Полумейстер

      Море гневно и бурливо,       Но я бури не боюсь.       В час высокого прилива       Я всегда к тебе вернусь.       Я навстречу буре крылья       Распахну как паруса —       Для тебя я стану сильной,       Ты смотри во все глаза...       — Хватит, Абель, — приказал молодой человек.       Джейме на миг померещились в его лице черты покойного принца — но нет. Рейегар был неотмирным, его красота завораживала; этот же, загорелый и с нагло вздёрнутым подбородком, был до отвращения земным. Просто тоже от крови Валирии.       — Почему, капитан? Это хорошая песня, про любовь. Меня просили про любовь.       — Это не про любовь, — валириец скривился. — Это про горе и про то, что она не вернётся. Она называется "Прощание Рейнис". «Не вернётся королева из грачиного гнезда — в час высокого прилива холодна теперь вода».       — А у нас пелось: «Пусть проходят годы мимо, а супруги не видать — в час высокого прилива он её выходит ждать», — встрял долговязый парень с копной чёрных волос.       Абель пожал плечами:       — Вообще-то там должно быть «В час высокого прилива наступает тишина — на крылах неторопливо возвращается она». Я всегда думал, это про деву-лебедь какую-нибудь, а оказалось, опять Таргариены. Тьфу, везде они!..       Если бы не эти его слова, пожалуй, Джейме и не обратил бы внимания на королевского эмиссара. Даже склочный музыкант был ему интереснее этого крашеного фитюльки с серьгами в красных от утреннего морозца ушах. Но сейчас... тот вглядывался из-под руки во что-то вдалеке за Стеной, ветер трепал его длинные светло-голубые волосы, лицо было напряжённо-сосредоточенным — и покойный принц встал перед глазами как живой, такой, каким он был в свои последние дни перед отправлением на Трезубец. Потом эмиссар развернулся, чёлка метнулась в сторону, открывая некрасивый шрам на щеке, да и выражение лица сменилось на нейтрально-глуповатое. Иллюзия была разрушена — но ощущение от неё осталось.       И его голос, Джейме был практически уверен, что где-то его уже слышал.       Может быть, именно из-за этого нездорово-внимательного своего состояния он и заметил ещё кое-что.       То, как Далла смотрела на музыканта.       — Такие вот пироги со львятами, — пожаловался он кузнецу, потому что с торжественной церемонии встречи его выпихнули обратно работать, как только лорд-командующий и эмиссар зашли в комнаты мейстера и там заперлись. — Я ведь не самый умный человек на свете, старик. Умная была сестра, — он вздохнул.       Сестра и Тирион, который заплатил дозорным за то дерево. Справедливо, если подумать — предательством за предательство — но почему-то сердце эту справедливость не признавало. Глупое оно, сердце.       — Была бы умной, была б живая, — возразил тот, и Джейме даже не захотелось его убить на месте; что-то больное отмерло у него в груди там, в шалаше, куда пришла тень. — А ты не дурак, просто думать не умеешь. Оно и верно, где вам, рыцарям, думать? Вы не для того созданы. Если между ударами меча задумываться. долго не проживёшь. Размышлять хорошо или за работой, или уж на диване лёжучи, — рассудительно заметил он.       И в этом тоже была своя правда.       За всю жизнь Джейме столько не передумал, сколько за месяцы в кузне, на рубке дров и готовке мерзкой похлёбки — и за недели, которые лежал больной.       — Может, и не дурак, а что делать, всё равно не понимаю, — буркнул он.       — А что тут делать? — тот нажал на хитрую педаль, которая помогала ему поворачивать болванку и кивнул, приказывая качать мехи старательнее.       Забавно; ещё недавно сама мысль принимать приказы от баратеоновского кузнеца была бы ему противна до дуэли, а сейчас...       Странная штука жизнь, странные пути прокладывают в ней боги.       — Рассуждать. Вот этот, на принца похожий — он по разуму может быть на него похож?       — Конечно. Валирийцев не так мало — Селтигары, Веларионы... лисенийцы, наконец, — он кривил душой и сам это знал, сходство было слишком уж большим. — И безумный король познал столько женщин, что хоть пара должна была разродиться его бастардами, — добавил он для очистки совести.       — Только с чего бы наш Роберт стал бы такого бастарда делать своим доверенным послом? Он драконий род ненавидел, — объяснил кузнец. — Всех, кроме бабки своей, покойницы.       Джейме вспомнил прямую спину старухи в чёрном и золоте, шедшей на костёр, как на трон, вспомнил касание её руки к своей щеке и то, как она улыбнулась, отказавшись от фиала с ядом.       Ты не смотри, мальчик. Побереги своё сердце.       Но разве он мог не смотреть?       — Иногда я думаю, я тоже их всех ненавижу, — тихо сказал он. — Кроме леди Рейль и королевы Рейллы. И детей, они ничем не провинились.       Дети были милые и забавные — маленькая принцесса с её котом, маленький принц, мечтавший защищать свою маму. Сьер Артур над ним смеялся, а Джейме жалел и потихоньку показывал простые приёмчики.       — Зачем ненавидеть мертвецов? Только себе вредить, — пожал плечом кузнец. — Но я всё это к чему: если это ты видишь, Роберт тем паче увидит. А если увидел, но доверился — значит, дело тут непросто. А где дело непросто, там ни мне не место, ни тебе. Мы люди, в сущности, маленькие: моё дело — работать, твоё — сражаться. А непростые дела оставь непростым людям, такое моё мнение.       И снова: ещё недавно он убил бы его на месте за то, что посмел сравнить Ланнистера с безземельным дворянином, опустившимся до работы за деньги(1). Сейчас? Он видел, что тот прав, и разницы между ним, славным рыцарем, и простым работягой было только то, за что именно им платили и что приказывали.       — А вот про одичалую, тут интереснее. Может, он из ейной деревни родом? Из-за Стены много кто уходит в большой мир, просто тихо и не толпами.       — Не представляю, чтобы она радовалась случайному соседу.       — Я думал, она только дозорных ненавидит.       — Она ненавидит всех одинаково: мужчин и женщин, дозорных и застенных, — фыркнул Джейме. — И любит только Манса, своего пащенка да свою сестру-мерзавку.       — У Абеля, кстати, жена была, — припомнил Донал. — Пела с ним вместе. Но я её не припомню. Незаметная такая бабёнка была.       Далла тоже была не особо заметная — её надо было узнать, чтобы оценить.       — Знаешь что, сьер Ланнистер? Устрою-ка я тебе завтра кухонное дежурство, а мне Пип поможет, хоть и руки у него не к плечам приставлены, ох не к плечам. Проследишь за этими двумя. Вдруг что интересное увидишь?..