Полумейстер

      Нед расправил плечи, поудобнее устраиваясь на постели. Тёплая, мягкая, утомлённая рядом с ним лежала Кет, рисуя кончиком рыжей косы узоры на его груди. Он любил её волосы: распущенные, бьющиеся по ветру на прогулке верхом, собранные в блестящую косу или мокрые после купания — любые. Они были красивые, Кет была красивая — тоже любая, красивая и родная, как никто иной.       И теперь между ними больше не лежала тень сестры и её ребёнка. Конечно, остались и обиды, и недоговорки — просто так нельзя исцелить раны в пятнадцать лет глубиной — но главное, что новых ран не будет. Что они наконец-то едины по-настоящему.       — Так хорошо, что ты всё-таки нашёл для меня время, — сказала она. — Я волновалась за тебя каждый день.       — А я — за тебя, — ответил он, ловя её руку и целуя запястье.       — Риверран надёжен, просто так его не взять. А вот ты... ты опять на острие удара, — она тяжело вздохнула и он невольно залюбовался, как поднялась и опустилась её грудь. — Третий раз я отпускаю тебя в бой и остаюсь ждать, и с каждым разом всё сильнее тебя люблю, — добавила она.       — Что ж, по крайней мере, теперь ты можешь волноваться только обо мне, — сказал он, но что-то в её лице подсказало ему: ошибся. — Или нет?       — Я думаю, это будет девочка, — ответила она. — Назову её Хоста, в честь папы. Он ушёл так мирно, — добавила она невпопад. — Жил шумно, буйно, а ушёл тихо и почти незаметно, был — и не стало, как свечу задули. Я любила его. А он — нас всех, пусть и не всегда умел это показать.       — У отцов это не редкость, — ответил Нед.       Рикард Старк и Хостер Талли были из тех друзей, которых сводят общие привычки, интересы и характер — они могли бы сойти за братьев, если бы не совсем несхожие лица. Мать говорила — это кровь, кровь воронов и драконов, которая объединяла обоих. Может и так; хотя много ли общего у Роберта и княжича Оберина — а ведь они тоже очень похожи, куда больше, чем Роберт и его родные братья. Он сердито — сам на себя — прижмурился: опять он любой ценой пытался не думать об отце как об отце, только как о жившем когда-то давно лорде Старке.       А ведь он любил своих детей, хоть и ворчал на них частенько. Любил свою жену — когда мама носила Лианну и Бенджена, то очень уставала и отец носил её на руках по длинным лестницам Винтерфелла, чтобы она хоть так могла отдохнуть. Любил свой замок, своих друзей, свой Север... вообще любить — было его особенно ярким свойством, ненавидел он разве что Безумного Короля с тех пор, как до Винтерфелла добрались обличительные письма леди Люцерры.       Отцеубийца, убийца деда, убийца родичей, палач своей жены сидит на железном троне, и никто не смеет поднять против него голос. Проклят он и его кровь, прокляты равнодушные и их кровь!. Люцерра Хайуотерс умерла в изгнании — как говорили, от руки подосланного убийцы. Не её ли проклятье всё ещё терзало Вестерос?       И снова: лучше думать о проклятье, чем об отце. Он ненавидел себя за эту трусость.       — Что тебя грызёт, любовь моя? — спросила Кет, и ему стало стыдно.       Это он должен утешать её, потерявшую самого близкого в мире человека. Не она должна пытаться исцелить фантомную боль от давней потери.       — Я сам, как и всегда, — ответил он. — Опять пытаюсь не думать одни мысли, думать другие и забыть третьи.       Сколько раз они уже это обсуждали, сколько ещё будут...       — Кругом война, — Кет поцеловала его в лоб. — Вы с Робертом сражаетесь в тех же местах и ваши враги одеты в красное. Конечно, прошлое приходит стучаться в двери. Я когда выхожу из комнаты... — она втянула воздух, и он крепко обнял её.       — Тебе сейчас хуже моего. И как назло, я должен просить тебя остаться здесь, Кет. Эдмур ранен — его жизни пока ничто не угрожает, но он будет оставаться в Харренхолле, пока не выздоровеет, а замку...       — Нужна хозяйская рука. Я знаю, Нед. Я знаю. И детям нужен присмотр, с ума сойти, что они хотели ехать за Стену с нашим полумейстером, это ведь додуматься надо. Что скажет лорд Рид?       — Думаю, что-нибудь неопределённое, как и всегда. Или что дети растут так быстро. Он мастер говорить всё и ничего одновременно...       Кет нуждалась в его поддержке, в утешении, в совете — он ведь однажды потерял отца и пережил это... да вот только он так ничего и не пережил. И отец, и Брандон, и Лианна были с ним постоянно, их смерть напоминала о себе то здесь, то там, то словом, то неудачно легшей тенью, то эхом голоса в лесу. И войну он тоже — так и не пережил, не смог оставить её в прошлом.       Впрочем, не длилась ли она до сих пор, эта война?       Просто Тайвин ждал пятнадцать лет, прежде чем наконец-то выбрать сторону и взяться за оружие как следует.       Может быть, и правильно, что до сих пор у него никак не получалось похоронить прошлое: оно никуда не уходило, просто ждало своего дня.       Может быть, теперь они смогут победить по-настоящему.       Нед зарылся лицом в груди жены, вдыхая её тёплый, хлебный какой-то запах.       — А если будет мальчик, назовём его Хостер?       — Если ты не против.       — Нет. Мои покойники... — он покачал головой, — не мне одному награждать детей чужими тенями. Где Рикон, там и Хози, разве нет?       — Они были друзьями, — согласилась Кет.       — А если будут близнецы, назовёшь второго Бринденом. Может быть, с третьего раза получится?       Он не знал, что именно — просто так однажды сказал отец: «Бринден и Хостер. Думали, со второго раза получится, да не вышло, разругались». А спросить его Нед забыл, или не захотел — ещё один из множества раз, когда он забыл или не захотел спросить, не узнал что-то важное, не услышал заветное слово.       — Кет... — он наконец нашёл, что ей сказать, — знаешь, ты ничего не упустила.       Она посмотрела на него недоумённо.       — Тебе будет всё время казаться, что ты не сказала, не договорила, не долюбила. Это только кажется. На самом деле всё у вас было, столько, сколько боги судили. И не с чего себя пытать.       Она улыбнулась сквозь всхлип и прижалась к нему плотнее.