***
Отец не поднимает своих уставших глаз на Люциуса за обедом с тех пор, как матери не стало. Они сидят на противоположных концах бесконечно длинного стола, чтобы быть как можно дальше друг от друга, и в гнетущей мрачной тишине столовой слышно лишь звяканье приборов о тарелки. — Дурак, — говорит Абраксас (хотя, скорее подошло бы "выплёвывает"), когда Люциус возвращается с очередного собрания Пожирателей, и презрительно морщится. — Ты об этом ещё пожалеешь, попуск. Татуировка, которую в обществе все называют «Метка», жжёт предплечье фантомной болью. Люциус чувствует, как горло стягивают спазмы обиды и уязвлённого самолюбия. Хочется ответить так, чтобы старику было больнее. Так, чтобы он умер от его слов прямо за этим столом. Так… — Считаешь, что имеешь право меня судить? — бросает он в ответ, — Разве ты сам был или есть умнее? Что-то я не нахожу признаков ума в действиях изменщика. Если спал с другими женщинами, мог бы хотя бы предохраняться. С разочарованным усталым выдохом у отца из лёгких вырывается кровавый кашель, Люциус подаёт ему платок и в мыслях желает, чтобы отец выплюнул собственные органы на белую ткань. Он знает, что у Абраксаса нет сил и желания спорить, но всё равно добивает гвозди в заколоченную крышку этого гроба: — В её смерти виноват только ты и твои вечные гулянья на стороне, а не Лорд. Мать с семейного портрета над лестничным пролётом глядит на всех осуждающе. Люциус поскорее скрывается, пока ему не началось казаться, будто портрет живой. Он думает, что если бы отец узнал и о Роксалане, это бы добило его быстрее.***
Сноуфулл не появлялась в собственном доме уже три дня. Она не могла смотреть матери в лицо с прежней любовью, зная кто её отец и как он обошёлся с ними. Девушка надеется, что её молитвы Всевышнему были услышаны и этот поганец страдает в полной мере, как, в прочем, и вся его семейка. Роксалане была противна сама мысль о том, что она связана кровью с этими ужасными людьми, хоть и вышла из другого чрева. Туша окурок ботинком, похожим на армейский, блондинка огляделась. Господин велел ей проследить за парочкой людей, которым он не доверял. Роксе казалось странным, что он вообще хоть кому-то доверял. Впрочем, какая разница, если этот ублюдок обещал вознаграждение. За такое можно и общество Беллатрикс потерпеть пару часиков. — Ты уверена, что он будет встречаться с ним сегодня? — спросила она у кудрявой, совершенно не понимая, как Лестрейндж смогла достать эту информацию. — Тебе руку на отсечение дать что ли? — гневно прошипела она, стараясь не выдать их. — Источник проверенный, я бы не стала рисковать благосклонностью Лорда! — на горизонте замаячила знакомая фигура и Беллатрикс посмотрела на неё, как бы говоря «Что и следовало доказать». — Ладно, теперь верю. — закатила глаза Сноуфулл. — Ну ещё бы. — фыркнула Лестрейндж. Они старались не сильно отсвечивать, чтобы не выдать своего присутствия Регулусу и не насторожить редких прохожих. Впрочем, это никак не помогало понять о чём говорят братья Блэк и какова причина их встречи, если они, по слухам, в вражде и очень сильной обиде друг на друга. Беллатрикс всё порывалась подойти ближе, но поведение её было нетерпеливым и грозилось выдать их, потому Роксалана не позволяла ей этого. — И что прикажешь говорить Господину, когда он спросит нас об этом?! — возмущалась она. — Тише ты! — шикнула ей Рокса, — Я догадываюсь, почему они решили встретиться… — Давно у тебя дар прорицания открылся? — с лживым миролюбием спросила Лестрейндж, — Предскажи тогда мне свою смерть, жду этого с нетерпением! — Заткнись, сказала! Вскоре Сириус ушёл. Роксалана чертыхнулась — конец диалога братьев был ещё тише, чем его основная часть, а из-за присевшей на уши Лестрейндж она ничего толком не разобрала. Ну ничего, по контексту подберёт пару теорий и выберет самую конченную: что-то в духе «на самом деле они пришельцы и договаривались о том, чтобы устроить нападение на планету Земля по приказу генерала Гавса». Господин точно поверит в это…***
Свободное своё время Сапфир решила посвятить фехтованию, думая, что навыки эти могут ей когда-нибудь пригодиться намного больше, чем знание о том, какой вилкой что едят и каким ножом что разрезать. Собственно, искусство битвы нравилось ей намного больше, чем «истинно женские» занятия, хотя, конечно, и в рукоделии она находила свою отдушину. Сапфир нравилось всё, что могло отвлечь её от навязчивых мыслей. Движения привычны и отточены до идеала, ноги чуть согнуты и готовы пуститься в наступление с любой стопы, руки действуют быстро, и Сапфир задействует больше мышечную память, а не остаётся в сознании. Это становится её ошибкой, когда мастер делает движение, выигрывая у ученицы. — Сосредоточься! Ты ведь не хочешь погибнуть? — преподавательница смотрит с вызовом, — Ты должна смотреть мне в глаза, отступая, а не витать в облаках и пропускать блоки. — Да, мэм. — Хорошо, давай-ка опять. — начиная танец с мечами снова, их клинки встречаются рёбрами вновь. Ладони Корунд покрыты мозолями от держания оружия в руках, но именно эти мозоли свидетельствуют о постоянном труде, вечной борьбе и несгибаемом духе.***
С окончанием каникул Хогвартс будто оживает. Создаётся впечатление, что Замок, будто любимый дедушка, уснул в кресле-качалке с книжкой в руках и проснулся лишь когда внуки вернулись с прогулки: мокрые, замёрзшие, с красными щеками и носами, но счастливые; и делятся они этим счастьем именно со своим дедушкой. Подходя к своей компании, Марлин театрально вздыхает и вскрикивает, привлекая внимание некоторых учеников: — Боже мой, ты наконец-то состриг свои патлы! — оглядывая Сириуса с каре со всех сторон, она всплёскивает руками, — Завтра что, дождь из камней пойдёт или Джеймс наконец перестанет быть идиотом? — Ага, ретроградный меркурий наступит. — насупившись, отвечает Блэк. — Кто же знал, что месть Андромеды будет такой страшной… — Чем же ты её так обидел? — хихикая, спрашивает кареглазая. — Дору одну оставил, пока она с Тедом в театре была. — признался Сириус, — Я-то думал, что успею до их возвращения! Не брать ведь шестилетку на собрание Ордена с собой? Дора ещё предательницей оказалась, не смогла пару часиков спокойно посидеть и претвориться спящей к возвращению родителей. — с каждым предложением его лицо становилось всё более обиженным. — Не буду у них больше оставаться, мало ли на что Меда в следующий раз разозлиться. — Ага, а жить ты где будешь? — интересуется у него Медоуз, также оглядывая Блэка со всех сторон — В вашей квартире. — серьёзно отвечает он, но видя недоумения на лице Доркас и МакКиннон добавляет: — Шутка. У Сохатого перекантуюсь, я его семье всё равно как родной и они меня давно к себе зовут… — Жить? — И жить тоже. Заметив его, Лили восклицает «О Боже, нет!», на что Сириус закатывает глаза. Эти шутки сегодня не прекратятся. И ближающую неделю тоже не закончатся. — Все шампуни и уходовые средства переходят ко мне по наследству! — задорно постановляет она, похлопывая его по плечу. — Вот ещё! Это с какой барской милости? — скептично оглядывая зеленоглазую, спрашивает Блэк. — Извини меня, конечно, дорогая моя, но они остаются при мне, потому что за волосами любой длины нужен качественный уход. Тем более, что я их хотел завещать своим детям. — Племяннице, то есть? — уточнила МакКиннон, вспоминая рассказы Сириуса об этой малышке. — Такими темпами она их у тебя раньше твоей старости отберёт. — А ты ей не завидуй! — показал язык Блэк. А после им пришлось замолчать, потому что началась речь Дамблдора, в которой он сообщал им о новом семестре и желал не отчаиваться из-за новостей о новом убийстве на улицах Лондона. Ребята и не отчаивались, они думали о том, как бы поскорее Снейпа допросить об этом. Сириус лишний раз с Северусом пересекаться не хотел. Впрочем, как и добрая часть Мародёров (все четверо, если говорить точно), потому и настоял на том, чтобы они как-нибудь сами поговорили с этим грязнулей, а ему ещё братишку проверить надо. Потому и сбежал под недовольный взгляд Джеймса (потому что если и помирать от стыда, то вместе) и осуждающий от Марлин («мой дядя самых честных правил…»). Сапфир перевела взгляд на Ляпис, думая, что и она пойдёт к знакомым Слизеринцам, а не к Северусу, с которым находилась в сложных отношениях ввиду близкой дружбы с Мародёрами. В итоге допрашивать Сейпа отправилось шесть человек: Доркас нужно было что-то спросить у профессора Реддла, а Питер остался ждать их в Выручай-комнате, потому что ему как-то резко стало нехорошо.***
— Профессор Реддл, здравствуйте. — весело улыбаясь, Доркас вошла в кабинет БЖД. — Я вам писала на каникулах, вы читали? — Здравствуйте, Медоуз. — не отвлекаясь от книги и что-то из неё выписывая к себе в ежедневник, он кивнул. — Читал, ещё как читал. У вас получились хорошие стихи. Вы так сильно увлеклись поэзией? — он оторвался от своего занятия и посмотрел ей прямо в глаза. Ученица под его взглядом смутилась, и он усмехнулся с того, как сильно она покраснела. — Вот только содержание ваших стихов… Если учитывать, что писали вы о том, о чём думали, получается… Думали вы обо мне? — невинно спросил молодой профессор. — Простите, это… — Не стоит. Мне очень лестно, что я ещё способен взволновать юные сердца. — он тихо рассмеялся, — Ещё более мне льстит, что одним из таких сердец было ваше. — Мужчина убрал записи и книгу в выдвижной ящик своего стола и поднялся из-за рабочего места, медленно подходя к Медоуз. — Я очень рад, что мы разделяем единое чувство. — прошептал он и глаза его хитро блеснули. Было в этом взгляде что-то нехорошее, но Доркас, ослеплённая своей любовью к преподавателю и идеализирующая его образ, не заметила этот коварный блеск. Старшекурсница сама потянулась к губам молодого человека, сама проявила инициативу и сама первой расстегнула пуговицы его рубашки.***
Приспустив штаны Том, намотав тёмные волосы на кулак, ритмично двигался. Перед ним расположилась Доркас, часть наготы которой старалась скрыть школьная форма. Она вскрикивала каждый раз, когда он входил в неё. Том рассматривал её со спины с лёгким самодовольством, наслаждаясь контролем процесса. Пряди волос падали на его красивое и напряжённое лицо. — Выгнись сильнее. Девушка, опираясь на стол, задрала голову, вновь застонав. Реддл не был с ней нежен, но это приносило Доркас извращённое удовольствие. В какой-то момент он потянул её на себя, грубо схватив за запястья. — Я сказал тебе выгнуться, ты меня не услышала? — она с готовностью прогнулась. Казалось, его жестокость заставляла Медоуз вскрикивать сильнее. Ещё пара ритмичных движений, и они кончили. Доркас, в наслаждении, перестала чувствовать землю под ногами, сильнее опёршись о стол и стараясь привести дыхание в норму. Её голова кружилась, но она была рада произошедшему. Том равнодушно оглянул её. — Тебе нужно привести себя в порядок.