Полумейстер

      Тирион Ланнистер подставил кубок девке и с удовольствием посмотрел, как туда льётся тёмная струя хорошего дорнийского вина. Крэббы знали толк в выпивке, если не в пище — жрали эти дикари сплошь всякую водоплавающую дрянь.       — Сколько бутылок осталось в подвале?       Девка пробормотала что-то невнятное.       — Громче! — потребовал он.       — Сто сорок пять, вашмилость.       Значит, почти месяц у него ещё есть. Пить меньше пяти бутылок в день Тирион отказывался, пить больше — считал ненужной тратой ресурса, а оставаться в этом медвежьем углу без выпивки считал худшей участью, чем гибель.       Что его вообще дёрнуло сунуться в замок Крэббов? Надежда поймать Джоффри, наверное? Он уже не помнил. День сменялся днём, а вода не отступала от стен. Замок превратился в остров: можно ходить внутри, нельзя выйти наружу. Лодок не было. Плыть так... один солдатик попытался, ведь до берега казалось рукой подать. Его труп с хорошенько обгрызенным лицом вынесло на обломки подъёмного моста через пару дней.       Мосты сносило взявшейся из ниоткуда волной. Лодки и плоты тонули, едва отчалив от стен. Все приказы Тириона, вплоть до попытки сделать канатную переправу, пропадали впустую, унося жизни его солдат. Наёмник Бронн клялся, что это водяное колдовство, но Тирион в колдовство верил не больше, чем в семерых ублюдков на облаке, распоряжающихся человеческими жизнями.       Нет, здесь должны были быть естественные, природные причины...       — Как скажешь, начальник, — пожал плечами Бронн. — Вот только по моему мнению, разницы между тем и этим для нас никакой нет.       И он был прав. Зови это хоть как — а факт оставался чёртовым фактом: контингент Ланнистеров и лично Тирион оказались заперты в замке Крэббов, вина хватало всего на месяц, и это если не давать его солдатне, а насчёт еды он даже интересоваться побаивался.       И весь его гениальный мозг был бессилен ответить на простой, в сущности, вопрос.       Если это и правда всё естественные причины, почему слуги и служанки Крэббов — и сами недобитые Крэббы, Тирион был уверен, что согревшая ему постель девка с белёсыми ресницами и такими же белёсыми глазами была из благородных — исчезали из замка каждую ночь. Просто спрыгивали со сломанного моста в воду и исчезали.       А потом появлялись на том берегу. Тирион лично видел, как белёсая девка так пропала и возникла под ёлкой, словно и не было для неё никакой воды. Потом развернулась, наклонилась и задрала юбку, показывая тощий голый зад. И ушла в лес: он запретил тратить стрелы на подобные случаи. Их и без того оставалось немного, а новые взять было неоткуда.       Как совершенно справедливо сказал наёмник — между колдовством и природным феноменом для Ланнистеров не было никакой разницы: осада есть осада.       А ещё было это шарканье в коридорах по ночам. Шарк-шарк, хлюп-хлюп, словно старик бредёт сквозь мелкую водицу...

* * *

      Джой положила на лоб Давену свежую тряпицу. Тот был горячий-горячий, но мейстер сказал — это хороший, сухой жар, который лечит раны и прогоняет дурную кровь. Надо только помогать ему пережить этот жар: мокрыми тряпицами, свежим воздухом, правильной пищей — и просто заботой, потому что заботу не заменит никакое лекарство.       — Опять ты рядом крутишься, мелкая? — Давен приоткрыл один глаз, улыбнулся краем губ.       — Опять, — Джой смутилась. — Больше некому просто.       — Что, свалили все? — понимающе спросил он. — Я бы тоже свалил, кабы ноги были. В монастырь, каяться. Что там творилось, в Приречье... что мы творили...       Джой снова поменяла тряпицу у него на лбу, погладила по руке утешительно.       — Мои люди калечили и насиловали святых сестёр, а я сидел на лошади, высокий и с прямой спиной, и смотрел, мелкая, понимаешь? Сидел и смотрел. Потому что лорд Тайвин сказал — так надо, такова военная необходимость. И я ничего не сделал. Боги покарают нас, Джой. Не оставят от Скалы камня на камне, не оставят ни крупицы золота нашим шахтам. Беги, мелкая, пока не поздно. И я убегу вместе с тобой: ты на свободу, я — в монастырь.       Давен просто хотел делать всё как полагается. Он всегда был таким: хотел как правильно, как надо, как положено. Лорд Тайвин даже бранился на него, звал "Станнис Ланнистер". Но отец говорил — Пекло полнится теми, кто просто выполнял приказ, и отец был прав.       Ведь кто-то бросил его в темницу, по приказу, и кто-то не кормил и не поил его — тоже по приказу.       Вот только представить себе, что можно приказать надругаться над святыми сёстрами... может, поэтому лорд Тайвин похудел вдвое против прежнего и ходил теперь по родному замку, окружённый каре красных плащей и глядя из-за их спин затравленными злыми глазами.       Его приказы, конечно, выполняли как раньше споро — но раньше вослед хозяину Утёса никто не смел шептаться. Раньше именно его благосклонности добивались наперебой, приводя ему тайком молоденьких девчонок, исполняя все капризы — теперь дочерей пытались продать Фреям, и Эммон ходил гоголем, а леди Дженна будто даже и схуднула и точно спала с лица.       Потому что никто не хочет быть проклят вместе с грешниками, и хотя, конечно, Верховный Септон пока не издал никакой эдикт — и не издаст, наверное, ведь лорд Тайвин сам посадил его на хрустальное кресло — иногда и без эдикта всё ясно.       Папа сделал семеричный жест, выслушав новости.       А новости были... одни страшнее других.       — Я слышала, будто Марбранды присягнули Рейнам из Кастамере. Те, дескать, просто взяли и возникли, как не уходили никуда, и сказали им присягать. Ещё говорят, скоро королевские войска придут и мы хлебнём того, что наши люди творили в Приречье, но Давен говорит, это чушь. Он говорит, король оставит нас сидеть в Скале и сходить с ума от бесплодного раскаяния...       — Давен твой... — отец покачал головой.       — Не мой! — мигом покраснела Джой. — Мы просто дружим!       — Как же, как же...       — Теперь точно не мой, — погрустнев, добавила она. — Он в монастырь уходит. Говорит, примет обеты нищенствующего брата.       — А кто его отпустит-то?       — Он сбежит, — убеждённо ответила Джой и вздохнула. — Нам бы тоже с ним сбежать. Он меня всё зовёт, знаешь. Говорит, он в монастырь, а я — на свободу.       Отец задумчиво хмыкнул, погладил стену камеры, прислушался к чему-то ей невнятному и ответил:       — Ну так чего и не сбежать. Может, пришло время нам покинуть Валирию, принцесса. Когда там этот твой-не твой Давен в путь собрался?