А ты по-настоящему сама Любила ли как боги, нисходящие с ума? Но в этом ли их есть вина? Любовь всему божественному противоестественна. pyrokinesis — Легенда о Богине Гроз
Спасая эту непоседливую девчонку из лаборатории номер восемь, Матвей даже не представлял, что уже через пару минут будет перенесен в самую удаленную от Заполярного Дворца точку Тейвата, примет несколько ударов на сломанные ребра, застрянет на Цуруми и разучит несколько десятков способов приготовления грибов, один из которых, по словам Тони, обязательно должен был включать трюк с переворачиванием котелка. А еще он не представлял, что Тоня настолько много разговаривает. Она постоянно что-нибудь говорила: то рассказывала о семье, то вспоминала дни в Снежной, а то и вовсе рассуждала о каких-то пространных вещах. Из ее болтовни Матвей узнал, что у Тони есть два младших брата, один из которых живет в Ли Юэ, а другой — в Мондштадте. Он выяснил, что мать семейства тяжело заболела вскоре после исчезновения Тартальи и что человек, у которого сейчас скрывалась от Фатуи Тоня, дорог ей, как родной отец. Когда Тоня обмолвилась, что зарабатывает на жизнь продажей печенья, Матвей сложил два и два и наконец понял, кем все эти годы был так называемый Сахарный воришка из Ли Юэ. Сахарный воришка прославился тем, что оставлял на местах своих краж коробки со сладостями, будто пытаясь извиниться. Что ж, это было вполне в духе Тони. Столько сведений могли сослужить агенту Фатуи хорошую службу, но Матвей больше не был агентом. К этому нужно было как-то привыкнуть. Еще Тоня рассказывала о съестных припасах (о них на Цуруми оставалось только мечтать) и целебных травах. Вернувшись в лагерь после их первого относительно откровенного разговора, Тоня потрясла перед носом Матвея связкой пахучих растений, а затем прочитала целую лекцию о том, в каких случаях их надо применять. — Названий я не помню, — потерев точку между бровей, призналась Тоня. — Но к счастью, у них ярко выраженная форма листьев, а еще разные цвета. Антон мне так всегда говорил: «Голубая для души, желтая для разума, красная для крови». Она уставилась на Матвея с таким выражением, будто ждала от него реакции, и Матвей смутился. Он всегда смущался, когда она так смотрела. Тоня обращалась со словами легко, будто жонглировала ими с мастерством прирожденной циркачки, и к тому же выстреливала мыслями с рвением застрельщика Фатуи. Матвею же всегда требовалось время, чтобы составить мнение и, тщательно сформулировав свою мысль, осторожно ее высказать. Он никогда не умел общаться непринужденно, как Тоня. Тщетные попытки Матвея поговорить воспринимались коллегами странно, и в конце концов он решил, что ему лучше вовсе помолчать — в конце концов, иного от него и не требовалось. Тоне же было интересно его мнение по любому вопросу. Она даже про вкус грибов спрашивала так, словно они впервые пробовали в гавани Ли Юэ известный по всему миру деликатес. «Как тебе ужин?», «Как ты себя чувствуешь?», «Где бы ты хотел побывать?», «Откуда у тебя этот кинжал?», «А ты часто используешь Глаз Порчи?» Матвей сообразил, что уже достаточно долго смотрит на Тоню, так и не дав ответа. Спохватившись, он спросил: — Что это значит? Тоня принялась охотно объяснять: — Если поранился, приложи лист красной травы к ране. Это поможет остановить кровотечение. Она продемонстрировала Матвею растение с заостренными листьями, края которых напоминали зубчики. Затем взялась за нежный цветок с желтой макушкой. Найти такой на Цуруми было настоящим везением. Впрочем, Матвей давно убедился, что Тоня — любимица удачи. В отличие от него самого. — Если тебя мучают головные боли или галлюцинации, возьми желтые цветки, залей кипятком и дай настояться десять минут, — продолжила рассказывать Тоня. — Этот отвар поможет успокоить разум и облегчит боль. — А что насчет синей травы? Тоня взялась за длинное растение, усыпанное цветками, похожими на синие шарики. На ощупь они оказались пушистыми и слегка щекотали пальцы. — Если какая-то сила завладела твоей душой, разотри соцветия в ладонях и нанеси на веки. — Тоня подняла взгляд. Задумчиво покачала синим цветком в воздухе. — Ну, знаешь, в Ли Юэ ведь водятся всякие демоны и призраки. Мне один раз приходилось видеть одержимого — зрелище просто жуть! Я думала, он себя наизнанку вывернет, но Антон исхитрился к нему подобраться и бросил ему в лицо горсть синего порошка. Призрака тут же как ветром сдуло. Интересно. Такая юная девчонка — и такая насыщенная жизнь. Несмотря на то, что она торговала печеньем, она много где успела побывать, много с кем познакомилась, много чего попробовала. Ее живой, любопытный ум не позволял Тоне сидеть на месте. Ее судьба была переломана, а она, точно не замечая этого, мчалась навстречу будущему, полная уверенности, что впереди ее непременно ждет счастливый день. Матвей подпер щеку рукой и чуть усмехнулся. — И какую же из них ты используешь сейчас? — Никакую, — рассмеялась Тоня и показала простенький цветок, такой обыкновенный, что Матвей никогда бы не различил его в траве. — Просто делюсь. Мало ли, пригодится. Хотя агентов Фатуи, наверное, обучают медицине? Матвей ответил не сразу. — Первой помощи, — сказал он наконец, отделив ненужную информацию от самой сути. — Но нам никогда не рассказывали о травах. — Много чего упустили, значит, — заявила Тоня. Разумеется, даже на такой случай у нее нашлась обильно приукрашенная подробностями история. Матвей изо всех сил сосредотачивался на ней и старался не думать о том, как Тоня касается его кожи прохладными пальцами, ловко обрабатывая ушибы и ссадины. Ее взгляд не раз и не два падал на старые следы от ожогов. Удивительно, но в этот раз она, всегда такая прямолинейная, ничего не спросила. А Матвей не стал ничего говорить. С того момента прошло уже два дня, но Матвей так и не решился ответить искренностью на искренность. Зачем ей знать, откуда взялись эти шрамы? Зачем ей знать, по какой причине он спас ее от Тартальи? Зачем ей знать, кем он увидел себя в тот момент, когда стоял перед стеклом, разделявшим безопасный коридор от лаборатории номер восемь, и ждал ее смерти? В компании Тони приятно было проводить время, молчать, слушая ее болтовню… Но не более того. Пускай ее взгляд так и располагал выдать все секреты, Матвей знал, как опасно доверять людям. Он машинально потер руку в том месте, где под рукавом прятались шрамы от ожогов, и всмотрелся в туман. Тот все не желал рассеиваться, и Матвей никак не мог взять в толк, почему они который день блуждают по такому маленькому острову кругами и до сих пор не могут выбраться к берегу. Это было… противоестественно. Он был уверен, что ведет их в правильном направлении. Ориентироваться в таком густом тумане было непросто, но Матвей привык не полагаться на глаза. Он мог точно сказать, что идет в сторону воды, но всякий раз они с Тоней снова и снова оказывались посреди одиноких холмистых пустошей, казалось, не приблизившись к цели ни на дюйм. Надежда, которую Тоне удалось разжечь в сердце Матвея на дне ущелья, постепенно угасала. В глубине души он с самого начала знал, что именно этим все и закончится. Таков уж был порядок вещей. Тоне всегда везло, в какие бы сумасшедшие авантюры она ни вляпывалась — Матвея же всегда, даже когда он продумывал свои действия до мелочей, преследовала неудача. Он надеялся, в присутствии Тони что-то изменится, но похоже, даже ее везение не способно было перебить эту вечную череду поражений, что тащилась за ним по пятам с упрямством одного из клонов Дотторе. Матвей остановился и посмотрел на Тоню. — Нам лучше разделиться, — сказал он. Тоня взглянула на него с таким выражением, словно Матвей только что совершил тот самый трюк с переворачиванием котелка для приготовления грибов. — Вдвоем мы быстрее сможем прочесать остров, — сказал Матвей. Разумеется, эту причину он выдумал. Разделяться было дурной затеей, но Матвею не хотелось и дальше притягивать к Тоне неудачи. Если ему суждено застрять на этом острове, так пускай хоть она выберется. Найдет лодку, доплывет до Наруками, а оттуда вернется домой. Наплевать, если она в конце концов сочтет его подлым агентом Фатуи и не пошлет никого за помощью. В том, что Тоня найдет выход, Матвей не сомневался. Вернувшись после сбора трав, она сказала, будто видела на горизонте проблеск воды. Разумеется, стоило им пойти в ту сторону вместе, туман сгустился еще сильнее, и Тоня с Матвеем снова пришли туда, откуда начали — к месту своей же стоянки. Пускай идет. Он что-нибудь придумает. Ему будет проще без нее. — Я вот не перестаю удивляться, — проговорила Тоня, задумчиво обхватив пальцами подбородок. — Ты вроде умный, но почему-то постоянно говоришь глупости. Ты что, страшилки никогда не читал? Никогда, никогда, никогда не следует разделяться! Она уперла руки в бока и окатила его сердитым взглядом. — Что вообще на тебя нашло? А как же: «У-у-у, ты бросишь меня при первой возможности, потому что я Фатуи, а ты меня ненавидишь»? — Я просто пытаюсь найти выход. — Нет, ты занимаешься глупостями, — возразила Тоня. — И прекрасно об этом знаешь. В чем дело? Ты теперь прогнать меня пытаешься? — Нет! — вырвалось у Матвея. Сообразив, что должен был среагировать иначе, он вздохнул и приложил ладонь ко лбу. Ведь именно это он и пытался сделать. Прогнать Тоню. — Послушай, — уже спокойнее проговорил он. Тоня слушала. Матвей лихорадочно соображал. Какую бы причину выдумать, чтобы заставить ее уйти? С другой стороны, а если она уйдет и столкнется с лагерем хиличурлов? Это же Тоня. Она в митачурла вбежит — не заметит. С нее станется навлечь на себя гнев гончих разрыва просто потому, что они охраняют самый вкусный, на ее взгляд, гриб на этом острове. Матвей закусил губу. Его терзали противоречивые чувства. Он должен был отпустить Тоню, но не мог этого сделать. Взгляд Тони, прежде колкий, едва ли не пылающий, смягчился. Заложив руки за спину, она сократила дистанцию между ними и, привстав на носочки, заглянула Матвею в лицо. Он избегал ее взгляда так долго, как только мог, но в конце концов не выдержал. Глаза Тони лучились теплом, а уголок губ был приподнят, как если бы ее что-то насмешило. К Матвею вернулось странное ощущение, охватившее в тот момент, когда она помогала ему расстегнуть рубашку. Лицо запылало. Дыхание стало прерывистым, поверхностным — Матвей словно забыл, как правильно нужно делать вдох. — Не знаю, что ты там себе надумал, — склонив голову набок, сказала Тоня. — Но прекращай, ладно? Никуда я не пойду. Мы вместе попали на этот остров — вместе с него и выберемся. — Тоня… Матвей не успел договорить: лицо Тони вдруг изменилось, и она с выражением крайнего любопытства заглянула ему за спину. Матвей обернулся. В тумане стояла девушка. Ее силуэт казался зыбким, размытым, словно глаза Матвея заволокло пеленой. Различить лицо не представлялось возможным. Девушка стояла, опустив голову, и темно-фиолетовые, почти черные волосы спадали ей до щиколоток. Одета она была причудливо — наряд отдаленно напоминал одежду жителей Инадзумы, но казалось, был древнее на несколько столетий. Самыми примечательными и отчетливыми в ее образе были парные клинки дайсё. Одна рука девушки покоилась на рукояти катаны, украшенной фиолетовым кристаллом и длинной белой лентой. Тоня сделала шаг вперед. Матвей выставил руку, не позволяя ей приблизиться к таинственной незнакомке. Та подкралась незаметно, не предупредила о своем присутствии — кто знает, что у нее на уме? — Эй! — окликнула Тоня. — Здравствуйте! Вы знаете, как выбраться с этого острова? Матвею оставалось только поражаться ее непосредственности. Незнакомка чуть приподняла голову, но на Матвея с Тоней так и не посмотрела. Вместо этого она вдруг развернулась и пропала в тумане. Матвей с Тоней обменялись взглядами. — Что ж, это было весьма любезно с ее стороны, — хмыкнула Тоня. — Будь осторожнее, — предупредил Матвей. — В таком тумане ничего не мешает атаковать исподтишка. — Зачем ей нас атаковать? — удивилась Тоня. — Да если бы она хотела, она давно уже подкралась бы и порезала нас своими клинками. Мне не кажется, что она настроена враждебно. Не все, знаешь ли, хотят убить первого встречного. Матвей скрестил руки на груди. — Не всем, знаешь ли, можно доверять. Бдительность не помешает. У Тони на этот счет имелось свое мнение, и она уже открыла рот, чтобы его высказать, но тут подпрыгнула от неожиданности — в той стороне, где скрылась таинственная девушка, туман прорезала вспышка молнии. На миг Тоня и Матвей увидели далеко впереди край острова, за которым лежал океан. Не сговариваясь, они бросили спорить и побежали туда. Вскоре туман сгустился снова. Матвей стиснул зубы. У них только появилась надежда — не хватало еще снова заблудиться! Он чувствовал, что они опять сбились с пути. — Да блядь… — сорвался с губ отчаянный шепот. К счастью, Тоня не услышала. Остановившись, она всмотрелась в туман, но не смогла ничего увидеть сквозь него даже на расстоянии вытянутой руки. — Эй, леди с мечами! — прокричала она в неизвестность. — Пожалуйста, если вы знаете, как отсюда выбраться, помогите! Нам нечем вас отблагодарить, но мы что-нибудь придумаем! Ответом ей послужила тишина. Затем туман вновь прорезала вспышка молнии. Удивительно. В прошлый раз в ее отсветах Матвей отчетливо видел, что до берега оставалось всего несколько десятков метров. Теперь же казалось, будто они лишь отдалились от цели. Тоня устремилась к просвету в тумане, но Матвей за ней не последовал. Заметив, что он стоит на месте, Тоня остановилась и сердито сдвинула брови. — Ты чего столбом встал, пойдем! — Иди. Я догоню. Тоня сложила руки на груди. — Опять ты за старое! Я же говорила, нам ни в коем случае нельзя разделяться. Что, если мы потеряем друг друга в этом тумане? «Но если я пойду за тобой, мы будем блуждать по этому острову снова и снова». Слова застыли на губах. Тоня пристально смотрела на него, но Матвей молчал, стараясь глядеть куда угодно, только не ей в глаза. Тоня медленно приблизилась. — Ты мне не доверяешь. Она не задавала вопрос, а констатировала факт. Что ж. Матвею было горько расстраивать ее, но ему вдруг пришло в голову, что, если он сумеет задеть ее побольнее, она обидится и уйдет сама. — Да, — сказал он поэтому. Глаза Тони сверкнули. Она отступила на шаг, и Матвей надеялся, что она развернется и побежит навстречу просвету в тумане в одиночку. Она осталась. — Знаешь, жизнь с младшими братьями хорошо учит распознавать ложь. Что ты делаешь, Матвей? Ты что, вздумал остаться на этом острове, потому что считаешь, будто твоя жизнь кончена? Матвей не нашелся с ответом. Отчасти это было так. Он боялся будущего. Он не знал, куда идти. Он не знал, кем может стать. Вся его жизнь была связана с Фатуи. Даже когда он не был агентом, он готовился к тому, чтобы им стать. Он просто не знал, как можно по-другому. Теперь же прошлое превратилось в осколки. Матвей понимал: стоит вернуться обратно на материк, его начнут искать. Он предал Фатуи. Он нарушил свою клятву Царице. Он помог девчонке, переступив через приказ Предвестницы, а затем скрылся вместе с ней и с секретными документами в неизвестном направлении. Он собственными руками лишил себя возможности исполнить свою цель, единственную, которая с момента смерти Ростика имела значение. Вместе с работой он утратил смысл существования. И теперь… Теперь ему предстояло строить новую жизнь с вечным клеймом предателя, с вечным страхом удара в спину, с вечной мыслью о том, что каждый, кто посмеет к нему приблизиться, невольно подпишет себе смертный приговор. Матвей потер старые шрамы под рукавом плаща. Тоня же обхватила себя руками и опустила голову. — Я знаю, как пугает неизвестность, — призналась она. — Когда не представляешь своего будущего… Когда прошлое разрушено, и тебе некуда вернуться, не на что опереться… В такие моменты всегда думаешь о худшем, веришь даже, что ты проклят, что за тобой по пятам следует злой рок. Я знаю это чувство, Матвей. Вздохнув, она подняла взгляд и, сделав шаг вперед, робко дотронулась до его руки. — Ты спас меня. Меньшее, что я могу сделать в благодарность — быть рядом. Конечно, я не могу гарантировать, что господин Чжун Ли согласится тебя приютить… — Она неловко рассмеялась. — Но он очень хороший. И обязательно придумает, как тебе помочь. А не сможет он, значит, придумаю я. Матвей решился сжать в ответ ее ладонь. Большие синие глаза смотрели на него с безграничным теплом. — Пойдем со мной, — попросила она. — Не надо оставаться на этом острове. Не надо сдаваться. Пожалуйста. Матвей вздохнул. Через просвет в тумане за спиной Тони все еще была видна береговая линия океана. Волны ласкали песок, поросший травой, а темное небо на горизонте то и дело расчерчивали вспышки молний. Что он делает? Какой смысл оставаться на этом острове и покорно ждать смерти? Они с Тоней встретили на заброшенном острове таинственную девушку и уже через несколько мгновений увидели путь к спасению. Это ли не чудо? Это ли не прямое доказательство того, что надежда до сих пор жива? Матвей еще несколько лет назад разучился ее распознавать. Тоня же способна была разглядеть ее даже там, где другие оставались слепы. Он не хочет слишком доверяться ей, но может… она хотя бы на время может стать его глазами. Словно почувствовав перемену в его настроении, Тоня мягко потянула его за собой, и Матвей зашагал следом. Туман еще несколько раз пытался сгуститься, но Тоня всякий раз звала таинственную незнакомку. Так они с помощью вспышек молний в конце концов сумели выбраться к берегу. Стоило оказаться у воды, как злополучный туман рассеялся, и Матвей, обернувшись, увидел позади очертания горных пиков и иссушенные деревья. Кто бы мог подумать, что они блуждали по такому маленькому острову несколько дней. Ощутив прикосновение соленого ветра, Тоня заплакала от облегчения, и Матвей понял, как непросто ей давалась эта упрямая вера в лучшее. — Мы почти выбрались! — воскликнула она. — Никаких больше грибов! Теплая кроватка, жди меня! Матвей не разделял ее оптимизма. Хоть им и удалось выйти к морю, оставалось еще найти лодку, достаточно крепкую, чтобы преодолеть океан. Насколько помнил Матвей, путь к острову Наруками был неблизкий и к тому же лежал через беспокойные воды Сэйрая, где вечно бушевали шторма. — Может, та девушка прибыла сюда на корабле? — предположила Тоня. Матвей в этом сомневался, но позволил Тоне повести себя вдоль береговой линии. Пока она рассуждала об удивительных способностях девушки и ее подозрительной скромности, Матвей высматривал лодку. — Смотри! — воскликнул он. Две цели нашлись одновременно. Молчаливая девушка стояла у воды и указывала на лодку, сбитую из крепкого дерева. Лодка выглядела старой, но сохранилась хорошо, а внутри лежали целые весла. Матвей судорожно выдохнул. Теперь оставалось сделать лишь последний рывок — а там… А там будь что будет. Он чертовски устал продумывать каждую мелочь и наперед искать решения для неразрешимых проблем. Тоня тем временем предприняла еще одну попытку заговорить с девушкой. — Спасибо, что помогли выбраться. — Она сделала шаг вперед, и Матвей невольно напрягся, бросив взгляд в сторону незнакомки. Та оставалась неподвижной. — Меня Тоня зовут, а вас? Девушка продолжала хранить молчание. — Не бойтесь, — призвала Тоня. — Если это секрет, мы никому не расскажем. — Тоня, — окликнул Матвей. Та недовольно обернулась. — Я не думаю, что она ответит, — мягко проговорил Матвей. — Присмотрись. Она давно уже мертва. Тоня недоверчиво перевела взгляд на незнакомку. В самом деле: как только туман рассеялся, лунный свет выхватил силуэт девушки из полумрака, подчеркнул неестественное сияние, которое исходило от ее тела, и очертания деревьев, которые через него просвечивали. — Ох… — вырвалось у Тони. Матвей положил руку ей на плечо и легонько подтолкнул в сторону лодки. Неизвестная девушка посторонилась. Как и прежде, она держалась от Матвея с Тоней на безопасном расстоянии и избегала прямого взгляда. — Но кто она такая? — спросила Тоня. — Почему спасла нас? Она помогла Матвею отбросить песок, в котором увязла лодка. — Не знаю. Тоня обернулась через плечо и вдруг издала странный сдавленный звук. Проследив за ее взглядом, Матвей увидел, что к неизвестной девушке приближается еще одна призрачная фигура. До него донесся шелест — не то голос, не то слабый, едва ли не умирающий порыв ветра. Должно быть, он принадлежал спасшей их девушке. — Ты все-таки здесь… Пришла, чтобы убить меня? Ей вторил второй голос, полный неподдельной скорби: — Таков приказ, такова воля небес… Все, кто отравлен скверной, должны быть уничтожены. После всего, что натворил Шиу, разве есть у меня другой выбор? Яркий свет луны превращал очертания этого призрака в едва уловимую тень. Голос принадлежал молодой женщине, но рассмотреть ее у Матвея не получилось. — Позволь мне уйти, — отвечала призрачная девушка с клинками. — Я никому не причиню вреда. — Шиу тоже в это верил. Я не могу позволить тебе… превратиться в чудовище. — Но можешь меня убить? Матвей и Тоня обменялись непонимающими взглядами. О чем бы ни говорили двое призраков, это были дела давно минувших дней. К тому же на берегу скапливалась странная энергия, от которой воздух начал едва уловимо вибрировать, а Глаз Порчи на груди Матвея задрожал, будто предвкушая кровавую бойню. — Залезай в лодку, — велел он Тоне. — Нужно уходить отсюда. — Но… — Сейчас, — прервал Матвей. — Она уже давно мертва, и ты ей ничем не поможешь. Тоня тяжело вздохнула, но противиться не стала и, перешагнув через край лодки, устроилась на скамейке позади. Матвей толкнул лодку, и та, проскользнув по песку, с всплеском встала на воду. В спину били голоса прошлого: — Прости, Тэмари. Я принесла клятву исполнять волю Небесного порядка. Оскверненные опасны, и я должна положить этому конец. — Не вы ли полагались на нашу защиту столько лет? Не вы ли своими руками осквернили нас, бросив в самое пекло сражения? Шиу оступился лишь потому, что Небесный порядок был к нему глух. Он заслуживал помощи, а не смерти. Небесный порядок… Сердце Матвея мгновенно наполнилось гневом. Он хорошо знал, каково это — когда Небесный порядок к тебе глух. Не похоже, что девушке с клинками удалось переубедить свою собеседницу. Тогда небеса разорвал гром. Тоня невольно зажала уши руками, а Матвей пригнулся — ощущение было такое, будто все молнии Тейвата вдруг собрались в одной точке, готовые поразить всякого, кто встанет у них на пути. Обернувшись, он увидел, как призрак девушки по имени Тэмари стоит, высоко взметнув катану, и вокруг ее лезвия беснуется фиолетовая энергия Электро. — Я не хочу сражаться с тобой. Нам не нужно быть врагами. Позволь мне уйти. Я лишь хочу найти остальных… Екатерину, Идриса, Цзиньхуа, Териона… — Терион казнен Небесным порядком. Цзиньхуа сошла с ума и скрылась в неизвестном направлении. Ничто уже не будет как прежде. Прости, Тэмари. Я должна это сделать. — Что ж… В таком случае… Не рассчитывай, что я отступлюсь. Матвей перепрыгнул с берега на борт лодки и схватился за весла. Он не знал, что представляет собой сражение призраков, но чутье подсказывало, что от него следует держаться подальше. Он оттолкнулся веслом от берега. Две призрачных тени сошлись в бою, и в момент их столкновения образовалась холодная голубая волна. Подобная в первый миг упругому шару, она в одночасье распространилась по острову, и сухие ветки застучали друг о друга, словно глиняные таблички, какие в Снежной часто вешали над могилами. Матвей рухнул на дно лодки, но быстро оправился от удара и погреб, игнорируя боль в сломанных ребрах. На берегу под аккомпанемент грозы бились две девушки, в неизвестных обстоятельствах обнаживших друг против друга клинки. — Цуруми полон тайн, — заключил Матвей. Тоня была непривычно молчалива. Матвей взглянул в ее сторону и тут же позабыл о призраках, схлестнувшихся у океана в смертельной битве. Тоня прижимала руку к сердцу. Ее лицо было бледным, а побелевшие губы слабо шевелились, будто она силилась что-то сказать, но не могла. Из ее груди рвалось судорожное дыхание. Издав прерывистый, полный муки стон, она вдруг сползла на дно лодки, обхватила голову и закачалась взад-вперед. Ее глаза закатились. В них собирались слезы. Бросив весла, Матвей опустился рядом. Он не знал, чем можно помочь, не понимал, что случилось, не мог достучаться до Тони, и это приводило в ужас. Но вот с губ Тони наконец сорвались отчетливо различимые слова: — Прости, прости меня, Тэмари, прости… У меня не было другого выбора, прости… Я больше так не могу… Не могу… Слышать ее стоны, полные скорби, было невыносимо, но именно они позволили Матвею наконец осознать происходящее. Одержима! Похоже, в момент столкновения двух призраков их совместная энергия поразила Тоню, а она оказалась чувствительна к этому воздействию. Теперь она наяву видела воспоминания той, что убила девушку по имени Тэмари. Убийца исполнила свой долг перед Небесным порядком, но цена, которую пришлось заплатить, оказалась непомерно высока. Гнев, в одночасье вспыхнувший в сердце, отрезвил. Прежде растерянный, Матвей вдруг мигом осознал, что нужно делать. В руках оказалась сумка Тони. Порывшись, он достал связки трав — желтой, красной, голубой. Отыскать в болтовне Тони полезные сведения было непросто, но Матвей на удивление хорошо помнил каждую ее историю. «Голубая для души, желтая для разума, красная для крови». «Мне один раз приходилось видеть одержимого — зрелище просто жуть!» «Если какая-то сила завладела твоей душой…» Матвей отложил желтую и красную траву и, взяв в руки синюю, принялся растирать пушистые соцветия в ладонях. «…разотри соцветия в ладонях и нанеси на веки». Он обхватил голову Тони. Отравленная чужими воспоминаниями, она пыталась вырваться, сопротивлялась так яростно, будто от этого зависела ее жизнь, но Матвей сумел удержать ее на месте и мягко, стараясь не навредить, провел большими пальцами по ее векам. Это… не сработало. Тоня продолжала раскачиваться из стороны в сторону, царапала ногтями обхватившие ее руки Матвея и все шептала, шептала, шептала, а по ее щекам катились слезы скорби многовековой давности. Матвей выдохнул и прижался лбом к ее лбу. Он не знал, сколько синей травы нужно, чтобы побороть призрачное воздействие, а запасы в сумке подошли к концу. Что еще он может сделать? Неужели единственное, что остается — это отдаться на милость богов? В таком случае Тоня обречена. Боги не бывают милостивы. Они играют по правилам, которые понятны им одним, и никогда не приходят на помощь, когда их зовешь. Они не стали помогать, когда дом Матвея сгинул во всполохах пожара. Они не стали помогать, когда умирал Ростик. Они были слепы и глухи и лишь гнались за своими божественными замыслами, непостижимыми для простых людей. Не помогут они и теперь. Тоня пыталась вырваться, но слабела с каждой секундой. Ее лицо, прежде белое, приобрело синий оттенок, а глаза стали выцветать. Пальцы обессиленно лежали на запястьях Матвея и подрагивали, словно в сознании Тони вспыхивали картины, которые приводили ее в невыносимый ужас. Он не мог ничего сделать. Матвей вздохнул и заключил Тоню в объятия. Он снова не мог ничего сделать. Он проиграл… Он снова проиграл.Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX — Why. Ставьте на повтор
Тоня захлебывалась в океане чужих воспоминаний. Яркими вспышками они пронзали сознание, и в их круговороте Тоня окончательно запуталась, кто она и в каком времени живет. Первая вспышка. Она видит двух девушек, обнаживших клинки на пустынном берегу Цуруми. Одна, с длинными светлыми локонами и ясными голубыми глазами, подобна солнечному дню. Вторая же, с темно-фиолетовыми волосами и катаной, украшенной белой лентой, напоминает безлунную ночь. Ее глаза темны, и в них теснится горечь. Ее зовут Тэмари. После Шиу она стала второй, кто был осквернен темной силой из глубин земли, чтобы быть воином на страже человечества. Вторая вспышка. Катана рассекает ночное небо, лишенное звездного света, и, описав дугу, вонзается глубоко в песок. Ветер подхватывает белую ленту, на которой алыми цветами распускаются капли крови. Третья вспышка. День пронзает ночь. Светловолосая девушка стоит, приобняв Тэмари за плечи, и с ее меча, столь легко прошедшего сквозь тело бывшей подруги, капает кровь. Тэмари издает тихий вздох. В ее глазах нет слез, и она уходит без сожалений, с ясным умом и твердой волей оставаться верной себе до конца. Четвертая вспышка. Светловолосая девушка вместе с телом Тэмари опускается на колени, и из ее груди рвется плач… Она сделала, что от нее требовалось. Небесный порядок отдал приказ убить тех пятерых, кто, не считая Шиу и Териона, был также осквернен темной силой. Тем, кто некогда сражался от лица богов, суждено было пасть по их воле. Она сделала, что должна была, она лишь исполнила приказ, она верно следовала замыслу богов, потому что только они, отбросив сомнения и чувства, могли сделать необходимое для спасения человечества… А теперь она сидит на берегу с телом Тэмари на руках, и долг перед Небесным порядком вдруг перестал иметь значение. Светловолосая девушка поднимается, не выпуская Тэмари. По ее щекам катятся слезы, а с губ слетает нечеловеческий крик. — Я ненавижу вас! — вскинув голову, обращается к небесам девушка. — Ненавижу! Я… я… больше так не могу… Волны набрасываются на берег: из-за сил Тэмари вокруг острова разыгрался шторм, и над гладью вод все еще разрывают темноту фиолетовые молнии. Ветер треплет белую ленту на рукояти катаны, потерявшей свою владелицу. Песок покрывает кровь, вымыть которую не в силах даже вода. Светловолосая девушка вонзает свой меч рядом с катаной Тэмари и, прижав к себе тело бывшей подруги, делает шаг навстречу штормовым волнам.Конец музыкального фрагмента
Сделав глубокий вдох, Тоня открыла глаза и обнаружила себя в объятиях Матвея. В других обстоятельствах она бы смутилась, но сейчас в голове все еще теснились чужие воспоминания — слишком отчетливые, слишком скорбные, похожие на яркий сон, проникнутый тоской по утраченному прошлому. Тоня прижалась щекой к плечу Матвея, а он, ощутив, что она пришла в себя, крепче зажал ее в объятиях. — Что случилось? — решилась спросить Тоня. С губ сорвался едва уловимый шепот, но Матвей услышал. — Ты была одержима призраком, — объяснил он. Отстранившись, он заглянул ей в глаза, и Тоня удивилась тому, какое испуганное выражение застыло на его лице. — Я использовал синюю траву. — Ты все-таки меня слушал, — не выдержав, рассмеялась Тоня. Смех перешел в кашель. Такой слабой она не чувствовала себя с тех самых пор, как осознала, что Аякс не приедет в Ли Юэ. В голове шумело. Кожа казалась холодной, по ней волнами прокатывались колкие мурашки. Каждое прикосновение создавало дискомфорт, как если бы Тоня вдруг подхватила грипп. Бережно поддерживая, Матвей помог Тоне перебраться на скамью. Заметив, что она дрожит, он сбросил с себя плащ и накрыл ее плечи. — Надеюсь, ты не против немного посидеть в форме агента Фатуи. Тоня ткнулась носом в воротник плаща и ничего не ответила. Бросив на нее обеспокоенный взгляд, Матвей устроился на скамье для гребца и взялся за весла. — Ой, — спохватилась Тоня. — У тебя же ребра сломаны. Давай я погребу? — Еще чего, — хмуро отозвался Матвей. Тоня попыталась напустить на себя беспечный вид. Пускай слабость придавливала ко дну лодки, ей не хотелось, чтобы Матвею опять стало хуже. — Я уже нормально себя чувствую. — Ну да, конечно, — буркнул Матвей. — Да если ты в таком состоянии сядешь за весла, ты нас потопишь. — Вот и неправда! — оскорбилась Тоня. Матвей покачал головой и не сдвинулся с места даже на дюйм. Наоборот, казалось, только сильнее стиснул весла и даже выдвинул вперед подбородок, всем своим видом выражая нежелание уступать. Тоня вздохнула. Она бы сползла со скамьи и спряталась в плаще Матвея, как иногда делала в детстве с одеялом, но на дне лодки было грязно и мокро. И потом, как-то неправильно портить чужой плащ, пускай даже его и носит агент Фатуи. — Послушай, если это опять о том, что ты мне не доверяешь… — Это не так. Тоня подняла на Матвея удивленный взгляд. Он смотрел куда-то мимо нее, над плечом, делая вид, что высматривает в бескрайнем темном море маршрут. — Я тебе доверяю, Тоня. К щекам прилила краска. Тоне тут же стало жарко, но когда она попыталась снять плащ Матвея, он пронзил ее таким взглядом, что Тоне мигом стало ясно: если она заболеет, он будет кормить ее горячим грибным супом до тех пор, пока она не запросит пощады. У-ух. — П-правда доверяешь? То есть я не… Ну… Э-э… Жар добрался уже до кончиков ушей, и Тоня могла поспорить, что сравнялась сейчас цветом лица с переспелым помидором. — Правда, — ответил Матвей. — Можешь сделать мне одолжение? «Отвечай естественно». — Ха-ха-ха, ну в чем вопрос! «Тоня, это что-то совершенно противоположное естественности!» К ее удивлению, уголки губ Матвея приподнялись, и он, склонив голову набок, сказал: — Никогда больше так меня не пугай. Наверное, он и сам понимал, как глупо и наивно это звучит, потому что в следующий миг они оба рассмеялись. В этом смехе слышалось облегчение. За несколько дней скитаний по острову они оба устали, а после того, что случилось из-за столкновения призраков, их нервы и вовсе были натянуты до предела. Кто бы мог подумать, что Тоня будет сидеть в одной лодке с агентом Фатуи и, ни капельки его не боясь, смеяться вместе с ним над какой-то ерундой. Лодка в тишине рассекала воду. Под размеренный всплеск Тоня задремала, но быстро пробудилась: перед глазами вновь возникли ужасные образы из прошлого неизвестной девушки. Сколько бы Тоня о них ни думала, она никак не могла взять в толк, кто эта девушка и что конкретно заставило ее поднять меч на свою лучшую подругу. С другой стороны… Тоня невольно вспомнила, как Аякс напал на нее в лаборатории номер восемь. В жизни все редко бывает просто. Задумчиво покрутив большими пальцами, Тоня поняла, что больше не в силах об этом рассуждать, и принялась с любопытством озираться. Всюду, куда ни глянь, простиралась водная гладь. Тоня помнила, что Цуруми находится от острова Наруками, где располагалась столица Инадзумы, в некотором отдалении. Но сколько им плыть? Движутся ли они в правильном направлении? Она не могла сказать. Для нее море казалось просто морем. Бескрайним водным пространством, где так легко сбиться с пути. Матвей, впрочем, выглядел уверенным. Сверяясь со звездами, он греб в ту сторону, где далеко на горизонте вспыхивали молнии, и Тоня решила ему довериться. Вдруг она увидела по правому борту большое судно. Сначала она обрадовалась, ведь они могли встретить людей из Инадзумы, но затем присмотрелась и поняла, что корабль окутан призрачным сиянием. Это тоже был отголосок прошлого. Проследив за ее взглядом, Матвей ускорился. Им обоим не хотелось во второй раз испытывать на себе призрачное влияние. — Откуда здесь так много духов? — удивилась Тоня. — Я даже в Ли Юэ никогда такого не видела. Матвей не ответил, и они продолжили свое путешествие в тишине. В следующий час Тоня еще несколько раз видела вдалеке призрачные силуэты. Казалось, где-то распахнулась дверь между мирами, и многочисленные духи вырвались из своей потусторонней обители, чтобы погулять по земле и предаться воспоминаниям былых дней. — Что ты видела? — спросил Матвей, когда они благополучно миновали плот, на котором резалась в карты группа безобидных призраков. — Когда была одержима. Тоня потерла нос, стараясь прогнать ощущение пронизывающего холода, которое охватило из-за воспоминаний об ужасных видениях. — Я видела смерть спасшей нас девушки. — Тэмари, — подхватил Матвей. Тоня кивнула. То поглядывая по сторонам, то наблюдая за тем, как меняется выражение глаз Матвея, она поведала о своем видении. — Поверить не могу, что Небесный порядок приказал той девушке убить Тэмари… — прошептала она, закончив рассказ. — Разве так поступают боги? Разве не должны они заботиться о людях? С какой бы угрозой ни столкнулись жители той эпохи, разве правильно поручать одной подруге убивать другую? — Боги редко бывают справедливы, — отозвался Матвей, и в его голосе зазвучала неподдельная ярость. Тоня молча ожидала продолжения, и под прицелом ее глаз Матвей сдался. — Ты спрашивала, почему я захотел спасти тебя там, в Заполярном Дворце. Это… долгая история. — А мы куда-то спешим? — улыбнулась уголком рта Тоня. Матвей хмыкнул. В последний раз сверившись со звездами, он чуть сбросил скорость, с которой греб, и, переведя дух, приступил к рассказу. Впервые с момента их встречи Матвей говорил, а Тоня молчала, не рискуя даже задавать вопросы.Этот фрагмент можно читать под музыку: Gavin Luke — Impressions of You. Ставьте на повтор
— Я уже говорил, что вырос в Доме Очага. Мы попали туда с братом, Ростиком, после… некоторых событий. Я был в том возрасте, когда Снежевичи — сироты Дома Очага — уже начинали подготовку к вступлению в ряды Фатуи, а Ростик был еще слишком мал и к тому же отличался слабым здоровьем. Эти слова, «отличался слабым здоровьем», Матвей сказал таким тоном, словно заглянул в глаза смерти. — Через какое-то время его состояние ухудшилось, и стало ясно, что без лечения Ростику не выжить. Денег у нас не было, так что я обратился за помощью к Фатуи. Они не отказали. Болезнь Ростика была редкой, подходящих лекарств не было ни в Снежной, ни где бы то ни было еще во всем Тейвате. Оставалось только проводить постоянные исследования и надеяться, что хоть какой-то из методов лечения сработает. Тоня чуть качнула головой. — Сначала все шло неплохо. Делом Ростика занимался талантливый ученый по имени Отто, и хотя победить болезнь не получалось, Отто сумел стабилизировать состояние Ростика. Болезнь хотя бы перестала прогрессировать. А потом… По губам Матвея скользнула грустная усмешка. — Потом Отто отправился в Инадзуму и не вернулся оттуда. Ростик был сильно к нему привязан. Когда он узнал о смерти Отто, его состояние резко ухудшилось, и его пришлось передать под присмотр Дотторе и Сандроне. В те времена они еще часто работали вместе. Дотторе и Сандроне? Тоня невольно потерла следы, которые остались от нитей Сандроне. Мучители ее брата… Как они могли лечить кого-то? Чем еще могла закончиться жизнь Ростика, если не жестокой трагедией, в которой безумный доктор и сумасшедшая изобретательница использовали несчастного мальчика в своих экспериментах? Дальнейшие слова Матвея сильно удивили Тоню. — Уж не знаю, какое дело было Предвестникам до жизни беспризорника, но они работали над поиском лекарства не покладая рук. У нас с братом впервые за долгое время появилась настоящая надежда. Помню, как пришел навестить его в последний раз… — Матвей улыбнулся, но в этой улыбке не было ни веселья, ни тепла. Его глаза оставались двумя холодными осколками. — В тот день я решил, что он наконец идет на поправку. Ростик был полон жизни и болтал обо всем на свете, мечтал о том, как наконец сможет выйти на улицу, как пойдет в Фатуи и будет защищать людей… «Обещаю, я больше не буду слабым. Я вырасту сильным-сильным, и тогда ты сможешь мной гордиться!» — так он сказал. Матвей качнул головой. Рассказ о прошлом давался ему непросто, и Тоня, нерешительно протянув руку, коснулась кончиками пальцев его колена. Матвей не возражал, хотя Тоня не была уверена, почувствовал ли он вовсе это прикосновение. — Как будто я не гордился им тогда, — сорвался с его губ отчаянный выдох. — Как будто считал его слабаком… Он был сильнее многих. Сильнее меня. И гораздо храбрее. — Что случилось после? — ласково спросила Тоня. Матвей дернул плечом. — Я пришел навестить его на следующий день, но застал лишь пустую комнату, на пороге которой стояла Сандроне. Она заплакала… Она сказала, что не сумела его спасти. Тоня потрясенно уставилась перед собой. Сандроне… плакала? Сандроне о чем-то сожалела? Девушка, которая приложила руку к тому, чтобы превратить Аякса в чудовище, девушка, которая отправила Тоню на верную смерть, когда-то плакала из-за смерти чужого ребенка? Тоня не знала, что об этом и думать. — И знаешь, что самое интересное? — с горечью произнес Матвей. — В тот миг, когда мы с Сандроне стояли в комнате Ростика над его опустевшей кроватью, из-за стены доносился смех. В тот день кто-то получил Глаз Бога. Глаз Бога мог спасти моему брату жизнь, но достался крепкому, здоровому парню, который через несколько лет скончался, упав пьяным с обрыва. Вот она — справедливость богов. Глаза Матвея горели яростью, а руки сжимали весла с такой силой, что грозились переломить их. Тоня, которая прежде касалась Матвея одними кончиками пальцев, придвинулась ближе и положила на его колено ладонь. Похоже, это прикосновение немного его успокоило. — Мы изменились, — сказал он бесстрастно. — И я, и Сандроне. Она стала более ожесточенной. К тому моменту, когда она взялась за эксперимент «Одиннадцать», она была готова на все, чтобы добиться поставленной цели. Ей не давала покоя мысль, что, если бы она действовала более решительно и жестко, она смогла бы спасти Ростика. Матвей усмехнулся и качнул головой. — Я думала, экспериментом «Одиннадцать» в основном занимался Дотторе, — не смогла сдержать удивления Тоня. — Дотторе? — переспросил Матвей. — Ну да, многие в Фатуи тоже так думают. Дотторе всегда было наплевать на свою репутацию, он никогда не утруждает себя необходимостью развеивать ложные слухи. Взгляд Матвея остановился на Тоне. Кажется, сначала он не хотел рассказывать подробности, но увидев ее подавленный вид, уступил. — После смерти Ростика они с Сандроне рассорились, — объяснил он. — Дотторе должен был заведовать проектом наравне с Сандроне, но из-за разногласий в конце концов отказался участвовать. Я знаю только, что он пару раз помогал ей справиться с неожиданными побочными эффектами… Брови Тони взметнулись вверх. — Прости, — вздохнул Матвей. Тоня покачала головой. — Нет, пожалуйста, продолжай. Это ведь касается моего брата. Неважно, что произошло… Я хочу об этом знать. Матвей прикрыл глаза. — Я почти ничего не знаю. Я ведь агент и большую часть времени проводил в поле, меня приставили к Сандроне только из-за перелома на время выздоровления. Но я слышал, что Сандроне однажды допустила серьезную ошибку в расчетах, и в результате Дотторе пришлось провести твоему брату… э-э… операцию. — Он заменил «пораженные участки тела» на механические, — глухо проговорила Тоня. Подняв на Матвея взгляд, она грустно улыбнулась. — Я читала об этом в письме, вложенном в папку с проектом «Одиннадцать». Но никогда бы не могла подумать, что его написал Дотторе… Некоторое время они молчали, оба погруженные в свои мысли. Тишину разбавлял только плеск волн, отдаленный гром, доносившийся с острова под названием Сэйрай, и нежная мелодия, которую играли призрачные музыканты на борту призрачной лодки. — А что стало после смерти Ростика с тобой? — спросила наконец Тоня. Размышлять о непростой судьбе Аякса оказалось слишком горько, и она готова была воспользоваться любой возможностью, чтобы сменить тему. — Со мной? — Матвей вздохнул. — Ну… Раньше я служил в Фатуи, потому что так было нужно. Потому что все дети Дома Очага, прошедшие подготовку, идут в Фатуи, и потому что это был для нас с Ростиком единственный способ продержаться в этой жизни. Но после его смерти я понял, что должен свергнуть Небесный порядок. Тоня скользнула по нему взглядом. Матвей не шутил. — Почему боги решают, кто заслуживает спасения? — Его голос треснул, будто разбитое зеркало. — Что это за боги такие, раз по их воле одна подруга должна убивать другую? Тоня тоже хотела бы знать ответ на этот вопрос. — Я не могу жить спокойно, зная, что этот мир прорастает из несправедливости и жестокости Небесного порядка, — добавил Матвей. Прикрыл глаза. — Но и идти дальше прежней дорогой не могу. Пытаясь отомстить небесам, я совершил немало ужасных вещей и о некоторых из них жалею до сих пор. Мои руки по локоть в крови, Тоня. Она молчала. Как на такое ответишь? Пересекись они с Матвеем в других обстоятельствах, разве не столкнулись бы они в бою? Разве Матвей не попытался бы устранить препятствие Фатуи, разве Тоня не попыталась бы сделать все, чтобы заставить Фатуи расплатиться за содеянное с Аяксом? — Я чудовище, которое несет только смерть и разрушение. В тот момент, когда ты зашла в лабораторию, а я стоял за стеклом в безопасности, дожидаясь, когда твой брат сделает за меня грязную работу, я отчетливо это осознал. Его откровение далось обоим непросто. Тоня не нашлась с ответом, лишь запахнула сильнее плащ. — Я подумал, чем мы с Ростиком отличаемся от вас с Аяксом? Если бы Ростик увидел меня сейчас, разве не испугался бы он того, во что превратился его брат, разве это не разбило бы ему сердце? Он хотел, чтобы я гордился им… Но он никогда не смог бы гордиться мной, тем, чем я стал. Тугой комок, застрявший в горле, невозможно было сглотнуть. Тоня часто заморгала, пытаясь прогнать горечь, но та уже обожгла глаза, и когда Тоня подняла взгляд на Матвея, по ее лицу бежали слезы. Он, кажется, смутился. Ей было все равно. Ее рука по-прежнему покоилась на колене Матвея, и она, не отпуская его, сказала: — Если бы ты действительно был чудовищем, ты бы позволил Аяксу меня убить. Но ты предпочел рискнуть всем и спасти незнакомую девчонку, даже зная, к чему это приведет… Ты гораздо лучше, чем ты сам о себе думаешь. — Вряд ли, — вздохнул Матвей. — Но я хотел бы… стать лучшим человеком. Тоня улыбнулась ему сквозь слезы. — У тебя обязательно это получится. Матвей робко улыбнулся в ответ. — Спасибо, Тоня.Конец музыкального фрагмента
А через несколько часов, когда Тоне только-только удалось уснуть без ужасных видений, лодка ударилась о берег острова Наруками. Тоня со стоном выпрямилась. Тело затекло. В конечностях до сих пор ощущался могильный холод — точно забежала в сугроб босиком и принялась голыми руками лепить снежки. На уши давила тяжесть. Больше всего на свете Тоня мечтала о тарелке горячего супа, мягком одеяле, в которое можно завернуться с головой, и крепком сне без сновидений. Увы, когда она сошла на берег, никто не устремился к ней с великолепными яствами и чистой одеждой. Напротив, к Тоне со всех ног мчалась группа вооруженных людей. Судя по тому, как они потрясали копьями и приказывали стоять на месте, это были досины — стражники Инадзумы. — Черт, — ругнулся, ступив на берег, Матвей. — Я совсем забыл. — Забыл о чем? — повернулась к нему Тоня. Матвей напряженно наблюдал за тем, как досины стремительно сокращают дистанцию. — Об указе сёгуна… Переспросить Тоня не успела: досины выстроились в ряд, наставив копья на новоприбывших, и им с Матвеем оставалось только поднять руки. Вперед вышел крепкий мужчина в тяжелой броне. Его лицо было закрыто причудливым шлемом, и Тоня, с любопытством его изучив, так и не поняла, видит ли несчастный вообще хоть что-нибудь. — Именем сёгуна вы арестованы! — За что? — возмутилась Тоня. Вот тебе новости! Она мечтала о горячем супе и теплой постели, а вместо этого получит черствый хлеб и соломенную подстилку в темнице? По крайней мере, именно так выглядели тюрьмы в ее представлении. «Мамочки, я же никогда не была в тюрьме! — ужаснулась Тоня. — А если я останусь здесь навсегда!» При одной мысли об этом колени предательски задрожали, и Матвей, заметив ее состояние, вышел вперед, заслонил Тоню плечом. Кончик копья досина уперся ему в грудь, но Матвей смотрел на вооруженную группу спокойно. Там, в лодке, посреди бескрайнего моря между Цуруми и Наруками, он казался расслабленным, даже уязвимым. Сейчас, стоя между Тоней и рассерженными досинами, он вновь закрылся от внешнего мира, и хотя Тоня не видела выражение его лица, она чувствовала, как напряжена каждая клеточка его тела. — За что? — В голосе шлемоголового послышался гнев. — Вы нарушили указ сёгуна! Как вы смели пересекать границу Инадзумы без разрешения Ее Превосходительства, Фатуи? До Тони наконец дошло, что происходит. Она вспомнила рассказ господина Чжун Ли: несколько лет назад сёгун Инадзумы запретила Фатуи появляться на территории страны без разрешения. Всякого, кто нарушил запрет, ждала кара, выбранная лично Ее Превосходительством. Тоня сглотнула. «Я не агент Фатуи!» — хотела закричать она. Но ведь она стояла в чужой форме, с помощью которой проникла в Заполярный Дворец, и к тому же в плаще Матвея. А он носил на груди Глаз Порчи с отметкой Фатуи, и та притягивала взгляд издевательским пятном. «Я умру в инадзумской тюрьме», — осознала Тоня. Ей захотелось с криками прыгнуть в лодку и погрести прочь, обратно к берегам Цуруми, чтобы есть там грибы до скончания жизни, но тут за спинами досинов раздался удивленный голос: — Что здесь происходит? Досины расступились. Тоня напряглась, опасаясь, что это явился кто-то из близких к сёгуну людей, но увидела лишь светловолосого юношу и его более взрослого спутника. Волосы светловолосого юноши были забраны в длинную косу. При ходьбе он слегка прихрамывал, но в остальном казался умелым воином с богатым жизненным опытом. Завидев Тоню, он взметнул брови и повернулся к досину в броне, ожидая объяснений. Если юноша производил впечатление человека солнечного и теплого, то его спутник, напротив, источал холод. Дело было не только в белоснежных волосах и отстраненной манере держаться. Случайно встретившись с ним взглядом, Тоня обмерла. Его синие глаза навевали мысли о роще ледяных осколков на севере Снежной. Внешне мужчина выглядел молодым, не старше тридцати, но эти пронзительные глаза выдавали человека, жизнь которого тянулась долгие столетия. У господина Чжун Ли тоже был такой взгляд. Вот только господин Чжун Ли всегда смотрел мягко и с теплотой. Мужчина же обжигал холодом. По необъяснимой причине он приводил Тоню в ужас. Досин ввел новоприбывших в курс дела, и светловолосый юноша, глянув на Тоню, хотел что-то сказать, но его беловолосый спутник вдруг положил руку ему на плечо и качнул головой. Светловолосый юноша нахмурился. Тогда беловолосый мужчина беззвучно произнес два коротких слова, после которых юноша, отбросив сомнения, кивнул и позволил досинам заковать Матвея и Тоню в наручники. Тоня успела прочитать фразу беловолосого по губам. «Верь мне». Что это, черт возьми, значит? Не находись Тоня в безвыходной ситуации, она бы тотчас принялась возмущаться и громко требовать освобождения. Но солдаты Инадзумы думали, будто она нарушила закон, а глаза беловолосого мужчины неотрывно за ней наблюдали, и Тоне оставалось только прикусить язык. — Она здесь ни при чем, — сказал Матвей, когда один из досинов несколько грубо сгреб Тоню в охапку. — Фатуи здесь только я. — Это будет решать Ее Превосходительство, — отозвался шлемоголовый. Если бы руки Тони не были скованы, она с удовольствием показала бы ему средний палец. Матвей обратил лицо к беловолосому мужчине. — Пожалуйста. Она не виновата. Я… я ее похитил. Беловолосый мужчина сложил руки на груди и глянул на Матвея. В его глазах сверкнул огонек любопытства, и он, склонив голову набок, произнес: — В самом деле? Кажется, «признание» Матвея его развеселило. В его словах прозвучало нечто такое, из-за чего в сердце Тони разгорелась надежда. Впрочем, уже через мгновение беловолосый мужчина отвернулся и бесстрастно произнес: — Интересно. Тоня шепотом ругнулась, и досины, вновь выстроившись шеренгой, повели пленников к великолепному дворцу, который возвышался над городом черно-золотой громадиной. К облегчению Тони, темница оказалась далека от ее представлений. Вместо соломенной подстилки в камере обнаружились две устланные матрасами койки, которые можно было даже назвать удобными. Вместо черствого хлеба пленникам принесли по миске горячего супа, вполне себе вкусного, и стаканы с чистой водой. Впрочем, это не смогло примирить Тоню с судьбой. Наспех проглотив суп, она теперь расхаживала взад-вперед по камере, размышляя, какую кару изберет для них с Матвеем Ее Превосходительство сёгун и как долго человек может умирать в мучениях. Ну а хуже всего было то, что досины вдобавок забрали сумку, где покоились документы по проекту «Одиннадцать». — Прости. Тоня остановилась и, заложив руки за спину, посмотрела на Матвея. Он сидел на своей койке, опершись на колено и прикрыв глаза рукой. — Я знал об этом указе, но из-за всего, что случилось, совсем о нем забыл, — со вздохом признал Матвей. — Прости. Тоня сделала несколько шагов к нему. — Я постараюсь переубедить их, — заверил Матвей. — Постараюсь объяснить, что ты ни при чем. — Что ты похитил меня? — с ухмылкой подхватила Тоня. — Это было первое, что пришло мне в голову. Я не хотел, чтобы из-за меня ты… Прости. Тоня протянула руку и осторожно коснулась его плеча. — Ух ты. Вот уж не думала, что агент Фатуи скажет мне целых три «прости». Матвей усмехнулся. Разумеется, Тоня сразу вспомнила, как сама судорожно просила у Матвея прощения, когда осознала, что несколько раз ударила его по сломанным ребрам. — И впрямь многовато для одного хомячка, — отозвался Матвей. Тоня взъерошила ему волосы — не сумев разгадать ее коварный замысел, Матвей не успел увернуться и теперь молча терпел ее произвол. В коридоре зазвучали шаги. Тоня отпрянула от Матвея, а он, в свою очередь, поднялся с койки и приблизился к решетке, чтобы взглянуть на посетителей темницы. Не явилась ли случаем Ее Превосходительство вынести приговор об их печальной судьбе? Нет. Вместо Ее Превосходительства у решетки показались прежние знакомые — светловолосый юноша и его беловолосый спутник. — Надеюсь, с вами хорошо обращались, — с ноткой вины в голосе произнес юноша. Беловолосый спутник хмыкнул, словно позабавленный его словами, и прислонился к стене. Сложил руки на груди. Испытующе взглянул сначала на Матвея, затем на Тоню. Та снова обмерла, чувствуя, как по телу пробегают волны холода. — Меня зовут Итэр, — продолжил светловолосый юноша. — А это Кевин. Мы не причиним вам вреда. — Конечно, только в том случае, если будете сотрудничать, — добавил беловолосый мужчина по имени Кевин. Тоня поежилась. Светловолосый юноша по имени Итэр казался доброжелательным, но вот с Кевина запросто сталось бы снять с пояса клинок и нашинковать их с Матвеем на ужин. — Сотрудничать как? — уточнила Тоня. Кевин скользнул по ней взглядом и обратился к Матвею. — У нас есть основания полагать, что ты владеешь информацией о планах Фатуи. Отрицать бесполезно. В твоих же интересах пойти на контакт и рассказать все, что ты знаешь о «Стремительном натиске». О «Стремительном натиске»? Тоня нахмурилась и обернулась на Матвея. Тот, вжавшись лбом в решетку, молчал. Смотреть на Тоню он избегал. «Что тебе терять?» — хотелось спросить Тоне. Какая теперь разница, раз уж Матвей сам стал врагом Фатуи? Но она промолчала. Она не много знала о Матвее, но за несколько дней убедилась, что тот глубоко предан своим принципам. До бегства из Заполярного Дворца он был искренне верен Фатуи — настолько, что несмотря на спасение Тони попробовал забрать у нее папку с секретными документами. К тому же он отчаянно жаждал свергнуть Небесный порядок, то есть по-прежнему делил с Фатуи общую цель. Выдать секретную информацию — все равно что совершить шаг, после которого точка невозврата будет окончательно пройдена. Тоня с беспокойством взглянула на Кевина. Тот наверняка видит в Матвее лишь агента Фатуи и даже не представляет, как сложно переплелись в его судьбе долг, желание и боль. — Я полагаю, эта девушка дорога тебе, раз ты так отчаянно пытался соврать о ее похищении, — добавил Кевин. «Д-дорога?» Тоня опустила голову, сделав вид, что заинтересовалась собственными ботинками. — Мы можем заключить сделку. Расскажи о планах Фатуи, и с нее будут сняты все подозрения. Матвей поднял взгляд на Кевина, и некоторое время они смотрели друг на друга, будто вели молчаливый диалог. Каждый испытывал другого на прочность. Ни один не хотел уступать другому. — Дай слово, — сказал наконец Матвей. — Я расскажу все, и ты немедленно ее отпустишь. — Я даю тебе свое слово, — серьезно произнес Кевин. Тогда Матвей кивнул и, отстранившись от решетки на несколько шагов, сказал: — Фатуи планируют атаку на Мондштадт. «На Мондштадт?» На мгновение Тоне показалось, что она ослышалась. Это, конечно, не может быть правдой. Фатуи… хотят напасть на Мондштадт? Но зачем? Тоня ощутила прилив неожиданной слабости и привалилась к стене, с трудом переводя дух. В Мондштадте сейчас Тевкр. Пускай за последние годы ее маленький брат стал взрослым, научился владеть клинком и заполучил Глаз Бога, что произойдет, если он сойдется в бою с Фатуи? — И когда ты собирался мне об этом сказать? — не выдержав, с горечью спросила она у Матвея. — Ты знал, что мой брат в Мондштадте, и ни словом об этом не обмолвился! Она взглянула на него едва ли не с отчаянием, надеясь, что у Матвея найдется подходящее объяснение. «Ты ничего не смогла бы поделать», «Я не хотел напрасно тебя волновать»… Любое бы подошло. Но Матвей молчал, и это значило только одно. Он решил, что сохранение тайны важнее жизни Тевкра. Он знал, что планы Фатуи помогут ему свергнуть Небесный порядок, как он всегда этого хотел, и готов был расплатиться за это чужой жизнью… Жизнью Тевкра. Тоня отвернулась и больше не произнесла ни слова. За следующие минут двадцать она успела узнать о Небесных ключах и гнозисах, об участии Аякса в их захвате, о том, что исчезнувшие, которые звались теперь Лордами Бездны, должны были принять в планах Фатуи непосредственное участие. Когда Матвей закончил рассказ, Кевин сказал: — Вот как. — Некоторое время он молчал, приложив руку к подбородку. — Ударить, когда Мондштадт наиболее уязвим… Ясно. Сложно было сказать, удовлетворил ли его рассказ Матвея или рассердил, но обещание он сдержал. Потеснив Итэра, он отпер решетку и кивком головы велел Тоне выходить. — Тоня… — окликнул Матвей. Она не стала поворачиваться. Застыв у порога, она сжала руки в кулаки и сквозь подступившие слезы все же могла проговорить предельно отчетливо: — Не знаю уж, как ты станешь лучшим человеком, но я желаю тебе всего хорошего. С этими словами она, не глядя на него, шагнула из камеры, и Итэр тут же передал ей знакомую сумку с острова Цуруми. Тоня бегло осмотрела ее и, убедившись, что документы на месте, вздохнула с облегчением. — Пойдем, я провожу тебя в Храм Наруками, — позвал Итэр. Тоне было все равно, куда идти. Мысли крутились только вокруг грядущей атаки Фатуи на Мондштадт, их подлых планов и той угрозы, что нависла над ее братом. — Мы приложим все усилия, чтобы помочь Мондштадту, — пообещал Итэр, точно прочитав ее мысли. — И непременно спасем Тевкра. — Ты знаешь моего брата? — удивилась Тоня. Итэр улыбнулся и, ничего на это не ответив, махнул рукой, приглашая Тоню следовать за собой. Сдержав искушение бросить последний взгляд на Матвея, она прижала к себе сумку с документами и, ускорив шаг, направилась из темницы на свободу. За спиной донесся голос Кевина: — Как насчет еще одной сделки, Матвей? Шагающий рядом с Тоней Итэр вздохнул, но вмешиваться не стал. — У меня есть план, — сказал Кевин. — И я знаю в нем одну роль, которая отлично тебе подойдет.* * *
Как Итэр и ожидал, Кевин уже вернулся из города и теперь курил на балконе храма, задумчиво глядя на море. — Гудзи Яэ еще не прописала тебе подзатыльник за такое богохульство? Кевин усмехнулся и продолжил курить как ни в чем не бывало. Еще бы его беспокоили подзатыльники Гудзи Яэ. Итэр облокотился на перила рядом с ним, и некоторое время оба молчали, наблюдая, как далеко внизу, на берегу, беснуется очередная группа призраков. С тех пор, как из пещеры в Энканомии пропала Воля Грома, они возникали в Инадзуме постоянно, не боясь даже света дня. Жрицы Яэ Мико, весьма любопытной особы в этой версии Тейвата, трудились не покладая рук, но даже их усилий было недостаточно, чтобы справиться со всеми призрачными явлениями на островах. — Тоня нормально устроилась? — спросил Кевин. Итэр рассмеялся. — Не считая того, что она завалила меня градом вопросов и чуть не заболтала до смерти… — Он усмехнулся. — Вот уж не мог подумать, что в твоем мире Тоня такая болтушка. Видел бы ты, какая она серьезная и молчаливая в моем. — Может, она и болтушка, но серьезности ей хватает, — подметил Кевин. — Полагаю, она захотела пойти с нами в Мондштадт? — Разумеется. Кевин выпустил в небо облако дыма и, поразмыслив, сказал: — Пускай идет. Они вновь замолкли. Кевин курил, и Итэр не мог даже представить, какие мысли крутятся у него в голове. Его и раньше сложно было назвать открытой книгой, но после случившегося в Энканомии он закрылся еще сильнее. Итэр не раз и не два пытался поговорить, но Кевин постоянно переводил тему. — Ты не можешь вот так просто манипулировать людьми, — сказал Итэр. — Ты закинул их обоих в тюрьму лишь для того, чтобы получить желаемое. — Ну, Матвей нарушил указ сёгуна, — пожал плечами Кевин. — А Тоня? Тебе ведь с самого начала было очевидно, что она не имеет к Фатуи никакого отношения. Но ты заставил меня не вмешиваться. Глаза Кевина, холодные, точно осколки угасших звезд, обратились к Итэру. — Что ты предлагаешь, Итэр? Молча сидеть и ждать, когда враг нанесет следующий удар? Итэр вздохнул и устало потер переносицу. С момента нападения Фатуи на Энканомию они с Кевином каждый день обсуждали дальнейший план и пытались понять, как уберечь оставшиеся Небесные ключи. Все дороги вели в тупик. Они блуждали в темноте и сегодня впервые увидели свет надежды. — Да, я воспользовался слабостью Матвея, — резко добавил Кевин. — Нет, я об этом не жалею. Никто не пострадал, кроме разве что уязвленного самолюбия. Так чего ты от меня хочешь? Я не собираюсь изображать героя. Я собираюсь дать отпор врагу и сделать для этого все необходимое. — Даже если для этого придется обманывать и манипулировать? — Даже если для этого придется обманывать и манипулировать. Итэр нахмурился. — Тогда в чем разница между тобой и Фатуи? Кевин ничего на это не ответил. Докурив, он направился ко входу в Храм Наруками, который в последнее время превратился в главный штаб по вопросам спасения мира от Фатуи. — Пойдем, — позвал Кевин. — Пора обсудить план.* * *
Сяо кашлянул. Никогда прежде ему не доводилось носить костюм. Кто бы мог подумать, что одежда, в которой каждый день разгуливал Аято, окажется такой неудобной. К тому же она магнитом притягивала чужие взгляды, и под их прицелом Сяо чувствовал себя особенно неуютно — будто экспонат в музее редкостей. Сяо раз десять приложился к воротнику прежде, чем он наконец встал как надо. Ох. Будь его воля, он давно бы уже сменил это дурацкое одеяние, но за костюм заплатил Дилюк. Показываться на званом вечере в поношенном ханьфу, которое он носил с момента пробуждения в Ли Юэ, было бы крайне неуважительно. — Ха-ха-ха, ну ты и модник! Сяо раздраженно вздохнул и повернулся на голос. Разумеется, перед ним предстал Венти — на удивление абсолютно трезвый и к тому же одетый в новенький костюм. — Что? — проследив за взглядом Сяо, спросил Венти. — А, ну да. Дилюк после своего освобождения расщедрился. Мне идет? — Нет, — ответил Сяо. — Ты выглядишь так, будто украл его у ребенка. Вообще-то костюм сидел на Венти хорошо. Даже несмотря на небрежно распахнутый пиджак, он придавал его облику утонченности и изысканности. На зеленой жилетке был закреплен фальшивый Глаз Бога. Сейчас, глядя на Венти, сложно было представить, что обычно этот невыносимый бард проводит время в тавернах и пристает к Дилюку с просьбами принести из погреба самое редкое вино. И все же Венти выглядел слишком самодовольным, так что Сяо решил, что его не помешает спустить с небес на землю. Венти не обиделся. — А вот ты выглядишь так, словно сегодня в Мондштадте будут разбиваться сердца. — Не понял связи, — бесстрастно отозвался Сяо. Венти расхохотался. Вдвоем они, протолкнувшись через толпу многочисленных рыцарей и работников с винокурни, протиснулись к Дилюку с Джинн, которые отдавали в центре зала последние распоряжения перед званым вечером для иностранных делегаций. — Я же сказала, не надо сажать представителей Фонтейна в тот угол, — уперев руки в бока, сердито говорила Джинн. — О, Барбатос! Завидев, что Барбатос собственной персоной нарисовался за спинами работников винокурни, Джинн устало вздохнула. — Переместите их в северную часть зала, — пришел на помощь Дилюк, приобняв жену за плечи. — И проследите, чтобы официанты не ошиблись, когда будут выносить блюда. Мистеру Арно противопоказано мясо. Слуги, тоже порядком уставшие, согласно забормотали и разбежались по делам. Стоя посреди этого хаоса, Дилюк и Джинн обменялись долгими взглядами, и у обоих было такое выражение лица, словно они добровольно вписались в работу на каторге. С тех пор, как семья Рагнвиндр воссоединилась, Дилюк и Джинн постоянно держались вместе. Глядя на то, как они то и дело нежно прикасаются друг к другу, Сяо не мог не чувствовать зависть. Это было глупо и к тому же совершенно неправильно, но Сяо ничего не мог с этим поделать. Дилюк и Джинн невольно напоминали ему о Люмин — и о том, что ее нет рядом. Если бы ее можно было достать из Бездны, просто с кем-нибудь поговорив… Но Сяо держал в голове все, что ему удалось узнать, и понимал: это невозможно. Если Люмин и вправду встала на сторону Бездны… Если она отравлена Кровью Текутли, если действует не по своей воле, повинуясь неизвестным замыслам Ордена Бездны и Фатуи… — Сяо, Венти! — завидев мальчиков, окликнула Джинн. — Можно ли попросить вас о помощи? Венти поручили сбегать в вестибюль и передать рыцарю на входе обновленный список гостей, а Сяо согласился перенести ящики с вином. Они целый вечер стояли посреди прохода, и всякий, кто пытался попасть в зал, неизбежно о них спотыкался. В обеденном зале, который на время званого вечера превратился в кухню и кладовую одновременно, суетились работники винокурни и «Хорошего охотника». У стола, где ароматно пахло неизвестными травами, раздавала указания деловитая Диона из «Кошкиного хвоста». — А, Сяо! Вот спасибо. Поставь сюда, — завидев Сяо, распорядился Чарльз из «Доли ангелов». — Как ты? Сяо не привык, что едва знакомый человек может с такой искренней заботой интересоваться его самочувствием, поэтому пробормотал нечто неразборчивое и торопливо улизнул с кухни. В коридоре ему встретились Тевкр и Кли. Сегодня Джинн освободила их от службы, но пригласила на званый вечер согласно плану, к которому их чайно-винный клуб пришел в «Доле ангелов». Ничего удивительного, что Тевкр тоже носил сдержанный черный костюм, а Кли — блестящее красное платье с расклешенной юбкой. Оба стали мигом казаться старше своих лет. Тевкр и Кли ссорились. — Я просто не понимаю, почему ты меня избегаешь, — говорила Кли, сердито постукивая каблуком по полу. — Я что-то не так сделала? — Я не избегаю тебя, — воспротивился Тевкр. — Просто был занят в последние дни. — Да ты буквально встал и ушел из «Кошкиного хвоста», как только увидел, что я приближаюсь! — Да я просто… Заслышав шаги Сяо, оба мигом замолкли. Тевкр обернулся с виноватым лицом. Кли бросила на Сяо взгляд, полный подлинного возмущения, словно это он нес ответственность за странное поведение Тевкра. — Приходи, когда захочешь поговорить нормально, — обратилась она к Тевкру и, махнув Сяо, удалилась. Ее каблуки стучали по тщательно вычищенной перед званым вечером плитке с таким ожесточением, словно намеревались пробить дыру. Проводив ее взглядом, Тевкр вздохнул и стиснул переносицу. Сяо же скрестил руки на груди и испытующе осмотрел своего нового ученика. Ох, Тевкр… Сяо догадывался, что происходит. Ему давно стало очевидно, что Тевкр привязан к Кли гораздо больше, чем друг к подруге. Несмотря на ссору, он с восхищением ловил каждое ее движение. В логове Фатуи на Пике Буревестника он без раздумий бросился на ее защиту, хотя это могло стоить ему жизни. Когда они с Кли общались, Тевкр разговаривал с ней заботливо и с такой теплотой, которую просто невозможно было ни с чем спутать.Этот фрагмент можно читать под музыку: Paul de Senneville — Mariage d'Amour. Ставьте на повтор до конца главы
— Не надо, — сказал Сяо, поравнявшись с Тевкром. — Если ты думаешь, что ее спасет твоя отстраненность, ты заблуждаешься. — Что? — опешил Тевкр. Сяо кивком головы велел ему идти следом, и они бок о бок направились по коридору штаба Ордо Фавониус обратно в главный зал. — Что «что»? Не строй из себя дурака. Ты им не являешься. Тевкр опустил взгляд, делая вид, что заинтересовался пуговицей на рукаве рубашки. — Думаешь, стоит вычеркнуть себя из ее жизни, и она больше никогда не попадет в беду? Неприятности будут случаться с ней и без твоего участия. Весь вопрос только в том, будешь ли ты рядом, чтобы помочь ей с ними справиться. Сяо шагал по коридору, но не видел, куда идет. Перед глазами стояло лицо Люмин. Он до сих пор помнил ее улыбку так, словно видел ее вчера, до сих пор помнил тепло ее прикосновений, мягкость губ, которые касались так тактично и бережно, словно поцелуй мог обжечь. Очнувшись после шестилетнего сна, он много раз думал, не стоило ли оттолкнуть Люмин в тот день, когда она поцеловала его на берегу Инадзумы. Не стал ли он сам причиной того, что их любовь превратилась в воспоминания, заточенные в холодный гранит монумента на центральной площади Мондштадта. Не его ли кармический долг, не его ли непреодолимая тяга к битве привела к тому, что Люмин бросилась с головой в Бездну и исчезла, попав под влияние ужасной силы. Эти мысли долго не давали ему покоя, но… Люди, с которыми Сяо встретился в Мондштадте, люди, которые помогали ему так охотно, которые относились к нему с такой добротой, помогли взглянуть на ситуацию под другим углом. И в конце концов Сяо понял: исчезни он из жизни Люмин, отстранись он от нее, как хотел первоначально, и она сгинула бы в темных штормовых водах между Ли Юэ и Инадзумой. Или же нашла бы еще тысячу способов попасть в беду. Такой уж она была, его прекрасная Путешественница. — Шесть лет назад один человек дал мне хороший совет, — произнес Сяо. — Я был слишком упрям, чтобы прислушаться к нему сразу. — Что за совет? — поинтересовался Тевкр. Они остановились на пороге шумного зала. Дилюк и Джинн заканчивали последние приготовления, то и дело останавливаясь, чтобы обменяться друг с другом парой слов или убедиться, что Венни все еще не сокрушила штаб. Музыканты, прибывшие по особому приглашению из Фонтейна, настраивали инструменты. Аято, одетый в еще более изысканный костюм, чем обычно, общался у камина с Лизой. Ее белые волосы были собраны в высокий пучок, а серебристые узоры на фиолетовом платье искрились в отсветах пламени. К ним подошла Розария. В отличие от других гостей званого вечера, она не изменила привычкам и явилась в штаб Ордо Фавониус в своем обычном одеянии. Склонившись к Аято, она тихо что-то проговорила ему на ухо, а затем исчезла в толпе. Тимми, в небрежно расстегнутой жилетке и с руками, убранными глубоко в карманы, беседовал с Сахарозой. Та, периодически поправляя очки, о чем-то с энтузиазмом рассказывала и при этом прыгала на одной ноге, безуспешно пытаясь справиться с непокорным ремешком на туфле. Венти, которому наскучило бродить по залу в одиночку, присоединился к Кадзухе — тот задумчиво стоял у окна, наверняка размышляя о судьбе друга, от которого его отделял океан. — «Если ты хочешь быть рядом с кем-то, будь. Если ты хочешь сказать кому-то, как ты его ценишь, скажи», — сказал Сяо. Слова Чжун Ли отпечатались в сознании, словно буквы, вырезанные в камне. — «Пока у тебя есть шанс». Тевкр вздохнул и, ничего на это не ответив, прошел в зал. Сяо проводил его взглядом. В тот день, когда Чжун Ли сказал ему эти слова, Сяо оттолкнул его, поскольку думал, что никто не сумеет понять его чувств. Не то чтобы он считал, будто чувства остальных незначительны или лишены той глубины, с какой их испытывал он сам. Он просто полагал, что таково бремя Якс. В одиночку нести свою ношу и самостоятельно принимать решения, за которые предстоит самостоятельно нести ответственность. А теперь он стоял в зале, уставленном свечами, посреди моря едва знакомых людей, часть из которых относилась к нему, как к члену собственной семьи. Сяо понимал, что больше не один. Он чувствовал, что кармический долг, терзавший столько лет, ослаб, превратился лишь в зыбкую тень, какую порой не увидишь, даже если будешь всматриваться. Все изменилось… благодаря ей. Сяо пока не понимал, как следует к этому относиться. Он не испытывал подобных чувств с тех пор, как другие Яксы покинули этот мир, и за столько лет давно забыл, каково это. Неизвестность будущего, возможность ошибиться, довериться напрасно, причинить вред… Страхи никуда не подевались. Но сегодня Сяо твердо решил приглушить их назойливые голоса. Грядет нечто плохое — в этом нет никаких сомнений. Скоро эти прекрасные мгновения обратятся в пепел, и не останется ничего, кроме боли от их утраты. Но это пока только впереди. Замирая в ужасе перед будущим, можно упустить настоящее. Она бы этого не хотела. Будь она сейчас рядом, она улыбнулась бы, взяла бы за руку и втянула в толпу танцующих людей, а затем, увидев, как вспыхнуло его негодующее лицо, рассмеялась бы, не боясь привлечь чужое внимание. Сяо повернул голову и взглянул на пустующее место рядом с собой. Люмин нет. Никто не втянет его в толпу, никто не убедит шагнуть навстречу свету. Только он сам. Рассудив так, Сяо сделал глубокий вдох и прошел в праздничный зал, залитый теплым светом свечей. Званый вечер в честь прибытия иностранных делегаций начался.