Полумейстер

      — Не бойся, — Визерис улыбнулся как можно более ободряюще, — я не позволю себе пропасть.       Оберин покачал головой. Такие обещания давали слишком многие, чтобы в них верить. И каждый надеялся, что всё будет хорошо. Даже Элия.       — Я не позволю себе огорчить Элларию, — добавил тот серьёзно.       — А меня?       — И тебя тоже. Тебе хватило огорчений. — «Не то слово». — Что собираешься делать теперь?       — Для начала — посвечу физиономией в войсках Баратеона, покажу, как страстно его поддерживает Дорн. А там... там не знаю. Наверное, буду племянницу ловить?       Он в самом деле не знал. Он отправился в Приречье, чтобы поймать мерзавца, посмевшего притворяться его приёмным сыном. Он нашёл живого приёмного сына и целую толпу его друзей, отправился с ними вместе в увлекательное приключение, узнал, что Арианну воспитывали на учебниках мейстера Калеотте... и где-то здесь следовал эпилог и задняя обложка, но жизнь — не книга, поэтому впереди было ещё много всего неясного и неизвестного.       Для него, правда, всё сводилось к простому вопросу: как вытащить Дорн из задницы и больше никого не потерять.       Тиена, Нимерия, Арианна... не велика ли расплата за то, что пренебрегал своим долгом столько лет, что предпочитал мотаться по Эссосу и навещать местечковые турниры вместо того, чтобы сидеть в Дорне и не давать брату особо злобесно тупить. Хотя бы с тех пор, как тот разрешил официально вернуться домой.       — Мы можем попробовать подружиться с Квентеном, — Эллария всегда понимала без слов, о чём он тревожится. Ему бы такой дар — он вечно не мог правильно почувствовать, когда и чем огорчает её, только что огорчает. — Всё-таки, теперь он наследник.       — И всё-таки, он мой племянник, хоть его и воспитали Иронвуды, — вздохнул Оберин. — Доран не должен был под них прогибаться. Я был в своём праве и это была дуэль.       — И бедная Мелларио... она так и не оправилась от этой утраты.       — И мальчик только что женился, наверняка, ему есть о чём поговорить с дядей, — брякнул он и немедленно пожалел о своих словах. — Дядей, который тоже скоро женится!       Эллария рассмеялась и поцеловала его в щёку, а значит, всё было в общем-то неплохо. Потому что хоть что-то должно было быть неплохо в его нелепой жизни, иначе — только лечь под куст и откинуть копыта вслед за дочками.       Обара чуть не переломала ему все рёбра, обнимаючи, а потом — Оберин немедленно поклялся отдать Матери три лучших браслета и серьгу — выволокла Сару, живую и здоровую, только немного помятую любящей сестрой.       — Я думала отправляться тебя искать, — фыркнула она, — а ты пришёл сам.       Две его доченьки. И ещё четыре — дома, в безопасности, если Доран ничего не наворотил в Водяных Садах и не забрал старших от деда. И приёмный сын, который поплыл за Стену ловить там привидевшихся лорду Старку грамкинов. Дейнерис Дорнийская говорила, что семья, любовь и дети — это всё, что нужно человеку для счастья. Она забыла упомянуть, что когда семья в разладе, любовь не замужем, а с детьми то беда, то полбеды — никакого счастья не выйдет, одно горе да беспокойство.       — Я скоро женюсь на Элларии, — сказал он Саре и Обаре. — Только Вери вернётся — и женюсь.       — А прямо сейчас никак? — упёрла Обара руки в боки.       — Да, па, обязательно надо опять ждать непонятно чего? — нахмурилась Сарелла. — Женись сейчас, а праздновать потом будем. Поедем все вместе на Ройну, подаришь Элларии черепаховый гребень...       — А сейчас вали в септу и поведи себя как мужик раз в жизни, скажи свои обеты! — поддержала Обара.       Он кое-как выговорил для себя, что жениться всё-таки будет потом — при всех детях, а не только старших двух. И Эллария была согласна, хотя очень смеялась — обычно-то родители женятся в надежде на детей, а тут дети собираются в надежде оженить блудных родителей.       — Что-то сущее поветрие свадеб, дядя, — сказал Квентин, мягко и несколько неровно улыбнувшись. — Я чувствую себя виновным.       — Куда король, туда и свита, — Оберин пожал плечами. — Не ты это начал, поверь мне. Лучше скажи, как жизнь женатая?       Он решил вести себя так, словно не расставался с племянником на... боги новые и старые, почти десять лет, получается. Тогда его вызвали помогать утешать Мелларио, но он, уж так вышло, только наорал на Дорана и свалил назад в Эссос, посоветовав снохе поступить точно так же. Она отказалась — сказала, нет сил бросить младшего сына и дочку, а бог велит жене оставаться при муже. Но через два года не удержали ни дети, ни бог — видно, кончились силы сопротивляться.       Квентен почесал нос. Эта привычка у него тоже осталась неизменной с тех самых пор — Мелларио кричала мужу: мол, смотри, он опять чешет нос, он хочет спрятаться. Чем его так напугал простой невинный вопрос?       — Знаешь, дядя, я даже и не придумаю никак, как ответить-то тебе, — наконец сказал он. — Вроде должно было всё измениться, а оно не изменилось: как жил, так и живу. Только иногда думаю: как она там, жена? Она за меня так цеплялась, а я её, получается, бросил. Нехорошо вышло.       — Ты ушёл на войну, — пожал плечами Оберин. — Это долг мужчины.       Тот снова почесал нос и ответил:       — Может быть. Но она там одна, и я за неё волнуюсь. Да и проку от меня на этой войне? Только и всего, что есть у меня доспех, а у бедолаг под моим началом — нету. Ни командовать ими я не обучен, ни войска с собой не привёл. Так себе воин. Лучше бы дома оставался, там я хоть кому нужен!       Можно было напомнить, что каждый рыцарь стоит тридцати ополченцев, но ведь не цифры сейчас были нужны мальчишке, впервые попавшему на войну. Просто сочувствие, понимание. А может быть — как ни странно — и правда разрешение вернуться к молодой жене в Харренхолл, забрать её оттуда и отправиться в Дорн, по дороге собирая одичавших без хозяйской руки лордов и леди, чтобы потом ударить в спину не присягнувшим Баратеону Золотым...       Это определённо был план.       А значит, оставалось уговорить Квентена — а потом и Баратеона.       — Ну, дома ты точно нужен.       — Это потому, что Арианна? Я всё-таки отнял у неё трон, — невесело усмехнулся он.       — Она сама его у себя отняла, племянник.