Чувства разлетелись осколками стекла, Я потеряла веру раз и навсегда. Падаю стремительно с придуманных небес. Лед не знает жалости, лед повсюду здесь. Unreal — Лед
«В тот день я уже понял, что влюблен». Сердце омывали горячие волны. Моне было больно стоять вот так, вскинув голову, но она не могла оторвать от Скарамуччи взгляд. Все слова, которые он сказал перед спектаклем, вдруг обрели смысл. Все его сегодняшние шутки, намеки, странные поступки… «В тот день я понял, что навеки буду вашим». Она хотела потянуться к нему рукой, сжать его протянутую ладонь, ощутить его тепло, его любовь, трепещущую, как последний язычок пламени, пылающий вопреки всему. Бах! Долю секунды Мона думала, что это часть постановки. Но вот по груди Скарамуччи расползлось кровавое пятно. Лицо исказилось болью. Он не играл. Все это было правдой. Если бы Мона не была готова, если бы она не ждала этого последние шесть лет, она бы не успела спохватиться вовремя. Но инстинкты сработали безукоризненно. Несмотря на костыль, она стремительно развернулась и сразу же разглядела в толпе высокого человека в черном плаще и капюшоне. Человек поднимал револьвер, готовясь к новому выстрелу. — Габриэль! — закричала Мона. Тот среагировал мгновенно. Хлесткий удар Гидро энергии — и выпущенная из револьвера пуля просвистела мимо, оцарапав фонарный столб. Стрелок отвел в сторону свободную руку, и ледяная волна отшвырнула Габриэля спиной на один из столиков. Он вскрикнул, но тут же стал подниматься, зажимая ушибленное плечо. Дорогу стрелку преградила Тереза. Ее берет полетел на землю. От смешной девчонки, которая сгорала от желания узнать об отношениях Скарамуччи и Моны, не осталось и следа. Мона не видела ее лица, но ее фигура источала решимость. За спиной Терезы вспыхнул свет, и в каменную мостовую уперся тяжелый, увитый цепями крест, в центре которого пульсировала Дендро энергия. Тем временем Уиллоу промчалась между столиками и, ловко лавируя между потоками впавших в панику людей, очутилась рядом с Моной. — Надо увести Скару! Уиллоу кивнула и, запрыгнув на сцену, взвалила обессиленного Скарамуччу себе на плечи. Застыла, неуверенно обернувшись на Мону. — Иди, — попросила Мона. — Этот человек… Он пришел за Скарой. Нельзя допустить, чтобы он до него добрался. Беги к дому Габриэля. Я догоню. Уиллоу задержала на Моне встревоженный взгляд, а затем, стиснув зубы, вновь кивнула и спрыгнула со сцены, быстро скрывшись в толпе. Мона навалилась на костыль. Площадь захлестнул хаос: зрители пытались убежать, но сталкивались друг с другом, спотыкались о стулья, в ужасе теряли чувство направления. Кто-то падал, кого-то толпа уносила прочь от близких, и у Моны с ее больной ногой не было ни единого шанса удержаться в этом море людей. Что делать? Помочь Терезе сразиться со стрелком? Последовать за Уиллоу и защитить Скарамуччу у дома Габриэля? О, Скарамучча… Только бы ты был жив. От Аято Мона знала, что Скарамучча — ненастоящий человек. У него не было живого сердца, а потому и умереть от выстрела в него он не мог. И все же она не находила себе места от беспокойства. То, что у тебя нет сердца, не означает, что ты в безопасности. Скарамучча все еще состоял из плоти, а значит, мог чувствовать боль или истекать кровью. Грянул еще один выстрел. Револьвер в руках стрелка вспыхнул голубым цветом Крио, и пуля оцарапала Терезе ногу. Она вскрикнула, упала на одно колено, выронив крест, и стрелок двинулся к ней. Мона стиснула костыль и, сделав над собой усилие, зашагала вперед так быстро, как только могла. Дуло револьвера уставилось Терезе в лоб. — Эй, ты! А ну оставь ее в покое! В голосе Моны смешались гнев и отчаяние. Стрелок скользнул по ней бездушным взглядом. Мона разглядела под капюшоном его глаза — один синий, лишенный света, затягивающий, точно омут, а второй… механический. Красный огонек, в котором горит недвусмысленная угроза. Мона никогда не видела ничего подобного. Представший перед ней человек пугал до дрожи по всему телу. Он был абсолютно лишен сочувствия или сомнений. Он словно был мертв внутри. Оправившись от боли, Тереза попыталась уйти из-под прицела, но стрелок повел рукой, и ее удержали на месте ледяные оковы. Палец стрелка в очередной раз взвел курок. В этот момент Мона осознала: выбора у нее нет. Она либо остановит стрелка, либо позволит Терезе погибнуть. Отбросив костыль, она метнулась вперед, превозмогая пульсирующую боль в раненой ноге. И тут последовательно произошло несколько вещей. Кто-то накинулся на стрелка со спины. Капюшон слетел с его головы, и Мона увидела рыжие с проседью волосы. Худые, но сильные руки обхватили стрелка, словно намеревались зажать его в объятиях, и потянули назад. Потеряв равновесие, стрелок отступил на несколько шагов назад и попытался сбросить настырного рыжего мальчишку, похожего на него, как две капли воды. Прицел револьвера сбился. Это позволило секретарю Валериану, о существовании которого Мона уже успела напрочь позабыть, подскочить к Терезе. Его глаза вспыхнули золотом, плащ за спиной взметнулся, и лед, который сковывал тело Терезы, разбился. — Секретарь Валериан… — потрясенно проговорила Мона. Секретарь Валериан протянул Терезе руку, и та с трудом поднялась, припадая на раненую ногу. — Организуй людей, — велел он. — Эвакуируй их в церковь. Тереза кивнула. Секретарь Валериан обернулся, и Мона впервые увидела, что на нагрудном кармане его рубашки золотой цепочкой закреплен Гео Глаз Бога. Прежде он все время был скрыт пиджаком или плащом — секретарь Валериан был одним из тех немногих людей, которые не любили носить Глаз Бога напоказ. — Стрелок вряд ли пришел один, — сказал он Габриэлю. Тот подошел, все еще зажимая ушибленное плечо. — Я подготовил все для быстрой связи с дозорными и патрульными. — Тогда немедленно предупреди их, — кивнул секретарь Валериан. — И активируй защитные механизмы. — Так точно! — отдал честь Габриэль и, бросив нервный взгляд на Мону, умчался в неизвестном направлении. Секретарь Валериан и Мона остались одни. Поразмыслив, он наклонился и подобрал оброненный Моной костыль. — Идите за своим другом, госпожа Мегистус. — Но… Валериан вложил костыль ей в руку. — Вы сказали Уиллоу, что стрелок пришел за ним, так? Так займитесь делом и не допустите, чтобы он получил желаемое. Мона открыла рот, но ответить не успела: секретарь Валериан не был заинтересован в ответе. Сорвав с ворота золотую брошь, он скинул на мостовую плащ и широко зашагал к стрелку, который в этот момент боролся с неизвестным рыжим мальчишкой. Ухватившись за костыль, Мона развернулась и, презирая боль, быстро зашагала с площади. За спиной раздавались выстрелы. Они мешались с криками Терезы, которая пыталась организовать отступление зрителей. Площадь окутывали волны элементальной энергии — несмотря на отсутствие связи со своим Глазом Бога, Мона до сих пор могла ее ощущать. Но кому принадлежит эта энергия? Обернувшись через плечо, Мона разглядела в толпе магов Бездны и других чудовищ, которые возникали из фиолетово-синих порталов. Что это? Неужели «Стремительный натиск»? Мона не сомневалась, что стрелок был связан с Фатуи. Только они могли целенаправленно стрелять в Скарамуччу. Но маги Бездны? Гончие разрыва? Откуда взялись эти создания? Неужели Фатуи и Бездна объединились? Неужели Бездна вернулась? Вырвавшись наконец с площади, Мона очутилась на улице, которая вела к дому Габриэля. Кто бы мог подумать, что еще несколько часов назад они шли здесь с друзьями, смеясь и подшучивая друг над другом, а Скарамучча нес Мону на руках… Вдруг она ощутила впереди опасность. Чувства, обострившиеся до предела, буквально кричали, умоляя повернуть назад. Мона замедлила шаг. Улица была погружена в темноту. Задетые вечерним ветром, с тревожным перешептыванием раскачивались над головой цветочные гирлянды, змеями струились разноцветные ленты. С площади доносились крики — здесь они казались такими далекими, словно звучали в другом мире. Тишина. Никого. Почему же тогда Мона не может избавиться от этого гнетущего ощущения тьмы, поджидающей впереди? «Давай, — подбодрила она себя. — И так плетешься, как черепаха. Надо скорее добраться до Скары и подумать, где его спрятать». Она сделала еще один шаг вперед. Нет. Что-то не так. Что-то неправильно. Что-то ждет там, между двух домов, глядящих друг на друга пустыми глазницами черных окон… И Мона наконец увидела. Это был темный силуэт, который шел навстречу, шел решительно, но неторопливо, словно хищник, который идет по следам раненой жертвы, зная, что далеко она не убежит. Неизвестный человек вышел из тени под ясный свет луны, и Мона охнула, потрясенная узнаванием. Она не видела этого человека шесть лет. Шесть лет назад она думала, что он сгинул в Бездне, и успела попрощаться с ним — как и с каждым, кто пропал там вместе с ним. Но он стоял перед ней, сжимая в руках двуручный клинок. Длинные серые волосы развевал ветер, а глаза горели зловещим красным огнем. Это был Рэйзор.* * *
Этот фрагмент можно читать под музыку: Unreal — Проклятье мертвых роз. Ставьте на повтор
Аякс сбросил Тевкра, и тот обрушился на мостовую, чувствуя, как отзывается болью оставленная Крио Вестником рана. Но физическая боль отступила на второй план еще в тот миг, когда Тевкр осознал, кто именно напал на Скарамуччу. В момент выстрела весь мир потерял смысл. Не раздумывая ни секунды, Тевкр метнулся через толпу к фигуре в капюшоне, точно зная, что должен любой ценой ее остановить. Он бросил позади Тимми, Фишль, Беннета… Кли. Он нарушил данное ей обещание. Бездумно кинулся вперед, ведомый единственным желанием стянуть капюшон с головы стрелка и заглянуть в его глаза, не имея ни малейшего представления, что будет делать дальше. И вот теперь, когда капюшон слетел с головы Аякса, обнажив изуродованное золотой пластиной и механическим глазом лицо, Тевкр едва сдерживал рвущийся из глубин сердца крик. Это был его родной брат. Но родной брат больше его не узнавал. Синий глаз Аякса был холоден и лишен сочувствия. Он смотрел на Тевкра, как на чужака, как на препятствие по пути к цели. Как на того, кто вздумал мешать и кого следует убить. — Что они сделали с тобой? — сделав над собой усилие, спросил Тевкр. Он попытался подняться, но Аякс наставил на него револьвер. Сзади к двум братьям бежал человек, которого Тевкр видел незадолго до спектакля у фонтана, тот самый мужчина с косой. Он спешил изо всех сил, но на пути то и дело возникали гончие разрыва. Мужчина сражался отчаянно, а Глаз Бога на его груди пылал, внушая надежду, и Тевкр вдруг ощутил силы бороться дальше. Аякс все еще его брат. Конечно же, брат. Пускай его взгляд сейчас холоден, где-то там все еще есть настоящий живой Аякс, который никогда не позволит себе выстрелить в родного человека. Иначе и быть не может. Он потянулся вперед и осторожно, кончиками пальцев дотронулся до руки Аякса, сжимавшей револьвер. — Брат… Аякс молча смотрел на него сверху вниз. Рука брата была холодна, но Тевкр верил, что сумеет вернуть ей тепло. — Пожалуйста, вернись. Уголок губ Аякса обозначился четче, и Тевкру показалось, что он вот-вот улыбнется. Он словно перенесся на шесть лет назад, в тот день, когда старший брат беспечно кружил по комнате Тоню и до поздней ночи травил на кухне байки о Ли Юэ и Властелине Камня. Если бы Аякс только знал, что случилось после его исчезновения… Мама утратила связь с реальностью. А два оставшихся брата и сестра повернулись друг к другу спиной, и потеря разобщила их, ведь совместное пребывание служило вечным напоминанием о горькой утрате. Но Тевкр никогда не терял надежды. Он боялся этой встречи, но все равно отчаянно ждал ее, потому что верил — однажды они снова соберутся на маленькой кухне родного дома всей семьей, зажгут свечи и начнут рассказывать друг другу истории, смеясь и не вспоминая о тяжелом прошлом. Все испытания останутся позади. Ни один кошмар не может длиться вечно. — Давай пойдем домой, — попросил Тевкр. — У меня нет дома, — сказал наконец Аякс, и в его голосе звучал лед самых северных границ Снежной. Грянул выстрел. Тевкр отшатнулся и зажал простреленную руку. От раны расползался холод, но дрожь, пронзившая тело Тевкра, не имела к нему никакого отношения. — И кроме того… — добавил Аякс. Еще один выстрел. Тевкр успел увернуться, и пуля пролетела мимо, оцарапав скулу. Сердце грохотало, преисполненное ужаса. Словно хрупкие хрустальные замки, надежды рушились одна за другой, и Тевкр чувствовал, как тонет в море осколков, захлебываясь в его режущих волнах. Он знал, что так может произойти. Он думал, что готов, но сейчас, когда самые жуткие, самые болезненные сны один за другим становились явью, Тевкр понял, как много лет провел в плену иллюзий и самообмана. Аякс взвел курок в третий раз. — …У меня нет брата. Выстрелить он не успел — мимо огненной стрелой кто-то промчался, и Тевкр увидел, как выскочившая из ниоткуда Кли набросилась на Аякса, пытаясь сбить его с ног. Тот пошатнулся, но устоял, а затем перехватил Кли за запястье и с силой скрутил ей руку. Кли закричала. Хватка металлической руки Аякса была подобна тискам. С другой стороны выскочил Тимми. Натянув тетиву, он приготовился стрелять, но замешкался, боясь попасть по Кли, и эта ошибка дорого ему обошлась. Не оборачиваясь, Аякс слегка повел рукой, в которой зажимал револьвер, и из земли вырос ледяной шип. Тимми вскрикнул и упал, выронив лук, зажал раненый бок. Нет… Кли попыталась наступить Аяксу на ногу и дотянуться свободной рукой до бомбы, но он, разгадав это намерение, отшвырнул ее прочь. Прекрати… В темноте, навалившейся на площадь невыносимым грузом, ярко пылала ледяная часть револьвера. Что ты делаешь… Аякс шагал к Кли, и его глаза были полны равнодушия. Он будет стрелять. Он снова будет стрелять, и он убьет каждого, кто осмелится перейти ему дорогу. — Хватит! — закричал Тевкр. Боль пронзала тело ледяными иглами, но он, игнорируя ее, вскочил и побежал к брату, призывая по пути меч. Крио Глаз Бога вспыхнул. Тевкр обратился ледяным всполохом и очутился рядом с Аяксом, преградив ему дорогу. От неожиданности Аякс замешкался, и Тевкр, замахнувшись клинком, вынудил его отступить. Сейчас! Воспользовавшись тем, что Аякс отшатнулся и на долю секунды утратил контроль над ситуацией, Тевкр метнулся к нему и с силой вырвал револьвер из руки. — Отвали от моих друзей! — закричал он, ошеломленный болью, страхом и горечью. — Хватит! Я тебя ненавижу! Он наставил револьвер на Аякса, и тот вдруг остановился. Рука Тевкра ходила ходуном. Он знал, что должен выстрелить. Не убить, конечно, нет — ранить, остановить, задержать. Не дать Аяксу добраться до гнозиса. Не позволить уничтожить друзей. Но он не мог. Не мог стрелять в собственного брата. Эй, Тевкр! Не хочешь сегодня сходить на рыбалку? Дыхание судорожно рвалось из груди. Я обязательно приеду. Пожалуйста, не скучай. Тевкр сжимал руку снова и снова, пытаясь убедить себя нажать на курок, но… Я люблю тебя, братишка. Аякс сделал шаг вперед, и револьвер в руке Тевкра вдруг рассыпался голубыми искрами. — Что?.. Револьвер вновь оказался в руке Аякса. Тевкр отступил на шаг назад. Силы окончательно покинули. Все, что он делает… Сколько бы он ни пытался… Все это бессмысленно. Он стоит перед родным братом, но смотрит в глаза смерти. Оживший кошмар подступил к сердцу и стиснул его ледяной рукой. Аякс сделал несколько шагов вперед и схватил ослабевшего Тевкра за шею, приподнял над землей. У того не осталось сил сопротивляться. Металлическая рука сжимала смертельной хваткой. Тевкр захрипел. Мир вокруг стремительно потемнел, и все, что он различал в этом мутном мраке — это глаза брата, один синий, другой красный, но оба одинаково бездушные, напрочь лишенные человеческих эмоций. По щекам заструились слезы. Тевкр плакал навзрыд, как маленький мальчишка, и горечь, словно гончая разрыва, с ожесточением рвала сердце на части. Синий глаз Аякса сверкнул, и он вдруг разжал руку. Тевкр повалился на землю, кашляя и судорожно ловя ртом воздух. Почему… Почему Аякс не стреляет? Он осмелился поднять голову и в захлестнувшем тумане различил, как лицо Аякса нависает над ним, точно вестник грядущей смерти. Аякс молчал. Тевкр молчал тоже. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг на друга. Лицо Аякса было все таким же равнодушным, но в синем глазу что-то вспыхнуло — он больше не казался мертвым. Он опустил руку с пистолетом и, бросив на Тевкра взгляд, полный ледяного безразличия, зашагал прочь. Наверное, Тевкру стоило почувствовать облегчение, но шея до сих пор болела от железной хватки, дыхание было хриплым, а рана источала холод и при малейшем движении пронизывала тело болью. Наверное, стоило ощутить горечь. В конце концов, его только что чуть не убил родной брат. Наверное, стоило ощутить хоть что-нибудь. Но душа Тевкра была пуста. Все, что он мог — это сидеть на каменной мостовой, оцепенело глядя перед собой, и чувствовать, как по лицу катятся бессмысленные слезы. Вокруг происходило что-то… Что-то далекое, что-то, чего он не мог сейчас осознать. Вокруг суетились люди. Из ниоткуда вынырнул покрытый ссадинами и царапинами Беннет, который наконец прорвался через гончих разрыва к остальным. Тевкр видел, как его руки, зажимающие рану Тимми, светятся целительной огненной энергией. Подбежала пришедшая в себя Кли. Она задавала какие-то вопросы, но Тевкр не слышал ее голоса. Она касалась его, но он не чувствовал прикосновений. Тогда Кли мягко обняла его, стараясь не тревожить рану на плече, но Тевкр не понимал смысл этого объятия. Весь мир окутала пустота его собственного сердца. Он не смог. Он ничего не смог. Аякс по-прежнему оставался бездушным творением Дотторе, а Тимми с Кли едва не отдали за тщетную попытку остановить его свои жизни. Он едва не лишился всего. Осознав это, Тевкр медленно поднял руку и положил ладонь на спину Кли, а затем ткнулся лбом в ее плечо. Звуки стали постепенно возвращаться. Мир мучительно, но все же приходил в норму, и Тевкр снова начал ощущать тепло прикосновений, холод в ране и тяжесть, сдавившую сердце. Перед ними с Кли опустился уже знакомый мужчина с Гео Глазом Бога и сердитым лицом. В ходе ожесточенной схватки с гончими разрыва его коса расплелась, и теперь темные волосы спадали до пояса, а в глазах до сих пор плясали желтые искры Гео энергии. Кем бы ни был этот человек, он прекрасно владел своим элементом и обладал неоспоримым могуществом. — Смелый поступок, — сказал он. — Вы молодцы. Но теперь вам лучше укрыться в церкви. Следуйте за Терезой. «Кем?» — рассеянно подумал Тевкр. Ему на спину опустилась мягкая рука. Тевкр повернул голову и увидел над собой невысокую беловолосую девушку. Верно. Она одной из первых метнулась к Аяксу и пробовала его остановить, но тоже была ранена из этого проклятого револьвера. К счастью, пуля лишь оцарапала ей ногу, но она наверняка чувствовала тот же пульсирующий холод, который распространялся по телу колкими иглами. Так значит, это и есть Тереза? Тевкр чуть кивнул, и девушка кивнула в ответ. На ее лице не было улыбки, но глаза таили тепло, словно пытались подбодрить. — Сэр… — слабо позвал Тевкр. — Этот человек… Он сам не знает, что делает. Его контролируют Фатуи. Его нужно остановить, но нельзя убивать. Некоторое время мужчина молчал. Его взгляд изучал Тевкра, с особенно пристальным вниманием задержавшись на рыжих волосах и синих глазах, таких же, как у Аякса. Наконец мужчина спросил: — Он твой брат? Тевкр кивнул. — Я посмотрю, что можно сделать, — сказал мужчина. Поднявшись, он бросил взгляд на Терезу. — Секретарь Валериан, — проговорила та. — Ее Величество… — Уже ясно дала понять, что не станет вмешиваться, — отрезал мужчина по имени Валериан. — Пора было уже привыкнуть к этому, верно? Тереза скрестила руки на груди и нахмурилась, но говорить ничего не стала. Секретарь Валериан, не прощаясь, развернулся и отправился в ту же сторону, где совсем недавно скрылся Аякс. «Я посмотрю, что можно сделать»… Смысл, который закладывал секретарь Валериан в эти слова, был для Тевкра очевиден. — Пойдемте, — обратилась к ним Тереза. — Будем тут рассиживаться, пойдем на корм гончим. Кли помогла Тевкру подняться и подставила ему плечо. Беннет взял на руки Тимми, который вскоре после ранения потерял сознание и до сих пор не пришел в себя. Тевкру было стыдно смотреть в сторону друзей. Он поступил глупо. Бросился к Аяксу, никого не предупредив, решив, что может бороться с ним в одиночку… Решив, что вернет Аякса одними словами или прежней любовью. Его ведь предупреждали. Ему неоднократно говорили, что это может не сработать — а он все равно не послушал и сделал по-своему. Какой же он дурак. Он мог угробить их всех. «Пора уже перестать обманывать себя, Тевкр». Он обернулся через плечо, но Аякса, разумеется, нигде не было видно. Сверкали в свете луны золотые маски прибывшей на помощь Королевской стражи. Под ее натиском гончие разрыва и маги Бездны отступали обратно в порталы. «Твой брат — чудовище». Пока товарищи прикрывали их, некоторые стражники взваливали себе на плечи раненых и спешили к церкви, где Орден Сестер Фонтейна торопливо оказывал пострадавшим первую помощь. «И однажды…» Тевкр взглянул на Кли. Она шагала вперед молча, сосредоточенно глядя перед собой, и ее губы кривились, но не от боли, а от терзавшего внутри гнева. Из груди Тевкра вырвался судорожный вздох. «Однажды он придет за тобой».Конец музыкального фрагмента
* * *
Вдох, выдох. — Рэйзор… Моне хотелось бы сделать шаг ему навстречу. Хотелось бы заключить в объятия и сказать, как она рада его видеть. Но это было не так. Рэйзор стоял посреди темной улицы, преграждая дорогу к Скарамучче, и лезвие его двуручного клинка окутывало красное пламя. Мона понимала: люди, исчезнувшие в Бездне шесть лет назад, не могут вернуться как ни в чем не бывало. Рэйзор больше не был прежним. Что бы с ним ни случилось, теперь он желал Моне зла. — Уходи, — взмолилась Мона. Пускай она не видела у Рэйзора Глаза Бога, его и без того окутывала аура невероятного могущества. Она не сможет победить. Рэйзор зашагал вперед, и лезвие его тяжелого клинка оцарапало камни мостовой. Мона отступила на шаг. Нужно бежать. Нужно бежать так быстро, насколько это возможно, а иначе она погибнет. Мона развернулась и бросилась прочь, нелепо взмахивая костылем. Каждый раз, когда она припадала на раненую ногу, из груди против воли вырывался болезненный стон. Не думай об этом. Беги! Беги, если хочешь жить! По щекам катились слезы, и Мона уже почти не разбирала дороги, когда локоть вдруг крепко обхватила чья-то рука. Она дернулась, решив, что Рэйзор все же успел ее нагнать, и тут к своему изумлению увидела перед собой Фишль. За ее спиной нервно взмахивал крыльями Оз, ставший вдруг огромным — не меньше вишапа глубин. — Забирайся! — велела Фишль. Моне не пришлось повторять дважды. Фишль помогла ей вскарабкаться на спину Оза, оказавшуюся неожиданно теплой, но слегка покалывающей, и запрыгнула следом. Оз тут же устремился в небо и взвился над крышами домов. Мона обернулась и, отыскав взглядом Рэйзора, с ужасом увидела, как тот уже шагает по крыше. Его фигура стремительно отдалялась, но Мона не могла избавиться от ощущения, что стоит только приземлиться, и Рэйзор мгновенно их выследит. Он ведь мальчик-волк. Или, по крайней мере, был им когда-то. — Мы должны найти Скарамуччу, — сказала она. — Им нужен… — Гнозис, — подхватила Фишль. — Знаю. Оз заложил крутой вираж, но вместо того, чтобы направиться к дому Габриэля, полетел в противоположном направлении. — Мы не можем оставить Рэйзора у нас на хвосте, — объяснила Фишль. — Так мы только приведем его к Скарамучче. Моне было не по душе оставлять Скарамуччу и Уиллоу одних еще дольше, но Фишль была права. Она кивнула, и Оз снизился над крышами. Мона и Фишль пристально всматривались в темные очертания домов, пытаясь различить среди них красные проблески зловещего клинка. — Что ты здесь делаешь? — спросила Мона. — Ты не писала, что собираешься приехать… Фишль кратко поведала о тревожных новостях, которые принес из Натлана Кадзуха. Забыв о своем образе, она говорила простыми словами, и это встревожило Мону даже сильнее, чем красные глаза Рэйзора — это значило, что положение действительно серьезное. Она окинула подругу быстрым взглядом. В последний раз Фишль навещала Фонтейн полтора года назад. За это время ее волосы стали еще длиннее и спадали теперь ниже пояса. Судя по всему, ее силы тоже возросли: раньше Оз не умел принимать такую большую форму и уж тем более катать кого-то на своей спине. Несмотря на весь ужас ситуации, Фишль оставалась предельно спокойна. Даже внезапное появление Рэйзора не смогло выбить ее из колеи. Ух ты. Она, кажется, здорово выросла и изменилась. — Я очень рада тебя видеть, — признала Мона. — В последние дни мне очень не хватало рядом кого-то… — Кто не состоит в Фатуи? — усмехнулась Фишль. Мона покраснела. — Расслабься, — смягчилась Фишль. — Когда Принцесса осуждения увидела пылкость этого юноши, даже ее ожесточенное тьмой бесчисленных миров сердце дрогнуло, ибо его слова были полны искренности и любви. Мона покраснела еще сильнее. — Смотри! — вдруг воскликнула Фишль. Выглянув из-за крыла Оза, Мона вновь различила в ночном мраке Рэйзора. Он стоял на одной из крыш, провожая их пристальным взглядом, а его клинок по-прежнему сочился красным огнем. Мона ругнулась, но вдруг заметила через несколько улиц Королевскую стражу. Небольшой отряд в золотых масках возглавлял Габриэль. Он взмахивал одноручным клинком, насыщенным силой Гидро, а во второй руке сжимал какое-то устройство — наверное, один из тех защитных механизмов, о которых говорил секретарь Валериан. Устройство испускало во все стороны волны полупрозрачной энергии, и эти волны вынуждали магов Бездны отступать, зажимая руками головы, а гончих разрыва уходить обратно в порталы. — Давай туда, — скомандовала Мона. — Я знаю этого парня. Может, штуковина в его руках поможет нам одолеть Рэйзора! Фишль кивнула, и Оз спикировал вниз. Ловко приземлившись на мостовую, он взмахнул крыльями, и электрические разряды погнали гончих разрыва прочь от Габриэля и его людей. — Мона! — обрадованно воскликнул Габриэль. — Кто это с тобой? Фишль спрыгнула на землю и, отбросив назад упавшие на лицо волосы, пронзила Габриэля изучающим взглядом. Тот густо залился краской. — Я Фишль, Принцесса осуждения, хозяйка Нирваны Ночи, судья этого мира, назначающая ему наказание и вскрывающая правду, — пылко объявила Фишль. «Серьезно? — вздохнула Мона. — Она же пять минут назад говорила нормально!» Оз наклонил шею, позволяя Моне мягко спуститься на землю. — Миледи — подруга госпожи Мегистус и искательница приключений из Мондштадта, — любезно пояснил он. Габриэль окончательно растерялся. Даже для него, человека, привыкшего в Фонтейне к разного рода странностям, это было слишком: какая-то принцесса какой-то Нирваны Ночи, говорящий ворон, называющий ее миледи… — Добрый вечер, миледи, — сказал он наконец. — Сожалею, что наша встреча произошла в таких обстоятельствах. Фишль изумленно вздернула брови. Такой реакции она не ожидала. Мона поторопилась вмешаться: — Сюда идет опасный человек. Я думаю, он заодно с Бездной. Ты сумеешь его остановить? Габриэль нахмурился, пытаясь осознать ее слова, и взглянул на устройство в своей руке. — Я попытаюсь. — Он кивком головы указал себе за спину. — Ты ранена, так что держись за мной. Мона недовольно скрестила руки на груди, но спорить не стала. Габриэль был прав. Потревоженная постоянным бегством рана взрывалась болью. В таком состоянии Мона лишь станет на поле боя обузой. Вздохнув, она взялась за протянутую руку одного из рыцарей Королевской стражи и отступила к дому позади Габриэля. — Миледи, ваши боевые навыки определенно заслуживают восхищения, — учтиво обратился Габриэль к Фишль. — Желаете присоединиться к битве? — Принцесса не возражает одарить защитников Фонтейна своим благословением, — отозвалась Фишль, с готовностью призвав лук. Габриэль отдал своему отряду команду двигаться дальше — хоть им и удалось отогнать гончих разрыва и магов Бездны с улицы, это не значило, что Фонтейн в безопасности. Отдав честь, стражи в золотых масках скрылись в темноте. Мона могла только надеяться, что они успеют спасти как можно больше гражданских и сумеют выжить сами. Тем временем Фишль с Габриэлем встали спина к спине, пристально вглядываясь во мрак улицы. Фишль наблюдала за подъемом в сторону центральной площади. Габриэль следил за спуском к реке. Рэйзор мог прийти с любой стороны, и в этом тягостном ожидании у Моны наконец появилась возможность обдумать увиденное. Маги Бездны, гончие разрыва… Нет сомнений — Бездна вернулась. Но человек, стрелявший в Скарамуччу… Столь целенаправленную атаку можно объяснить только желанием заполучить Сердце Бога, а Бездна и шесть лет назад не демонстрировала к гнозисам никакого интереса. Выходит, стрелок все же был связан с Фатуи. Но все это не так важно. Сейчас самое главное — убедиться, что Скарамучча жив, и увести его в безопасность. А еще, конечно, понять, откуда взялся Рэйзор и что с ним случилось. Эти зловещие глаза, это красное пламя, которое окутывало лезвие его клинка… Все это напоминало Моне о развязке Пепельного Бедствия — о том дне, когда Альбедо атаковал Мондштадт и едва не сжег его в таком же красном пламени. Рэйзор изменился. Стал таким, как Альбедо. Возможно, та же судьба постигла остальных исчезнувших. Вопрос лишь в том, обратимы ли эти изменения? Стал ли Рэйзор жертвой в планах Бездны или принял ее сторону по собственной воле, ожесточившись за шесть проведенных там лет? Но какая сила могла заставить человека добровольно примкнуть к Бездне? Может ли это быть связано с планами Фатуи? Мона нахмурила брови. Будь у нее сейчас силы, она могла бы прочитать судьбу Рэйзора и ответить на многие свои вопросы. Выяснить больше про стрелка, про замыслы Фатуи, про будущее, которое ждет Скарамуччу… Но все, что остается — это отсиживаться в задних рядах, с ранами и без Глаза Бога, и ждать развязки этой ужасной истории. — Это и есть «Стремительный натиск», о котором ты говорила? — нарушил тягостное молчание Габриэль. — Нет, — ответила вместо Моны Фишль. — Но это часть подготовки к нему. Бездна объединилась с Фатуи. Я расскажу обо всем уже после того, как спасем Скарамуччу. — Спасем Скарамуччу? — удивился Габриэль. — Ты имеешь в виду Скару? Зачем он понадобился им? Фишль и Мона обменялись быстрыми взглядами. О том, что носит в груди Скарамучча, почти никто не знал. Шесть лет назад Фишль, Мона и Аято приняли непростое решение скрыть этот факт от всех, даже от магистра Варки. «Никто не должен знать, что здесь произошло, — до сих пор звучал в голове Моны голос Аято. — Только так мы сможем обеспечить гнозису надлежащую безопасность». Мона уронила голову на руки, пытаясь понять, что именно ответить Габриэлю, как вдруг услышала знакомый скрежет клинка. — Он идет, — шепнула Фишль. Казалось, мрак, обступивший улицу, сгустился с удвоенной силой. В этой удушающей темноте вспыхнули два красных огонька — и в ту же секунду Рэйзор метнулся из теней вперед, намереваясь атаковать Фишль. Та вовремя отскочила и, развернувшись, натянула тетиву лука. — Остановись, Рэйзор! — взмолилась она. — Это же я, Фишль. Неужели ты меня не узнаешь? Молчание Рэйзора оказалось красноречивее любых слов. Взметнув тяжелый двуручный клинок, он вновь приготовился атаковать, но тут устройство в руках Габриэля выпустило полупрозрачную волну. Рэйзор замер. Его глаза забегали, а лицо исказилось мукой. Вот он, шанс! Фишль и Габриэль оба бросились к нему, надеясь задержать, но Рэйзора окружило кольцо красного пламени. Фишль едва успела отшатнуться. Габриэль, охнув, прижал к себе обожженную руку. Мона невольно шагнула вперед, думая вмешаться, но Рэйзор, зажав руками голову, вдруг издал протяжный стон и рухнул на колени. Его душа, казалось, разрывалась между светом и тьмой, и он метался, словно загнанный в угол зверь, с мучительными криками расцарапывая собственное лицо. Потрясенный Габриэль отшвырнул устройство прочь, и оно покатилось, распространяя полупрозрачные волны, вниз по улице, пока не скрылось во мраке. Рэйзор тут же развернулся, и Мона охнула, ужаснувшись его хищному оскалу и окровавленному лицу, которое теперь почти не напоминало человеческое. Издав короткий рык, Рэйзор бросился вперед и сбил Габриэля с ног. Его когти впивались в противника с ожесточением, словно Рэйзор пытался выместить всю ярость за причиненную боль, и силы Габриэля на сопротивление стремительно иссякали. Опомнившись от потрясения, Фишль схватилась за лук. В ее глазах стояли слезы, но она, стиснув зубы, заставила себя отпустить тетиву. Стрела рассекла воздух и вонзилась Рэйзору в плечо. Он обернулся. На секунду Мона решила, что он бросится на Фишль, и подобрала с мостовой камень, намереваясь сражаться за своих друзей до последнего. Рэйзор стоял на месте, прожигая Фишль пылающим взглядом хищных красных глаз. Фишль положила на тетиву еще одну стрелу. Ее губы кривила горечь, но лицо было преисполнено решимости. — Я никогда не смогу убить тебя, — проговорила она дрожащим голосом. — Но это не значит, что мне не хватит духу навредить тебе, если ты будешь угрожать моим друзьям. Что-то в ее глазах спугнуло Рэйзора, и он, поднявшись, вдруг исчез в темно-синем оке портала. Ругнувшись, Фишль повесила лук за спину, подбежала к Габриэлю, опустилась рядом с ним на колени. Мона прихромала следом. Габриэль уже поднимался, зажимая руками кровоточившие следы от когтей на груди, и вид у него был ошарашенный. — С… Спасибо. Я думал, он убьет меня. — Он был близок к этому, — заметила Мона. Оторвав подол рубашки, она перетянула израненную руку Габриэля. От прикосновения грубой ткани тот поморщился. — Терпи, — велела Мона. — Нужно остановить кровь. Габриэль через силу рассмеялся. — Говоришь, как Тереза. Мона едва сдержала порыв его пристукнуть. Чтобы перевязать все раны Габриэля, пришлось оторвать еще несколько полос — выглядел он так, словно на него напал беглый тигр. Фишль тем временем обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. — Поверить не могу, что стреляла в Рэйзора, — вздохнула она. — Шесть лет назад мы были друзьями. Я, он, Беннет… Она понурила голову. Мона сочувственно сдвинула брови, а Габриэль протянул руку и осторожно положил ладонь на колено Фишль. — Ты спасла мне жизнь. Это было очень смело. — Он не напал на тебя, Фишль, — добавила Мона. — Может, это означает, что в нем еще осталось что-то… человеческое? От собственных слов она пришла в ужас и опустила взгляд. Кто бы мог подумать, что Рэйзор, с которым многие уже успели попрощаться, окажется жив и встанет на сторону Бездны. Мона никак не могла забыть его хищный оскал и то выражение неподдельной муки на его лице, когда Габриэль применил защитный механизм. — Постарайся поменьше лезть в драку, — объявила она, закончив перевязывать раны Габриэля. — А теперь давайте, пожалуйста, как можно скорее найдем Скарамуччу!* * *
Не открывая глаз, Скарамучча протянул руку и стиснул ноющее сердце. Почему он не умер? Как можно выжить после выстрела в сердце? Почему в него стреляли? Кому и чем он навредил? Могли ли это быть люди из его прошлой жизни, о которой он ничего не помнил? Из груди вырвался стон. Приоткрыв глаза, Скарамучча обнаружил, что лежит на диване, а над головой маячит потолок старого, но уютного дома. В доме было тихо и темно. В камине лежали холодные дрова, а через забранное решеткой окно струился лунный свет. В кресле напротив дивана, подперев подбородок рукой, сидела Уиллоу. Ее взгляд был мрачен, и она явно была погружена в тяжелые раздумья. Скарамучча хотел позвать ее, но зашелся в приступе кашля. Уиллоу тут же подскочила и очутилась рядом, присев на край дивана. Скарамучча хотел бы спросить, что произошло и где они очутились, но он не понимал язык жестов. Превосходно. Он лежит с простреленным сердцем в неизвестном доме в компании девчонки, которую даже не понимает. Блядь. — Где Мона? Уиллоу показала вереницу знаков, но Скарамучча сердито качнул головой. — Я не понимаю, что ты говоришь. Давай по-другому. Уиллоу вздохнула и, поразмыслив, стала быстро перебирать двумя пальцами. Вскоре до Скарамуччи дошло, что так она показывает бегущего человечка. Уиллоу указала на него, на себя, обвела рукой дом. Эту часть Скарамучча уловил уже хуже. «Либо Мона смогла сбежать, и тогда я могу быть спокоен». Уиллоу поднялась с дивана. «Либо она идет сюда, и тогда это полный пиздец». Он и сам не мог объяснить, почему его вдруг охватило столь дурное предчувствие. Он стал мишенью стрелка не случайно. Перезарядив револьвер, неизвестный пытался выстрелить в него еще раз — и сумел бы, если бы не вмешательство Моны и остальных. Что, блядь, происходит? Как это могло случиться? Подняв дрожащую руку, Скарамучча приложил ее к разгоряченному лбу. Еще полчаса назад он стоял на краю сцены и признавался Моне в чувствах, которые горели в сердце подобно пожару, а теперь… Теперь в его сердце была дыра, но по какой-то причине он все еще оставался жив. «Кем я был в прошлой жизни?» Уиллоу пнула кресло, привлекая внимание Скарамуччи, и он с удивлением перевел на нее взгляд. Что-то было не так с ее поведением. Она вроде бы переживала, позаботилась о перевязке раны, но почему-то выглядела настороженной и даже сердитой. Уиллоу кивком головы указала на стол между креслом и диваном. Взглянув туда, Скарамучча не сдержал приглушенного ругательства. По всей видимости, пока Уиллоу обрабатывала рану, она случайно обнаружила спрятанную в кармане Скарамуччи сферу, которую он прихватил с гидростанции. «Я не пытался ее украсть! — хотел закричать Скарамучча. — Я не работаю с Фатуи!» Но под колким, полным недоверия взглядом Уиллоу слова застряли в горле. — Все не так, как ты думаешь, — сказал он резко. — Я не вор. Уиллоу скрестила руки на груди. «Тогда зачем ты взял ее? — вопрошали ее глаза. — Почему ничего не сказал?» — Я не знаю. Звучало настолько нелепо, что Скарамучча и сам себе не поверил. Он зажмурился, застигнутый врасплох мыслью о том, какие последствия могут теперь ждать его или Мону, и торопливо сказал: — Блядь, Уиллоу, я не имею к этой атаке никакого отношения. Правда. Она пронзила его долгим взглядом, таким пристальным, что руки покрылись мурашками. Понять выражение ее лица Скарамучча не успел — дверь открылась, и на пороге возник Габриэль, светловолосая девчонка, которую Скарамучча видел перед отъездом из Мондштадта, и… Вот дерьмо. Ну зачем она сюда пришла? Разве она не понимает, какой опасности себя подвергает? Если стрелок пришел за ним, он все еще где-то в Фонтейне, ищет его и ждет удобного момента завершить начатое. Габриэль бросился к Уиллоу и заключил ее в крепкие объятия. Она прижалась щекой к его плечу, похлопала по спине, а после вопросительно взглянула на светловолосую девчонку. Габриэль тут же принялся всех друг другу представлять, и Скарамучча наконец вспомнил, что девчонку зовут Фишль и что она лучшая подруга Моны. А Мона тем временем приблизилась к дивану и опустилась на край, зажав лицо Скарамуччи обеими руками. — Дурак! — выпалила она. — Сколько ты молчал о своих чувствах? С чего тебе взбрело в голову, что они безответные? Как ты мог признаться мне, а потом чуть не умереть? Ты дурак! Мигом позабыв об опасности, Скарамучча до кончиков ушей залился краской. — Сейчас, наверное, э-э… не лучшее время это обсуждать. — Дурак! — повторила Мона и, опустив голову, прижалась своим лбом к его лбу. — О, Архонты… Ты прав. Поговорим об этом после. Скарамучча мягко взял ее ладони в свои. Ее руки дрожали, а лицо казалось таким бледным, словно за последние полчаса она успела по меньшей мере раз пять заглянуть в глаза смерти. — Я не понимаю, как это могло произойти, Мона. Этот человек… Он выстрелил мне в сердце, но я… Ее брови слегка приподнялись, а во взгляде промелькнуло чувство вины, и Скарамучча вдруг отчетливо осознал, что ей что-то об этом известно. Он невольно сильнее стиснул ее руки. — Ты знаешь, почему это произошло? Мона отвернула голову. — Скара… Ее дрожь передалась Скарамучче. Почему она молчит? Неужели знает правду и намеренно скрывает ее? Но зачем? И снова это выражение лица… Как в тот миг, когда он склонился над ней и коснулся ее шеи перед спектаклем. Он видел в глазах Моны страх. Но она боялась не таинственного стрелка, не магов Бездны и не гончих разрыва, которые в одночасье захлестнули площадь после атаки. Она боялась его. Почему? — Сколько раз можно говорить, не «скаркай». Отвечай прямо, — велел он. — Знаешь или нет? — Нет, — сказала она. Солгала. — Нам надо уходить, — торопливо добавила Мона. — Здесь небезопасно. Скарамучча выпустил ее руки и медленно сел, игнорируя ее попытки помочь. Ни с того ни с сего вдруг вернулась блядская головная боль. Виски сдавливало, и Скарамучче казалось, воспоминания теснятся в его разуме, изо всех сил стараясь вырваться наружу. Взгляд остановился на устройстве, которое до сих пор покоилось на столе. Отвлекшись на появление Габриэля, Уиллоу оставила его без присмотра. Она не даст тебе ответов на твои вопросы. Скарамучча вздрогнул. Навязчивый шепот просачивался в сознание, обволакивая его, порождая желание протянуть руку и прикоснуться к золотому металлу. Как ты не видишь этого? Она лжет тебе уже шесть лет. Спроси ее. Спроси о своем прошлом. Спроси, кем вы были до того, как встретились в Каньоне Светлой Короны. Губы Скарамуччи приоткрылись, но вопрос с них так и не сорвался. Дверь в дом распахнулась без стука, и на пороге возник он. Стрелок. Капюшон слетел с его головы, обнажив рыжие волосы с седыми прядями, бесстрастный синий глаз, красный огонек встроенного в лицо механизма, устрашающую механическую руку. В голове Скарамуччи разрывались петарды: он точно знал, что уже видел это лицо раньше, но не мог вспомнить, где именно. Если он только сможет дотянуться до устройства, которое призывно шепчет ему со стола… Рука Скарамуччи дернулась, но ухватить устройство он так не успел: стрелку достаточно было повести ладонью, и все присутствующие, даже Оз, оказались опутаны ледяными цепями. Габриэль задергался, силясь вырваться из плена. Фишль скрипнула зубами и попыталась призвать на помощь стихию Электро, но даже ее яростные разряды не смогли навредить морозным звеньям. Мона же одарила стрелка гневным взглядом и прокричала: — Не смей его трогать! У него нет того, что ты ищешь! По губам стрелка скользнула ничего не значащая улыбка. — Я так не думаю, — сказал он. Сжав револьвер, он зашагал вперед, к Скарамучче. И в тот момент, когда между ними оставалось уже меньше метра, Уиллоу вдруг издала безмолвный возглас, и сорвавшийся с ее пальцев электрический разряд притянул к ее ладони сферу со стола.Этот фрагмент можно читать под музыку: TIA RAY, HOYO-MiX — Starfall. Ставьте на повтор
Когда холодный металл соприкоснулся с ее кожей, глаза Уиллоу вспыхнули синим светом. Брызнули во все стороны ледяные осколки. Она поднялась, окутанная облаком незнакомой энергии, и бросилась к стрелку, наотмашь ударив рукой. По комнате прокатилась пульсирующая синяя волна. Под ее воздействием стрелок вдруг схватился за механический глаз и склонился от приступа боли, а ледяной револьвер, вырвавшись из его руки, загрохотал по полу. Уиллоу подняла металлическую сферу над головой, усилив натиск. Стрелок со стоном опустился на колени. Его механическая рука повисла вдоль тела, и в голове Скарамуччи вспыхнули слова Габриэля. Секретарь Валериан впал в такую ярость, потому что с гидростанции кое-что пропало. Похоже, это связано с обеспечением станции энергией и контролем над всеми ее механизмами. Ледяной револьвер на полу закрутился вокруг своей оси. Мир бесновался, насыщенный незнакомой силой. Даже часы на стене, и те вдруг принялись без разбору крутить стрелками и отбивать гулкие удары. Полностью автономные механизмы, связанные в единую систему — как именно можно этого добиться? Одних Ядер хаоса будет недостаточно. Глаза Уиллоу настолько насытились чужеродной силой, что за ослепительным синим светом стало не видно зрачков. Может, на станции действительно было нечто, что давало механизмам жизнь. Чем бы ни была сфера, украденная Скарамуччей, это был не просто механизм контроля гидростанции. Это было безупречное оружие, которое обладало могуществом подчинить себе даже сложные механизмы стрелка, встроенные в его тело и составляющие с ним единое целое. «Давай, Уиллоу!» Уиллоу протянула руку, и ледяной револьвер послушно в нее нырнул. Ладонь Уиллоу сомкнулась на рукояти. Она навела прицел на стрелка. Палец лег на курок. И вдруг без каких-либо видимых на то причин согнулась пополам — и упала на колени. Револьвер в очередной раз застучал по полу. — Уиллоу! — закричал Габриэль. Она подняла голову, и Скарамучча с ужасом увидел, как по ее лицу ползут красные прожилки. Они с ожесточением вгрызались в кожу так стремительно, что уже через несколько секунд покрыли тело Уиллоу наполовину. Синий свет ее глаз угас. Кончиками пальцев она потрясенно коснулась пораженной щеки и недоуменно уставилась на сферу в своей ладони. — Отпусти ее, — попросил Габриэль. — Она причиняет тебе боль! Уиллоу взглянула на него. Ее глаза казались какими-то помутненными, будто она с трудом осознавала происходящее. — Отпусти, — с мольбой прошептал Габриэль. По пронизанной красными прожилками щеке Уиллоу скатилась слеза. Габриэль забился в оковах, но разбить ледяные цепи было ему не по силам. А Уиллоу, не сводя с него взгляда, вдруг сделала глубокий вдох и совсем тихо, неуверенно, но очень ласково прошептала: — Га… бри… эль… Его глаза расширились. По дрожащим губам Уиллоу скользнула слабая улыбка, и она упала. Ее рука разжалась. Выскользнув из пальцев, металлическая сфера прокатилась по полу и остановилась неподалеку от Скарамуччи. Электро Глаз Бога на поясе Уиллоу угас. Габриэль сидел, оцепенело глядя на тело своей лучшей подруги, и не мог даже сделать вдоха. Стрелок поднялся. Как только сфера выскользнула из руки Уиллоу, таинственная сила, сковавшая механическую часть его тела, улетучилась, и он снова обрел возможность двигаться. Он снова мог идти к своей цели — неотвратимо, как и прежде, непоколебимый, словно лед. Скарамуччу трясло от распиравшей изнутри ярости. Все тело Уиллоу было покрыто красными следами, и она лежала посреди темной комнаты, освещенной луной, хрупкая, будто вырванный с корнем цветок. Для чего она отдала свою жизнь? Для чего в одночасье перегорела, как спичка? Неужели для того, чтобы стрелок вновь подобрал свой блядский револьвер и получил то, зачем пришел? Пускай. Скарамучча впился в стрелка взглядом, чувствуя, как в раненом сердце разгорается уже знакомое чувство. Пускай подходит. По рукам побежали искры. Сталкиваясь, они превращались в разряды, в молнии, которые впивались в цепи, разбивая звенья в ледяные обломки. Пускай подходит — Скарамучча охотно его убьет. Освободившись, Скарамучча поднялся и развел руки в стороны. С ладони сорвалась электрическая стрела. Стрелок отбил атаку ледяным щитом и взвел курок, но вместо того, чтобы наставить его на Скарамуччу, навел прицел на Мону. — Отъебись от нее, — рыкнул Скарамучча. Он вновь атаковал, вынуждая врага сбить прицел и отступить, и они схлестнулись в схватке, где электричество и лед сталкивались друг с другом с ожесточением голодных волков. Скарамучча ощущал выступившую в уголке губ кровь. Он чувствовал, как рука боли медленно впивается когтями в сердце, намереваясь растерзать. В тот момент ему было все равно. А потом он вдруг утратил над собственным телом контроль. Неожиданный всплеск сил закончился. Скарамучча упал на одно колено, пытаясь совладать с незримыми иглами, что пронзали сердце. Он опять, как и на гидростанции, стоял на пороге смерти, но в отличие от прошлого раза, теперь враг не был побежден и угрожал его друзьям. Он должен найти способ положить этому конец. Он не может допустить, чтобы Мона повторила судьбу Уиллоу. Он не переживет, если она погибнет. Так положись на меня. Скарамучча увидел золотой отблеск — это сфера, выпавшая из руки Уиллоу, лежала совсем рядом, и шепот струился из нее пополам с силой, которая могла одолеть врага. Давай станем единым целым. Скарамучча потянулся к сфере рукой. Даже если он в конце концов упадет замертво, как Уиллоу… Хватит ли ему времени, чтобы убить стрелка? Позволь мне занять твое тело и получи взамен то, чего так желаешь — сердце, способное выдержать груз неподвластной тебе мощи. Скарамучча отбросил сомнения, и его ладонь сомкнулась на металлической сфере. И в тот же момент в разум хлынули десятки призрачных картин. Они сыпались на Скарамуччу, словно страницы сценария, и он увязал все глубже и глубже, пока вдруг не осознал, что нет никакого смысла в них захлебываться. Это были его собственные воспоминания. Вздохнув, он сделал шаг им навстречу.Конец музыкального фрагмента
В тот момент, когда рука Скарамуччи обхватила злосчастную сферу, его лицо изменилось. Долю секунды он сидел молча, и по какой-то причине стрелок не вмешивался, хотя по-прежнему сжимал в руках револьвер и мог выстрелить в любой момент. Наконец Скарамучча поднял взгляд. И посмотрел прямо на Мону. Она видела его взгляд сотни раз. Он смотрел на нее всяким: грустным и веселым, задумчивым и даже сердитым. Но она помнила, что всегда, с момента их встречи в Каньоне Светлой Короны, видела в его глазах эти удивительные искорки, значение которых долгие годы не могла разгадать. Сначала ей казалось, это искры веселья — Скарамучче всегда нравилось подшучивать над ней и наблюдать за реакцией. Затем она стала принимать их за проявление дружеского тепла и благодарности: Скарамучча не уставал повторять, как признателен Моне за давнее спасение. Сегодняшним вечером, до этого страшного выстрела, разделившего все на «до» и «после», она наконец поняла, что именно значили эти искры. Все, чего она сейчас хотела — заглянуть ему в глаза и вновь их увидеть. Вновь взглянуть на обезоруживающую улыбку, которая шесть лет подряд затягивала ее в водовороты сомнительных авантюр и согревала сердце. Но глаза Скарамуччи были холодны, а губы кривила горькая усмешка. Мона судорожно выдохнула. Она поняла: Скарамучча все вспомнил. — Скара… — Закрой рот, — велел Скарамучча. — Иначе я убью тебя. Синий глаз стрелка обратился к нему. — Теперь ты понимаешь, — сказал стрелок. — Теперь ты знаешь, что все это время был пустышкой с фальшивым сердцем. Револьвер исчез из его руки, и он приблизился, взглянув на Скарамуччу сверху вниз. — Неважно, сколько лет ты будешь носить этот гнозис при себе. Ты не умер от моего выстрела. А значит, так и остался просто куклой. Он протянул ладонь. — Так что? Хочешь продолжить сражение? Хочешь и дальше отстаивать свою поддельную человечность? Скарамучча низко опустил голову. Моне хотелось окликнуть его. Хотелось сказать, чтобы он не слушал стрелка, ведь человек с фальшивым сердцем никогда не сможет полюбить. Но она знала: если она скажет сейчас хоть слово, Скарамучча убьет ее на месте. Поэтому она могла лишь безмолвно плакать, проклиная стрелка, дурацкую сферу, лишившую жизни Уиллоу, все то, что случилось после признания Скарамуччи, и свои прежние выборы. Скарамучча приложил руку к груди, и в его ладонь лег небольшой предмет, похожий на шахматную фигуру. Предмет светился энергией Электро. Ненадолго задержав его в пальцах, Скарамучча вложил его в протянутую ладонь стрелка. Затем он передал стрелку металлическую сферу, и тот, кивнув, убрал ее и гнозис в карман плаща. — Я не заинтересован в лишних смертях. Ты обманул Фатуи, но Царица милосердна. Она готова дать тебе второй шанс. Скарамучча не поднимал головы. — Выбор твой. Жить в плену прекрасной иллюзии или пойти со мной… Поступай, как знаешь. От слез жгло глаза. Мона ненавидела этого стрелка. Он говорил так равнодушно, словно рассуждал о завтрашней колонке в «Паровой птице», и ей хотелось всадить ему пулю из его же собственного револьвера. А еще она ненавидела себя. За ложь. За то, что дотянула до этого момента, позволив Фатуи обернуть ситуацию в свою пользу. За то, что ее Глаз Бога оставался безжизненным, как бы она ни пыталась вновь разжечь в нем прежнюю искру. — Я не стану тебя останавливать, — добавил стрелок. — Но знай, если в следующий раз мы встретимся врагами, я уже не буду столь милосерден. Ни капли не беспокоясь, что поворачивается к Скарамучче спиной, он зашагал к выходу из дома. Остановился на пороге. Бросил равнодушный взгляд на Габриэля, который до сих пор сидел, раздавленный горем. На изможденное тело Уиллоу. На Фишль, которая наблюдала за развернувшейся сценой молча, но была шокирована происходящим не меньше остальных. А затем толкнул дверь и скрылся в темноте ночи. Мона даже не удостоилась его взгляда. «Я ненавижу тебя!» — хотелось закричать ему в спину. Но с губ сорвалось только жалкое: — А… Ледяные оковы разбились: это стрелок, удалившись от дома на достаточное расстояние, освободил своих пленников. Мона осмелилась повернуть лицо к Скарамучче. Он не ушел… Может быть, он все же найдет в себе силы ее простить? Отбросить прошлое, отказаться от Фатуи и от Царицы, вновь стать ее Скарой? «Пожалуйста, Архонты. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».Этот фрагмент можно читать под музыку: Taylor Davis — Vogel im Käfig. Ставьте на повтор до конца главы
Скарамучча поднялся и медленно подошел к Моне. Она хотела встать, но рана на ноге ныла, а пережитый ужас окончательно лишил сил. Все, что она могла делать — это сидеть на полу и смотреть снизу вверх, зная, что Архонты не услышат ее мольбы. — Шесть лет, — хрипло проговорил Скарамучча. — Ты отняла шесть лет моей жизни. — Но все, что мы пережили за эти шесть лет, было правдой! — не выдержав, воскликнула Мона. Рука Скарамуччи взметнулась, и он наотмашь ударил ее по лицу. Мона оказалась так этим шокирована, что не смогла больше вымолвить ни слова. Ее душили слезы. Она не смотрела на него, потому что один только вид этой чистой ненависти был невыносим. — Я же сказал тебе закрыть рот. Фишль взвилась на ноги, поспешив на помощь, но Скарамучча выбросил руку в сторону и атаковал прицельной фиолетовой вспышкой. Фишль отнесло назад. Со вскриком ударившись спиной об стену, она упала на пол и затихла. Скарамучча опустился напротив Моны и ухватил ее за волосы, вынуждая заглянуть ему в глаза. В них мерцала ярость. — На что я только купился? На твое смазливое личико? Мона стиснула зубы, но смогла не отвести взгляд. Вместо горечи в ее сердце тоже стал разгораться гнев. Да, она скрывала правду. Но кто именно заслуживал его гнева? Она, которая все шесть лет принимала его за живого человека и обращалась с ним, как с другом, или Фатуи, которые называли его пустышкой с фальшивым сердцем и втаптывали его чувства в грязь? Какое право он имеет распускать руки и причинять ей боль? — Как я мог позволить себе испытывать эти бесполезные человеческие чувства? Он рассмеялся — так, словно в одночасье обезумел. — Ты предала меня, как все остальные. Он поднял руку, и Мона непроизвольно отшатнулась, но в этот раз Скарамучча ее не ударил. Передумал. Окатив ее взглядом, полным презрения, он поднялся на ноги и зашагал к выходу из дома. — Я спасла тебя, — тихо сказала Мона. — Я тебя, блядь, любила. Скарамучча остановился в дверях. Мона была готова к тому, что он тотчас попытается атаковать, но вместо этого он лишь повернул голову и сказал: — Если мы еще раз встретимся, Мона Мегистус, я тебя убью. С этими словами он шагнул за порог и скрылся в ночи следом за стрелком. Вот и все. Мона взглянула на свои руки, которые все еще мелко тряслись. Казалось, она слышит, как рушится жизнь, которую она выстраивала шесть лет, и как разбивается на осколки сердце. Она думала, что снова заплачет. В конце концов, человек, которого она любила, только что дал обещание ее убить. Но вместо этого Мону охватило какое-то странное равнодушие. Она поднялась на ноги. Утерла слезы. Дохромала до Фишль и проверила, что с подругой все в порядке. Подошла к Габриэлю. Со смерти Уиллоу он так и не пошевелился, глубоко шокированный, и Мона не смогла добиться от него никакой реакции. Тогда она опустилась на колени рядом с Уиллоу, мягко закрыла ей глаза, сжала ее безжизненную ладонь. Даже тогда она не смогла заплакать. Поднявшись, она добралась до двери и, толкнув ее, оказалась окружена холодной ночной мглой. Над мостовыми Фонтейна серебрилась луна. В ее свете Мона отчетливо различила фигуру, которая стремительно приближалась, и вскоре разглядела лицо секретаря Валериана. Как странно. Сейчас, после всего, что случилось, она заглядывала в глубины собственного сердца и не могла вспомнить, по какой причине так его ненавидела. Душа была пуста. — Госпожа Мегистус? — приблизившись, тихо спросил секретарь Валериан. Мона хотела ответить. Она хотела доложить секретарю Валериану о произошедшем — о Рэйзоре, о похищении Электро гнозиса, об исчезновении странной сферы, которая управляла механизмами на гидростанции, об уходе Скарамуччи, о смерти Уиллоу… И в этот момент, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы доходчиво объяснить все секретарю Валериану, она вдруг в полной мере осознала, что именно произошло. Колени подогнулись. — Я больше не могу, — вырвалось у нее. Секретарь Валериан устремился навстречу, подставляя руки, но Мона не запомнила падения. Мир погрузился во мрак.