Пепельный реквием

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, 陈永辉 — Elysia. Ставьте на повтор

Мама всегда ей говорила: «Душа моя, рано или поздно наступит день, когда произойдут ужасные, непоправимые вещи. Наша задача — быть к ним готовыми». Мама повторяла это так часто, что в конце концов это превратилось в присказку, в легенду, которая осталась ей на память, когда мамы не стало. Она давно перестала верить, что этот день настанет. Просто жила, как все. Мечтала о большом саде, усаженном тюльпанами, но никогда не покупала семена. Хотела отправиться в путешествие, но деньги, которые откладывала на него, тратила на мимолетные нужды. Она была девочкой, которая не умела следовать за своими мечтами. Она не умела их защищать — ни свои, ни чужие. Первого же столкновения с жизненными трудностями хватало, чтобы желания, горевшие в ее душе ярким огнем, превращались в слабо тлеющие угли. Она раз за разом давала себе обещание изменить это, но раз за разом его нарушала. А потом она встретила человека. Это была одна из тех встреч, которые случаются в жизни лишь раз, но зато меняют ее навсегда. — Никто не защитит твои мечты, кроме тебя самой, — однажды сказал ей человек. Как всегда, его голос звучал холодно, будто в нем теснился заполярный лед, но она никогда не обманывалась. Ни его холодностью, ни бесстрастным выражением его лица. Каким бы отстраненным ни казался этот человек, она знала, сколько теплоты хранит его сердце. — Но ведь ты со мной, — рассмеялась она. — Мы встретились именно потому, что ты решил защитить мечты всего мира. Конечно, она никогда не собиралась взваливать на его плечи обязанность защищать ее саму или ее желания. Просто всякий раз, когда выпадала возможность его подразнить, она не могла удержаться. Она и не надеялась, что он засмеется в ответ. За все время их знакомства она ни разу не видела, чтобы он улыбался. Тем не менее, его реакция оказалась еще более серьезной, чем она ожидала. Он отвел взгляд, посмотрел на звездное небо, за которым они наблюдали с вершины поросшей тропическими цветами скалы. Стоял теплый августовский вечер. Она привела его сюда, чтобы посмотреть на звездопад — быть может, в робкой надежде, что они оба смогут загадать желания о самом сокровенном. — Однажды настанет день, когда меня не будет рядом. — … Она не нашлась с ответом, но поскольку он молчал, следовало сказать хоть что-нибудь — она терпеть не могла неловкие паузы. — Может, я уйду раньше тебя. — Хм. Она взглянула на него. Его волосы, белые, словно свежевыпавший снег, развевались на ветру. Голубые глаза неотрывно наблюдали за звездным небом, и их выражение казалось… колким. Как если бы взгляд обернулся двумя ледяными кристаллами, но эти кристаллы были покрыты трещинами, и сквозь них струился холодный свет. Крио Глаз Бога, закрепленный на плаще, чуть мерцал в вечернем полумраке. — Ты ведь хотела вырастить море цветов. — Я до сих пор хочу. — Она печально улыбнулась, опустила глаза. — Но не так-то легко сделать это, когда мир летит в Бездну. — Тогда сделай это, когда все закончится. Она со вздохом подтянула колени к груди. В сердце поселилось странное щемящее чувство, будто они разговаривают в последний раз. Он повернулся к ней, и на несколько мгновений их глаза встретились. Он всегда был закрытой книгой, и она никогда не могла с уверенностью сказать, о чем он думает, хотя кажется, понимала лучше, чем другие. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Она надеялась, в конце пути он знал, что не одинок. Уголки его губ чуть приподнялись. Это нельзя было с уверенностью назвать улыбкой, но выражение его лица, всегда такое сдержанное, мрачное, как если бы он был заперт на вечных похоронах, вдруг стало исполненным мягкости. — Пускай твой дом омывают бескрайние волны цветов. Пускай каждый раз они напоминают тебе о красоте мира, в который ты веришь… и о том, как важны человеческие мечты. Ее губы приоткрылись, но она так и не решилась прервать его. Его слова были одой их прощания. — Я буду защищать твои мечты столько, сколько смогу. Но я не герой, каким ты меня видишь. Я просто человек, который делает, что должен. Когда меня не будет рядом, возьми жизнь в свои руки. Ты обладаешь всеми необходимыми для этого качествами, даже если сейчас сама в это не веришь. Его рука дрогнула, как если бы он хотел прикоснуться к ней, но не решился. — Сделай то, что давно хотела. Не жди особенного момента. Просто… вне зависимости от того, что принесет будущее… После она не одну сотню раз прокручивала в голове конец этой фразы. А вскоре человека не стало. Он посвятил свою жизнь защите этого мира и сумел спасти его с помощью своей смерти. Она похоронила его на том утесе, откуда они наблюдали за звездами, и на несколько лет покинула родные места. Вернувшись, она посадила вокруг дома семена цветов, которые собрала во время путешествия по всему миру, и дала жизнь прекрасному саду. Когда много времени спустя небеса расчертили золотые столпы, она поняла, что предостережения мамы все же оказались правдой. Без колебаний она взялась за лук, который еще во времена путешествия проявил себя как надежный союзник. Этот лук достался ей от мамы, но владеть им она обучилась благодаря помощи того самого человека, перевернувшего ее жизнь. Перед тем, как покинуть дом, она поднялась на утес и остановилась у каменной плиты, окруженной белыми тюльпанами. Некоторое время она неподвижно стояла на краю, и ветер развевал ее розовые волосы. В голубых глазах танцевали искры, печаль в которых мешалась с теплотой… и надеждой. Опустившись перед могилой на одно колено, она кончиками пальцев прикоснулась к имени, выбитом в камне. Время давно исцелило раны, но она была не в силах забыть яркий след, который тот человек оставил в ее жизни — след, подобный сияющему росчерку падающей звезды. Его слова, сказанные в тот вечер на утесе, в который раз зазвучали в памяти эхом. Исполни свои мечты… Она поднялась. С улыбкой взглянула в темные небеса. Она давно исполнила свои мечты. А еще она наконец научилась их защищать. Не только с оружием в руках, но и всем сердцем, всем своим естеством. «Смотри! — сказала бы она, встреть его сейчас живым. — Я смогла создать свой маленький рай!» Повернувшись к могиле спиной, она зашагала вниз, к дороге, которая должна была привести ее к порталу в столицу Сумеру. Она создала свой рай. Теперь настала пора построить его для других. …и будь счастлива… Элизия.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Кадзуха с тревогой ждал, когда его лучший друг придет в себя. На несколько минут, показавшихся Кадзухе вечностью, Кевин стал смертельно бледен, и только красные прожилки яркими росчерками змеились на его лице. Затем он упал — и с тех пор не приходил в себя. Кадзуха не мог найти себе места от беспокойства. Мало того, что Кевин решил лишиться чувств прямиком на поле боя… Кадзуха боялся, что это случилось из-за него. И зачем только Кевин бросился его спасать? Конечно, быть может, у Кадзухи не хватило бы сил достать Архив Бодхи. Но что, если бы он сумел, пускай даже и ценой своей жизни? Всего одна жизнь в обмен на существование целого мира — не такая уж и высокая цена. Теперь этого уже не узнаешь. Кадзуха прижал к себе обожженную золотым потоком руку. Ему следовало подняться. Он не смог отстоять Тейват, лишив Небесный ключ связи с постаментом — значит, нужно отстаивать его с оружием в руках. Правая рука Кадзухи теперь ни на что не годилась, но к счастью, за время странствий с Кевином он сумел в совершенстве овладеть мечом обеими руками. Найти бы еще только смелость оставить Кевина под одним только присмотром незнакомого божества, силы которого сейчас были под большим вопросом. Кадзуха не доверял божествам. Со времен смерти Томо прошло уже немало времени. Он давно отпустил злость на сёгуна. Он не чувствовал ни обиды, ни ненависти — шесть лет назад он наконец сумел сбросить с себя тяжелый груз. То немногое, что осталось от этого груза, постепенно исчезло под влиянием совместных путешествий с Кевином, и Кадзуха с уверенностью мог сказать, что его душа наконец свободна. Тем не менее, жизненный урок, давшийся Кадзухе столь непросто, был усвоен. Он научился не верить богам просто потому, что те стояли выше людей. И хотя Малая властительница Кусанали неустанно защищала их от атак Ордена Бездны, Кадзуха не знал, может ли доверить Архонту Сумеру жизнь самого дорогого ему человека. Пока он колебался, пространство разорвала звездная вспышка, и неподалеку распахнулся портал. Прошедший сквозь него человек был знаком Кадзухе едва ли не до боли — всякий раз, когда о нем заходил разговор, сердце сжималось от воспоминаний об учиненной в Мондштадте резне и об ужасной кончине Лизы. — Кто бы сомневался, что вы двое окажетесь даже здесь, — с раздражением бросил Принц Бездны. Его холодный взгляд скользнул по Кадзухе, переметнулся к лежавшему за ним Кевину. Разглядев в глазах Принца Бездны недобрый намек, Кадзуха взялся за оружие и поднялся, полный решимости отстаивать жизнь Кевина до конца. — Он беззащитен, — сказал Кадзуха. Принц Бездны склонил голову набок. — Ты пытаешься воззвать к моей совести, Каэдэхара Кадзуха? Оглянись вокруг. Присмотрись внимательнее, если ты еще не заметил, что происходит. — Уголок его губ дернулся, обозначился четче. — И после скажи, осталась ли во мне хоть капля совести, к которой можно было бы воззвать. — Ты на многое готов во имя своей цели, — подтвердил Кадзуха. — И все же ты не стал убивать Аято и Сяо. Это наводит на мысль, что в твоей душе еще осталась доброта. На взгляд Кадзухи, участь, постигшую Аято, никак нельзя было назвать милосердной. Лишить человека зрения вместо того, чтобы убить его — это не доброта. Это безумие. Но Кадзуха и не пытался высказать свои мысли. Он надеялся лишь выиграть немного времени, а заодно воспользоваться шансом, чтобы посеять в сердце Принца Бездны семена сомнения. Если, конечно, у него еще осталось сердце. Глаза Принца Бездны не отрываясь наблюдали за Кадзухой. О чем он думал? Кадзуха не умел читать чужие мысли. У него не было Архива Бодхи, чтобы заглянуть в душу Принца Бездны и выяснить его потайные помыслы. И все же ему казалось, в глазах Принца Бездны мерцала печаль. — Не… Не нужно заговаривать мне зубы. Прошу тебя. Просто отойди в сторону и не мешай. — Не мешать тебе убить моего лучшего друга? — Левая ладонь Кадзухи крепче стиснула рукоять клинка. — Прости. Я не могу исполнить твою просьбу. Принц Бездны вскинул голову. Когда он заговорил снова, его голос звенел от гнева и напряжения: — Зачем ты защищаешь его? Ты готов отдать собственную жизнь ради человека, которому все равно вскоре суждено умереть? — Да, — просто ответил Кадзуха. Принц Бездны прижал руку ко лбу. — Он ведь даже не принадлежит этому миру. — Какое это имеет значение? — улыбнулся Кадзуха. — Он оберегает его и любит, как родной дом. А главное, он мой друг. Вне зависимости от того, откуда он пришел и какая судьба ждет его после, я буду защищать его, пока могу это делать. С губ Принца Бездны слетел усталый вздох. Как бы он ни отнесся к словам Кадзухи, он ничем не выдал своих истинных чувств. Вместо этого он обнажил клинок — обычный меч, ведь все Небесные ключи сейчас были соединены с постаментами по всему миру. Кадзуха спокойно выпустил воздух из легких, сосчитал до пяти, сделал вдох. Он знал, Принц Бездны опасный противник. Он знал, ему не выиграть этот бой. Но пока он остается един со своим оружием, пока в нем горит непоколебимая вера в собственные принципы и желание идти своим путем до конца, он будет держаться, и даже яростный натиск Принца Бездны не сумеет его сломить. — Ты не сдашься, — с горечью сказал Принц Бездны. — Как и ты, — ответил Кадзуха. Они одновременно отвели клинки в сторону, как если бы отдали друг другу честь перед началом дуэли, и бросились вперед. Мечи столкнулись. Принц Бездны поднял свободную от клинка руку, и в ней вспыхнул темный шар. Уловив его намерение, Кадзуха метнулся в сторону, и вовремя — пространство рассек разрушительный луч. Ударившись о стену за спиной Кадзухи, луч выбил из нее каменное крошево, и Малая властительница Кусанали едва успела защититься барьером. Впрочем, времени на передышку у нее не было — силы Бездны наступали, и она пыталась прикрыть Сяо и Итэра, столкнувшихся в ожесточенной схватке с Альбедо. Принц Бездны не дал Кадзухе возможности прийти в себя. Его следующая атака оказалась сильной, тщательно выверенной, но Кадзуха успел поднять на защиту меч. Вновь лязгнула сталь. Взгляды Принца Бездны и Кадзухи схлестнулись в молчаливом противостоянии, но оно длилось не больше нескольких мгновений — оттолкнувшись друг от друга, они разошлись, чтобы уже через секунду снова кинуться в атаку. — Ты действительно хорошо владеешь оружием. Кадзуха не нуждался в комплиментах. Он отвел клинок в сторону, чтобы собрать в лезвии энергию Анемо. Принц Бездны попытался воспользоваться его временной уязвимостью для атаки, но Кадзуха этого ожидал. Этот прием был всего лишь обманным маневром, необходимым, чтобы заставить соперника потерять бдительность. Когда меч Принц Бездны уже был в опасной близости от его сердца, Кадзуха наотмашь ударил по воздуху ребром ладони, и поток ветра оттолкнул противника прочь, вынудил Принца Бездны на долю секунды потерять равновесие. Поддерживаемый вихрем Анемо, Кадзуха сорвался с места. Ладонь, которую он использовал для концентрации элементальной энергии, нестерпимо жгло, но у Кадзухи не было времени отвлекаться на боль. Он на полной скорости подлетел к Принцу Бездны и занес клинок для атаки. Принц Бездны не успел бы отбить удар, но еще в ту секунду, когда Кадзуха оттолкнул его, начал собирать в руке темную силу Бездны. Полыхнула темная вспышка, которая на миг затопила окружающее пространство. Когда же мрак развеялся, Принц Бездны увидел, что Кадзуха стоит перед ним невредимый — в последнее мгновение он сумел защититься стеной ветра, которая отнесла вспышку прочь. И Принц Бездны, и Кадзуха отдышались. Сосредоточенный обмен ударами вынудил обоих потратить немало сил. — Неплохо, — заметил Принц Бездны. — Но если хочешь победить меня, понадобится приложить больше усилий. Я оставил за спиной сотни лет тренировок. — Что ж, — напустив на лицо спокойную улыбку, отозвался Кадзуха. — А я учился у человека, который тренировался тысячи лет. Глаза Принца Бездны сузились. Выставив перед собой меч, он быстро провел вдоль него ладонью, и вокруг лезвия завихрилась уже знакомая Кадзухе темная энергия — сила Бездны. Эта сила была куда мощнее элементальной. Кадзухе повезло отбить прошлый удар Принца Бездны, но он уже был порядочно измотан как поединком, так и ожогом на руке. Сколько еще он сумеет продержаться? Принц Бездны устремился вперед, ускоряясь с каждым шагом. Кадзуха вышел из-под траектории его удара, отступил в сторону, чтобы уже через миг вновь податься вперед и попытаться атаковать Принца Бездны сбоку. Тот предугадал этот маневр. Их клинки столкнулись, и Кадзуха ощутил, как по лезвию его меча промчалась опасная вибрация. Темная энергия заклубилась, попыталась достать до запястья Кадзухи, но тот вовремя отстранился. Принц Бездны развернулся. Его следующий удар оказался предсказуемым, и Кадзуха без труда его заблокировал, но вибрация, которая промчалась по клинку, на сей раз поразила и его самого. Сколько еще подобных ударов он выдержит? Он отступил, чуть пошатнувшись. Казалось, темная энергия Бездны пытается отравить само его естество. Все внутри содрогалось от обжигающего холода, и по рукам разлилось странное ощущение, от которого они сделались тяжелыми и непослушными. — Довольно бесчестно с твоей стороны прибегать к подобным приемам. — Меня не интересует честный поединок, Кадзуха, — ответил Принц Бездны. — Я не хочу устраивать с тобой дуэль по фехтованию, я хочу убить Кевина Каслану. Но ты не имеешь к этому никакого отношения, поэтому прошу в последний раз: не мешай. — Я имею к этому самое прямое отношение, — качнул головой Кадзуха. Принц Бездны раздраженно вздохнул. — Как скажешь. Ты сделал свой выбор. Кадзуха поднял клинок. Ему следовало по возможности избегать атак Принца Бездны, и когда тот в очередной раз ринулся навстречу, Кадзуха принялся кружить по полю боя, уклоняясь от темных вспышек и взмахов клинка. Его мозг безостановочно работал в попытках найти путь к победе. Как сражаться с противником, когда каждое столкновение ваших клинков может привести к смертельному исходу? Меч Принца Бездны пролетел в опасной близости от лица, срезал несколько прядей. Кадзуха отшатнулся, и Принц Бездны, с точностью предсказав, куда инстинктивно поведет его тело, нанес еще один удар. Кадзуха сумел спохватиться, выставил меч. На сей раз темная энергия ударила так сильно, что его пальцы невольно разжались, и клинок зазвенел по полу, усыпанному остатками верхней платформы Храма Сурастаны. Принц Бездны навел меч на Кадзуху. — Ты хорошо держался. Мне жаль. Его рука совершила быстрое движение. Кадзуха затаил дыхание, но клинок так и не достиг своей цели — запястье Принца Бездны кто-то перехватил. Хватка оказалась достаточно крепкой, чтобы удержать руку Принца Бездны и сберечь Кадзуху от смертельного удара. Скользнув взглядом в сторону, Кадзуха с изумлением обнаружил перед собой Кевина. Увлеченные боем, ни Кадзуха, ни Принц Бездны не заметили, когда Кевин успел подняться. Его глаза, подозрительно покрасневшие, были полны гнева. Красные прожилки придавали холодному лицу свирепый, почти демонический вид. Пальцы Кевина сжимали запястье Принца Бездны с такой силой, будто пытались раздробить ему кости. — Только попробуй, — процедил он. Принц Бездны дернулся, попытался вырваться, но Кевин стал выкручивать ему руку, и Принц Бездны был вынужден отпустить меч. В его свободной ладони стала собираться темная энергия. Скользнув к ней взглядом, Кевин изо всех сил толкнул Принца Бездны, заставив того рухнуть на раздробленные взрывом камни, а сам перехватил клинок противника и сделал шаг вперед. Он действовал решительно и жестко, и Кадзухе становилось из-за этого не по себе. Несмотря на угрожающий вид во время допроса Азара, Кевин не стремился причинять ему вред — скорее запугать, чтобы вынудить его скорее разболтать секреты. Теперь же в каждом движении Кевина таилась пугающая жестокость. Не сводя с Принца Бездны взгляда, в котором теснился лед, неведомый даже жителям Снежной, он рассек острием клинка его руки — сначала одну, затем вторую. Тем самым он на некоторое время лишил Принца Бездны возможности использовать темную энергию. Затем, пока Принц Бездны кривился от боли, опустился рядом с ним на одно колено и приставил меч к его горлу. Кадзуха не решался вмешаться. — Тебе придется убить меня, если хочешь меня остановить, — процедил Принц Бездны. — Хм. Этот ответ можно было воспринимать как угодно. — Ты ведь был полон решимости сделать это. — Голос Принца Бездны звучал так ровно, словно по его запястьям вместо крови стекал сок граната. — Что изменилось? Кевин молчал. Принц Бездны заглянул ему в глаза, и на некоторое время между ними темным занавесом упала тишина. Наконец с губ Принца Бездны сорвался судорожный выдох. — Ты… Как много ты… — Всё. — Голос Кевина по-прежнему звучал холодно, но Кадзуха различил промелькнувшие в нем горькие ноты. — Я с самого начала ошибался в твоих мотивах и знаю, что ты не пытаешься вернуть Каэнри’ах. Ты делаешь это ради своей сестры. Кадзуха затаил дыхание. Разговор свернул в совершенно неожиданное русло. Принц Бездны откинулся головой на камень, в который его вжимал Кевин. Его глаза, пылавшие прежде двумя яростными огнями, угасли. Теперь их выражение навевало воспоминания об углях, оставшихся от давно покинутого костра. — Тогда почему ты до сих пор пытаешься помешать мне? — Потому что никакая боль не может служить оправданием для твоих поступков, Итэр. — На памяти Кадзухи это был первый раз, когда Кевин назвал Принца Бездны настоящим именем. — Ты сам говорил, мы похожи, и ты был прав. Прими совет от одного заплутавшего другому: дорога, по которой ты идешь, не принесет тебе ни счастья, ни облегчения. Губы Принца Бездны задрожали, но он, сделав над собой усилие, сумел обуздать рвущиеся сквозь маску равнодушия эмоции. — Если ты думаешь, что способен понять меня, то ты… — Здесь ты ошибаешься. Я не могу понять тебя, как бы ни пытался. — … — Твои чувства знакомы мне. Я знаю, что это такое — потерять всех. Стоять на руинах разрушенного мира и знать, что не сделал достаточно, чтобы его спасти. — Пальцы Кевина стиснули рукоять клинка. — Но все это не дает тебе права разрушать этот мир. Ты прекрасно знаешь о цене слияния вероятностей, но это тебя не останавливает. «Слияния вероятностей?» Глаза Кевина сверкнули. Сначала Кадзуха принял этот блеск за ярость. Присмотревшись, он понял, что Кевин пытается сдержать слезы. — Ты знаешь, что используешь другую Люмин, ломаешь жизнь, которую она успела здесь обрести. Ты знаешь, скольких людей ты сотрешь из этой реальности, скольких низведешь до пустоты, до отсутствия о них даже памяти, сколько погибнет в результате аномалий и разрушений. Ты все знаешь… Но тебе наплевать на боль всего человечества, потому что ты живешь лишь своей собственной. На губах Кевина заиграла неестественная улыбка. В ней не было ни капли веселья — она была так холодна, что даже Кадзухе показалось, будто его душа леденеет. — Так что не обессудь, что мне в ответ плевать на твою боль. Он колебался. Несмотря на резкость слов, Кевин до сих пор сомневался, стоит ли наносить Принцу Бездны смертельный удар. Жило ли в его сердце сочувствие или же он просто не хотел в который раз обагрять руки в крови, Кадзуха не знал. И получить ответ на этот вопрос не успел — слева от Кевина вдруг за короткий миг разгорелся золотой луч. Кадзуха бросился вперед, надеясь уберечь друга от удара, но было уже слишком поздно. Просвистев через святилище, луч поразил Кевина и отнес его прочь от Принца Бездны, к дальней стене. Кадзуха, который уже успел подобрать оброненное оружие, взметнул клинок. Оказалось, луч вырвался из Архива Бодхи: несмотря на то, что золотой поток все еще бил ввысь, Небесный ключ уже покинул постамент и теперь покоился в руке Альбедо. Выходит, «Стремительный натиск» постепенно подходил к концу. Альбедо пришлось повернуться, чтобы отразить атаку Сяо. Тем не менее, дело было сделано. Принц Бездны уже поднимался, небрежно стряхивая кровь с рук, будто она была всего лишь театральной декорацией. Казалось, боль совсем его не заботит. Кадзуха стиснул зубы, сделал шаг вперед, но Принц Бездны исчез в звездном портале. А через короткий миг появился снова — на сей раз рядом с Кевином, который крепко приложился о стену и теперь пытался прийти в себя. Из-за контакта с золотым лучом прожилки на его лице продвинулись вперед еще немного, а рукав обожженного плаща дымился. — Кевин! С испуганным возгласом Кадзуха метнулся вперед, перепрыгивая через обрушившиеся с потолка камни. Он знал, что в отличие от Кевина, Принц Бездны не станет колебаться. Безжалостность была его вторым именем. Принц Бездны стоял не так далеко, но человеческую жизнь можно оборвать за короткое мгновение. Оглушенный ударом, ослабленный Кровью Текутли, Кевин был беззащитен, и Кадзуха больше всего боялся, что не успеет. Но когда Принц Бездны подобрал оружие и замахнулся для атаки, Кевин выставил перед собой руку — и защитился ледяным барьером. Он оказался совсем слабым и мигом разлетелся вдребезги, но это позволило Кевину выиграть пару драгоценных секунд. В этот момент за спиной Кевина возник Итэр. За одну руку он держал Кусанали, второй же крепко ухватил Кевина за плечо. Полыхнул розовый свет. Не теряя ни секунды, Итэр ушел через Воображаемое Древо. Кадзуха снова остался с Принцем Бездны один на один. Но прежде, чем хоть один из них успел сделать шаг навстречу другому, пространство святилища рассекли две выпущенных друг за другом стрелы.              

Незадолго до этого

Сяо и Итэр встали спина к спине. Большую часть схватки они пытались хотя бы добраться до Альбедо, но сделать это оказалось нелегко — даже несмотря на помощь Малой властительницы Кусанали, сил Бездны было так много, словно крыс в чумном городе. Сяо так часто атаковал клинком, что лезвие уже начало покрываться сколами. «Мне нужно раздобыть оружие получше». Он оттолкнул от себя Вестника Бездны, золотым всполохом переместился ему за спину и нанес сильный удар наотмашь. Из-за аномалий телепортация далась сложнее обычного, и Сяо едва сумел вырваться из черно-зеленого столпа, чувствуя, как артерии земли пытаются его удержать. «Сейчас использовать телепортацию слишком опасно». Что ж. Сяо далеко не всю свою жизнь владел такой полезной способностью и умел сражаться, не полагаясь на нее. Маска привычно впивалась в лицо. Одно крыло, действующее, помогало Сяо в бою: он прикрывался им как щитом, пропуская по перьям волны золотой энергии. Второе по-прежнему беспомощно болталось за спиной, напоминая о себе болезненными вспышками. Сяо усилием воли превращал каждую из них в силу, которая подстегивала его снова и снова поднимать оружие. Он успел уловить момент, когда Альбедо протянул руку в сторону постамента. Небесный ключ легко скользнул в его ладонь, как если бы все это время ждал лишь приглашения, и Сяо понял, что они с Итэром окончательно утратили преимущество. Вдобавок ко всему в святилище объявился чертов Принц Бездны, который замыслил смертельный танец с Кадзухой. — Нужно уходить, — оказавшись рядом с Итэром, сказал Сяо. Его голос звучал похожим на рык. Итэр чуть удивился, когда Сяо принял свой истинный облик, но у него не было времени задавать вопросы. — Но «Стремительный натиск»… — Как по-твоему, мы можем остановить его, не погибнув? — резко осведомился Сяо. — Мы пришли сюда за Малой властительницей Кусанали. Она наш ключ к Люмин. К спасению всех исчезнувших. Итэр отбил удар Мага Бездны, пламенным всполохом обратил в воду его ледяной щит. — Иди к Кусанали, — велел Сяо. — Забери ее и Кевина, уведи в Алькасар-сарай. За мной и Кадзухой вернешься позже. Итэр стиснул зубы. Он понимал, что Кадзуха и Сяо, оставшись вдвоем, подвергнутся смертельной опасности. В то же время он был порядком измотан аномалиями в артериях земли и не мог даже с уверенностью сказать, хватит ли ему сил провести через Воображаемое Древо еще двоих человек. — Сяо… — Иди, — бросил тот. — Не теряй времени на бессмысленные сомнения. Итэру было не по душе решение Сяо, но возражать он все-таки не стал. Из-за беснующихся артерий земли вспышка в его руках превратилась в неконтролируемую струю пламени. Пользуясь этим, Итэр стал прорываться через врагов, а Сяо решительными движениями принялся прокладывать себе путь к Альбедо. С Архивом Бодхи в руках он слишком опасен. Нельзя позволить ему увлечь кого-нибудь в очередное невозможное пространство и вызнать все секреты. — Альбедо! Золотое свечение маски разгорелось сильнее, отпугнув Мага Бездны. Сяо отшвырнул его прочь грубым ударом, и Маг Бездны пропал в толпе своих же соратников — святилище окончательно превратилось в бурлящее темное море врагов. Сяо увидел, как Альбедо вытянул ладонь. Архив Бодхи воспарил над ней, закрутился, разбрасывая вокруг себя золотые искры. Сяо усилил натиск. Их с Альбедо отделяло всего несколько метров, но из-за артерий земли уровень элементальной энергии то взлетал до небес, то опадал, и Сяо никак не мог приноровиться к этому беспорядочному ритму. Противники наседали со всех сторон, и хотя Якса умело расправлялся с каждым из них, ему все еще не хватало времени. Вокруг Архива Бодхи сконцентрировалось облако незримой энергии. Через мгновение оно вырвалось из Небесного ключа золотым лучом. Сяо успел заметить, как луч унесся куда-то в ту сторону, где сражались Принц Бездны и Кадзуха. Оставалось надеяться, Итэр успеет увести Кусанали прежде, чем случилось непоправимое. Сяо не хотел даже думать о том, что произойдет, если он утратит единственную реальную надежду на возвращение Люмин. Спалив книгу Чтеца Бездны до хлопьев пепла, тронутых золотом, Сяо совершил последний рывок и наконец оказался рядом с Альбедо. Сильная, решительная атака была отражена Альбедо так легко, словно он отмахнулся от назойливой мошки. Он даже не покачнулся — и это несмотря на то, что встретил удар не в самом выгодном для себя положении. — Ты хочешь что-то мне сказать? — равнодушно осведомился Альбедо. — Тц, — Сяо с раздражением стиснул рукоять клинка. Он знал, что Альбедо себя не контролирует, но все равно не мог не злиться. «Хочу ли я что-то сказать тебе? Нет. Я хочу просто остановить тебя, пока мне не пришлось тебя убить». Красные глаза Альбедо сверкнули. Золотой куб над его ладонью засиял ярче, и Сяо ощутил боль в ранах, оставленных Небесными ключами. Тем не менее, чтобы остановить его, этого было недостаточно. Он бросился навстречу Альбедо. Архив Бодхи зловеще мерцал, но Сяо не переживал об этом. Подловив момент, когда уровень элементальной энергии в святилище вновь поднимется, Сяо атаковал противника волной Анемо, в которой порожденные силой Яксы черные вихри сплетались с золотыми частицами энергии, оставленной в маске Люмин. Альбедо ушел от удара, но прежде, чем он успел опомниться, Сяо послал еще несколько волн подряд, и одна из них все же достигла цели. Альбедо рухнул на пол. Небесный ключ, прежде будто приклеенный к его ладони, подлетел в воздух. Заметив призывный блеск, Сяо кинулся вперед, оттолкнулся от каменного обломка и попытался перехватить Архив Бодхи в прыжке, но пальцы не достали до него самую малость. Архив Бодхи упал. Альбедо и Сяо одновременно потянулись к нему. В этот момент кто-то ухватил Сяо за раненое крыло, безжалостно дернул назад, будто намереваясь выдрать крыло из спины. Сяо вскричал. Подстегнутый болью, он с яростью развернулся и пронзил обидчика клинком. Глаза заволакивала мутная пелена. Повернувшись обратно, он наугад устремился в том направлении, где прежде лежал Архив Бодхи, но Альбедо воспользовался предоставленным шансом и первым завладел Небесным ключом. На миг они оба застыли, пытаясь решить, как действовать дальше. «Я не могу жалеть его, если хочу жить», — осознал Сяо. Затем одновременно случилось несколько вещей. Сяо послал в сторону Альбедо черно-зеленую вспышку, переплетенную с золотым шлейфом частиц. Альбедо выпустил из Архива Бодхи еще один луч. В этот же момент в пол между ними вонзилась стрела. Розовый всполох озарил руины святилища, громыхнул взрыв, и Сяо с Альбедо разнесло в разные стороны. Черно-зеленая вспышка пронеслась мимо Альбедо, распоров ему предплечье. Золотой луч Архива Бодхи должен был ударить в сердце Сяо, но вместо этого лишь опалил кожу на плече. Сяо повалился спиной на камни, и перед глазами заплясали искры: удар пришелся на неисправное крыло. Он зашарил рукой по земле, пытаясь отыскать оружие, но пальцы хватали одну только каменную пыль. — Скорее, сюда! — раздался незнакомый голос посреди руин. Бросив тщетные попытки отыскать иголку в стоге сена, Сяо сумел подняться. Из-за взрыва силы Бездны расступились. Святилище накрыла пылевая завеса. Сяо окончательно утратил чувство направления и не мог даже сказать, в какой стороне остался Альбедо. — Сюда! Голос звал снова и снова. Откашливаясь, Сяо шел в ту сторону, откуда он звучал, пока в конце концов не различил перед собой смутные силуэты. Он ускорил шаг. До тех пор, пока Бездна придет в себя после неожиданной атаки, оставались считаные мгновения. Из пылевой завесы ему навстречу протянулась рука. Сяо не знал, кому она принадлежит, но ухватился за нее без раздумий. Рука потянула его вперед, и Сяо наконец увидел Кадзуху, рядом с которым на коленях стояла незнакомая девушка с длинными розовыми волосами. Она улыбнулась Сяо с такой непосредственностью, словно они встретились в приятный летний денек на берегу моря — между тем стены святилища гудели, предвещая новую волну обвала, вызванную чередой взрывов. — Я бы сказала: «Добро пожаловать в нашу вероятность», — вместо приветствия объявила девушка. — Но боюсь, теперь никто не сможет разобраться, где наша вероятность, а где ваша. Остается только вместе справляться с трудностями! — Что? — ошарашенно переспросил Сяо. Он взглянул на Кадзуху в ожидании пояснений, но тот выглядел не менее сбитым с толку. — Неважно, — решил Сяо. — Поговорим об этом позже. Возьмитесь за меня, я попробую телепортировать нас на поверхность. — Нет нужды, — прервала девушка. Порывшись в карманах, она достала странный предмет, похожий на помесь ключа с пером. — Я прихватила с собой билет в любую точку Тейвата. Но имейте в виду, он в один конец, так что использовать его нужно с умом! — Она продемонстрировала «билет» Сяо. — Так что? Куда отправимся, штурман? У Сяо не было времени размышлять, заслуживает ли девчонка доверия. Храм Сурастаны следовало покинуть прямо сейчас. Пара минут промедления — и сделать это можно было бы только в мертвом виде. — Алькасар-сарай, — сказал он. — О, отправимся к лорду Кавеху? Ну что ж, в таком случае… Алькасар-сарай! — отчетливо проговорила незнакомка. На несколько мгновений мир затопил холодный розовый свет. Даже чутье Яксы не было способно подсказать Сяо, где он находится и что происходит вокруг. Его трясло, крутило, шатало — и в конце концов грубо выплюнуло на согретую солнцем траву неподалеку от уже знакомого дворца Дори Сангема-бай. Контуры дворца двоились, а крыша беспрестанно меняла свою форму, будто не могла решить, какая ей нравится больше. — Уй! — воскликнула девчонка. — Как грубо! И ведь ни словечком не обмолвился мне о побочных эффектах. Ну что за негодник? Она не успела договорить: к ним уже стремительно приближались Итэр, Кусанали и Кевин. Все трое выглядели встрепанными. Щеку Итэра исполосовывали свежие царапины. Кусанали прихрамывала, но к счастью, ей удалось избежать ранений — она просто истощила большую часть своих сил. Рукав плаща Кевина был обожжен, а красные прожилки теперь охватили всю правую половину его лица. Сяо с облегчением поднялся. Он оставил в столице Паймон и должен был как можно скорее за ней вернуться, но хотя бы теперь точно знал, что всем, не считая Азара, удалось благополучно спастись. — Твои друзья позаботятся о Паймон, — пообещала Кусанали. Ступая по траве босыми ногами, она подошла к Сяо, и он опустился перед ней на одно колено, почтительно склонил голову. Как-никак, Кусанали была Архонтом. А еще, как смутно догадывался Сяо, именно она послужила причиной его пробуждения. Сейчас Кусанали была воплощением всех его надежд. Она сделала к нему несколько шагов. Измученная собственным народом, Малая властительница Кусанали не растеряла ни теплоты, ни доброты. Пускай она имела облик ребенка, Сяо не обманывался внешностью. Он видел, сколько мудрости таится в ее глазах, и мог лишь преклонять перед этой мудростью колени. Поравнявшись с Сяо, Кусанали обхватила руками его шею и прижалась щекой к его волосам. Сяо дернулся, удивленный этим жестом, но сопротивляться не стал. Опустил взгляд. Некоторое время оба молчали. Теплый ветер покачивал макушки белых цветов, шептался в зеленых травах, трепал листву над головой. Мир был охвачен хаосом, но в тот момент у подножия Алькасар-сарая Сяо чувствовал себя спокойно, поскольку ясно видел лежавшую перед ним дорогу. — Ты проделал большой путь, — сказала Кусанали ласково. — Теперь остался лишь последний рывок. — Он будет самым сложным, — тихо проговорил Сяо. Он не задавал вопрос, поскольку знал, что ответ в любом случае будет утвердительным. Кусанали отстранилась и кивнула. Ее глаза оставались предельно серьезны. Бросив быстрый взгляд в небеса, по-прежнему рассеченные золотыми столпами, она сказала: — Я знаю, как тебе не терпится отправиться за Люмин, но для начала ты должен собрать в голове картину происходящего. А после отдохнуть. Если хочешь вернуть ее, постарайся сделать это как следует. Тебе понадобятся все силы, если хочешь добраться до нее, а после вывести на свет. Сяо прикрыл глаза. Кусанали была права. Будь его воля, он без раздумий сорвался бы за Люмин прямо сейчас, не оправившись от ран, не восстановив даже малую толику сил. Но ему и впрямь следовало отдохнуть. В душе постепенно созрела уверенность: даже с учетом помощи Кусанали освободить Люмин от влияния Мараны будет нелегко. Пускай до их с Люмин встречи оставалась самая малость, на своем многовековом опыте Сяо успел познать, как часто люди терпят поражение за полчаса до возможной победы. Бежать вперед сломя голову — верный путь к смерти. Даже стоя на пороге успеха, он не должен упускать из виду возможные опасности и пренебрежительно относиться к силам, которыми он располагает для последнего боя. Ничего. Он прошел весь этот путь, потому что доверял Люмин. Люмин верила в Дендро Архонта… Значит, Сяо тоже будет в нее верить. Тем временем Кевин и незнакомая девушка уставились друг на друга с одинаково потрясенным выражением лица. — А… Ох… Кевин? Его брови приподнялись, губы приоткрылись. Он словно пытался заставить себя заговорить, но никак не мог на это решиться. Наконец вопрос сорвался сам собой — будто стрела, которую слишком долго удерживали на натянутой до предела тетиве. — Селена? Девушка изумленно моргнула. На миг ее голубые глаза сверкнули, но она быстро совладала с эмоциями. По ее губам вновь скользнула привычная улыбка. Обхватив себя руками, она отвела взгляд и произнесла таким тоном, словно в шутку ругала саму себя за глупость: — Ну конечно, ты не можешь быть Кевином, которого я знала. Это было бы на редкость странно. Даже жутко, пожалуй. — Встрепенувшись, она шагнула навстречу Кевину и протянула ему руку. — Боюсь, и я не та, за кого ты меня принял. Давай… познакомимся заново. В глазах Кевина заплясали искры, и он опустил веки, пытаясь спрятать горькое выражение. Рука девушки дрогнула. Она, похоже, уже хотела убрать ее, но тут Кевин, сделав шаг вперед, все же скрепил рукопожатие. — В таком случае… Здравствуй, кем бы ты ни была. Меня зовут Кевин. Ветер подхватил ее розовые волосы, растрепал длинные пряди. Они стояли друг напротив друга, два человека из параллельных вероятностей, судьбы которых были переплетены совершенно удивительным образом. Они оба знали друг друга — но в то же время встретились впервые. Он невольно вспомнил о Селене, которую увидел взрослой в порожденной Волей Грома иллюзии. Она же вспоминала звездный августовский вечер на тропическом утесе, где теперь в море цветов стояла одинокая могила. Казалось, момент их рукопожатия длился вечно. Но вот она улыбнулась, и эта улыбка омыла его теплыми волнами. Он до сих пор был потрясен всем случившимся, но несмотря на это, уголок его губ против воли дернулся в ответ. — Здравствуй, Кевин, — сказала она. — Я рада встрече. Меня зовут Элизия.

* * *

— Кэйа. Он давно не держал в руках Камень Связывания, а потому давно не слышал ее голос. За это время очищающая сила Небесного ключа утратила над ним власть, и заражение Кровью Текутли усилилось. В глубине души понимая, что совершает непоправимое, Кэйа не мог сопротивляться чужим приказам, которые просачивались в самые глубины сердца, против желания управляли его руками… самой его волей. Он сделал то, что от него требовалось. Соединил Камень Связывания с постаментом на дне Разлома, внеся таким образом свой вклад в начало «Стремительного натиска». И теперь те слабые осколки его «я», которые все еще покоились на дне оскверненной души, разбивались на части от горя. — Ты должен сбежать. С губ Кэйи сорвался вздох. Стоя на дне пещеры, залитой черной грязью, он смотрел за тем, как суетятся вокруг представители Ордена Бездны, и не мог почувствовать даже слабого отголоска былой надежды. Да, он должен был сбежать. Но он устал от тщетных попыток и от их ужасающих последствий. — Кэйа! Ее голос, всегда такой сдержанный, прозвучал непривычно строго. Как если бы он был нерадивым учеником, которого она пыталась отчитать. — Это твой лучший шанс. Не упусти его. Ее слова придавили сердце тяжелой глыбой. Если его лучший шанс — это сбежать из пещеры, заполненной силами Ордена Бездны, стоит ли он вообще того, чтобы пробовать? Зачем? Чтобы снова тонуть в боли? Чтобы испытать на себе воздействие еще одной волны Крови Текутли? Чтобы выслушивать угрозы в адрес дорогих людей, зная, что при малейшем непослушании с его стороны эти угрозы будут претворены в жизнь? — Ответь мне, — призвал голос. — Ты можешь спрятаться в молчании, но проблемы это не решит. Кэйа прикрыл глаза. — Это не шанс. Это на редкость бездарный способ умереть. Некоторое время она молчала. Кэйа уже было решил, что она смирилась с его поражением, но затем почувствовал легкий мысленный толчок: она направляла его взгляд в сторону постамента, из которого в потолок пещеры бил золотой луч. — Как думаешь, почему ты услышал мой голос именно сейчас? «Какое это имеет значение?» — хотелось сказать Кэйе, но импульс с ее стороны не ослабевал, и ему все же пришлось ответить: — Соединившись с постаментом, Камень Связывания стал сильнее? Если бы она была видимой, то сейчас наверняка легонько бы кивнула в привычной уравновешенной манере. — Соединяясь, Небесные ключи достигают пика своих сил. Ты ведь и сам знаешь, мы связаны особенным образом. Именно по этой причине эффект очищения, который был для остальных временным, в твоем случае со временем становился только сильнее. Она была права. Когда Барбара воспользовалась Камнем Связывания, чтобы проникнуть в святилище под Собором Барбатоса, ее время было строго ограничено. Камень Связывания не сумел очистить ее от воздействия Крови Текутли — лишь ненадолго подавить оскверняющую силу. Более того, Барбара даже лишилась воспоминаний о Бездне. Кэйа же испытывал влияние другого рода. По мере того, как его связь с Камнем Связывания крепла, он чувствовал себя все более свободным. Он мог здраво мыслить, он больше не был марионеткой в чужих руках, слепо следующей приказам Принца Бездны. Дошло до того, что однажды, уже полностью осознавая себя, Кэйа поднял перед зеркалом повязку и обнаружил в отражении голубой глаз — а ведь они были красными долгие годы после отравления Кровью Текутли. А после, в Мондштадте, когда Кэйа встретился с Кли, его Глаз Бога вновь наполнился элементальной силой. Все это не укладывалось в голове. Подобная связь противоречила здравому смыслу. Кэйа получил возможность владеть Небесным ключом лишь потому, что был отравлен Кровью Текутли. Так почему его связь с Камнем Связывания укреплялась по мере того, как он освобождался от ее оскверняющего воздействия? Раньше Кэйа не верил, что Камень Связывания способен полностью его очистить. Но теперь голос незнакомки, которая столько раз поддерживала в нем силы бороться, звучал куда четче прежнего. Стоя перед золотым лучом, ознаменовавшим успех плана Принца Бездны, Кэйа ясно осознавал, что недооценил свою связь с Камнем Связывания. Скоро Камень снова заберут. Принц Бездны не раз обещал освободить исчезнувших, как только все закончится, но Кэйа ему не верил. Даже если сам Принц Бездны считал свои слова правдой, на его месте Кэйа не позволил бы столь ценным инструментам просто разойтись по домам. Сейчас Принц Бездны объединил две вероятности. Кто мешает ему чуть позже, поразмыслив, присоединить к ним еще одну? Вторую, третью? С силой Небесных ключей он мог перекраивать мир, сколько ему вздумается. Даже если допустить, что Принц Бездны не настолько обезумел, за последнее время он нажил себе немало врагов. Исчезнувшие станут для него прекрасной защитой. Он не даст им уйти. Кэйа вздохнул, возвел глаза к потолку пещеры. Под ногами бурлили разливы черной грязи, по которой со зловещим мерцанием расползались фиолетовые прожилки. Эта грязь заполнила весь Разлом — Кэйа не удивился бы, узнай он, что она поразила и близлежащие территории в землях Ли Юэ и Сумеру. Он может сдаться, согласиться быть для Принца Бездны такой же грязью, которой он может управлять по своей воле, придавая ей любые формы, любые черты. Но еще… Он может попытаться в последний раз. — Как тебя зовут? — спросил Кэйа. До того, как в Мондштадте Альбедо отнял у него Камень Связывания, они с незнакомкой нередко вели долгие беседы, но Кэйа так ни разу и не спросил ее имени. Она ответила не сразу. — Ты можешь звать меня Цзиньхуа, — все же представилась она. Кэйа сделал несколько шагов вперед. Золотой луч в центре пещеры стал чуть тусклее. Это значило, что Камню Связывания больше не нужно было соединяться с постаментом. Орден Бездны мог забирать его себе — но этого пока еще никто не заметил. — Скажи, Цзиньхуа… Почему ты помогаешь мне? Почему между нами протянулась такая крепкая связь? В ее голосе почудилась улыбка. — Тебя всегда разрывает на две противоположных половины. Мондштадт и Каэнри’ах, холодность к брату и любовь к нему, Кровь Текутли и свобода от нее… Решая один конфликт, ты всегда приходишь к другому, будто заперт в Сансаре собственной души. Уголки губ Кэйи дрогнули. Слова Цзиньхуа попали точно в цель, и потому вместо ответа Кэйа предпочел спрятаться за улыбкой. — Это напоминает мне кое-кого, — призналась Цзиньхуа. — Однажды этот человек все же нашел примирение, но это случилось в самом конце его пути. Мне бы не хотелось, чтобы ты получил свободу от терзающих тебя противоречий лишь на пороге смерти. Кэйе хотелось узнать больше, но по интонациям Цзиньхуа он понял, что она не даст интересующего его ответа. Вместо этого он спросил: — Если я все же соглашусь на это безумие, ты поможешь мне? Было глупо ставить все на неизвестную сущность, которую Кэйа даже ни разу не видел, но сейчас Цзиньхуа была его единственной надеждой. Ее голос прозвучал мягко, как у наставницы, оберегающей ученика в его первом реальном бою. — Я до конца буду на твоей стороне. — Хах. Кэйа усмехнулся, положил ладонь на рукоять клинка. Доля секунды на последние сомнения — и вот он, сорвавшись с места, бросился через пещеру к постаменту. Несколько Магов Бездны обернулись ему вслед. Безошибочно разгадав его намерение, они засуетились, принялись телепортироваться, пытаясь помешать, но оборвать связь между Небесным ключом и его владельцем не так уж и просто. Кэйа чувствовал: Камень Связывания хочет с ним воссоединиться. И это знание придавало ему сил. Вокруг Глаза Бога на перчатке заплясали искры. Они рассыпались, будто фейерверки, пока в самых глубинах Глаза Бога не разгорелся ясный голубой свет. Артерии земли сходили с ума из-за многочисленных аномалий, но несмотря на это, Кэйа ощутил всплеск элементальной силы и тут же воспользовался им, чтобы оттолкнуть от себя Мага Бездны. Кто-то ухватил его за плащ — Кэйа рванулся вперед. Затрещала ткань. Высвободившись, Кэйа совершил последний рывок и наконец схватил маленький ромбовидный камень в центре постамента. Во все стороны от него прокатилась серебряная волна незнакомой энергии. Не слишком заботясь о судьбе противников, Кэйа бросился прочь. Вслед ему полетели ледяные шипы, огненные сгустки, электрические вспышки. Сталкиваясь, они образовывали немыслимые элементальные реакции, и у Кэйи не было ни секунды на промедление. Он должен спастись. Сжимая в свободной от клинка руке Камень Связывания, Кэйа чувствовал, как ежесекундно крепнет их связь. Повинуясь его воле, из Небесного ключа стали вырываться серебряные нити. Они расчерчивали темноту пещеры, разрывали сгустки черной грязи и опутывали противников, мешая им пуститься в погоню. Одна из нитей, соскользнув к земле, змейкой устремилась вперед. Когда Кэйа замедлял шаг, она останавливалась, будто поджидая, и Кэйа понял, что таким образом Цзиньхуа пытается вывести его на свободу. Он наконец добрался до места, откуда можно было выбраться наверх, в основную часть подземных шахт Разлома. Высоко над головой темнел провал. За ним ничего не было видно, но для Кэйи этот провал стал символом надежды. Направив ладонь на землю, он очертил под собой ледяную платформу и взмахнул рукой, поднимая ее ввысь. В ушах засвистел воздух. Кэйа прижал к груди Камень Связывания и обессиленно опустился на колени, чувствуя, как колотится обезумевшее от погони сердце. Лед под ногами был гладким и ровным, словно зеркало. В зыбком отражении Кэйа заметил, что его второй глаз тоже стал голубым. Он прикоснулся кончиками пальцев к поверхности платформы, опасаясь, что увиденное разобьется на осколки, окажется иллюзией, порожденной истерзанным разумом, но… Нет. С той стороны на него по-прежнему смотрел голубой глаз. Из груди вырвался вздох облегчения. Он, конечно, еще не сбежал. Перед ним лежала долгая, практически невозможная дорога — и все же Кэйа был близок к тому, чтобы снова ощутить себя прежним. Впрочем… Он увидел в отражении шрамы, которые темнели под расстегнутым воротом его рубашки. Прежним ему уже никогда не стать. Но если он сможет сбежать, у него будет хотя бы шанс попробовать. — Не расслабляйся, — посоветовала Цзиньхуа. — Впереди еще много опасностей. Как и всегда, она была воплощением собранности. Подняв глаза, Кэйа увидел на краю платформы зыбкий силуэт. Сначала он невольно схватился за клинок, решив, что какой-то из Магов Бездны все же сумел добраться до него, но быстро понял свою ошибку. Силуэт принадлежал незнакомой женщине. Правда, Кэйа догадывался, что на самом деле эта женщина хорошо ему знакома. Платформа добралась до дыры в потолке и вывела Кэйю в пещеру с высокими сводами. Пещера была почти по колено заполнена черной грязью, но серебряная нить, которая служила Кэйе проводником, расчертила на земле свободную дорожку. Не теряя времени, Кэйа поспешил за нитью. Женщина неслась рядом. Ее ноги не касались земли, длинные серые волосы развевались за спиной. Одеяния, в которых цвет нефрита сочетался с цветом золота, спадали до щиколоток, а обилие искусных украшений выдавало в ней представительницу именитой семьи. Ее силуэт, столь четкий, если смотреть уголком глаза, расплывался при прямом зрительном контакте, и Кэйа мог с легкостью увидеть за ней очертания пещеры. Ни женщина, ни Кэйа ничего не говорили. Связь между ними укрепилась настолько, что Кэйа мог с открытыми глазами увидеть отголоски прошлого — ее воспоминания.               — Значит, ты привезла этот камень со своей родины. Высокий мужчина с длинными черными волосами откинулся на спинку стула. Дождавшись, когда Цзиньхуа поставит чайник на стол и вернется на свое место, он с благодарностью кивнул и осторожно пригубил чай. Цзиньхуа с интересом за ним наблюдала: она-то ошибочно полагала, что Териона нельзя назвать ценителем чайного искусства империи Цзинь. — Я решила, что было бы неплохо прихватить с собой какую-то памятную вещь. Вроде парных клинков дайсё, которые использует Тэмари. Терион кивнул. — Он не только служит напоминанием о деле твоей семьи, но еще и обладает удивительными свойствами. Хорошая вещь. Они оба взглянули на камень, который покоился на столе. Это был ограненный осколок нефрита Чжэн, правом на добычу которого обладала исключительно императорская семья Цзинь. В отличие от обычного нефрита, этот осколок обладал способностью облегчать течение болезней и к тому же менял цвет, реагируя на преобладающие в окружающем пространстве потоки энергии. В битве, которая велась против вредоносных сил, нефрит Чжэн должен был стать для Цзиньхуа отличным подспорьем. Терион с легкостью вывел ее на чистую воду: Цзиньхуа взяла его с собой не столько из сентиментальных побуждений, сколько из-за дела, о котором никогда не переставала думать. — А ты? Ты ничего не привез со своей родины? Терион опустил чашку, взглянул в свое отражение. Его лицо оставалось непроницаемым, но Цзиньхуа успела заметить, как дернулся вниз уголок его губ. — Я отправился на эту войну именно по той причине, что мы с моей родиной давно друг от друга отказались, — ответил он наконец. Перед тем, как сделать глоток, Цзиньхуа поднесла чашку к лицу, трепетно вдохнула цветочный аромат. Назвать их с Терионом маленькое чаепитие чайной церемонией было бы оскорблением, но Цзиньхуа хотела хоть немного придерживаться традиций своей родины — даже вдали от нее. — И все же ты добровольно позволил отравить себя Се-ци, — заметила она. Терион вопросительно вздернул брови. — «Се-ци»? Так в империи Цзинь называют скверну? Цзиньхуа ответила легким кивком головы. Терион отставил чашку, беззвучно рассмеялся, хотя в словах его собеседницы не было ничего смешного — очевидно, он думал о чем-то своем и по обыкновению не собирался доверять это посторонним. — Как знать. — Его синие глаза сверкнули, но Цзиньхуа не смогла разгадать их выражение. — Может, я хочу воспользоваться этой силой, чтобы в будущем разрушить свое королевство. Цзиньхуа недоверчиво приподняла брови. — Я знаю тебя не так хорошо, как Арей или София, но не думаю, что ты так поступишь. — Оу? — Терион подпер подбородок рукой, заинтересованно взглянул на Цзиньхуа. — Почему ты так думаешь? — Я видела тебя на поле боя, — просто ответила Цзиньхуа. — Человек, который всегда первым делом убеждается в сохранности мирного населения, не пойдет безжалостно топить собственное королевство в скверне. Может, этот мир отказался от тебя, но ты никогда от него не отказывался. — Мм, — только и сказал Терион. Цзиньхуа чуть улыбнулась. Если бы она до сих пор была наследницей императорского рода Цзинь, она не могла бы позволить себе столь своевольной беседы. Но отправившись сюда, она приняла решение отказаться от титула. Многие, в том числе в императорской семье, не сумели этого понять. «По доброй воле отравить себя Се-ци? Говорят, это необратимо». «Если даже она вернется с войны, кто захочет, чтобы им правило чудище под маской человека?» «Наследнице императорского рода было бы лучше держаться от всего этого подальше. О чем она только думает?» — Я не такая, как ты, — сказала Цзиньхуа. — Ты пришел сюда по собственному желанию. Я же отправилась на войну, потому что меня позвал долг. Я не хочу быть здесь, но не могу поступить иначе по отношению к жителям империи. Терион сложил руки на груди. — Ты определила свой долг исходя из своих желаний, Цзиньхуа. На мой взгляд, мы не отличаемся. — Я бы сбежала, если бы не была императорской дочерью, — признала она. — Спряталась бы где-нибудь в тихой деревушке, вела бы там обычную жизнь и предоставила защиту империи Цзинь кому-нибудь другому. — Мы все мечтаем о жизни без скверны. Цзиньхуа взглянула на него через стол. Терион смотрел в сторону, туда, где на ветру колыхались ветви, усыпанные нежными цветами вишни. — Если ты ждешь, что я стану осуждать тебя за это, ты ошибаешься. Если хочешь бежать — беги. Ты хорошо сражалась и имеешь полное право отдохнуть. — Ты даже не станешь меня останавливать? — Я думаю, каждый человек в конце концов поступает в соответствии со своими принципами. Если он слепо идет на поводу у других, это значит, что верность этим принципам в его душе не так уж сильна. Терион оторвал взгляд от вишневых соцветий, посмотрел на Цзиньхуа. — Так что? Сбежишь? Она поставила чашку на стол, сложила руки перед собой. — Я не могу. — Можешь. — Терион со смешком прикрыл глаза. — Никто из оскверненных не станет тебя останавливать. — Но я не хочу бросать вас одних, не хочу оставлять жителей беззащитными! — с неожиданным для себя запалом ответила Цзиньхуа. По улыбке, скользнувшей по губам Териона, она поняла, что именно этого ответа он от нее и добивался. — Ох, Терион… — Каждый в конце концов поступает в соответствии со своими принципами, — повторил тот. Чай в чашке Цзиньхуа подошел к концу. Она хотела бы задержаться еще немного, но должна была встретиться перед началом миссии с Екатериной — им предстояло обговорить немало важных деталей. Цзиньхуа сложила руки в прощальном жесте империи Цзинь и чуть поклонилась, выражая почтение собеседнику. — Спасибо, Терион. — Я ничего не сделал, — ответил он. Цзиньхуа мотнула головой. — Ты сказал сегодня немало слов, о которых мне предстоит подумать. Идрис считается среди нас самым мудрым, но ты не менее проницателен. Твоя преданность тому, во что ты веришь, вдохновляет меня иначе взглянуть на свой путь. Несмотря на свое прошлое, ты выбрал спасти этот мир вместо того, чтобы предать его огню, и это то, о чем я хотела бы помнить в будущем, когда эта война всех нас искалечит до неузнаваемости. Поэтому я говорю тебе «спасибо». Его взгляд, который в течение всего разговора оставался достаточно пристальным, смягчился. Смущенный ее словами, Терион тоже сложил руки в соответствии с мужским прощанием в Цзинь: он узнал его от Цзиньхуа еще в первую неделю их знакомства. — Спасибо, Цзиньхуа.               Следуя за серебристой нитью, Кэйа наконец добрался до выхода из подземной части Разлома. Здесь серебристая нить, мигнув на прощание, исчезла, и дальше Кэйе пришлось продвигаться без ее помощи. Выходит, когда-то Цзиньхуа была реальным человеком, наследницей императорской семьи? Изучая историю под чутким руководством мастера Рагнвиндра, своего приемного отца, Кэйа однажды читал об империи Цзинь. Она существовала в землях современного Ли Юэ многие тысячи лет назад, задолго до Войны Архонтов, а после бесследно исчезла после падения последней правящей династии. — Война, о которой вы с Терионом говорили… Вы боролись с Кровью Текутли? Женщина, которая ступала по воздуху рядом с ним, повернула голову. — Когда-то этот мир был другим, Кэйа. Боги больше доверяли людям, и мы сражались с ними бок о бок, пытаясь уберечь Тейват от Се-ци. Или, как ты ее называешь, Крови Текутли. — Что случилось потом? — решился спросить Кэйа. В глазах Цзиньхуа мелькнула грусть. — Падение Шиу. Кэйа не понял, что она имеет в виду, но тут был вынужден отвлечься. Поверхность Разлома патрулировали не только Маги и Вестники Бездны, но еще и Фатуи. С ружьями и молотами наперевес они бродили по бывшим выработкам, залитым черной грязью, и на поясе каждого был закреплен фонарь с мерцающей кристаллической крошкой внутри.

Этот фрагмент можно читать под музыку: S U R V I V E — Redline. Ставьте на повтор

Кэйа присел, избегая взгляда одного из застрельщиков, закрыл рукой мерцающий Глаз Бога на перчатке. На страшную долю секунды ему померещилось, что застрельщик заметил его, но шаги тяжелых сапог прогрохотали мимо. — Что за чертовщину они носят на поясе? Цзиньхуа могла не бояться быть увиденной, поэтому ненадолго ушла, чтобы проследить за застрельщиком, и вскоре вернулась к Кэйе. — Я чувствую исходящую от фонарей селестиальную энергию. Должно быть, это защита от Се-ци. — Защита, хм… Осторожно выглянув из-за балки, Кэйа проводил застрельщика взглядом, а затем начал медленно продвигаться следом, надеясь незамеченным перебежать на другую сторону дороги, как только предоставится шанс. — Тебе такая защита ни к чему. Камень Связывания убережет тебя от воздействия Се-ци, — сказала Цзиньхуа. — Отрадно слышать, что хоть что-нибудь в этом месте не попытается меня убить. Застрельщик замер. Кэйа тоже остановился. Ну и какого черта он встал столбом? Неужели услышал что-то подозрительное? Застрельщик снял с пояса фонарь, поводил им из стороны в сторону, расчерчивая темноту, а затем, хмыкнув, двинулся дальше. Пригибаясь, Кэйа возобновил тихий шаг. На противоположной стороне дороги по-прежнему не было видно ни единого препятствия, за которым можно было бы спрятаться. — Может, использовать против него Камень Связывания, да и дело с концом? — мысленно обратился к Цзиньхуа Кэйа. — Ты уже на пределе. Несмотря на особую связь с Небесным ключом, возможности истинного владельца ключа не безграничны. Ты же еще не оправился от заражения и пока слишком слаб. Кэйа качнул головой. «Истинного владельца»? О чем толкует Цзиньхуа? Впрочем, об этом можно подумать позже. Сейчас самое главное — выбраться из Разлома. И раз Камень Связывания ничем не может помочь, рассчитывать приходится только на элементальную силу и хитрость. Все как в старые добрые времена. Кэйа выглянул из-за ящика и наконец увидел на другой стороне дороги подходящий камень, который обещал надежно укрыть его от глаз застрельщика, если тот вдруг решит пойти обратно. Убедившись, что враг не смотрит, Кэйа устремился к цели. Без серебристой нити, которая расчищала дорогу под ногами, продвигаться через черную грязь оказалось трудно: издавая противные чавкающие звуки, она замедляла шаг и выпускала в воздух ядовитые фиолетовые столпы. К счастью, Кэйа мог не бояться их воздействия. Он был уже на полпути, когда застрельщик, вновь остановившись, ни с того ни с сего решил обернуться. — Эй! Руки Кэйи двигались быстрее, чем он успевал обдумать свой следующий шаг. С ладони сорвался ледяной шип. Просвистев в воздухе, он ударился о поверхность фонаря. Брызнули осколки стекла. Мерцающие кристаллические обломки вывалились из фонаря и, рассыпавшись, угасли. В глазах застрельщика сверкнул ужас. Окружавшее его море черной грязи вдруг вздыбилось, стремительно поглотило пространство, которое прежде оставалось чистым благодаря мерцанию кристаллических обломков. Застрельщик схватился за оружие, но оно не могло помочь ему в этом неравном бою. Взметнувшись вверх, столп грязи поглотил несчастного. Всего через несколько мгновений из столпа вырвалась скривленная бледная рука, расчерченная фиолетовыми полосами. Следом показалось изуродованное грязью тело. Существо, которое вылезло из столпа, полностью утратило человеческий облик, но в его лохмотьях все еще угадывалась форма солдата Фатуи. Существо ощетинилось на Кэйю, подобралось, готовое к атаке, но вдруг передумало и умчалось прочь, в темноту. Кэйа наклонился, уперся руками в колени. Его трясло. — Что… что это было… — В свое время я повидала достаточно таких бедолаг, как он, — с горечью ответила Цзиньхуа. — Так бывает, когда энергия Се-ци поглощает человека, неспособного ей противостоять. Чувствуя, как его начинает мутить, Кэйа сделал глубокий вдох, но это не помогло — в отравленном Разломе не было ни крупицы свежего воздуха. — Это обратимо? — … Кэйа судорожно выдохнул, зажал рукой лицо. Да, Фатуи объединились с Орденом Бездны. Да, многие из них были жестокими убийцами, головорезами, готовыми положить половину мира во имя своей цели. Но памятуя о встрече с Чайльдом в Инадзуме, Кэйа знал, что не все Фатуи одинаковы. Некоторые из них подчинялись приказам, потому что не видели полной картины, были введены в заблуждение собственным руководством или, в конце концов, просто не имели другого выбора. Кэйа не знал, к какой категории относился Фатуи, которого он только что убил. И пожалуй, будет лучше, если он никогда об этом не узнает. Справившись с приступом тошноты, он выпрямился и наконец пересек дорогу, оказавшись у камня, который был теперь без надобности. Впереди лежал свободный путь. Впрочем, Кэйа видел вдали огоньки защитных фонарей. Не так далеко маячила и пара Вестников. Уж лучше Фатуи, чем Бездна. Рассудив так, Кэйа стянул остатки плаща, порванного во время побега из пещеры. Плащ все равно уже ни на что не годился, поэтому Кэйа оторвал от него длинную полосу ткани и обмотал руку, чтобы скрыть сияние Глаза Бога. Он был рад, что элементальные силы вернулись, но они могли ненароком выдать врагу его присутствие. — Далеко ли выход? — спросил он у Цзиньхуа. — Ты движешься в правильном направлении. «Значит, далеко». Устало вздохнув, Кэйа собрался с силами. Не то чтобы их было много, но вряд ли кто-то мог помочь ему в этом богами забытом месте. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, Кэйа двинулся вперед. Из всех маршрутов относительно безопасным был лишь тот, что вел мимо проблесков золотых фонарей. Если повезет, удастся избежать столкновения с Фатуи. Если нет… Возможно, их тоже придется обратить в чудовищ. — Это место безумно. Цзиньхуа вышагивала бок о бок с Кэйей, зорко поглядывая по сторонам. Зная, что она служит ему второй парой глаз, Кэйа ощущал огромное облегчение. Пускай Цзиньхуа была лишь отголоском прошлого, который по неизвестной причине хранился в Камне Связывания, с ней рядом Кэйа чувствовал, что не один. — Во времена войны, о которой я говорила, такие места встречались по всему миру. Чтобы справиться с ними, сил человечества было недостаточно. Боги помогали людям, но даже их возможности были не безграничны. То, что Се-ци до сих пор прорывается из глубин артерий земли, говорит о том, что после падения Шиу боги сумели лишь отсрочить неизбежное, но не смогли выиграть войну. — И теперь борьба с неизбежным легла на наши плечи, а боги что-то не торопятся помогать, — отозвался Кэйа. — Неужели им плевать, что какой-то сумасшедший парень собрал Небесные ключи и теперь собирается их свергнуть? Цзиньхуа вздохнула. — Я не знаю, Кэйа. Я думала, что понимаю Небесный порядок, но я ошибалась. Довериться богам было самой страшной нашей ошибкой. — «Нашей»? — Моей… и всех, кто был вместе со мной осквернен Се-ци ради победы в войне. Победы, которую нам было не суждено увидеть. Кэйю мучило любопытство, но впереди зазвучали голоса. Застрельщики! Они оказались ближе, чем думал Кэйа. Похоже, он добрался до места их стоянки. Застрельщики не носили фонари на поясе — те стояли на ящиках, которые окольцовывали разбитый посреди моря черной грязи лагерь. Перебить их быстро будет непросто. Не говоря уже о том, что Кэйе до последнего не хотелось прибегать к этой жестокой тактике. Уж лучше убить человека в честном бою, чем расправиться с ним подобным образом. Пока Кэйа размышлял над планом действий, застрельщики разговорились. Сначала Кэйа не прислушивался. Но тут его слух, привыкший подмечать мельчайшие детали, уловил слова одного из Фатуи: — …какая-то чертовщина. Клянусь, я только что видел, как Сеня проходил северной тропой! Судя по всему, он только что вернулся с патруля. — Что за чушь ты городишь? — ответил ему второй застрельщик. — Как я, по-твоему, могу быть в двух местах одновременно? — Я своими глазами видел! — с запалом отозвался первый. — Я что, по-твоему, слепой? Да я твою дурацкую шевелюру за версту узнаю! Пока они горячо спорили, третий застрельщик, молчаливый и наблюдательный, внимательно обдумал их слова. — Хм… — обронил он негромко. — Перед уходом в юго-восточный лагерь Лариса тоже говорила, что видела меня там, где меня быть не могло. Первый застрельщик, тот, что вернулся с патруля, повернулся к своему внимательному товарищу. — Слушай, Родь, ты если что-то сказать хочешь, так говори прямо. Серьезно, сил нет разбираться в твоих намеках! Фатуи по имени Родион со вздохом возвел глаза к небу. — Это началось сразу после того, как из пещеры вырвался золотой луч, — терпеливо объяснил он. — Все эти аномалии и странности… Может, конечно, именно так выглядит свержение Небесного порядка, и все же мне кажется, что-то здесь нечисто. — Погоди, — прервал его Фатуи по имени Сеня. — Ты хочешь сказать, что Орден Бездны нас наебывает? — Да ну! — выпучил глаза первый застрельщик. — С чего бы? У нас ведь с ними одна цель. Что-то ты придумываешь, Родь. Переработал, может? — Не ты ли только что утверждал, что видел Сеню на северной тропе? — парировал Родион. Первый застрельщик не нашелся с ответом. Пока он стоял, открывая и закрывая рот, кристаллические обломки в фонарях угрожающе замерцали. Словно почуяв потенциальную добычу, черная грязь придвинулась ближе к месту стоянки, вынуждая Сеню схватиться за оружие, а Родиона — благоразумно отодвинуться. — В чем дело? — напрягся первый застрельщик. — Цзиньхуа, это ты? — встревожился Кэйа. — Я ничего не делаю. Камень Связывания может ослаблять воздействие Се-ци, но не управлять ей. Глаза Кэйи расширились. Прежде, чем он успел спохватиться, мерцание кристаллических обломков вдруг угасло, оставив застрельщиков беззащитными. Кэйа инстинктивно выбежал из-за ящиков, бросился вперед, но черная грязь уже жадно набросилась на Фатуи. Двое из них мгновенно обратились жуткими чудищами и с ревом бросились прочь, не проявив к Кэйе никакого интереса. Третий, Родион, покачнулся и упал в черную грязь. Удивительно, но несмотря на то, что фиолетовые полосы расчерчивали его кожу, ему удалось остаться человеком. Кэйа подошел к нему. Он не знал этих застрельщиков и не мог относиться к ним с жалостью, но сейчас они делили с Родионом общий ужас. Кэйа опустился на одно колено. Застрельщик захлебывался черной грязью. Собираясь в уголке его губ, она стекала вниз и пропадала за шиворотом плаща. Завидев Кэйю, Родион потянулся к оружию, но пальцы, пересеченные зловещими фиолетовыми полосами, не слушались. Только серые глаза с лихорадочным блеском бегали из стороны в сторону, словно застрельщик пытался увидеть рядом хоть что-то, способное его спасти. — Ты… Это ты сделал? Кэйа качнул головой. — Орден Бездны… все это ложь… мы были для них лишь инструментами… да? Кэйа не мог дать ему ответ на этот вопрос. Когда с губ Родиона сорвался последний вздох, Кэйа закрыл ему глаза и поднялся, несколько оглушенный произошедшим. Эта черная грязь… Она атаковала застрельщиков ровно в тот момент, когда они заговорили о возможном предательстве Ордена Бездны. Кэйе никогда не доверяли подробностей плана, особенно с тех пор, как он прославился в качестве беглеца, но что, если Родион был прав? Что, если «Стремительный натиск» не имеет к свержению Небесного порядка никакого отношения? Это значит, весь союз Бездны и Фатуи долгие годы был построен на лжи. Как будут действовать Предвестники, когда узнают об этом? А главное, в чем, в таком случае, заключался план Принца Бездны? — Небесные ключи были созданы, чтобы объединять параллельные миры. Это была крайняя мера на тот случай, если бы человечество проиграло войну с Се-ци. Кэйа так растерялся, что и сам не заметил, как проговорил вслух: — Что? — С кем ты разговариваешь? Кэйа вздрогнул. Этот голос за спиной мог принадлежать лишь одному человеку… Барбара.

Конец музыкального фрагмента

Кэйа услышал, как она беззаботно напевает себе под нос прилипчивую детскую мелодию — эту песню не раз пела, будучи маленькой, Кли. Зазвучали шаги. Барбара приблизилась и замерла в опасной близости. Кэйа практически ощущал ее дыхание на своем затылке. Он старался сохранять спокойствие. Конечно, в организме Кэйи почти не осталось Крови Текутли, но здесь, посреди разливов черной грязи, Барбара могла этого и не почувствовать. Пока никто из исчезнувших не знает, что он завладел Камнем Связывания. Если повезет, они с Барбарой разойдутся без прямой конфронтации. — Что ты здесь делаешь? Ты разве не должна быть в Фонтейне? — Ах, — ответила Барбара с досадой. Боясь повернуться к ней лицом, Кэйа не видел, чем она занята, и это напрягало. — Когда Шепот Порчи соединился с постаментом, все начало взрываться и рушиться. Знаешь, как будто на Каскад Дождей сел еще один Каскад Дождей. Бах! Она хихикнула, довольная своей шуткой, но Кэйа не разделял ее веселья. Неужели то, что сказала Цзиньхуа, правда? «Небесные ключи были созданы, чтобы объединять параллельные миры». Фатуи видели копии друг друга. Теперь Барбара говорит, что на Каскад Дождей будто бы обрушился еще один такой же. Выходит, Принц Бездны действительно соврал. Он сказал, что собирается свергнуть богов, но на самом деле пользовался ресурсами и людьми Фатуи, чтобы собрать Небесные ключи для своей тайной цели — объединения параллельных миров. И Кэйа невольно стал одним из неотъемлемых фрагментов его плана. — В общем, мне было неохота искать в таком завале выживших и добивать их, — заявила Барбара. — Так что я решила наведаться в Разлом. И не зря! Как раз наткнулась на несносных Фатуи, которые вздумали пороть какую-то чушь о предательстве, и проучила их. Руки Барбары легли на плечи Кэйи. Он ощутил смертельно опасную хватку ее когтей. — А ты, кажется, чувствительно отнесся к смерти одного из них. Кэйа закрыл глаза, опасаясь, что Барбара может резко заглянуть ему в лицо и обо всем догадаться. — Я просто хотел взглянуть на него поближе. — Цзиньхуа, я помню, что ты сказала про предел. Но может, мне хватит сил на еще одну нить? Барбара хмыкнула. Ощущая, как волосы на затылке встают дыбом от ее яростного дыхания, Кэйа молча ждал ответа от Цзиньхуа. — Будь осторожен, — сказала она наконец. Как будто осторожность поможет ему выбраться из той передряги, в которой он оказался. — В самом деле? — Когти Барбары чуть сжались. — Хм, удивительно… Барбара считает тебя хорошим лжецом, но я почему-то без труда различаю, когда ты лжешь. Когда ты уже наконец усвоишь свой урок?! Она ослабила хватку, чтобы нанести удар, и в этот момент Кэйа подался вперед. Когти Барбары вспороли плечо. Кэйа покачнулся, оглушенный болью, но все же сумел устоять и бросился прочь. Из Камня Связывания, который покоился в его кармане, вырвалась серебристая нить. Барбара попыталась рассечь ее когтями, но серебристая нить ловко извернулась и опутала ей ноги, вынуждая потерять равновесие. Барбара рухнула в черную грязь. Не прекращая ругаться, она ухватилась за серебристую нить, но та никак не желала рваться и к тому же путалась в когтях, будто с каждой попыткой Барбары освободиться становилась все длиннее. Не теряя времени, Кэйа помчался вверх по склону. Черная грязь расползалась под ногами, и он несколько раз поскальзывался, но все-таки упрямо карабкался, зная, что в противном случае его ожидает одна лишь смерть. Сознание Барбары, не выдержав ужасов Бездны, раскололось на две половины. И та половина, что была рождена из страданий и боли, не знала жалости. Она ненавидела Кэйю за его неоднократные попытки к бегству, за пренебрежение приказами, за то, что он даже будучи отравленным сохранял частицу своего «я», потому что за все это приходилось отвечать каждому исчезнувшему. В том числе и самой Барбаре. Она убьет его. Мимо пронеслась красная вспышка. Оставив попытки высвободиться из хватки серебристой нити, Барбара принялась атаковать издалека. На скользком от черной грязи склоне уворачиваться было непросто. Один раз Кэйа пригнулся, второй — успел отклониться в сторону. На третий раз красная вспышка угодила ему в бок, и он, вскрикнув, повалился, начал соскальзывать вниз. С вершины склона к нему потянулась призрачная рука. Цзиньхуа. Кэйа не верил, что призрак сможет его поймать, но тут ладонь Цзиньхуа сомкнулась вокруг его запястья. Он ощутил холодное прикосновение. Цзиньхуа потянула его наверх, затащила на склон, и Кэйа, тяжело дыша, повалился в отравленную черной грязью траву. Раны отзывались болью, но приходить в себя было некогда. — Вставай, вставай! — закричала Цзиньхуа. В ее голосе зазвучал неподдельный страх. Она помогла Кэйе подняться на ноги. Покачнувшись, он схватился за бок, рассеченный красной вспышкой. Крови не было, но боль была такой, что звенело в ушах. Мир вокруг утопал в багровых пятнах. — Скорее, Кэйа! Голос Цзиньхуа вывел его из небытия. Кэйа сделал шаг, другой. Цзиньхуа тянула его за собой, и золотое украшение с осколком нефрита в ее волосах стало для него путеводной звездой в мутной багряной пелене. Доверившись ей, он бежал через море черной грязи. Справа темноту прорезала фиолетовая вспышка — Маг Бездны. Слева звучали голоса застрельщиков. Сзади Барбара, которой наконец удалось освободиться от ослабевшей серебристой нити, одолела подъем и возобновила погоню. «Мне не уйти», — понял Кэйа. Он снова проиграл. «Прости, Кли. Прости, Дилюк. Простите, ребята… Кажется, я все же не смогу быть с вами. Я знаю, ты просила меня не сдаваться, но…» От одной мысли, что Камень Связывания снова отнимут, что он опять будет вынужден утопать в Крови Текутли и подчиняться приказам сумасшедшего, решившего переписать целый мир, сердце Кэйи едва не останавливалось от ужаса. Он не может этого допустить. Кэйа, глупый, неужели ты не понимаешь, что нет никакого смысла жертвовать собой? Кэйа бежал что есть сил, но знал, что враги быстрее. Он пытался спастись от неминуемого. Во что бы то ни стало… Живи. По его лицу невольно побежали слезы. Внутри бурлила злость, которая перемешивалась с отчаянием. Не смей оставлять меня, Кэйа. «Прости, звездочка. Я не могу… Я больше не могу…» Он замедлил шаг. Цзиньхуа потянула его за собой, но как бы крепка ни была их связь, она оставалась лишь призрачной сущностью и не могла сдвинуть Кэйю с места против его воли. Он стиснул в кулак дрожащую руку, бросил на Цзиньхуа последний взгляд. В ее глазах читалась печаль. — Не сдавайся. Кэйа улыбнулся через силу. Он пытался не сдаваться шесть лет. У него уже не было сил дальше идти дорогой, которая каждый раз приводила его во тьму без надежды на освобождение. — Прости, Цзиньхуа. Тебе следует поискать другого владельца для Камня Связывания. Он взялся за меч, но прежде, чем успело произойти непоправимое, мимо пронеслась вспышка. Остановившись в нескольких шагах от Кэйи, вспышка обернулась огромным коричневым тигром с кристаллическими рогами и всполохом янтарного пламени на кончике длинного хвоста. Его золотые глаза уперлись в Кэйю с выражением, в котором отчетливо читалось: «Немедленно опусти оружие, мальчик». Тигр источал ошарашивающую энергию, и Кэйа, не в силах сопротивляться его воле, покорно разжал руку с клинком. Только после этого он сумел оторвать взгляд от исполинского создания и обратить внимание на всадника. Его длинные волосы льдистого цвета ниспадали до самого пояса. В голубых глазах с вертикальным зрачком светилась сила — и спокойствие, которое омывало Кэйю спасительными волнами. Он никогда не видел всадника прежде, но одного взгляда на него хватало, чтобы вновь обрести надежду. Всадник протянул Кэйе руку. — Забирайся, — сказал он. Казалось, когда он заговорил, в воздухе запели кристаллы льда. — Пора тебе покинуть это гиблое место.              

За некоторое время до этого

— Какого хера происходит?! Вэй Фэй и Антон случайно столкнулись у Департамента по делам граждан. Заслышав, что его брат исчез, Вэй Фэй превратился в самого свирепого воина, каких только доводилось видеть Антону. Никакие Миллелиты не могли бы сейчас с ним сравниться. Если бы вместо зараженных против них сражались силы Ордена Бездны, Вэй Фэй без колебаний стер бы их в порошок. К счастью, он быстро понял, что зараженные — это бывшие люди, и не стал рубить сплеча. Оторвавшись наконец от зараженных, они забежали в переулок и привалились к стене, чтобы перевести дух. У Антона не было Глаза Бога, и сражаться подручными средствами оказалось на редкость утомительно. К счастью, он додумался прихватить с собой сумку с травами. Обучаясь у Бай Чжу, Антон понял, как сильно люди недооценивают силу растений — вооружившись нужными знаниями, можно было победить противника не менее эффективно, чем элементальной силой. — Половина гавани обратилась в этих ходячих… — Вэй Фэй не смог подобрать нужное слово и замахал рукой, прогоняя сбивчивые мысли. — Син Цю. Что с ним случилось? Антон устало зачесал назад волосы. — Я не знаю. Взвинченный Вэй Фэй среагировал молниеносно. Сделав широкий шаг вперед, он схватил Антона за ворот рубашки, прижал его к стене так яростно, словно надеялся силой выбить ответы, которыми Антон не располагал. — В каком это, блядь, смысле?! Куда он исчез? Он что, просто взял и ушел? — Я же сказал, что не знаю! — повысил голос Антон, оттолкнув от себя руку Вэй Фэя. — Прекрати. Мне страшно не меньше, чем тебе. Вэй Фэй, охлажденный его словами, отступил, закрыл лицо ладонями. — Прости. Ты прав. Я погорячился, прости. Антон устало вздохнул, одернул рубашку. У него не оставалось сил сердиться. К тому же он прекрасно понимал чувства Вэй Фэя: если бы речь шла о судьбе Тони или Тевкра, он тоже наверняка потерял бы способность рассуждать здраво. В семье, где родитель был главной угрозой, дети старались держаться друг за друга — и потому, лишившись Син Цю, Вэй Фэй чувствовал себя так, словно потерял руку. — Я просто боюсь… Если он попал в беду? В таком состоянии он даже не сможет дать никому отпор! Вэй Фэй принялся мерить переулок шагами. Его глаза бегали, руки тряслись, выдавая страх. Антон наблюдал за ним с помесью жалости и печали. В последнее время эта комбинация чувств стала частым гостем в его сердце. — А если он стал одним из этих чудовищ? Если я… — Вэй Фэй остановился. Пришедшая в голову мысль потрясла его до такой степени, что он на некоторое время лишился способности складывать слова в предложения. — Если я никогда больше не увижу его, Антон? Если то, что происходит с зараженными, необратимо и… Антон приблизился, осторожно сжал его плечо. — Пойдем к дому Чжун Ли. Чун Юнь тоже ищет Син Цю. Может, они оба уже благополучно вернулись. Вэй Фэй сердито сморгнул подступившие слезы. — Да. Да, ты прав, нельзя терять голову. У Антона не хватило бы сил на ободряющую улыбку, поэтому он просто похлопал Вэй Фэя по спине и кивком предложил следовать за собой. Бок о бок они вышли на центральную улицу и, стараясь избегать мест скопления зараженных, направились обратно к дому Чжун Ли. Вымотавшись, Антон с трудом переставлял ноги. Ему самому не помешал бы пускай даже робкий проблеск надежды. Но когда впереди показалось знакомое крыльцо, оно пустовало. Даже не заглядывая внутрь, Антон понял, что Чун Юнь с Син Цю не вернулись. В душе без единой на то причины поселилось мрачное предчувствие, но Антон, не желая расстраивать Вэй Фэя раньше времени, решил не высказывать его вслух. Они вместе заглянули в дом. Разумеется, Чун Юня и Син Цю нигде не было. — Подожди немного, — попросил Антон. — Хочу проверить, что с мамой все в порядке. Вэй Фэю не хотелось задерживаться в доме, когда его брат прямо сейчас мог подвергаться смертельной опасности, но пробиваться через зараженную гавань в одиночку было слишком опасно. Воспользовавшись шансом на передышку, он рухнул на стул в кухне, уперся локтями в колени, нервно задергал ногой. Антон решил его не тревожить. Ступени лестницы заскрипели под ногами. Охваченный все тем же страшным предчувствием, Антон толкнул дверь в мамину комнату. Каждая доска здесь пропиталась нездоровой атмосферой уныния. К счастью, мама по-прежнему спала, сложив руки на одеяле — Пурпурная чума решила по-своему проявить к ней милосердие и не обращать в зараженную. «Это очень глупая мысль». Антон прошел в комнату, опустился на край кровати. Волосы матери разметались по подушке. На бледном лице двумя черными провалами выделялись запавшие глаза. Она исхудала до такой степени, что казалось, о ее скулы можно порезаться — протянув руку, Антон нежно прикоснулся к одной из них пальцем, провел, жалея, что не может таким образом стереть с ее тела фиолетовые отметины Пурпурной чумы. Все так осложнилось… Всего за полчаса его усилия в поисках лекарства оказались перечеркнуты «Стремительным натиском». Чертовы Фатуи. Сначала они отняли у него брата. Потом развалили горстку осколков, которую худо-бедно еще можно было назвать семьей. Теперь они поставили на кон жизнь его матери. — Мне пора идти, — прошептал Антон. Он поднялся, направился было к двери, но тут ослабевшая ладонь ухватила его за запястье. Матери трудно было держать руку на весу, и ее пальцы быстро разжались. Антон обернулся. В ее помутневшем взгляде не было ни намека на узнавание. — Аякс, дорогой, что там за шум на улице? — М… — Антон часто заморгал, пытаясь найтись с ответом. — Не волнуйся, мама. Просто небольшая потасовка. Ее рука чуть приподнялась, словно она хотела прикоснуться к Антону, но не смогла до него дотянуться. Он склонился над кроватью, дотронулся до ее щеки, и она доверчиво прильнула к его ладони. — Прости, мама, мне правда пора идти. — Хорошо, — со вздохом прошептала она. — Береги себя, сынок. И постарайся не ввязываться в уличные драки, ладно? — Я… — Он выдохнул. — Я постараюсь. Развернувшись, он быстрым шагом покинул комнату прежде, чем поддался искушению остаться с ней, наплевав на весь остальной мир. — Антон? — окликнул Вэй Фэй. Антон слетел с лестницы и, распахнув дверь, выскочил на крыльцо, на ходу торопливо вытирая лицо рукавом. К счастью, Вэй Фэй не стал ничего спрашивать. Сбежав со ступеней, он бросился следом за Антоном, и они помчались через гавань, заглядывая за каждый угол и не переставая выкрикивать имена друзей. И вот наконец Вэй Фэй замер, потрясенный увиденным. Антон, который промчался было мимо неприметного переулка, затормозил и вернулся назад. — Ах, черт! Он сорвался с места, но остановился как вкопанный, не дойдя несколько шагов до распростертого на земле тела. — Это Чун Юнь. — Вэй Фэй привалился плечом к стене дома. Его била дрожь, настолько крупная, что он никак не мог поднести руку к лицу. — Нет, это же… Как же… Антон приблизился, опустился рядом с Чун Юнем на колени. Камни мостовой укрывала кровь. Ее было так много, что сомневаться в состоянии Чун Юня не приходилось, но Антон все же сжал его израненную руку в попытках нащупать пульс. Вэй Фэй молча ждал. Антон не мог заставить себя заговорить. Долю секунды он сидел, не понимая, что происходит, не испытывая ни ужаса, ни горечи. Но этот миг, полный запретного блаженства, длился недолго. Осознание ситуации обрушилось на Антона лавиной. Отшатнувшись от мертвого тела, он завалился назад и рухнул на мостовую. На сердце будто сбросили валун. Антон силился справиться с этой тяжестью, преодолеть ее, сделать хотя бы короткий рваный вдох, но казалось, он напрочь забыл, как вообще функционирует человеческий организм. Смерть Чун Юня стала для него последним ударом. Даже камень не может стоять вечно, когда по нему бьют раз за разом, не жалея ни сил, ни инструментов. — Блядь… Вэй Фэй сполз спиной по стене, опустился на корточки, зажав рот рукой. — Вэй Фэй! Антону не хотелось поворачивать голову на звук этого голоса. Ему было все равно, кто пришел. Он хотел закрыть глаза и проснуться в нормальном мире. — Отец? Вэй Фэй поднялся. Ноги плохо слушались его, но он все же совладал с собой и сумел не только принять вертикальное положение, но и взглянуть в глаза отца с достоинством. В последний раз они разошлись после долгого, весьма ожесточенного спора, и Вэй Фэй до сих пор был настроен к отцу враждебно. Впрочем, завидев, что по руке отца тянется рана, он быстро смягчился. Сейчас, в разгар жуткой катастрофы, которая даже не укладывалась в голове, ему в последнюю очередь хотелось драться с собственной семьей. — Я услышал ваши крики, — объяснил отец. — Что-то случилось с Син Цю? И… Тут его взгляд обратился к телу Чун Юня. — Что? Его глаза расширились. Позабыв обо всем, даже о собственной ране, он прошел в переулок и остановился рядом с Антоном. Некоторое время все трое молчали. Наконец отец Вэй Фэя проговорил: — Что ж, возвращаясь к вопросу о Син Цю… — Серьезно? Антон не знал, что его голос может звучать настолько яростно. Казалось, все это время за каменной клетью, которой он окружил себя с исчезновением Аякса, скрывался дикий зверь. Теперь прутья клети дали трещину. Воспользовавшись этим, зверь вырвался на свободу — и у Антона не было ни малейшего желания его удерживать. Он взметнулся на ноги, надвинулся на отца Вэй Фэя, отчего тот невольно отступил и вжался спиной в стену. — Ты, равнодушная тварь, скажи честно, ты радуешься его смерти? Отец Вэй Фэя отвел взгляд. Его молчание оказалось красноречивее любых слов. С губ Антона сорвался нервный смешок. Он отступил на шаг, но лишь затем, чтобы ударить кулаком в стену — всего в нескольких дюймах от лица ненавистного ему человека. — Неужели даже в такой момент ты можешь думать только о своей дурацкой репутации? Тебе даже на смерть другого человека будет плевать, если она решит вопрос «проблемной» любви Син Цю? — Это так? Вэй Фэй за спиной Антона стоял, скрестив руки на груди, и даже не пытался вмешаться. Когда он задал вопрос, его голос звенел. — Отвечай! — призвал он. — Это так? Отец Вэй Фэя судорожно выдохнул. — Послушай, сын, я не… Я просто… Вэй Фэй вздернул брови. Между его бровей нервно дрожала складка: он ждал ответа отца и вместе с тем боялся его узнать. Несмотря на все, что было между ними в прошлом, он все еще отчаянно жаждал хоть раз услышать от отца хоть что-нибудь, что помогло бы Вэй Фэю понять: он все еще стоит на стороне своих детей. Но отец промолчал. Вэй Фэй отступил на шаг назад. Страх, который жил в его сердце долгие годы, взметнулся неукротимым пожаром. И когда прежняя картина мира разбилась вдребезги, а ее осколки обратились пеплом, страх превратился в разочарование. — Архонты. — Вэй Фэй отвернулся. — Ты мне отвратителен. Ты просто… мне отвратителен. — Почему ты говоришь такое, Вэй Фэй? — не выдержав, вскричал его отец. — Все, что я делаю, я делаю ради нашей семьи! Не моя вина, что ты уродился слишком недальновидным, чтобы понять это. Син Цю бы понял, но ты не уследил за ним, и теперь он пропадает неизвестно где и… Антон сделал глубокий вдох. Он понял, что чаша его терпения переполнена. Шесть лет он заполнял ее горячей лавой чувств, о которых не смел говорить вслух. Он боялся даже подпускать их к собственному сердцу — и теперь эта лава извергалась, грозясь сжечь дотла то немногое, что еще оставалось внутри. Он больше не хочет терпеть. Он больше не хочет сдерживаться, изображать понимание, лгать самому себе. Все, что он хочет — это превратить лицо этого человека в кровавое месиво. Благо, за шесть лет тщательного обучения Антон успел хорошо узнать, как сделать так, чтобы боль отца Вэй Фэя длилась как можно дольше. Он занес руку, и Вэй Фэй, не желая смотреть на это, отвернулся.               Смерть. Единственная константа в мире бесконечных переменных, единственная непреложная истина, закон, который нельзя переписать. Все живое, что есть в этом мире, рано или поздно должно умереть. Любое существо неизбежно встретит свой конец, и нить его судьбы — длинная или короткая, запутанная или прямая, тусклая или мерцающая ярче звезд на ночном небе — со звоном оборвется. Но смерть — это еще и начало. Умирая, цветы возвращаются в землю и становятся благодатной почвой, на которой со временем вырастут новые цветы. Человек — лишь цветок в бесконечном цикле рождения и смерти. Но это очень яркий и красивый цветок. Если ему суждено вернуться в землю, чтобы стать почвой для прекрасного сада, он сделает это без колебаний. Вовсе не потому, что он ждет своей гибели. Несмотря на все, что ему довелось пережить, несмотря на трудности, ранения, ошибки, сожаления, несмотря на то что некоторые люди продолжали ненавидеть его или осуждать до самого конца, он просто верит в цветы, которые распустятся в будущем. Он верит, что каждый из них станет центром чьей-нибудь вселенной и принесет счастье тому, кто на него смотрит. Он падал, бесконечно падал, не открывая глаз. Откуда он упал? Куда он падал? Он не знал ответов на эти вопросы. Он был лишь лепестком, сорванным с цветочного стебля. Подхваченный ветрами судьбы, он оказался здесь, в месте, где ни время, ни пространство не имеют смысла. Это был путь из ниоткуда в никуда, и ему предстояло провести вечность в этом неостановимом падении. Чун Юнь, открой глаза! Чун Юнь, неужели тебе ни капли не интересно, что ждет нас на том свете? Чун Юнь, не пытайся сделать вид, что ты меня не слышишь. Чун Юнь! Голос, вспыхнувший в пустоте прямо над ухом, не смолкал. Потревоженный его суетливыми интонациями, он неохотно приоткрыл глаза — и тут же оказался ослеплен ярким светом, который разливался высоко над головой. Это было глупо, но ему показалось, что из этого прекрасного синего мерцания ему навстречу протянулась знакомая рука. Зачарованный зрелищем, представшим его глазам, Чун Юнь потянулся ей навстречу. Рука, исчерченная фиолетовыми полосами, казалась ослабевшей, но когда Чун Юнь взялся за нее, ее хватка оказалась неожиданно крепкой. Она тянула его навстречу синему свету, и несмолкаемый голос продолжал звать: Чун Юнь! Чун Юнь! — Чун Юнь! Он сделал глубокий вдох и вдруг обнаружил себя лежащим на берегу реки, окруженной бамбуковой рощей. Вода с успокаивающим шумом прокатывалась над горными порогами. Над головой проплывали облака, такие нежные, словно их нарисовали на небе акварелью. Чун Юнь чувствовал под головой что-то мягкое — кажется, свернутый в несколько слоев плащ. — Чун Юнь, — повторил назойливый голос. Скосив глаза вбок, Чун Юнь наконец увидел человека, который последнюю минуту не переставал звать его по имени. Син Цю сидел совсем не так, как полагается наследнику богатого рода — на корточках, и его коленки были настолько грязными, что с такими было стыдно показываться в городе. Чун Юнь заморгал. Син Цю выглядел не старше шестнадцати, и Чун Юнь понял, что очутился в прошлом. Или, что вероятнее, увидел воспоминание. — Ты только что был красный, как помидор, а теперь бледнее призрака, — заметил Син Цю. — Хм… Что-то я раньше не замечал у заоблачного перчика подобного эффекта. Ах, это. Чун Юнь хорошо помнил этот день. Тогда Син Цю выманил его из гавани под предлогом совместной охоты за очередным несуществующим призраком. Обойдя целый лес, Чун Юнь и Син Цю ожидаемо никого не нашли. Измотанные, они вышли к берегу реки, где Син Цю неожиданно вытащил из-за камня спрятанную корзину со съестными припасами. На вопрос, откуда она так кстати оказалась в пустующей роще, Син Цю сочинил очередную трехэтажную ложь. А ведь Чун Юню тогда даже не хватило прозорливости понять, что Син Цю устроил этот пикник для него. Впрочем, справедливости ради, закончилось это приключение весьма непоэтичным образом. Син Цю, не сдержавшись, в который раз тайком подмешал в еду Чун Юня заоблачный перчик. Как прошел остаток дня, Чун Юнь знал только из чужих рассказов — и за каждый из них пришлось краснеть до кончиков ушей. В этом воссозданном фрагменте из прошлого Чун Юнь пришел в себя гораздо раньше, чем на самом деле. — Эх, — подперев щеки руками, вздохнул Син Цю. — Даже жаль, что ты очухался так рано. Незабываемое было зрелище. — В самом деле? — улыбнулся Чун Юнь. Обычно он относился к сомнительным экспериментам Син Цю с энергией Ян с неодобрением. Завидев, что Чун Юнь улыбается, Син Цю удивился, но попытался не подать виду. — Ты с таким энтузиазмом бегал по роще, все кричал, что станешь Адептом и сделаешь всех людей бессмертными. Потом попытался влезть на бамбуковое дерево, но из этой затеи ожидаемо ничего не вышло, так что ты свалился в траву и начал горланить песни, от которых даже у моего брата уши в трубочку бы свернулись. — Кх… Поскольку Чун Юнь опустил голову, Син Цю не мог увидеть его лица и потому встревожился: — Ты злишься? Вместо ответа Чун Юнь расхохотался. Вскинув голову, он смеялся до тех пор, пока не стало больно в боку. Все это время Син Цю не сводил с него потрясенного взгляда. Кажется, он решил, что переборщил с заоблачными перчиками и теперь у его друга сорвало крышу. Чун Юнь вытер выступившие от смеха слезы, поднял глаза на Син Цю. Он хотел ответить язвительно, но вдруг передумал.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Zhou Shen, HOYO-MiX, 宫奇 Gon — Rubia. Ставьте на повтор до конца главы

Син Цю стоял перед ним на коленях, и на его лице было написано искреннее изумление. Он выглядел совсем юным, мальчишкой, который все еще прятал под подушкой книги и тайком зачитывался ими ночами при свете луны. Этот Син Цю из далекого прошлого еще не сделал выбора, который переломал его дальнейшую жизнь. Его тревожило много проблем, и все же в те далекие дни он мог с уверенностью назвать себя счастливым. А самое главное, он был здоровым. Он был… таким живым. Вздохнув, Чун Юнь подался вперед и заключил Син Цю в крепкие объятия. Тот вздрогнул, попытался отстраниться, смущенный, но Чун Юнь удержал его. Он знал, что это лишь воспоминание, осколок прошлого, давно канувший в водовороте времен, но ему хотелось задержаться здесь еще ненадолго. — Прости, что не смог тебя сберечь. Рука Син Цю легла на спину Чун Юня. Уткнувшись лбом ему в плечо, он промолчал, но его губы тронула слабая улыбка. — Ты ведь все еще жив… — прошептал Чун Юнь. Прижимаясь щекой к голове Син Цю, он смотрел на верхушки бамбуковых деревьев, которые с характерным стуком покачивались на ветру. — Ты жив. Я это знаю. Я должен вернуться, чтобы найти тебя — и защитить людей от последствий наших ошибочных решений. — Ты хочешь все исправить, — сказал Син Цю. — Но ты, кажется, не терзаешься прошлым. Чун Юнь прикрыл глаза. — Что я найду там, кроме воспоминаний? Пускай даже таких хороших, как это. — Чун Юнь чуть улыбнулся. — Прости, Син Цю. Я должен оставить тебя здесь… чтобы встретить в будущем, дорогу к которому мы выстроим своими руками. Я надеялся, боги нас уберегут. Но как сказал один мудрый человек, титул бога сильно переоценен. Если они не намерены вмешиваться, нам остается лишь, не уповая на их защиту, самим сражаться за свое счастье. — Хах, — усмехнулся Син Цю. — Когда ты успел стать таким неисправимым романтиком? — Я учился у лучших, — ответил Чун Юнь. Они с Син Цю разомкнули объятия. Бамбуковая роща за спиной Син Цю подернулась черным туманом. Стала постепенно исчезать и горная река — образы прошлого рассыпались на песчинки времени, и хотя Чун Юнь не мог не наслаждаться их умиротворенностью, он не должен был за них держаться. Син Цю протянул руку. Чун Юнь взялся за нее. — Я найду тебя, — пообещал он. — Найдешь, конечно. — Син Цю улыбнулся. — Ты всю жизнь искал призраков и все-таки нашел их, даже несмотря на то, что для тебя это было практически невозможно. Ты вообще специалист по невозможным вещам. Его тело медленно обращалось в пыль, смешиваясь с неудержимым потоком времени. — До нашей следующей встречи, Чун Юнь. Его пальцы разжались. Некоторое время Чун Юнь, стоя на коленях посреди маленького, последнего уцелевшего клочка земли, наблюдал, как синие песчинки улетают во тьму. Наконец иллюзорный мир полностью разрушился. Перевернувшись в воздухе, Чун Юнь снова оказался в пустоте, но на сей раз он уже не падал — он парил, свободно управляя собственным полетом. Высоко вверху разливался спокойный синий свет. Чун Юнь знал: чтобы добраться до него, придется пройти через немыслимую боль. Он боялся этого, он этого не хотел… Но он знал, что там, в конце пути, он обернется назад и твердо скажет: «Это того стоило». Чун Юнь потянулся рукой к синему свечению. По щеке скатилась слеза. Ему не было грустно — просто душа наполнилась неведомым прежде чувством, которое пронзило все существо Чун Юня с такой силой, будто пыталось его переписать. Он все тянулся и тянулся вперед, а чувство становилось все сильнее и сильнее, пока наконец не переполнило сердце и не вылилось через край, обращаясь в ледяные осколки. Каждый из них, вспыхивая в темноте, становился яркой звездой, которая сопровождала Чун Юня в этом долгом, болезненном, отчаянном подъеме. С тех пор как Адепты удалились в Заоблачный предел, ни один смертный не получал право присоединиться к их рядам. Но из каждого правила бывают свои исключения. Придерживайся пути самосовершенствования. Защищай, что дорого. Исполняй долг. И может, однажды, если ты будешь этого достоин, в нужный момент Адепты обратят на тебя свой взор — и подарят право вознестись, если ты окажешься к этому готов. Это будет непросто. Лишь через смерть можно переродиться. И лишь во мраке можно увидеть внутри себя свет, способный озарить мир. Чун Юнь давно перестал нуждаться в том, чтобы кто-нибудь освещал ему дорогу. Ему нравилось проводить время с людьми, но они всегда казались ему далекими, словно звезды на ночном небе — и он предпочитал сам служить себе маяком. Теперь… Теперь он хотел стать маяком для других.               Когда Антон уже был готов нанести удар, его запястье перехватила быстрая рука. Она была настолько бледной, что казалась почти белой, едва ли не светящейся, и от нее исходила легкая приятная прохлада. — Не надо, — сказал спокойный, но твердый голос. — Ты будешь об этом жалеть. Этот человек того не стоит. Холод прикосновения отрезвил Антона. Он обернулся, пытаясь понять, кто остановил его, и потрясенно замер. Вэй Фэй не сдержал изумленного восклицания. Его отец, которого Антон по-прежнему грубо вжимал в стену, побледнел, и только его рот беспорядочно открывался и закрывался, словно он силился подобрать подходящие слова, но разом позабыл их все. Перед ними стоял Чун Юнь. Он выглядел не так, как прежде. Его светлые, почти серебристые волосы теперь спадали до самого пояса и излучали едва уловимое неземное свечение. Льдисто-голубые глаза с вертикальным зрачком смотрели со спокойствием, и каждая черточка лица Чун Юня была пронизана гармонией, как если бы они встретились не в охваченной Пурпурной чумой гавани, а посреди гор Заоблачного предела. От страшных ран, нанесенных зараженными, не осталось и следа — только разорванная одежда напоминала о случившемся. Антон отпустил отца Вэй Фэя и, сделав шаг к Чун Юню, потрясенно проговорил: — Как… Ты ведь был мертв. Неужели я ошибся? Но… Он осмотрел тело Чун Юня и покачал головой. Даже если допустить, что он в спешке не сумел нащупать пульс, это не могло объяснить, почему все раны Чун Юня исчезли. Чун Юнь улыбнулся. Он улыбался не так, как прежде. В этой улыбке ощущалось нечто покровительственное, нечто… божественное. Антон не раз замечал подобное выражение на лице Чжун Ли. Из-за этой улыбки всегда казалось, что ему известен какой-то недоступный смертным секрет. Подняв голову, Антон встретился с Чун Юнем глазами — и вдруг ясно осознал произошедшее. — Ты вознесся. Ты стал Адептом. Челюсть Вэй Фэя упала до земли. Отец Вэй Фэя выпучил глаза и предпринял попытку заговорить, но Чун Юнь стрельнул в его сторону пристальным взглядом, и тот был вынужден прикусить язык. — Не тратьте силы, господин Фэй Сан. Что бы вы ни хотели сказать, у меня нет ни малейшего желания это выслушивать. — Чун Юнь говорил, и казалось, вместе со звучанием его голоса в воздухе звенят кристаллы льда. — Вместо того, чтобы пытаться теперь искать моей благосклонности, позаботьтесь лучше о своих ранах. Не хотелось бы в такое время нагружать Антона лишней работой. От такой прямолинейности опешил даже Антон. — Но Син Цю… — прохрипел Фэй Сан. Слова, сорвавшиеся с губ Чун Юня, были холодны: — Я не могу доверить заботу о нем такому человеку, как вы. Фэй Сан не нашелся с ответом. Он, человек, который всю жизнь мечтал о благословении Адептов, наконец встретился с одним из них — но никак не мог подумать, что им окажется человек, которого он в прошлом угрожал убить. Чун Юнь отвернулся от него и больше не обращал на него никакого внимания. — Син Цю стал одним из зараженных, — сказал он Антону и Вэй Фэю. — Боюсь, моя смерть стала для него серьезным ударом и спровоцировала превращение. Вэй Фэй покачнулся, потрясенный этими новостями, но Чун Юнь поднял руку, дав понять, что не закончил. — Я не могу утверждать наверняка, но я чувствую, мы сможем его вернуть. — Он обратил неземной взгляд к Антону, и тот едва подавил желание склонить голову в почтении. Чун Юнь бы этого не одобрил. — Незадолго до превращения ты ведь дал ему незаконченное лекарство, так? Антон приложил руку к разгоряченному лбу. Мысли путались. Син Цю стал зараженным. Чун Юнь переродился в Адепта. Весь мир летит к чертям — и как прикажешь сохранять голову на плечах? Со стороны Чун Юня донесся порыв прохладного ветра. Он помог Антону справиться с противоречивыми чувствами и наконец взять себя в руки. — Син Цю говорил, что не почувствовал никакого эффекта. Ничуть не удивившись его словам, Чун Юнь спокойно кивнул. — Может, оно не способно было излечить Пурпурную чуму, но определенно оказало влияние на процесс перевоплощения. Син Цю отличается от других зараженных — как внешне, так и внутреннее. Я думаю, что смогу найти его. Вы, в свою очередь, останьтесь в гавани и присмотрите за теми, кто не может за себя постоять. Вэй Фэй хотел возразить, ведь в конце концов, речь шла о его брате, но Антон положил руку ему на плечо. Вэй Фэй прижал руки к лицу. Некоторое время он стоял молча, сомневаясь, но наконец все же принял решение. — Куда ты отправишься? — спросил он. — В Разлом, — подумав, ответил Чун Юнь. — Я нужен там. Он развернулся, повел в воздухе рукой, словно приманивая к себе кого-то, и уже через несколько мгновений на мостовую мягко спрыгнул исполинский тигр с кристаллическими рогами и янтарным язычком пламени на кончике хвоста. У Антона уже не оставалось сил удивляться. — Чун Юнь! — окликнул он. Тот уже подошел к тигру, погладил его по могучей шее, но услышав оклик, обернулся. — Я рад, что ты жив, — сказал Антон. — Я не верю богам, но думаю, в этот раз они обратили взор на правильного человека. Чун Юнь смущенно улыбнулся. В этот момент он показался Антону прежним — все тем же мальчишкой, который никак не желал выполнять его предписания и рвался в пекло, когда следовало оставаться в постели. — Ох, — словно вспомнив о чем-то, выдохнул Чун Юнь. — Извини, но боюсь, мне придется в очередной раз причинить тебе неудобства. — В чем дело? — насторожился Антон. Щеки Чун Юня чуть покраснели, выдавая его стеснение. Антон едва поборол желание рассмеяться. Что за Адепт, краснеющий перед людьми? — Я только сейчас понял, что эти лохмотья почти ничего не прикрывают. Не мог бы ты одолжить мне одежду? Не выдержав, Антон все же издал смешок. Возможно, это было неуважительно по отношению к Адепту, но пожалуй, он может позволить себе немножко неуважения — раз уж этот Адепт вознамерился красть у него одежду. Через десять минут исполинский тигр по имени Шэн Ли выбежал из гавани и на полной скорости устремился к Разлому. На его спине сидел всадник, облаченный в белое ханьфу, расшитое узорами в голубых и серебристых тонах. Тигр несся вперед без устали, за считаные минуты преодолевая неподвластные человеку расстояния, а всадник все не отрывал взгляд от серого неба, в котором мерцало золотое кольцо. «Я пообещал, что найду тебя». Его волосы развевались за спиной, будто серебристый шлейф, а в ушах свистел ветер. «Даже если для этого пройдется обойти весь мир или спуститься в самые темные его глубины…» По его губам скользнула улыбка. «До нашей следующей встречи, Син Цю».