***
Регулус проваливался в сугробах, но продолжал бежать. Он ужасно околел, его руки руки тряслись то ли от страха, то ли от холода. Блэк проклинал себя за решение вступить в этот… Эту… Секту! Будто в белой горячке, тело намеревалось упасть за ближайший голый куст. Регулус продолжал идти. Он кричал и плакал, не слыша своих завываний. Сделал ещё пару шагов и оступился. Он упал и осознал, что этот страшный рёв издавал он сам. — Чёрт-чёрт-чёрт! – он даже не пытался подняться. Закрыл руками глаза, пытаясь успокоиться. Он сожалел обо всём. О том, что сделал. О том, что ещё ему предстоит сделать по указке этой лысой заразы. Он сожалел о том, что не сбежал, как Андромеда или Сириус. И больше всего, сейчас он сожалел о собственном появлении на свет. Быть может, если бы его самого не было здесь, то ничего бы не случилось? Ему бы не пришлось убивать того старика, да и вступать никуда для очищения репутации семьи Блэк не пришлось. Он бы не завидовал своему старшему брату или той же Роксе. Уж она-то точно свободна от всех этих обязательств. По крайне мере, была, пока не ступила на ту же кривую дорожку, что и сам Регулус. Он рассмеялся. Громко и ядовито. Больше он не плакал. Лишь смеялся над своей болью и завистью. Интересно, если бы Оливер сейчас увидел его, предложил бы он чай и всё остальное, чтобы облегчить страдания Блэка? «Вряд ли. Он бы сбежал от меня, сверкая пятками. Боялся бы.» Он поднимается на колени, набирает горсть снега в ладони и растирает им лицо. Бодрит. Встаёт на ноги и идёт дальше. Он видит свет — это дом лесника. Хотя, «дом» слишком громкое слово для этой халабуды. По меркам аристократов, как минимум. Регулус успевает постучать в дверь, прежде чем теряет сознание. Но он чувствует, как выпивший (но, всё же, пахнущий не удушающе противным спиртом, а тёплым, и, уютным что-ли, хмелем) и удивлённый таким гостем Хагрид, ловит его и заносит в тепло.***
— Нет, Том, я не могу дать тебе Слизерин под опеку, — устало произносит директор, откладывая документы. — Возможно, на следующий год? Ты же останешься преподавать следующий год? У тебя очень хорошо выходит. — Не могу сказать, что доволен тем, как преподаю. — хмыкнул Реддл. — Что ж, тогда поговорим об этом в следующем году. - выдержав небольшую паузу, директор продолжил, — Та-ак, ты приходил только для обсуждения этого? — грустно усмехается Дамблдор. — Не хотелось бы отрывать Вас от дел. — пожал плечами мужчина. — О, не беспокойся, я уже закончил. — старик поправил очки, — Пройдёмся? — Конечно, сэр. — Том придерживает дверь, выходя из кабинета. В последнее время старик начал его раздражать, и сдерживаться рядом с ним становилось всё сложнее. Если так пойдёт и дальше, он не сможет закончить начатое уже на этом этапе. Директор неспешно спускается по лестнице. Соблазн столкнуть его со ступеней застилает Реддлу глаза и он даже чуть приподнимает руку для этого. Но после подавляет этот порыв. Нет, смерть или ужасные травмы Дамблдора ему не к чему. По крайней мере, сейчас. Том выдыхает через сжатые зубы и натягивает на лицо лёгкую улыбку, чтобы вести со стариком светскую беседу так, дабы Альбус ни о чём не догадался. Мальчишка-Блэк уже должен был избавиться от того аврората.***
Роксалана встречает своих подружек у ворот, видя с постные выражения на их лицах. Присвистывает и, оглядывая их, подходит ближе. — Поход к деду не задался, да? — спрашивает она у них. — Хуже. — отвечает Лазурь. — Могу я предложить покурить, как поддержку? — криво усмехается она. Сноуфулл не считала себя человеком, способным поддержать в трудные минуты, а у кузин, судя по всему, именно такие минуты. — Не надо, можешь просто рядом постоять. — Ляпис наваливается на неё с объятиями. Колени Роксы чуть подкашиваются, но она удерживается на ногах. — Прости. — бормочет Ляпис. — Нормально всё. — отвечает Сноуфулл. Сапфир тоже обнимает их, крепко и с чувством, чуть шмыгая носом. Перидот проходит мимо этого клубка хмурясь и бурча себе под нос, что «публичное проявление чувств ужасно» и вообще ни стыда, ни совести у них нет. Игнорирует свой невесть откуда взявшийся гнев, в отличие от Яшмы. Ноздри его широко раздувается, как у быка. Минута — и оттуда пар идти будет. Он, поворачиваясь обратно к трём девушкам, идёт к ним. Грубо хватает Лазурь за запястье, вырывая ту из тёплых чувств, чуть встряхивая. — Что за хрень? — грубо спрашивает тот. — Чего..? — уставшая Ляпис не совсем понимает, что тот творит. Голос её хрипит, а глаза щурятся. — Не заставляй меня повторять. — буквально рычит Яшма. — Тебя шайбой в голову ударило, да? — спрашивает Лазурь, — Мы уже расстались давно, к чему такие вопросы? — Яшма хмурится больше, и брови встречаются у его кривой переносицы. — Иди, куда шла. Не лезь в мою жизнь также, как я не лезу в твою. И за хризолитом своим ручным смотри. — Ляпис выдёргивает свою руку из его хватки, уже собираясь уходить, как обозлённый Яшма замахивается той же рукой, которой схватил её. Щека горит от удара, глаза широко раскрываются, Ляпис не может и слова вымолвить из-за произошедшего. Глаза слезятся, в ушах звенит, Ляпис опускается на корточки, пряча лицо за прядями волос и в коленях. Сноуфулл что-то яростно кричит Яшме и Перидот, привлекает внимание профессоров — Ляпис не слышит её, Сапфир укрывает её собой, чтобы Яшма не сделал ещё что-нибудь. Лазурь закрывает глаза и видит перед собой океан, слышит в ушах звуки прибоя. Она убеждает своё сознание, что она на том самом пляже в Америке, маленьком прибрежном городке. Именно там, где ей спокойно, с звёздами и океаном. Чайки шумят также, как волны, и песок до сих пор тёплый. Где её единственный друг – незаконно рождённый в Розовой ветви сын убийцы Алмаза; мальчишка лет двенадцати, понимающий намного больше взрослых. Сознание Ляпис вернулось в тело на больничной койке, над ней «колдовала» мадам Помфри. Сапфир сидит недалеко. Девушка пару раз моргает и приподнимается на локтях. Ощущает что-то на щеке, которую хлёстнул Яшма. Сапфир подаёт ей зеркальце — в отражении Ляпис видит небольшой тканевый компресс. Мадам Помфри отдаёт ей таблетированные анальгетики, которые облегчат боль. Сапфир благодарит её, и они с Ляпис покидают лазарет под руку. «Странно…» — думает Лазурь.***
Разговор с полицией был тяжёлым. Как минимум, для Сириуса, семья которого славится своей тёмной репутацией с давних времён. Предвзятое отношение раздражало молодого Блэка, он едва сдерживал себя, чтобы не нагрубить «господину полицейскому» в ответ на его ехидства. Джеймс, казалось, впитывал всю их работу в себя, как губка. Он смотрел на них с восторгом маленького ребёнка и подмечал каждую мелочь. Это было объяснимо — отец Поттера был в аврорате Англии не последним человеком и с самого детства готовил к этому своего единственного ребёнка. В общем-то, Джеймс был не против пойти по стопам отца. Это, наверное, было его мечтой с самого детства. Римус был самым спокойным в этой компании. Казалось, если бы не он, никто бы из них и не додумался вызвать блюстителей закона. Конечно, он бесконечно сочувствовал Сапфир и Ляпис в их утрате, но он ведь не умеет возвращать умерших к жизни, поэтому позвонить правоохранительным органам было лучшим решением, как он считал по своему скромному мнению. Больше всех трясся Питер. И определённо не от восторга. Он боялся, хотя бояться ему было нечего — не он же убийца, да и все шишки на голову Сириуса падают. Но он всё равно боялся. Ещё с того случая, когда он нашёл свою мёртвую преподавательницу в переулке и убежал оттуда. Ему всё казалось, что в этих убийствах обвинят именно его. Он не знал, почему он так думал, но продолжал съедать себя этими мыслями изнутри. — Спасибо, комиссар Дуган, за сведения. Я буду лучше приглядывать за подопечными нашей школы. — вежливо улыбался Дамблдор, которому пришлось забирать юных детективов из участка. — Если школа может как-то посодействовать в вашем расследовании… — Ваша школа сможет посодействовать в нашем расследовании, если её ученики не будут совать свой нос куда не следует. — прервав его речь, ответил усатый мужчина. — Конечно, сэр. — наконец Дамблдор смог забрать учеников. Взрослый шёл впереди, в то время как подростки плелись за ним. Лица их были угрюмы, а взгляд сверлил землю под ногами. Первое дело, и от того отстранили! Обиднее всего было самому Джеймсу. Ляпис и Сапфир скорее чувствовали себя опустошёнными. Они готовились совсем не к смерти родственника. — Нужно будет написать Жемчуг… — пробормотала Корунд. Ляпис лишь согласно покачала головой — у неё не было сил говорить. — Жемчуг..? — повторил Ремус. — У вас у всех что ли в семье такие имена странные? — Да. — коротко ответила Лазурь. — Не хотелось бы прерывать вашу беседу, юные леди и господа, — обратился к ним Альбус, — Но, надеюсь, вы усвоили урок? — Какой? Не помогай расследованию — сам за решётку попадёшь? — ехидно оскалился Сириус. — Или другой: отрекись от семьи своей, потому как за грехи предков расплачиваться кровью будешь? О да, я запомню это, профессор. — Нет, господин Блэк, — лицо его было хмурым, когда он повернулся к ученикам. — Не нужно мешать полиции раскрывать преступления. — Я так и сказал. — пробурчал Сириус. — Позвольте! Если бы не мы, никто бы и не узнал, что старика убили! — возразил Джеймс. «Не старика, а господина Аметиста Кварца, олень» — поправила его Ляпис. — Мой юный друг, дела полиции не должна касаться вас. Я понимаю, вы хотели помочь и разделить горечь утраты со своими дорогими подругами, но… — На самом деле, мы хотели раскрыть это дело быстрее полиции и к «господину Аметисту Кварту» пришли за советами. — честно ответил Поттер. Дамблдор сверкнул заинтересованным взглядом из-под оправы очков-полумесяцев. — В таком случае, вам повезло. – ответил директор.