдательна, — просто ответила Винафрид. — Мне жаль вас. Вы были ко всем нам так добры. Напоминали мне поесть, когда я забывала, — она неловко улыбнулась, вспомнив, как в тревоге не ела три дня подряд, покуда мейстер ей не напомнил, и как с тех пор он напоминал каждый день. — Рассказывали ваши истории. Вы не заслужили такого. — Не стоит, — он покачал головой. — Так даже лучше, правда. Не с глазом, конечно — с глазом лучше, чем без глаза, — неловко пошутил он. — Но я рад, что она нашла себе мужа по сердцу. — Я ей немного завидую, — призналась Винафрид. Он мейстер, и он сможет её понять, ведь сам знает горе. — Мой отец тоже будет в ярости, но меня некому будет держать за руку так, как княжич Квентен. — Думаете, он рассердится, что король выберет не вас? — сочувственно сказал мейстер. Да уж, надо быть слепым, чтобы не понять: Роберт Баратеон выберет кого угодно, лишь бы не Винафрид. — Знаю, — горько ответила она. — Он столько потратил на это путешествие — и сил, и денег — а я вернусь, как уезжала. — Право, зачем отчаиваться? Есть же ещё женихи — холостые лорды сюда приехали за тем же, зачем и король. Лорд Тиррел, лорд Эдмур Талли... — Княжич Оберин? — с горькой иронией предложила она. — А что, не больше шансов, чем эти двое. Не с тем, что обо мне толкуют. Мейстер Верис нахмурился, как будто что-то обдумывая. — Ищете мне жениха? — шутливо спросила она. — Обещаю его найти, — ответил он. — Хорошего, не хуже многих. И не позже полудня. Верите? Она не верила, конечно, но кивнула. — Скажите, почему вы мне помогаете, мейстер Верис? — Я мейстер, это моя работа, — пожал плечами тот. — Меня даже зовут «помощник». — По-тирошийски? — на валирийском «помогать» — «viseti», интересно, какая цепочка изменений привела к «verys»... или «veris»? — Да-да, — он быстро покивал. — Любопытно, как изменился валирийский язык в вольных городах. Где-то больше влияние дотракийского, где-то ройнарского... — Ещё гискарский, верно? Они болтали добрых полчаса, покуда слуга не сообщил, что мейстера зовёт король. Так жаль — она ещё бы часик проговорила про языки и Эссос.Четыре часа до полудня
Узурпатор ярился. Лорд Старк сидел мрачнее тучи и слушал, как его дочь осыпают отборными словечками. Визерис стоял, облокотившись о камин и думал, что — о боги, как неловко — он в общем-то доволен. Ей достался муж, ему остались их поцелуи и тёплые воспоминания — всем хорошо, все счастливы. Почти. Не потому, что голова болела (а голова болела; летниец сказал, к полудню пройдёт), а потому, что скоро Узурпатор устанет браниться, Старк — молча страдать и оба обрушатся на крайнего, а крайним будет Визерис. Он жених, хуже того — он пока что мейстер королевского поезда. Он был обязан как-то за всеми уследить и всё предотвратить. Их гнев будет ужасен... если будет. К счастью, он знал, что делать. У него был план — отличный план, надёжный, как мирийские часы. Все будут довольны, девица спасена, он тоже спасён... отличный план! — Мой государь, — «Наконец-то тот сделал паузу и можно встрять с бесценной идеей!» — Ещё не всё пропало. Всё можно повернуть, как будто так всё и задумано: крайний север и крайний юг, Мартеллы и Старки. Мудрый государь объединяет противоположности, — скороговоркой выдал он. Успешно. Узурпатор поуспокоился и сделал вид, что думает, лорд Старк расправил плечи. — Но я назначил свадьбу. И помолвку, сегодня на два перед полуднем, — рыкнул Узурпатор. — Значит всего лишь надо поменять невесту, — с поклоном сказал Визерис. — Леди Винафрид тоже северянка. Досужие языки болтали про леди Сансу? Просто запутались. Всё с самого начала так и задумано, вы взяли друга, его семью и заодно невесту для юноши, которого нашли и благородно решили возвысить на заслуженное место. Представьте, сколько интриганов зараз сядет в лужу, — он улыбнулся. Узурпатор тоже. — Они обхаживают невесту короля, а она на самом деле невеста какого-то Дарклина? — это было в самом деле неплохо, Роберт оценил. — Мне нравится! И Мандерли... достойный дом, годится и в Летний Замок, и в родню моей невестке. Одобряю, будет тебе та Винафрид. Визерис снова поклонился. — И кстати, с этой повязкой на глазу ты даже не похож на мудоёба, — заметил Узурпатор. — Ещё сломать бы этот длинный нос, так пару раз, совсем бы славно вышло.Два с половиной часа до полудня
Винафрид сидела за пяльцами — совсем одна. Её фрейлины остались дома, леди Санса была наказана, а девочки — Мирцелла и Розамунда — играли в саду. Но ей было неплохо одной в светлице. Спокойно. Игла сновала, будто сама собой, и можно было не думать о своих ошибках, о гневе папеньки, а только о цвете ниток и точности узора. — Миледи? — мейстер Верис сунулся в комнату, немного взъерошенный и явно на бегу. — Что-то случилось? — Я пришел вас предупредить, что я нашёл вам мужа, — она не верила своим ушам. — Лорд Дарклин, последний осколок некогда славного дома, король его нашёл на Севере и взял под покровительство. Да, знаю, звучит сомнительно, но по договору его дочь станет женой наследника — неплохо, верно? — И этот Дарклин, будущий отец принцессы и королевы, возьмёт меня, хотя я... моя репутация... — Даже если вы сношались с королём, как кролики, он вас возьмёт. Простите, это было грубо, но я спешу и не очень думаю, что говорю. — Вы чудотворец, да? — она не верила своим ушам. — У всех свои секреты, миледи. Но мои вы вскоре узнаете.Два часа до полудня
Речугу, конечно, сочинил ему Нед — красивую и пафосную, как положено таким речугам. Точнее, две речуги. Одна была готова ещё вчера: бла-бла, наследник Дарклинов, последний осколок славного прошлого, погубленного Таргариенами — мерзкие Таргариены — скрывался на Севере под видом мейстера, бла-бла, обеты сняты, бла-бла невеста, объединим дома Баратеон и Дарклин в знак нового мира и чего-то там. Вторую пришлось придумывать почти что самому и на коленке — про дуру и дорнийца. В Зале Ста Очагов собрались все — ну, почти все, Мизинец сказался больным — и Роберт себя чувствовал жонглёром на представлении. Жонглёром, который забыл слова и слишком пьян, чтобы придумать на ходу. Он был не пьян, конечно — он бросил пить — но ощущения такое дело, им не прикажешь. — Соединим зиму и лето, достойнейшие лорды, — говорил он, пытаясь не чувствовать себя болваном. — Первое из всех сокровищ Севера отправим в Дорн... — «Боги, какая чушь!». И дура, и дорниец стояли истуканами — не ждали, видно, что их выходку вот так вот обернут. Приятно разочаровывать дебилов, что тут сказать. Наконец с экспромтом было покончено, руки идиотов соединены, можно было погнать их нахрен и приниматься за уже готовое. — ...и счастливо отдам ему руку девицы, которую я выбрал для него, — закончил Роберт по писанному. — Леди Винафрид! Вы ведь согласны принять в мужья Вериса Дарклина? «Девицы, ха. Но если он согласен... ну, она, конечно, холодная, как её Север, и такая же далёкая, но кое-что умеет». — Конечно, государь, — та протянула руку, глядя, огромными глазами на драконыша. Забыл предупредить? Ну, сам дурак. — Всем хорошо, все счастливы? Отлично. Помолвку отпразднуем потом, готовьте суд!