Пепельный реквием

Сражаться за этот мир — долг Якс. Генерал Алатус... Все в строй! Сяо

Нахида в десятый раз за последнюю минуту поправила подушку Сяо. Он в десятый раз потер лоб. Кли удивлялась, как от таких усердий там до сих пор не образовалась дырка. — Все будет нормально, — в десятый раз сказал Тимми. Обычно Тимми таких вещей не говорил, и это значило лишь одно: он готов от волнения съесть собственный Глаз Бога. В комнату в десятый раз заглянул Сайно. — Ну что вы там? Не начали еще? За его спиной тягостно вздохнул Аято — тоже в десятый раз. Кли потерла переносицу. Она чувствовала, еще немного, и она наденет им на головы дурацкие колпаки, которые час назад усердно рекламировала всем Дори. А потом взорвется и сама долетит до сознания Люмин на чистой силе этого взрыва. Сяо, кажется, думал о том же самом. Лицо у него было такое, словно он случайно съел заоблачный перчик и теперь отчаянно пытался скрыть это, поскольку падать лицом в грязь бессмертным Яксам не принято. Обстановка в Алькасар-сарае была накалена до предела. Поэтому, когда Тимми решил в одиннадцатый раз заверить, что все будет нормально, Сяо не выдержал и прикрикнул: — Да просто уйдите уже и дайте человеку нормально заснуть! Все знали, что Сяо не придется прилагать для этого никаких усилий: в сон его должна была погрузить Нахида. Но, конечно, все тактично промолчали. Никому не хотелось закончить день на острие клинка взвинченного Яксы. — Вы еще не начали? — спросил, показавшись в дверях, Сайно. Кли торопливо вытолкала его из комнаты.               Когда все наконец затихло, Сяо с облегчением выдохнул и закрыл лицо рукой. Он понимал беспокойство друзей — он и сам волновался так, что хотелось выбежать из Алькасар-сарая прямо через стену и с криками нестись до самой столицы. Но от их суеты лучше никому не становилось. Ему нужно идти за Люмин с чистым разумом. Насколько это возможно, когда идешь за девушкой, которую безмерно любишь и которую должен вернуть во что бы то ни стало. Но при этом рискуешь не дойти — и поплатиться за это собственным существованием. — Что меня ждет? — спросил Сяо, чтобы отвлечься. — Кроме сражения с Кровью Текутли? Нахида в одиннадцатый раз поправила его подушку. Сяо стерпел. — Сложно сказать, — признала Нахида. — Ваши сознания будут соединены через Ирминсуль, а это пространство трудно постигаемо человеческим разумом. Даже такое древнее и опытное существо, как ты, вряд ли сумеет увидеть Ирминсуль в его истинном виде. Что бы тебе ни открылось, это будет скорее интерпретацией, необходимой, чтобы твой разум мог осознать увиденное. Сяо упер в потолок оцепенелый взгляд. — Как Воображаемое Древо, которое на самом деле не древо. — Угу. Нахида тоже посмотрела на потолок, но, к сожалению, пути к Люмин там нарисовано не было. — Пора, Сяо. — Мм. Он пытался выглядеть невозмутимым, но Нахида недаром была Архонтом страны мудрости. Она видела Сяо насквозь. Мягко сощурившись, она успокаивающе погладила его по волосам, а потом положила прохладную ладонь ему на лоб. Сяо вздрогнул. Закрыл глаза, надеясь спрятать тревогу. — В страхе нет ничего постыдного, — улыбнулась Нахида. — Я не стыжусь, — ответил Сяо. — Но если я дам ему волю, то поддамся Крови Текутли, едва с ней столкнувшись. — Ты лучше знаешь, как сражаться с собственными демонами, — согласилась Нахида. Перед тем, как погрузить Сяо в сон, она в последний раз поправила подушку и, склонившись над ним, сказала: — Помни: все реальное воображаемо, все воображаемое — реально. Стань копьем, изгоняющим демонов, стань тем, кем ты всегда был, тем, кем ты никогда не был. И приведи свет, способный рассеять тьму, домой. Сяо сделал вдох — глубокий, будто перед погружением под воду. От ладони Нахиды разливалась прохлада, и Сяо, следуя за этим успокаивающим чувством, впал в сонное оцепенение. Некоторое время он еще чувствовал под головой подушку. Лица касались потоки свежего воздуха, которые врывались через окно. За дверью звучали шаги — это Сайно наматывал по коридору круги, борясь с искушением в двенадцатый раз заглянуть за дверь. Архонты. Сяо улыбнулся. И это было последнее, что он сделал перед тем, как провалиться в объятия заколдованного сна.               Он падал. В окружавшем его звездно-синем пространстве мерцали серебристые нити — казалось, они следуют за ним, словно преданные звери, сопровождая в пути через Ирминсуль. Он протянул руку, коснулся одной из нитей. Она оказалась прохладной на ощупь, такой же, как ладонь Нахиды, и Сяо, соскользнув по ней, наконец закончил падение неожиданно мягким приземлением. Он поднялся. Осмотрелся. Вокруг разливалась звездная пустота, и только под ногами серебристые нити сплетались воедино, образуя небольшую круглую платформу. Сяо сделал шаг. Нити последовали за ним, формируя под ногами дорожку. Вспомнив наставления Нахиды, Сяо снял с пояса маску. На несколько мгновений он задержал ее в пальцах, глядя на хорошо знакомый хищный оскал, на позолоченные рога, ощущая всем естеством ее темную, злую энергию. Когда он наденет маску, пути назад уже не будет. Он либо дойдет до конца — либо исчезнет, оставив после себя лишь опустевшую оболочку. Сяо вздохнул. Отринув сомнения, он плотно прижал маску к лицу, и они тотчас стали единым целым. Он ждал привычной боли, но боль не пришла. Возможно, маска и вовсе была иллюзией, необходимой разуму для осознания происходящего. Сяо не хотелось вдаваться в подробности. Ему хотелось лишь одного — броситься сквозь звездное пространство, чтобы скорее отыскать ту, ради которой он прошел весь этот долгий путь. Люмин. — Я иду, — прошептал Сяо. Тревоги ушли. Вместо этого в сердце окрепла решимость. Подняв голову, Сяо увидел перед глазами знакомый зеленый огонек. С этим огоньком они были старыми друзьями: однажды тот вывел его к свету, когда Сяо под воздействием инадзумских демонов едва не забыл собственное «я», а в ночь нападения на Мондштадт сопровождал на пути через руины штаба Ордо Фавониус. Сяо протянул руку. — Здравствуй. Огонек не позволил к себе прикоснуться. Обдав Сяо прохладной волной, он устремился вперед, и Сяо зашагал за ним. Серебристые нити под его ногами сплетались, образуя мост. Сяо ускорил шаг. Огонек полетел быстрее. Сяо перешел на бег, и огонек разогнался так, словно стал ветром, знаменующим скорый приход грозы. Сяо не отставал. Так они неслись вдвоем, пересекая неведомое, а далеко внизу в звездных всполохах возникали знакомые образы.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Takahiro Obata — Isabella's Lullaby. Ставьте на повтор

Ли Юэ. Постоялый двор Ваншу. Час заката. Сяо сидит на крыше, прячась в тени дерева, и сквозь желтую завесу листвы наблюдает, как солнце склоняет к горизонту уставшую голову. Когда он уже раздумывает над тем, чтобы уйти, на балкон постоялого двора выходит светловолосая девушка. По неведомой причине она сразу привлекает его внимание, и Сяо опускает глаза, наблюдая, как девушка подходит к перилам. Она облокачивается на них, ловит взглядом закат, будто пытаясь впустить его в свое сердце, любуется туманной завесой, протянувшейся над водой, монументальными силуэтами гор вдали. И он спускается к ней. Глаз невежественного человека вряд ли увидит многое. От неожиданности она делает шаг назад, и он объясняет ей, как опасно связываться с Адептами, с их энергией, которую не может долго выдерживать ни один смертный. Как опасно связываться с ним. Особенно с ним. Она слушает внимательно, но в уголке ее рта таится улыбка, а глаза сияют теплом, как будто она знает о Сяо какой-то важный секрет. В тот момент он впервые думает, что в будущем она еще не раз его удивит. Ли Юэ. Нефритовый Дворец Нин Гуан. Море далеко под ногами беснуется, небо налито свинцом и опрокидывается на землю крупными хлесткими каплями. Впереди над водой встает могучий силуэт Осиала. Его атака разбивает платформу под ногами Люмин, и она, переворачиваясь в воздухе, словно брошенная кукла, летит навстречу волнам. Сяо бездумно бросается следом. В несколько широких прыжков он добирается до нее — и крепко сжимает ее плечи, чтобы перенести в безопасность. Осторожно. В тот момент он впервые думает, что не должен ее отпускать. Но она, конечно, уже через пять минут находит в себе силы выпрямиться и вновь устремиться в битву. Ли Юэ. Причал. Они сидят на краю, свесив ноги, едят жареную рыбу-тигра и пьют травяной чай. Над их головами колышутся желтые огни фонарей. Люмин смотрит вдаль, туда, где за необъятным морем лежат земли Инадзумы, и пытается вообразить будущее. Перед тем, как пойти своей дорогой, она вдруг предлагает Сяо отправиться в Инадзуму вместе. За пределами Ли Юэ лежит огромный прекрасный мир. В нем полно опасностей, красот и приключений, и я просто подумала, что было бы здорово разделить их с кем-то… вроде тебя. Он напуган ее откровениями. Ему хочется немедля последовать за ней, куда бы она ни позвала, даже на другой конец света — но он отказывается, потому что боится навредить ей. Боится привязаться сильнее, чем следует. Он знает, что делает с людьми любовь. В особенности что она делает с такими, как он, теми, для кого весь мир сосредоточен на острие копья. И она уходит. Не надо, Сяо. Тебе надо оберегать Ли Юэ. Увидимся… как-нибудь. В тот момент он впервые думает, что своей холодностью не сумеет ничего сберечь, а лишь разобьет сердце им обоим. Море. Темное штормовое море, волны которого неистово накатываются друг на друга, словно схлестнувшись в ожесточенной борьбе. Пять минут назад там сгинул юный матрос, мальчишка по имени Юй Шэнь. Но море ненасытно и требует новую жертву. Опутав Люмин своими черными щупальцами, оно тянет ее ко дну, а Люмин отчаянно пытается всплыть, борясь с натиском стихии. Она не может позвать Сяо по имени, но несмотря на расстояние, которое их отделяет, он чувствует: она в беде. И он проносится над водой черно-зелеными вспышками, то появляясь, то исчезая, пока в конце концов не видит корабль, который мотает по волнам как игрушечный. Море щетинится вздыбленными волнами. Бросаться в них — чистое самоубийство, и на борту Бэй Доу отчитывает Кадзуху за безумную попытку спрыгнуть с корабля на поиски Люмин. Сяо еще толком ничего о них не знает. Он неудержимым всполохом проносится мимо и врывается в море, готовый опустошить его до последней капли, если оно посмеет забрать Люмин. Она далеко внизу. Ее силуэт кажется с такого расстояния совсем маленьким и хрупким. Сяо понимает: она не хрупкая. Она сильнее всех, кого он знает. Быть может, даже сильнее Властелина Камня. И уж точно сильнее самого Сяо. И именно поэтому ему так страшно, когда она нуждается в его защите. Он не помнит, что она говорила, когда наконец оказалась на палубе «Алькора». Он помнит лишь, как она подалась вперед и импульсивно прижалась к нему, как она плакала — от боли, саднящей легкие, от облегчения и от тоски по человеку, которого она не смогла спасти. В тот момент он впервые думает, что любить — это всегда жить в страхе. Инадзума. Берег Ясиори. Над землей льется чарующая музыка — это Венти перебирает струны лиры, словно знает, какое важное событие должно вот-вот случиться. Люмин тянет Сяо за собой. Он следует за теплом ее мягкой ладони, останавливается у кромки воды, где прибой сливается с берегом в нежных поцелуях. Она переплетает пальцы Сяо со своими. Он по привычке хочет оттолкнуть ее, но Люмин не отпускает, словно знает, как недолго они могут еще вот так просто держаться друг за друга. Доверься мне. Она увлекает его в танец. Над головой кружат незнакомые птицы, ветер путается в травах и цветах, лето ласкает кожу солнечными лучами. Ее лицо так близко, веки прикрыты, но даже так он видит в ее глазах теплые искры — те самые, которые он приметил во время их первой встречи. Он доверяет ей. Целиком. Безраздумно. И когда она пытается сбежать после неожиданного поцелуя, он ловит ее за запястье, притягивает к себе, зарывается пальцами в ее волосы, похожие на золотые нити — и целует снова и снова. Он плачет, а она в конце концов начинает смеяться и ласково стирает его слезы кончиками больших пальцев, касаясь осторожно, словно он может рассыпаться. Она тянет его дальше, в море. Он в нерешительности останавливается, и тогда она выпускает его руку, со смехом вбегает в воду по колено, словно опьяненная их поцелуями, не обращая внимание на то, как намокает подол ее платья. Когда она оборачивается, озаренная солнцем, она кажется Сяо божеством, спустившимся с небес, чтобы поцеловать этот мир. Он Якса, которому тысячи лет, он копье, истребляющее демонов, но он не может противиться ее чарам. И когда она протягивает ему ладонь, он хватается за нее и бежит навстречу, зачерпывая сапогами воду. Море обволакивает его своими теплыми объятиями, а Люмин подается вперед, чтобы снова поцеловать его, и он чувствует на ее губах легкий привкус соли. В тот момент он уже знает: любить — это не только жить в страхе. Это быть окруженным теплотой даже в самые холодные дни. Это быть счастливым, даже когда мир рассыпается на части. Это дарить доброту и ласку и принимать ее в ответ. Любовь — это резонанс душ, симфония двух сердец, это танец на берегу моря в лучах солнца. Это чувство, которое делает тебя уязвимым — и которое дает небывалую силу. Сяо бежал за огоньком. Они с Люмин оказались разделены непреодолимыми обстоятельствами, но он знал: он дойдет до нее. Как ее мысленный импульс, отправленный шесть лет назад из Сумеру, через годы дотянулся до Сяо в Ли Юэ, так и он рано или поздно до нее доберется. «Обещаю, мы встретимся снова. Сколько бы времени это ни заняло». Сяо замедлил шаг. Огонек, несколько раз подпрыгнув в воздухе, опустился ему на плечо, и они вместе двинулись вперед по серебристому мосту, сотканному из мерцающих нитей. А далеко впереди звездный свет утопал в темноте, и в воздух, разрывая серебряные нити, взвивались красно-черные столпы. Кровь Текутли. — Мы добрались, — прошептал Сяо. Огонек согласно подпрыгнул. Сяо остановился. Серебряный мост уводил вперед, прямо в переплетение пульсирующих красно-черных потоков. Сяо знал, что, когда он доберется до границы, мост исчезнет, и дальнейшую дорогу сквозь мрак придется искать самостоятельно. — Ты тоже уйдешь? — спросил он у огонька. Огонек покачался из стороны в сторону — как показалось Сяо, с печалью. Он поднял руку. Осторожно коснулся огонька сгибом пальца. Огонек оказался прохладным, но при этом мягким, словно шелковая рубашка, в которой теперь ходила Кли. — Не страшно, — мягко сказал Сяо. — Дальше я смогу и сам. Спасибо, что была со мной все это время, Люмин. Огонек взлетел в воздух, на короткий миг прижался к щеке Сяо, а затем устремился ввысь — и вскоре исчез в звездном пространстве. Сяо со вздохом опустил глаза. Впереди его ждала чернота. Худшие кошмары, с которыми только может столкнуться человек. Его собственное прошлое, все его страхи и боли, которые грубо вытряхнули из сердца и обратили всемогущими демонами. Но тот, кто истребляет зло, не боится демонов, и неважно, кто породил их: останки Архонтов, Кольцо Изнанки или его собственная тысячелетняя душа. «Думай о конце пути, — посоветовала Паймон перед тем, как Сяо ушел следом за Нахидой. — Это как ко врачу ходить. Никто этого не любит, и тебе может быть неприятно в процессе, зато в конце ты обернешься на пройденный путь и поймешь, что все было не зря!» Тогда Сяо, не выдержав, рассмеялся, и челюсть Паймон едва не упала на макушку пробегавшей мимо малышки Венни. Верно. Думай о конце пути. О том моменте, когда ты обернешься на пройденный путь и поймешь, что все было не зря. Даже если что-то получилось не так, как хотелось. Даже если дорога судьбы петляла так, что идти по ней пришлось дольше, чем планировалось. Даже если приходилось больно падать и отчаянно искать в себе силы вставать снова. В конце пути ты будешь знать: все это было не зря. Никакая тьма не может существовать вечно. Даже вселенная об этом знает. Потому бесчисленное количество лет назад среди бескрайнего ничто возникло древо, на ветвях которого образовались несчетные миры. Своим светом древо рассекло пустующий мрак — и позволило миллиардам судеб засиять в нем подобно звездам. Думая об этом, Сяо смотрел на ожидающую его тьму Крови Текутли без страха. — Мне понадобится оружие, — вслух подумал он. Он привычным движением вытянул вперед руку. Вместо клинка в ней появилось древко копья. Подняв глаза, Сяо узнал мерцающий ясным зеленым светом наконечник Нефритового Коршуна. Копье было давно сломано, но пространство, в котором оказался Сяо, не подчинялось законам реальности. «Все реальное воображаемо, все воображаемое — реально». Сяо усмехнулся и, держа Нефритовый Коршун наготове, двинулся навстречу темноте.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Венни перевесилась через подоконник на втором этаже Алькасар-сарая. — Дядя Кевин, ты опять с гадостью? От неожиданности Кевин поперхнулся дымом и тут же принялся осматриваться в поисках места, куда можно было экстренно деть сигарету. — Да я уже все видела, — заявила Венни. — Скройся! — велел Кевин. Венни не обиделась. Ей и вправду строго-настрого было запрещено покидать Алькасар-сарай — даже если речь шла о том, чтобы высунуть в оконную раму руку. А Венни высунула целую половину тела. Окно торопливо закрылось. Кевин со вздохом прижал руку к лицу. Кадзуха засмеялся. Торчавшая из окна на первом этаже Кли, наблюдая за этой сценой, прыснула. — Очень смешно, — огрызнулся Кевин. Элизия, которая вместе с большей частью друзей ждала Принца Бездны во дворе, запрыгнула на подоконник и с поразительным удобством устроилась там, болтая ногами. Поразмыслив, Кли села рядом. Ждать великое зло веселее, когда сидишь вот так, как ни в чем не бывало, и весело болтаешь ногами. — Ты ведь говорил, что живешь тысячи лет, — припомнила Элизия. — Неужели за все это время тебе ни разу не приходилось иметь дела с детьми? Стряхнув пепел с сигареты, Кевин закатил глаза. — Как-то не вписалось в мой плотный график. — Чем ты вообще занимался? — поинтересовалась Элизия. — Спасал миры, — сказал Кадзуха. — Курил, — сказала Кли. — Бездарно прожигал жизнь, — сказал Кевин. Элизия обвела всех троих удивленным взглядом, а затем вдруг рассмеялась, да так задорно, что остальные тоже не сдержали улыбки. Впрочем, веселье быстро оборвалось. На лужайке, где еще совсем недавно подставлял бока солнцу Двалин, вспыхнул звездный разрыв, и в образовавшийся портал шагнул Электро Чтец Бездны. Кли скривилась. Иногда ей казалось, что у Принца Бездны были часы, на которых не стояло никаких отметок, кроме многозначительного «Пора». Это объяснило бы, как он всякий раз умудряется появляться в самый неподходящий момент и все портить. — Удачи нам всем, — подмигнула Кли Элизия. Соскользнув с подоконника, она призвала лук и устремилась вперед, попутно натягивая тетиву. Вместо того, чтобы стрелять по Чтецу, который под щитом был неуязвим к электрическим атакам, Элизия нацелилась на возникшую рядом с ним гончую разрыва. — Мы постараемся сделать все, чтобы не пустить их в Алькасар-сарай, — пообещал Кадзуха. — Пожалуйста, берегите себя. — Пойдем, — призвал Кевин. — Потом в пожеланиях будешь рассыпаться. — Так ведь потом уже не будет смысла, — с искреннем удивлением ответил Кадзуха. Кевин вскинул на прощание кулак. Кли ответила тем же и, перекинув ноги через подоконник, спрыгнула на пол уже в коридоре Алькасар-сарая. Торопливо закрыла окно. Не стоит даже рассчитывать, что стекла сумеют сдержать силы Бездны, но так будет спокойнее. Кли не хотелось даже думать о том, что там, посреди лужайки, уже мог появиться Альбедо. Коридоры Алькасар-сарая петляли, словно дорожки в лабиринте, но Кли наконец сумела отыскать нужный — тот, где сейчас толпились, волнуясь за Сяо, ее друзья. — Началось! — объявила Кли. Тимми с луком наперевес занял позицию у окна. Сайно встал у двери, за которой спал Сяо, и упер наконечник копья в пол с таким видом, словно твердо вознамерился в одиночку сразить весь Орден Бездны. Правда, его оставили в Алькасар-сарае именно по той причине, что ему даже копье удавалось держать с трудом. Сайно, конечно, заверял, будто все в порядке, но Кли знала: он врет. Он до сих пор не оправился от ран и теперь храбрился, словно был не бывшим генералом махаматрой, а новичком в Ордо Фавониус, который отчаянно пытался выслужиться перед старшими товарищами. Господин Камисато тоже храбрился. Заслышав слова Кли, он призвал меч и с невозмутимым видом приготовился к сражению, пускай ничего перед собой не видел. — Господин Камисато, вы уверены, что не хотите уйти наверх? — уточнила Кли. Наверху остались Венни и Тевкр: Венни была слишком маленькой для сражений, а Тевкр из-за красных прожилок, рассекавших теперь половину его тела, не мог даже стоять прямо. Он не обладал выносливостью Кевина, поэтому ему пришлось смириться с тем, что эту битву он встретит не то что на скамейке запасных — далеко за ней. — Не волнуйся, Кли, — ответил господин Камисато. Иными словами, отправляться за скамейку запасных он не согласился, и Кли не удалось его переубедить. За запертой дверью Нахида и Сяо строили дорогу к Люмин. Кли едва боролась с искушением заглянуть в комнату. Добрался ли Сяо до сознания Люмин? Вступил ли он уже в борьбу с Кровью Текутли? Сколько им нужно продержаться, чтобы дать Сяо достаточно времени? — Все будет нормально, — сказал Тимми. Кли устало вздохнула — прям как господин Камисато, утомленный бесконечными склоками Дори и лорда Кавеха. — Да, ты уже говорил. — Но я правда так думаю. Кли подняла на Тимми удивленный взгляд. Он прижимался к стене, не отрывая глаз от происходящего за окном, и его руки были готовы в любой момент стремительно натянуть тетиву. — Помнишь? Мы крутая команда. — Повернувшись к Кли, Тимми одарил ее улыбкой. — Не только мы трое. Все мы. Кли взглянула на Сайно, на господина Камисато, на друзей, которые уже вступили в противостояние с Орденом Бездны и прибывшими к Алькасар-сараю исчезнувшими. Верно. Команда. Они смогли зайти так далеко, потому что держались вместе — и сейчас должны делать все возможное, чтобы защищать друг друга. Раз уж это то немногое, что они еще могут сделать на руинах двух столкнувшихся реальностей. Ну не сумасшествие ли? Она стоит в Алькасар-сарае, который не могут поделить друг с другом обитатели двух разных вероятностей. За окном гремит очередное сражение — в последнее время их было так много, что Кли давно бросила вести счет. В соседней комнате Нахида помогает Сяо в смертельно опасном путешествии, у которого не так уж много шансов на успех. А человек, который всегда отрицал силу подобных слов и почти никогда не улыбался, с улыбкой заверяет Кли, что все будет хорошо. Кли кивнула. Тимми кивнул тоже. Кли призвала катализатор, и в этот момент в дальнем конце коридора открылся звездный портал. Хорошо знакомый человек решительно зашагал вперед, намереваясь проникнуть за заветную дверь, чтобы оборвать сон Сяо. Альбедо. Тимми натянул тетиву, но прежде, чем он успел выстрелить, Кли выбежала вперед и отправила наперерез Альбедо несколько огненных вспышек. Сила Анемо, выпущенная Тимми вместе со стрелой, подхватила энергию Пиро, и к потолку взметнулся пламенный столп. Альбедо шагнул в него без страха. Разумеется, его защищала кровь Текутли. Тимми снова взялся за тетиву, но тут на другом конце коридора открылся новый портал, и на пол спрыгнул еще один старый знакомый Кли. Когда-то она даже считала его своим другом. Рэйзор. В отличие от Альбедо, который не торопился призывать Архив Бодхи, Рэйзор вышел из портала с Небесным ключом. Кли узнала его — это была Воля Грома, тот самый меч, который Принц Бездны выкрал из Энканомии, попутно наслав на Кевина ужасные иллюзии. Тимми без раздумий развернулся навстречу Рэйзору. Он понимал, что раз Сайно и господин Камисато сейчас выступают скорее в роли поддержки, им с Кли придется взять на себя по одному исчезнувшему. — Берегись иллюзий! — предупредила Кли. Тимми не стал ничего отвечать. Они разошлись по разные стороны коридора. Сайно оказался рядом с Кли. Несмотря на бледность, он был преисполнен решимости, и они встали плечом к плечу, готовясь встретить Альбедо. — Есть план? — спросил Сайно. — Я похожа на человека, у которого есть план? — отозвалась Кли. Сайно усмехнулся и, качнув головой, выставил копье. Бок о бок они с Кли двинулись навстречу Альбедо, чтобы не позволить ему приблизиться к двери, когда вдруг окно Алькасар-сарая разбилось. Сквозь осколки пронесся вихрь, который на поверку оказался лордом Кавехом. — Берегись! — скомандовал он. Одной рукой уперев двуручный клинок в пол, лорд Кавех взметнул вторую и резко сжал ее в кулак. Упругие лозы, сплетенные из энергии Дендро, вырвались из горшков по краям коридора, попытались оплести Альбедо, и тот выхватил клинок, на острие которого вспыхнуло красное пламя. Лозы не могли остановить человека подобной силы. Зато они могли его отвлечь. Кли бросилась вперед, ловко ныряя между лозами, то перепрыгивая их, то напротив, низко пригибаясь. Оказавшись рядом с Альбедо, она на полной скорости влетела в него плечом, повалила на пол, и созданные лордом Кавехом лозы торопливо опутали ему запястья и лодыжки. В этот момент сзади на лорда Кавеха набросился Электро Чтец. Ему наперерез кинулся Сайно. Копье столкнулось с клинком. Вообще-то Чтецы Бездны обычно не пользовались холодным оружием, но у Кли не было времени задумываться, почему этот вдруг решил выделиться среди своих коллег. Лорд Кавех утратил контроль над лозами. Альбедо с легкостью стряхнул их с себя и свободной рукой впился Кли в горло. Она пнула его коленом в живот, нашарила острый шип, оставшийся от лозы лорда Кавеха, и без раздумий вонзила его Альбедо в руку. Альбедо ослабил хватку. Его глаза сверкнули красным огнем ярости. Не успела Кли опомниться, как в воздухе возник красный шип. Альбедо намеревался отравить ее Кровью Текутли. Кли инстинктивно отшатнулась, но шип оказался сбит прицельным выстрелом — это Элизия, заметив происходящее, через разбитое окно послала в сторону Алькасар-сарая спасительную стрелу. Кли призвала огненную силу. Прокатившаяся от нее волна жара спалила остатки лоз лорда Кавеха и устремилась к Альбедо, но он выставил перед собой барьер, сплетенный из красной энергии. — Это бессмысленно, Кли, — бесстрастно сказал Альбедо. — Давай смотреть на вещи объективно. Ты только бесполезно тратишь силы, пытаясь меня победить. Каковы твои шансы? Один к десяти? Ладно, предположим, два, если ты зайдешь так далеко, что будешь готова раствориться в собственной элементальной силе. Это все равно достаточно жалкий шанс, чтобы делать на него ставку. Ей было тошно от его объективности, от этой манеры все анализировать, раскладывать по полочкам, оценивать, словно она была пробиркой в лаборатории Дотторе. Ей было тошно от одной мысли, каким стал ее брат. «Но ты не волнуйся. Мы обязательно с этим справимся. Если Сяо может вернуть Люмин, то значит, и я обязательно найду способ вернуть тебя домой». Альбедо выбросил вперед руку, и с его ладони сорвался поток красного пламени. Кли ответила тем же, только пламя, слетевшее с ее пальцев, было элементальным. Две силы столкнулись в противостоянии, и их владельцы упрямо давили каждый со своей стороны, не желая поддаваться. Под этим сумасшедшим натиском ноги Кли заскользили по земле. Она пыталась удержаться, но ей пришлось сосредоточить все свое внимание на сопротивлении мощи Альбедо, и она отъезжала все дальше и дальше. Глаз Бога разогревался. Энергия вокруг него постепенно становилась обжигающей, и этот жар катился по телу Кли волнами, отчего она казалась самой себе ожившим огнем. Когда противиться напору Альбедо стало уже невыносимо, Кли вдруг уперлась в кого-то спиной. — Держи крепко, — склонившись к ее уху, шепнул Матвей. Кли кивнула. Рука дрожала от напряжения, но вот пальцы Матвея легли ей на запястье, и Кли ощутила легкий импульс — словно кожи коснулся слабый электрический разряд. Вокруг пламенного потока Кли завихрились молнии. Прокатившись по потоку, они впитали его силу и, столкнувшись с силой Альбедо, разорвали пространство. Раздался взрыв. Кли заслонилась руками от брызнувших в разные стороны обломков. Матвей прижал ее к себе, развернулся, пытаясь уберечь от удара. Кли испуганно вскрикнула, но обломки разбились об огненный щит, который вовремя успела раскрыть возникшая за окном Тоня. Сила взрыва отнесла Альбедо к стене, и он ударился головой. Его волосы стали мокрыми от крови, но он уже поднимался, словно не чувствуя боли, хотя при этом тяжело дышал. — Никак получил Глаз Бога? — с усмешкой спросил он Матвея. Матвей промолчал. Кли отбросила назад взмокшие от усилий волосы. Катализатор сгинул среди обломков, и Кли пришлось призвать его заново. Из-за взрыва часть стены Алькасар-сарая обрушилась, и лорд Кавех с Сайно оттеснили Электро Чтеца с клинком в образовавшуюся брешь, чтобы дать себе больше пространства для маневра. Чтец двигался стремительно. Полы его звездного плаща вздымались и опадали за спиной в такт отточенным движениям. Из-за взрыва его маска дала трещину, и Кли разглядела в ней льдисто-голубой глаз. Прежде она никогда не задумывалась, кто скрывается под масками Вестников и Чтецов. Но этот глаз… Он принадлежал человеку. Или кому-то, кто был очень на него похож. Кли успела разглядеть ромбовидный зрачок, но в следующую секунду Чтец уже развернулся, чтобы встретить удар Сайно, а Кли пришлось отвлечься на очередную атаку Альбедо. Тем временем Тимми и Аято пытались дать отпор Рэйзору. В отличие от безжалостного Альбедо, Рэйзор все же демонстрировал проблески своего прежнего «я», поскольку первым делом отшатнулся от Тимми и сказал: — Уходи. Должен пройти. Должен помешать… забрать Люмин. Убивать не хочу. — Да что ты говоришь? — с тяжелым вздохом ответил Тимми. — Будешь стрелять — буду должен убить. Уходи. Презирая предупреждения Рэйзора, Тимми натянул тетиву. Он колебался, пытаясь решить, как лучше остановить противника, не нанося ему смертельно опасных ударов, и пока он сомневался, Рэйзор провел рукой вдоль фиолетового лезвия Воли Грома. Мир вокруг Тимми погрузился в странный сиреневый сумрак. Аято исчез. Даже Рэйзора — и того не было видно. Звуки битвы теперь доносились откуда-то издалека, приглушенно, словно Тимми вдруг очутился под водой. Он ощущал разливы элементальной силы, но стоило только сосредоточиться на них, как кто-то с силой его одергивал. «Берегись иллюзий». Черт. Тимми не выпускал из рук лука. Сиреневый сумрак хранил молчание, но Тимми не верил этой тишине. На месте Рэйзора он бы приложил все усилия, чтобы усыпить бдительность противника перед решающим ударом. Но вот тишина лопнула: Тимми услышал на другом конце коридора плач. Плакали отчаянно. С надрывом. Так, словно оплакивали осколки собственного сердца. Тимми знал это чувство не понаслышке — после ухода отца и Пепельного Бедствия он сам не раз захлебывался подобными слезами. Выдохнув, он зашагал вперед. Следовать за иллюзией было неразумно, но Тимми не мог избавиться от ощущения, что он просто обязан выяснить, кто же так горько плачет. Коридор вытягивался до бесконечности. Тимми шел, шел, шел, а коридор все вел и вел его вперед, пока в конце концов Тимми не потерял терпение и не бросился бегом, помогая себе потоками Анемо. В ушах свистел ветер. Все внимание Тимми было целиком сосредоточено на конце коридора. Он видел его отчетливо — темную дверь, покрытую золотыми узорами в виде лотосов, — но с каждым шагом конец оказывался все дальше. «Не спеши, а то успеешь», — любила поговаривать Сахароза. «Не люблю нестись сломя голову, — обмолвился как-то Тигнари. — Обычно это заканчивается только большими неприятностями». А еще была Кли. Через неделю после Дня Пепла они стояли с Тимми на площади у разрушенного собора, и Тимми пинком отправлял камешки в полет над остатками города. Кли провожала каждый снаряд задумчивым взглядом. Ее глаза опухли от слез — она опять всю ночь проплакала, вспоминая нападение Альбедо и исчезновение Кэйи в Бездне. — Знаешь, мама все время твердит, что чем быстрее плывешь до королевства Додоко, тем дальше от него оказываешься. Тимми уныло оперся локтями на перила и подпер подбородок руками. — Да? — спросил он без особого интереса. — Угу, — ответила Кли. — Но неважно, буду ли я плыть очень-очень быстро или очень-очень медленно, я, наверное, больше никогда не смогу до него добраться. В тот день Тимми фыркнул, поскольку не отнесся к ее словам с надлежащей серьезностью. Он видел перед собой руины родного города — от такого кто хочешь перестанет верить в сказки. Кли же до сих пор пропадала в вымышленных мирах, все твердила о каком-то Додоко, о его королевстве, о том, как она хотела бы снова туда попасть, и в конце концов Тимми стало это злить. Архонты, каким же он был дураком. Кли не пропадала в вымышленных мирах. Как и он, в День Пепла она окончательно перестала верить в сказки — и это было для нее не меньшей утратой, чем потеря родных людей и предательство Альбедо. Ее маленькое уютное королевство рухнуло. Оно стало для Кли домом, в который она больше не могла вернуться. Воспоминания о Кли придали Тимми неожиданной уверенности. «Чем быстрее плывешь до королевства Додоко, тем дальше от него оказываешься». Сделав глубокий вдох, Тимми остановился. Развернулся. Медленно двинулся прочь от заветной двери, придавая каждому шагу особый смысл. И в конце концов дверь оказалась прямо перед его лицом — так близко, что Тимми мог рассмотреть золотые узоры на ней в мельчайших деталях. Плач не прекращался. Тогда Тимми толкнул дверь и шагнул в распахнувшуюся перед ним темноту. Постепенно темнота приобрела очертания комнаты. Вот только это была не одна из роскошных комнат Алькасар-сарая. Напротив. Маленькая простая комнатушка, уже достаточно тесная для мальчишки семнадцати лет. Тимми хорошо ее знал. Он знал этот шкаф с выцарапанными на дверце буквами «К» и «Т» — вечным напоминанием о друзьях, которые вытащили его из темноты. Знал стол, за которым он провел немало бессонных ночей, обложившись книгами не по годам и алхимическими конспектами. Знал кровать, на которую в последние годы ложился с такой неохотой, словно она была застелена простыней из гвоздей. Он прожил здесь всю свою жизнь. Бывали дни, когда эта комната становилась для него самым ненавистным местом во вселенной. Посреди комнаты, подтянув колени к груди, сидел заплаканный мальчишка. Тимми узнал его. Это был он сам. Тимми хорошо помнил тот день. Тогда они с мамой в очередной раз разругались — после Дня Пепла они стали ссориться почти без перерыва, и каждая такая ссора ложилась на плечи Тимми грузом размером со всю эту комнату. Он чувствовал себя никчемным. Он думал, этому миру будет лучше без него. «Лучше бы я умер в День Пепла! И зачем только Эмбер вытащила меня из руин?» В тот день он впервые задумался о том, станет ли ему легче, если он попросту закроет глаза и никогда их больше не откроет. Он еще долго будет тянуть за собой эту мысль — словно чемодан, об который отбил уже все руки и ноги, но все равно упрямо тащишь за собой просто потому, что считаешь себя не вправе разжать пальцы. Тимми опустился перед своей маленькой копией на одно колено и, вдруг улыбнувшись с неожиданной для себя мягкостью, похлопал ее по макушке. Возможно, Рэйзор надеялся, что, создав иллюзию прошлого, сумеет сломить Тимми. Или что Тимми снова поддастся этим тягучим мрачным мыслям, похожим на сгустки грязи в Гандхарве, и отступится. Или, может, Рэйзор и вовсе ничего не хотел — он лишь породил иллюзию, а подсознание Тимми само придало ей определенные черты. В этот раз Тимми не хотелось докапываться до сути. Ему хотелось сказать плачущему перед ним мальчишке, что все будет нормально. Что мрак рано или поздно иссякнет. Что каждая ночь в конце концов отступает перед рассветом. Но мальчишка, конечно, не стал бы слушать. Тимми никогда и никого не слушал. Кроме одного-единственного раза — когда он позволил рыжеволосому мальчишке с огромными от страха синими глазами и светловолосой девчонке из сказочного королевства Додоко крепко ухватить себя за обе руки. — Держись за них и ни за что не отпускай, — прошептал Тимми. Плачущий мальчишка был всего лишь иллюзией, над которой Тимми не имел власти, и потому не отозвался. Тимми улыбнулся. Поднявшись, он обвел взглядом комнату. Она выглядела настолько правдоподобной, что на миг Тимми даже показалось, будто в дверь вот-вот постучится просить прощения расстроенная мама. Тимми повернулся к плачущему мальчишке спиной. Если бы мама прямо сейчас объявилась на пороге, что бы он ей сказал? Теперь, когда они оба в любой момент могут быть просто стерты без следа? В одиннадцать Тимми думал, что маме было бы проще, забудь она о его существовании. В тринадцать он негодовал, почему не может просто выкинуть ее из памяти — будто вырвать из книги неугодную страницу. А сейчас… сейчас они правда могли друг друга забыть, и Тимми не знал, что он чувствует по этому поводу. Наверное, ему просто больше не хотелось злиться. Тимми в последний раз обернулся. Заплаканный мальчишка исчез. Усмехнувшись своим мыслям, Тимми коснулся сережки в виде перышка, словно наудачу, и снова толкнул темную дверь.               Когда родители были живы, Аято старался овладеть клинком, чтобы отец похлопал его по плечу и сказал: «Отличная работа!» Когда родителей не стало, Аято старался овладеть клинком, чтобы защитить семью. В первый год это давалось непросто: целыми днями Аято был вынужден разбираться со свалившимися на него делами клана, а по ночам вместо кровати шел во двор, где упражнялся с клинком до изнеможения. Но он знал, что не имеет права откладывать это занятие в долгий ящик. У комиссии Ясиро всегда было немало врагов, а у клана Камисато — и того больше. Клан Камираги, который много лет спустя едва не убил Аято, служил прекрасным тому подтверждением. И так Аято сам не заметил, когда он и клинок стали единым целым. Прежде жители Инадзумы нередко шутили, мол, господин Камисато способен одолеть противника даже с закрытыми глазами. Что ж. Это никогда не было так близко к истине, как сейчас. Аято не мог видеть Рэйзора, но чувствовал, как колеблется воздух, как текут по нему потоки темной энергии Крови Текутли. Он беспрестанно анализировал окружающие звуки, запоминал, что и откуда он слышал, и благодаря этому умудрялся вполне успешно отражать атаки неизвестного противника, который, судя по росту и силам ударов, был Вестником Бездны. — Аято! Знакомый голос. Магистр Варка. Он ворвался в бой откуда-то слева, вбежал в Вестника Бездны, и лязг их оружия слился со звуками на другом конце коридора. Аято потерял их обоих. Он лишь надеялся, что магистр Варка не натворит глупостей в своем фирменном стиле. Он развернулся. Тимми до сих пор хранил молчание, и это значило лишь одно — он по-прежнему находится в плену иллюзий Воли Грома. Энергию этого клинка Аято узнал бы из тысячи. Именно из-за насланных Волей Грома иллюзий он не смог уследить, как Принц Бездны проник в дом в деревне Аару, и в конце концов поплатился за свой промах зрением. Аято целиком сосредоточил свое внимание на этой энергии. Пока Рэйзор держит Волю Грома в руках, отследить его передвижения по дворцу не составит труда. Воля Грома была где-то справа, дальше по коридору. Она постепенно приближалась — это Рэйзор, выведя из строя Тимми, двигался вперед, намереваясь добраться до комнаты, где спал Сяо. «Не берешь меня в расчет, верно?» — усмехнулся Аято. Он выступил вперед, намеренно ударил левее того места, где на самом деле стоял Рэйзор, рассчитывая ввести противника в заблуждение. Если Рэйзор будет недооценивать его, считать слабым звеном, он ослабит бдительность — и это позволит Аято выиграть пару возможностей для атаки. Рэйзор хорошо управлялся с Волей Грома, но по всей видимости, вес клинка был ему непривычен. Из рассказов Беннета Аято помнил, что до исчезновения в Бездне Рэйзор пользовался двуручным мечом. Воля Грома была для него слишком легкой и маневренной, из-за этого он двигался резко, неверно распределял силу ударов и в целом хуже владел своим телом. В конце концов, Принц Бездны забрал Волю Грома из Энканомии всего пару недель назад. За такое время к новому типу оружия не привыкнуть. Аято отразил один удар, пропустил другой. Воля Грома оцарапала ему руку над локтем. Почувствовав превосходство, Рэйзор атаковал снова — и просчитался. Аято отступил назад, споткнулся обо что-то (возможно, это был Тимми), но все же сумел уклониться от удара. Рэйзора занесло вперед. Он снова вложил в атаку больше силы, чем требовалось, и на несколько секунд утратил равновесие. Аято тоже, но безукоризненно отточенные за годы тренировок навыки не подвели и на сей раз. Он первым восстановил над собой контроль и вслепую подался вперед, следуя за энергией Воли Грома. По всей видимости, он влетел Рэйзору в спину. Не ожидая такого неожиданного хода со стороны противника, Рэйзор пошатнулся. Пользуясь его замешательством, Аято перехватил меч за тупую часть лезвия и наугад ударил противника гардой. Кажется, удар пришелся точно в цель — по голове. Рэйзор захрипел от боли. В следующую секунду по полу зазвенела оброненная Воля Грома. Аято нагнулся, пытаясь отыскать ее посреди обломков горшков и камней, но тут ему в плечо пришелся сильный удар. Аято отлетел назад. Рэйзор тут же прижал его к стене, одной рукой ухватил противника за волосы, а пальцы второй сомкнул вокруг шеи. Аято выставил перед собой руку, наугад бросился иглой, сотканной из энергии Гидро, но та, по всей видимости, не причинила Рэйзору особого вреда. Черт. Если бы он только мог хоть на короткий миг увидеть поле боя… — Выше! Не задумываясь, Аято поднял ладонь и атаковал снова. На сей раз игла угодила точно в цель — элементальная энергия хлестнула Рэйзора по глазу. Рэйзор взвыл, отшатнулся, и Аято повалился на пол. Пользуясь возможностью, он снова зашарил вокруг себя руками, пытаясь нащупать рукоять Воли Грома. — Ты не успеешь ее достать. Вставай! Под ногами Рэйзора трещала каменная крошка. Судя по звуку, он отошел на несколько шагов — наверняка за Волей Грома. Аято торопливо поднялся на ноги. — Вправо! Он послушно бросился вправо. В том месте, где он только что стоял, стену прорезало электрическое лезвие. Только сейчас до Аято дошло, что голос в его голове принадлежит женщине. Она говорила четко и уверенно, будто раздавала приказы, и ее интонации могли показаться едва ли не сердитыми, но сейчас эта резкость играла Аято на руку. Женщина не тратила время на бесполезные объяснения, и потому Аято мог, следуя ее указаниям, действовать быстро, как и требовалось в бою с противником такой силы. — Пригнись! Аято избежал очередного удара. — Два шага вперед, один влево. Хватай горшок! Развернись. Рука на одиннадцать часов. Бросай! В спешке Аято слегка промахнулся, и горшок задел Рэйзора на излете, но все равно дал несколько секунд форы. Следуя указаниям женщины, Аято переместился в другую часть коридора и тут же услышал за спиной ободряющий выкрик — это спешил на помощь Тигнари. — Не расслабляйся. Влево! Аято отшатнулся. Спохватись он на пару мгновений позже, и Воля Грома рассекла бы ему плечо. — Аято, я иду! Аято узнал голос — он принадлежал Тимми. Должно быть, когда Рэйзор отвлекся на бой, иллюзия ослабла, и Тимми удалось вырваться из ее плена. Теперь он снова вступил в бой, оттеснил Рэйзора вперед по коридору, прямо навстречу выпущенным Тигнари Дендро снарядам. Аято хотел помочь, но пошатнулся и был вынужден опереться плечом на стену. Нет, он, пожалуй, еще не готов к таким схваткам. — Ты хорошо сражался, — похвалила обладательница голоса. Аято прижал руку ко лбу. Он перенервничал. Во время боя он этого не понимал, но сейчас чувствовал, как запоздалая паника затапливает сердце. Теперь, когда он ничего не видел, каждая подобная стычка могла стать для него последней. И стала бы, если бы не помощь неизвестной. — Все позади, — сказала незнакомка. — Я предупрежу, если ты снова будешь в опасности. Аято не знал, как следует ей отвечать, поэтому просто подумал: «Ты… сознание Воли Грома?» — Не совсем. Скорее сознание, живущее в Воле Грома, но не являющееся ею. Когда-то предшественница Воли Грома была моим оружием. Аято сполз по спине и сел, зажимая рукой рану над локтем. Крови было немного, но энергия Небесного ключа брала свое, изнашивала организм, и под ее воздействием сохранять вертикальное положение было выше сил Аято. «Предшественница?» — Катана. Многим позже ее использовали для создания Воли Грома. — Незнакомка помолчала. — Меня зовут Тэмари. Аято кивнул, как если бы живущее в Воле Грома сознание могло это видеть. Хотя, быть может, и могло. Видела же Тэмари все атаки Рэйзора. Видела гораздо лучше Аято, если уж на то пошло. «Тоня… кое-что рассказывала о тебе, о духе, который они с Матвеем видели на Цуруми. Ты была одной из оскверненных — людей, которые по доброй воле позволили отравить себя Кровью Текутли, чтобы обрести силы для сражения с ней. Но после падения Шиу Небесный порядок отдал приказ убить тебя. По всей видимости, ты бежала на Цуруми и там была вынуждена сразиться с подругой. Ты пыталась отстоять свою жизнь, но проиграла. Или же убедила себя проиграть». Долгое время Тэмари молчала. Но вот в тишине, паутиной опутавшей Аято, раздался ее тихий вздох. — Мэйко… Я знала, что если хочу сохранить себе жизнь, то должна ее убить. Но мы были подругами. Я не хотела убивать ее. «И в конце концов это сделала она». — Да. Мэйко была хорошим человеком, но слишком уж непоколебимой была ее вера в Небесный порядок. Наверное, все мы, кроме Териона, усомнились в нем слишком поздно. Аято был слишком измотан, чтобы расспрашивать. Вместо этого он немного посидел, откинувшись головой на стену и вслушиваясь в звуки сражения. Оно было далеко от завершения. Аято знал, что вскоре передышка закончится, и он должен будет снова взять в руки оружие. «Если я слышу твой голос… значит ли это, что ты выбрала меня истинным владельцем Воли Грома?» Тэмари ответила без промедлений, твердо: — Да. «Почему?» На сей раз Тэмари задумалась над ответом, словно принимала решение, руководствуясь чувствами, а теперь пыталась облечь их в подходящие слова. — Когда гремит гром, это значит, что гроза неотвратима. Мой друг утверждал, что гром — это взрывная волна, которая постепенно вырождается в звуковую. Но в Сугару, на моей исчезнувшей родине, где сейчас находится Инадзума, верят, что гром — это проявление воли Райдзин. Сугару. Никогда прежде Аято не слышал о такой стране. С другой стороны, многие даже более современные сведения об Инадзуме были уничтожены, особенно во времена гражданской войны — а ведь оскверненные жили задолго до Войны Архонтов. «Райдзин?» — переспросил Аято. — Мои люди верили в могучее божество, которое называли Владычицей Грома и Гроз — Райдзин. «Звучит так, будто ты в него не верила». К удивлению Аято, Тэмари вдруг рассмеялась. Поначалу она произвела впечатление холодной девушки, но похоже, человеческие эмоции были ей не чужды. — Я много чем отличалась от своих людей, Аято. Я отказывалась преклонять колени перед божествами лишь за то, что они боги. Аято кивнул. Он прекрасно понимал Тэмари. Около семи лет назад, когда Наруками и Ватацуми наконец заключили перемирие, он тоже дал себе клятву не следовать за богами просто потому, что они стоят выше людей. Боги ошибаются, как и люди. Но расплата за их ошибки всегда в десятки раз больнее. — К тому же я достаточно много взаимодействовала с Небесным порядком и знала, что никакой Райдзин не существует, — с усмешкой в голосе поведала Тэмари. — Но люди в Сугару были известны своим упрямством на весь Тейват. Она сказала это, посмеиваясь, и Аято понял: несмотря на то, что Тэмари отличалась от своих людей, она все равно относилась к ним с большой любовью. — Однажды они увидели, как я бьюсь на Сэйрае с порождениями скверны. Я использовала силы, дарованные скверной, и потому люди Сугару стали называть Райдзин меня. «Значит, ты искала в истинные владельцы Воли Грома того, чья воля была бы подобна твоей, — догадался Аято. — Воле Райдзин, Владычицы Грома и Гроз». Он не мог увидеть Тэмари, но на долю секунды ощутил на лице прохладный порыв, как если бы она прошла мимо и села рядом, но на расстоянии вытянутой руки. — Чья воля была бы непоколебима, — объяснила Тэмари. — Того, кто не отступился бы от своих идеалов, даже столкнувшись с трудным выбором. Аято промолчал, вспомнив о том, как был вынужден выдать местоположение гнозиса, чтобы уберечь магистра Варку. В тот момент он пытался усидеть одновременно на двух стульях, и каждый из них был воплощением своего идеала. С одной стороны, он должен был переиграть противника, оттянуть момент наступления «Стремительного натиска» — сейчас, посреди захлестнувшего Тейват хаоса, Аято понимал, насколько важную задачу он провалил. С другой стороны, он не мог допустить смерти Варки. Так ли он был непоколебим? Тот момент ужасного, практически невозможного выбора все еще снился ему по ночам. Он стоит на перепутье, и оба пути залиты кровью. Он мог бы увидеть, что ждет в конце каждого из этих путей, но его глаза закрывает плотная повязка. И как бы он ни пытался, он не в силах ее сорвать. — Ты отказался жертвовать магистром Варкой. Ты продолжил борьбу даже тогда, когда Принц Бездны лишил тебя зрения. Ты не просто обладаешь непоколебимой волей, Камисато Аято. Ты и есть сама воля. Ты гром, воплощение воли в мире людей. Аято повернул голову в ту сторону, где происходило сражение. Клинок по-прежнему покоился у него на коленях. Пальцы Аято сомкнулись на его рукояти, и он поднялся, опираясь на стену, двинулся через разрушенный коридор навстречу новому сражению. Тэмари оставалась для него невидимкой, но Аято чувствовал, как она следует за ним, как пристально следит за полем битвы, чтобы своевременно предупредить об опасности. «Я знаю, что должен забрать Волю Грома. Но я не думаю, что сейчас это хорошая идея». — Почему же? — заинтересованно отозвалась Тэмари. Аято ответил не сразу, пытаясь до конца уложить в голове созревший план. «Скажи, Тэмари, наша связь ограничена? Я перестану слышать тебя, если Воля Грома окажется за пределами Алькасар-сарая?» По тому, как прозвучал голос Тэмари, Аято понял, что она заинтригована. — Ты, конечно, не сможешь пользоваться силой Воли Грома, пока меч находится у Рэйзора. Истинный владелец должен воссоединиться со своим ключом. Это нерушимый закон, который тысячи лет назад был вписан в Воображаемое Древо. Но еще один закон гласит, что связь, установленная однажды, может быть оборвана лишь смертью. Я всегда услышу твой голос, а ты — мой. Где бы мы оба ни находились. Аято кивнул в такт своим мыслям. Безумный план принял окончательные очертания. Объяснять его Тэмари не имело смысла, ведь она улавливала любое его намерение, но Аято все равно объяснил. Он любил проговаривать вещи — вслух или хотя бы про себя, словно так они становились более материальными. «Пускай Рэйзор забирает Волю Грома с собой. Куда бы он ни отправился, ты будешь привязана к Небесному ключу, а значит, всюду последуешь за ним, ведь так? Так стань моими глазами. И обо всем, что увидишь, рассказывай мне. Так мы сможем наперед узнавать планы Ордена Бездны и вовремя принимать нужные меры». Некоторое время Тэмари молчала, несколько ошарашенная идеей Аято, а затем, не выдержав, рассмеялась снова. Смех у нее был тихий, но при этом искренний, мягкий, с теплыми нотами. — Ты напоминаешь мне одного моего друга. Он тоже любил вечно поставить всех в тупик своими немыслимыми планами. «Это тот самый друг, что говорил про гром?» — Мм, — согласно отозвалась Тэмари. — Идрис. Так его звали. Со стороны Тэмари донесся вздох — она предавалась воспоминаниям. Аято не знал, что связывает ее с человеком по имени Идрис, но почувствовал, с какой нежностью она перебирает в памяти утраченные фрагменты прошлого. Услышал он и голоса. Они принадлежали разным людям, и Тэмари почти не участвовала в разговоре, лишь изредка односложно отвечала на вопросы. Тем не менее, Аято знал, что обладатели этих голосов были самыми дорогими для нее людьми.               — Давай, Тери-Тери, садись! Только тебя и ждем. — Могли и без меня начать. Раздался протяжный звук — это отодвинули от стола стул. — Екатерина сказала, это противоречит традициям. — Это правда, Екатерина? — … В беседу вмешался голос женщины, интонации которой навевали на мысли о том, что она могла бы быть наследницей правящей династии: — Она пьет кофе. Раздался негромкий мужской голос: — Тогда мы можем ждать ее ответа целую вечность. — Арей! — Что я такого сказал, Софи? Я просто констатирую факт. Пока Екатерина не поставит чашку на блюдце, ответа мы от нее не услышим. — Тебя что, Терион укусил? Ты когда стал таким ехидным? Зазвучал мужской смех. По тому, как близко он прозвучал, Аято догадался, что в тот день его обладатель сидел рядом с Тэмари. По неведомым причинам от одного звучания этого смеха душа наполнялась теплым чувством, особенно согревающим в разгар бушующей за окном зимы. Аято услышал, как чашка ударилась о блюдце — Екатерина допила кофе раньше, чем ожидал от нее человек по имени Арей. Затем зазвучал ее ровный, полный ледяного спокойствия голос: — В Праздник Зимы все должны собраться за одним столом и попрощаться с уходящим годом — только после этого можно приступать к трапезе. Благодарю за уважение к традициям моей родины, София. — Отодвинулся стул. Кто-то поднялся с места. — М? Тэмари? Ты хочешь начать? — Ой, извините, я вспомнила, что оставила в коридоре катану… Девушка по имени София расхохоталась. Мужчина по имени Терион, не сдержавшись, тоже издал смешок, и Аято почувствовал, как от смущения Тэмари залилась краской до кончиков ушей. — Не беспокойся, — сказал человек с приятным смехом. — Твоя катана в полной безопасности. Сегодня праздник. Давайте не будем вспоминать о войне. Тэмари повернулась, помедлила несколько секунд. — Ты прав, Идрис. Ладно. — Она вздохнула, вроде бы и обреченно, но в то же время с теплотой. — Давайте я начну. И перед тем, как попрощаться с уходящим годом, я просто хочу… — Душа Аято наполнилась щемящим чувством. — …поблагодарить всех вас за то, что вы были рядом.               «Ты скучаешь по ним?» — спросил Аято. В голосе Тэмари послышалась горькая улыбка. — Больше всего на свете. Может, однажды мы воссоединимся. Даже если по ту сторону нет ничего, кроме пустоты… Я буду счастлива разделить эту пустоту с ними. Аято вздохнул. Он надеялся, там все же есть что-то еще. Блаженный край, в котором все ушедшие могут быть счастливы. Или хотя бы призрак Тейвата — опустевший мир, в котором больше не встретить живых людей, но в котором каждый может бродить, сколько ему вздумается, среди цветущих сакур и пламенных кленов, по холмам, поросшим цветами, и по берегам морей, ловя рассветы и закаты. Если ему все же суждено умереть, пускай его будет ждать нечто большее, чем пустота, которая сейчас застилает глаза. — Еще три шага вперед. Маг Бездны. Огненный — сбей ему щит элементальным залпом на два часа. Следуя указаниям Тэмари, Аято снова ворвался в бой.

* * *

Кевин никому об этом не сказал, но он был на пределе. Еще во время «Стремительного натиска» он уже с трудом заставлял себя держать оружие. Теперь же это и вовсе казалось непосильным испытанием. Тело не слушалось. Любое применение ледяных способностей могло стать последним. Он чаще обычного пропускал удары и совершал ошибки, каких не делал даже тысячи лет назад, только привыкая к клинку. Короче говоря, он умирал. Поэтому, когда на поле боя объявился Принц Бездны, какая-то часть Кевина просто хотела убежать в Алькасар-сарай и спрятаться на втором этаже вместе с Венни, дожидаясь окончания битвы. Но он, конечно, не мог себе этого позволить. Хотя бы затем, чтобы Венни могла и дальше прятаться на втором этаже вдали от опасности. Принц Бездны не церемонился. Как и предполагал Итэр, он даже не усомнился в том, что именно Кевин не позволяет вероятностям соединиться. «Как будто на мне одном свет клином сошелся». Хотя в какой-то степени для Принца Бездны так оно и было. В первую их встречу в Энканомии Принц Бездны надеялся сломить своего соперника, но потерпел неудачу. С тех пор каждое их столкновение становилось все более ожесточенным. Кевин знал: сегодня Принц Бездны объявился у Алькасар-сарая с целью его убить. Их клинки столкнулись. Кевин оттеснил Принца Бездны, и они разошлись, неотрывно наблюдая друг за другом. — Дай мне воссоединиться с сестрой! Кевин молчал. Разъяренный этим, Принц Бездны бросился вперед, с силой ударил клинком, второй рукой отправив в сторону противника темную вспышку — сконцентрированную энергию Бездны. Кевин уклонился. Принц Бездны атаковал снова и снова, а Кевин только парировал его удары, упуская все возможные окна для атаки. — Я ни о чем больше не прошу. — Принц Бездны тяжело дышал, и его голос звучал надтреснуто, будто в него ссыпали осколки стекла. — Я просто хочу снова увидеть ее. Все эти муки, которые она пережила… Я хочу освободить ее. Я не хочу, чтобы она страдала. Кевин молчал. — Скажи что-нибудь! — призвал Принц Бездны. — Что ты хочешь от меня услышать? — устало спросил Кевин, когда ему все же удалось оттолкнуть противника и перевести дух. — Зачем ты ищешь моего сочувствия? Ну да, мне жаль, что все так получилось. Но тебя мне уже давно не жаль. Его слова еще сильнее раззадорили Принца Бездны. — Мне не нужно твое сочувствие! — едва ли не взревел он, отчаянно, как сорвавшийся с утеса волк. — Мне нужна моя сестра! Он послал в сторону Кевина темную волну, и Кевин, не успев увернуться, рухнул на спину. Волна протащила его по земле, оставила на руках и лице глубокие ссадины. Соприкоснувшись с энергией Бездны, красные прожилки зашевелились, и Кевин остался лежать, так и не найдя в себе силы подняться. Принц Бездны широко зашагал вперед, отвел в сторону меч, готовясь нанести противнику решающий удар. — Я найду ее, где бы она ни была. Я должен освободить ее от кошмаров. Я должен… все исправить. Кевин тихо выдохнул. Голос Принца Бездны был полон неподдельной боли — такой, от которой сердце рассыпается ледяным крошевом и никогда уже не собирается обратно. «Я должен все исправить». Тысячи лет назад Кевин сбегал из родного мира, оставив позади его руины и искалеченное тело лучшего друга. Пересекая Воображаемое пространство, он смотрел на миры, которые теснились на вселенском дереве, и повторял себе те же самые слова. «Я должен все исправить». Да вот только исправлять уже было нечего. Мир был разрушен, Отто — убит. Все было утрачено, и лишь неспособность принять это снова и снова вела Кевина вперед, снова и снова толкала в погоню за зыбкой тенью, которая никогда бы не сумела его исцелить. Ты ведь говорил, что живешь тысячи лет. Чем ты вообще занимался? «Я не соврал, Элизия. Я бездарно потратил эту жизнь, пытаясь вернуть то, с чем уже давным-давно должен был попрощаться». Принц Бездны стоял над Кевином, закрывая солнце. Кевин смотрел на него сквозь полуприкрытые веки. В глазах Принца Бездны плескалось отчаяние, которое, сбегая из-под бдительного контроля, обращалось колкими слезами. Руки дрожали. Принц Бездны все ждал, когда путь длиной в пятьсот лет наконец подойдет к концу, но… Правда была в том, что у него никогда и не было никакого пути. Он шагал по мосту над Бездной, но мост был иллюзией. И если Принц Бездны остановится и взглянет себе под ноги, он поймет, что все это время его держала лишь цепкая хватка собственных заблуждений. — Итэр, — тихо сказал Кевин. Принц Бездны задержал руку, занесенную для удара. Обычно Кевин не обращался к нему по имени, и это заставило его помедлить. — Люмин больше нет. Лицо Принца Бездны оставалось непроницаемым, и Кевин понял: он не осознает. Для него, человека, который пятьсот лет пытался воссоединиться с сестрой, спасти ее от кошмаров, слова Кевина не имели смысла. Как Люмин может не быть? Люмин должна быть. Обязана. Ведь если Люмин нет, тогда… Кто он сам? И ради чего разрушил Тейват? Самого себя? Если Люмин нет, на чем тогда должен держаться его мир? Какой смысл в прошлом, настоящем, будущем? Жизнь обрушится, как карточный домик, который выстроили на краю Бездны, и он будет лететь во мрак среди этих карт, пытаться ухватить хоть одну — и ловить пальцами пустоту. — Мне жаль, — продолжил Кевин. — Оказавшись в другой вероятности, она присоединилась к Ордену Бездны, и это в конце концов привело ее к смерти. Она умерла, защищая Тейват. Меч выпал из руки Принца Бездны. Его лицо по-прежнему оставалось маской. Глаза были пусты, и только неестественная бледность выдавала эмоциональную бурю, которая мотала корабль души по волнам ужаса, тащила на дно, где нет ни надежды, ни даже намека на счастье. Если Люмин нет… Буря победила. Принц Бездны согнулся, словно переломился пополам, рухнул на колени рядом с Кевином, прижал руки к груди. С его губ сорвался протяжный болезненный стон. Кевин прикрыл глаза. После событий в Инадзуме он долгое время не мог примириться с этой чертовой реальностью. Солнце упрямо светило с неба, словно насмехалось, и по какой-то причине не обрушилось в Бездну вместе со смертью Отто. Никто его не оплакивал. Никто не сожалел. Для Инадзумы Отто был мучителем, убийцей, сумасшедшим ученым, который слишком далеко зашел в своих амбициях. Его смерть стала для всех облегчением. Для всех — но не для Кевина. До того, как покинуть Инадзуму и отправиться на поиски новой цели в жизни, Кевин бездумно слонялся по острову Наруками. «Я в порядке». «Со мной все хорошо». «Конечно, я смогу жить дальше». Яэ Мико недоверчиво выгибала бровь, но даже ей, человеку, которому он был готов без раздумий вверить собственную жизнь, Кевин не говорил правды. Потому что правда была слишком тяжелой. Он тысячи лет занимался херней — вот какой была правда. Пытаясь искупить один грех, он беспрестанно навешивал на себя другие, и в конце концов за ним протянулся такой длинный кровавый след, что им можно было бы обернуть все Воображаемое Древо. Убив Отто, Кевин оплакивал не его. Он оплакивал самого себя. Свою жизнь, потраченную и разрушенную впустую. Со временем боль утихла. Строить жизнь заново оказалось тяжело. Все равно что пытаться возводить бумажный дом в разгар песчаной бури. Каждая новая ошибка воспринималась в сотню раз больнее, как если бы служила доказательством, что он не имеет права на примирение с прошлым. Но… «Я рядом, Кевин». «Положись на меня». «Если ты хочешь поговорить, я готов выслушать». Рядом всегда был Кадзуха. А следом в жизни Кевина стали появляться другие люди. Новые цели. Новые мечты. И в конце концов ему удалось отстроить мир заново. Отто в этом мире так и остался висеть на горизонте черной тучей, но именно эта туча всегда напоминала Кевину о ценности солнца, которое светило прямо над головой. Он не знал, появятся ли в жизни Принца Бездны люди, готовые его поддержать. Но он все же сказал: — Она хотела сберечь этот мир. Если ты боишься пустоты впереди, последуй за ее последним желанием. Сбереги Тейват. Не позволь рухнуть тому, ради чего она в конце концов отдала всю себя. Принц Бездны молчал. Он сидел, низко опустив голову, и потому Кевин не видел его лица, но видел, как пальцы Принца Бездны комкают край плаща, как вздымаются и опадают его плечи, как пронзает его ослабленное ужасным осознанием тело крупная дрожь. «Остановись, и никто больше не умрет. Никому не придется страдать из-за потери близких или из-за ужасных ран. Никто больше не исчезнет». Кевин не успел озвучить эти слова. Принц Бездны вдруг поднял голову, и в его глазах сверкнул гнев, подобный лезвию клинка. Он взвился на ноги. Прошелся взад-вперед. Оперевшись на локоть, Кевин приподнялся, наблюдая за его судорожными перемещениями. Казалось, Принц Бездны надеется, что если разовьет достаточную скорость, то сможет повернуть течение времени вспять, перечеркнуть тот миг, когда Кевин вывалил на него ужасную правду. Или, быть может, вернуться в прошлое еще раньше, в тот день, когда завершилась история Каэнри'ах. «Мне не следовало этого говорить», — понял Кевин, но было уже слишком поздно. Резко развернувшись, Принц Бездны вытянул руку, и ему в ладонь легла рукоять клинка. Глаза Кевина изумленно расширились. Клинком оказалось Пламенное Правосудие — в руках Принца Бездны оно изменило свою форму, стало одноручным, гораздо более легким и маневренным, но Кевин все равно узнал эту энергетику. Из-за нее красные прожилки на теле зазмеились с новой силой. Если он только сумеет выбить Пламенное Правосудие из руки Принца Бездны… Но тело сковывала предательская слабость. Локоть, на которой опирался Кевин, задрожал, и он не смог удержаться, снова рухнул на землю, беспомощно глядя, как Принц Бездны нависает над ним с Пламенным Правосудием наперевес. Спасение. Так близко — и так бесконечно далеко. Ебучее Пламенное Правосудие. Ебучие Небесные ключи и весь этот «Стремительный натиск». И он сам. Он не должен был рассказывать Принцу Бездны о смерти Люмин. Он был не тем человеком, который умел подбирать правильные слова, чтобы говорить о подобном. И теперь Принц Бездны был так зол, что даже не замечал, как и его собственное тело под воздействием Пламенного Правосудия слабеет, покрываясь мерцающими красными дорожками. — Не смей врать мне, Кевин Каслана. С губ Кевина сорвалось ошарашенное: — Что?.. Принц Бездны вытянул перед собой клинок. Пламенное Правосудие окружила темная энергия, в которой сила Бездны сталкивалась с силой скверны, и Кевин невольно согнулся, оглушенный приступом боли. Она оказалась настолько сильной, что сердце едва справлялось с тем, чтобы биться дальше. Казалось, вместе с кровью по жилам бегут обжигающие осколки Пламенного Правосудия. — Не смей говорить мне, что она мертва! — Лицо Принца Бездны было искажено поистине демоническим выражением. — Альбедо использовал Архив Бодхи, чтобы найти эту вероятность. Архив Бодхи не может ошибаться. — Ты не ошибся с вероятностью, — едва слышно ответил Кевин. — Время оказалось неподходящим. Принц Бездны усилил натиск, и мир перед глазами Кевина потемнел, превратился в маленькое мутное пятнышко, из которого вырывался яростный голос: — Ты лжешь. Ты надеешься остановить меня, но я не поддамся на твои уловки. Ты заплатишь… за все. За то, что вечно пытаешься мне помешать. Новая вспышка боли прострелила тело. — За то, что называешь мою сестру мертвой. Казалось, внутренние органы рассыпаются ледяными осколками. Кевин закашлялся, чувствуя во рту отчетливый привкус крови. А Принц Бездны все напирал, неотвратимый, как конец всего сущего, и Пламенное Правосудие бесновалось в его иссеченных красными прожилками руках. — Когда ты умрешь, вероятности наконец сольются. Голос Принца Бездны звучал глухо. Он не моргал, неотрывно смотрел на Кевина сверху вниз, пытаясь обрести в мучениях врага облегчение. — Я встречусь с ней, — он тихо, но безрадостно рассмеялся. — И ей больше никогда не придется страдать ни от Небесного порядка, ни от таких, как ты. Красные прожилки охватили тело Кевина целиком. Энергетика Пламенного Правосудия безжалостно хлестала по нему, словно шипастым прутом, и Кевин зашелся в очередном приступе кашля. Пламенное Правосудие изничтожало его. Ускоренная регенерация пыталась справиться с повреждениями, но была слишком слабой по сравнению со смертоносной энергетикой Небесного ключа и лишь продлевала мучения. Кевин понял, что доживает последние минуты. — Хватит! По земле затопали шаги, и кто-то с силой врезался в Принца Бездны, вынуждая его утратить контроль над энергией Пламенного Правосудия. Сумасшедшее давление ослабло. Агония отпустила Кевина, и он, открыв помутневшие глаза, обнаружил перед собой знакомую крошечную фигурку и пламя красных волос. — Венни, — испуганно прошептал он. Венни упрямо вросла в землю между Кевином и Принцем Бездны. Последний так опешил, что заколебался, не зная, как следует поступить с этой упрямой маленькой девочкой. — Венни, отойди, — взмолился Кевин. — Тебе нельзя здесь быть, отойди! Венни не слушала. Расставив руки в стороны, она глядела на Принца Бездны с таким выражением, словно намеревалась лично отнять у него Пламенное Правосудие. — Прочь, — велел Принц Бездны. Венни замотала головой и, еще сильнее расставив руки в стороны, закричала что было сил: — Я ТЕБЯ НЕ БОЮСЬ! Лицо Принца Бездны вытянулось. В его глазах, прежде мертвых, лишенных даже намека на блеск, разгорелись искры изумления. Едва сдерживая дрожь, маленькая девочка пыталась закрыть своим телом умирающего врага и кричала, что не боится. Пламенное Правосудие в руках Принца Бездны заходило ходуном. Кевин ждал, когда он опустит оружие, но этого так и не случилось. — Венни, — снова повторил он, уже с ужасом. — Убирайся! — вскричал Принц Бездны. Венни развернулась, но вместо того, чтобы броситься бежать, кинулась Кевину на грудь, прижалась к нему, распласталась, словно пыталась уберечь его от удара. Руки не слушались Кевина. Он не мог ни обнять ее в ответ, ни оттолкнуть прочь, и от одной мысли о том, что Принц Бездны может сделать с Венни, душа обрывалась в Бездну. — Делай, как он говорит, — прошептал Кевин. — Уходи. Венни замотала головой, вжалась в Кевина только сильнее. — Пускай идет в задницу. Я его не боюсь. Я не дам ему убить тебя. Я не дам тебе умереть! Глаза Кевина наполнились слезами. Боль, страх, бессилие — все смешалось, столкнулось в его уставшем сердце, и в следующее мгновение он поймал себя на том, что плачет, не зная, как остановиться. Малышка Венни не уходила. Принц Бездны не опускал клинок. Мир застыл, будто выпал из Воображаемого пространства и утратил связь с течением времени. Кевин поднял глаза на Принца Бездны. — Пожалуйста. Прошу тебя, ей всего пять лет, пожалуйста, она ни в чем не виновата, просто позволь ей жить… По лицу Принца Бездны заскользили тени. Он колебался. Кевин плакал. Венни прижималась к нему, словно надеялась стать для него броней, но была лишь пятилетней малышкой, которая ничего не могла противопоставить ни Небесным ключам, ни жестокости врагов. — Пожалуйста, — обессиленно повторил Кевин. Если Принц Бездны убьет Венни, дальше будет только тьма. Сердце Кевина остановится в тот же миг. Он боялся за эту девочку больше, чем за весь Тейват, и не мог, не мог ее уберечь. Он не мог ничего — лишь умолять врага, которому была неведома жалость. Но вот Принц Бездны сделал шаг назад. Казалось, Пламенное Правосудие в его руках отяжелело в несколько раз. Пошатнувшись, Принц Бездны упер острие в землю, прижал руку к лицу, глядя перед собой широко распахнутыми глазами. Из его груди толчками вырывалось сбивчивое дыхание. Он мотал головой, словно вел с собой внутренний спор, и Кевин не знал, кто одержит в нем победу. — Венни, — тихо окликнул он. — Ты молодец. Ты храбрая девочка. Но сейчас ты должна уйти. — И ты умрешь? — комкая пальцами край его плаща, колко отозвалась Венни. — Нет! Нет, дядя Кевин, я ни за что тебя не брошу. И ты, пожалуйста, не бросай меня. Ты обещал, что будешь рядом. Ты обещал! Кевин наконец совладал с рукой, иссеченной разрушительной энергией Пламенного Правосудия, и сумел приобнять Венни. Он не понимал, как убедить ее уйти. И в тот момент, когда к глазам опять подступили слезы, в сжатом кулаке Венни разгорелся красный свет. Испуганно ойкнув, она приподнялась, разжала ладонь — и увидела ясное сияние огненного Глаза Бога. Подарок высших сил за ее бесшабашную храбрость и ее неукротимую любовь. Кевин неотрывно смотрел на Глаз Бога. Казалось, Венни держала в руке маленькое солнце, которое пыталось разорвать подступивший мрак смерти. Принц Бездны тоже увидел Глаз Бога, с мученическим стоном вскинул голову к небу, словно намеревался спросить у богов, почему они так упрямо пытаются растоптать его право на счастье. Его рука, прежде расслабленная, сомкнулась вокруг рукояти Пламенного Правосудия. Он видел перед собой не Венни — он видел издевку Селестии, их очередной насмешливый жест, их послание, ясное, как луна на ночном небе. «Живи со своими кошмарами. Это твое наказание». Кевин пытался подняться, но заражение усугубилось до такой степени, что тело больше ему не принадлежало. Словно сраженный финальной стадией элеазара, он был беспомощен против неотвратимости судьбы. Пламенное Правосудие огненной стрелой рассекло небо пополам. Но перед тем, как Принц Бездны нанес страшный удар, кто-то выскочил перед ним, и могучая энергия Небесного ключа ударилась о раскрытый электрический барьер. Раздался взрыв. На несколько секунд Кевин ослеп. Венни испуганно вскричала, и Кевин, подстегнутый ее страхом, стал дюйм за дюймом поднимать свое непокорное тело, пока в конце концов не сумел сесть. Он заключил Венни в объятия, повернулся так, чтобы закрыть ее плечом. На это ушли все его силы, и некоторое время он сидел, не зная, сможет ли снова открыть глаза. Когда боль слегка ослабла, Кевин повернул голову и обнаружил, что возникшая из-за взрыва дымовая завеса опала. Дорогу Принцу Бездны преграждал Электро Чтец с клинком в руке. Электрический барьер уберег и Чтеца, и Кевина с Венни от рокового удара, но не смог целиком сдержать силу Пламенного Правосудия. Маска Чтеца, прежде надтреснутая, окончательно раскололась. Ее обломки дымились в обожженной траве. Тем не менее, Чтец стоял спиной, и Кевин не видел его лица — только длинные темно-синие волосы с белыми прядями. — Ты с ума сошел? — вскричал Чтец. — Это ребенок, Итэр! Глаза Принца Бездны забегали. Он снова прижал руку к лицу, но быстро оправился и твердо произнес: — Уйди с дороги. Я должен убить Кевина. — Ты сошел с ума, — уже без вопросительной интонации сказал Чтец. — Да к черту победу такой ценой. — Это не твоя сестра оказалась заперта в другой вероятности! — закричал в ответ Принц Бездны. — Не твою сестру беспрестанно мучили кошмарами! Я должен спасти ее, чего бы мне это ни стоило! Голос Чтеца был холоднее снега у Заполярного Дворца, и Кевин вдруг подумал, что этот непоколебимый тон звучит знакомо. — Она никогда не простила бы тебя, если бы ты убил эту девочку. — Ты ничего о ней не знаешь, — с отчаянным выдохом сказал Принц Бездны. — Ты рассказывал достаточно. Принц Бездны издал неестественный смешок, больше похожий на безнадежную попытку не впасть в окончательное безумие. Пламенное Правосудие взметнулось вновь. Красные прожилки исчерчивали лицо Принца Бездны, отчего он казался чудовищем, выкарабкавшимся в реальный мир прямиком из страшных сказаний о демонах Текутли. — Я не буду повторять еще раз: уйди с дороги. Чтец качнул головой. — Отрицательно. Ты просил меня хранить тебе верность. Но я на горьком опыте познал, что иногда хранить верность — это выступать против вместо того, чтобы бездумно следовать приказам. — Я не стану жалеть. — Хорошо. Ты прекрасно знаешь, что мне это не нужно. Они бросились навстречу друг другу. Пламенное Правосудие рассекало воздух горячими волнами. Чтец был поглощен поединком и двигался стремительно, но Кевину все же удалось его рассмотреть. Левая половина его тела была человеческой. Правую же, почерневшую, иссекали мерцающие фиолетовые полосы. Даже глаз, и тот стал черным, и только льдисто-голубой зрачок ясно горел посреди этого непроглядного мрака. Неизвестный Чтец с клинком был наполовину чудовищем, но при этом оставался большим человеком, чем тот, кто отдавал ему приказы. — Дядя Кевин, это наш друг? Кевин неотрывно наблюдал за движениями Чтеца. Странно. Он вроде бы никогда не водил тесных знакомств с Орденом Бездны, но этого Чтеца определенно видел где-то раньше. — Нет, Венни, не думаю. — Тогда почему он нам помогает? Кевин перевел взгляд на Алькасар-сарай, пытаясь прикинуть, сумеет ли уйти незамеченным, пока Принц Бездны и Чтец сражаются. Вокруг, куда ни глянь, гремела битва. Все исчезнувшие, кроме Люмин и Кэйи, явились к Алькасар-сараю, чтобы остановить Сяо, а Орден Бездны снова и снова открывал порталы, сквозь которые проходили все новые и новые силы. Нет. Он не сумеет спрятать Венни в Алькасар-сарае. Такими успехами битва окончится неминуемым поражением, и тогда Принц Бездны уничтожит всех, кто попадет под его обезумевшую руку. Прятаться — это не выход. Если он хочет сберечь друзей, он должен переломить ход битвы. И сделать это можно лишь одним способом. Клинок Чтеца переломился пополам. Их с Принцем Бездны мечи даже не соприкоснулись — энергия Пламенного Правосудия была так сильна, что выдержать ее не могло ни одно обычное оружие. Следующим ударом Принц Бездны вынудил противника упасть на колени. По той части лица Чтеца, что оставалась человеческой, сбегала кровь. Несмотря на это, он усмехнулся. — Посмотри на себя, Итэр. Этот меч убьет тебя быстрее, чем ты доберешься до сестры. Принц Бездны не ответил. С лицом, похожим на бездушный каменный оттиск, он крест-накрест взмахнул Пламенным Правосудием перед собой. Разрушительная сила ударила Чтеца по телу. С коротким вскриком он рухнул в траву, и прямо на глазах Кевина еще одна прядь в его волосах побелела. — Прости, — без намека на сожаление сказал Принц Бездны. — Тебе скоро станет лучше, но сейчас ты должен мне не мешать. Он развернулся, встретился взглядом с Кевином и, отбросив сомнения, двинулся навстречу. Венни заметила это, заерзала, но Кевин сумел ее удержать и, наклонившись к самому ее уху, прошептал: — Ничего не бойся. — Но он убьет тебя! — Доверься мне. Венни испуганно вжалась в Кевина, но он, напротив, заставил ее отстраниться, не зная, какой силы будет удар Принца Бездны. Если Пламенное Правосудие проткнет его насквозь, Венни может пострадать. — Кевин! Она так волновалась, что забыла добавить свое излюбленное «дядя», от которого Кевин сначала чувствовал себя тысячелетним стариком, а затем незаметно привык. Он улыбнулся. Принц Бездны встал за спиной, и его грозный силуэт с занесенным клинком отразился в глазах Венни. Она хотела применить Глаз Бога, пускай даже толком не понимала, как, но Кевин протянул руку и накрыл ее сжатый кулак ладонью. Чуть качнул головой. Венни переводила непонимающий взгляд с Принца Бездны на Кевина, с Кевина на Пламенное Правосудие, и наконец снова на Кевина, на него одного, словно вдруг поняла, что вот-вот лишится его навсегда. — Ничего не бойся, — повторил он. — Пожалуйста, мне очень нужна твоя храбрость. Все будет хорошо. Венни часто заморгала, прогоняя слезы, и наконец едва заметно кивнула, словно они с Кевином были заговорщиками, которые одни во всем мире знали какой-то особенный секрет. — Прощай, Кевин Каслана, — сказал Принц Бездны. Его голос вновь стал пустым. — Ты был достойным соперником, но ты все же проиграл. — М, — только и сказал Кевин. Пламенное Правосудие опустилось, и на землю брызнула кровь. Кевин продолжал смотреть на Венни. Ее глаза испуганно расширились, взгляд метнулся к ране, зиявшей в опасной близости от сердца. Принц Бездны промахнулся. И это значило, что Кевин преуспел. Его губы тронула слабая улыбка, и он, презирая боль, подмигнул Венни, одними губами сказал: — Подыграй мне. Венни не пришлось повторять дважды. Слезы, которые теснились в ее глазах, побежали по щекам неудержимыми потоками, она бросилась к Кевину, обняла его руками за шею, продолжая повторять его имя. Кевин обнял ее, глядя на свои руки. Через порванную ткань перчаток он видел, как расползаются, словно испугавшись неожиданно пробудившейся в ослабленном теле силы, красные прожилки. Принц Бездны этого не замечал. Он взглянул на клинок, недоумевая, как мог так прогадать с траекторией удара, и занес его для новой атаки. Венни дернулась, но Кевин крепко прижимал ее к себе. Прикрыв глаза, он шепнул: — Я ненадолго тебя отпущу, хорошо? Пламенное Правосудие разгорелось — но вместо того, чтобы покориться воле Принца Бездны, вдруг вырвалось из его ладони и взлетело к небу, описывая в воздухе стремительные пируэты. Кевин разжал руки, поднялся, рывком развернувшись, потянулся вперед — и успел перехватить рукоять Пламенного Правосудия за несколько мгновений до того, как это сделал Принц Бездны. В тот же миг оставшиеся красные прожилки выцвели и исчезли. В ране, оставленной Пламенным Правосудием, пульсировала боль, но теперь, когда истинный владелец воссоединился со своим Небесным ключом, ее можно было стерпеть. Принц Бездны отшатнулся. Краски схлынули с его лица. — Ты… Как ты… Кевин передернул здоровым плечом. — Мне нужно было лишь соприкоснуться с Пламенным Правосудием. Никто не уточнял, каким именно образом. Я не мог отвоевать у тебя, поэтому решил, что будет лучше, если ты сам мне его передашь. Кажется, вышло неплохо, да? Рукоять Пламенного Правосудия была раскаленной, но ледяные силы уже восстановились и теперь позволяли Кевину легко справляться с зашкаливающей температурой. — Говорят, только истинный владелец может раскрыть подлинный потенциал Небесного ключа, — проговорил Кевин, задумчиво рассматривая клинок. — Надо бы выяснить, правда ли это. Он выставил меч перед собой, и огненная энергия сорвалась с острия стремительной вспышкой. Принц Бездны едва успел уклониться. Огненный всполох пронесся над полем боя, словно феникс, и поразил Мага Бездны, который подступал к Кадзухе со спины. Поразмыслив, Кевин провел вдоль лезвия рукой, и меч постепенно принял прежние очертания двуручного клинка. Пускай Кевин в последние годы сражался одноручным, он подумал, что такой вид Пламенному Правосудию подходит больше. А еще так оно напоминало о силе и храбрости Пиро Архонта Мураты. Меч с самого начала предназначался ей одной — Кевин лишь одолжил его, чтобы заставить Орден Бездны ответить за ее смерть. — В чем дело? — Кевин поднял на Принца Бездны ледяной взгляд. — Уже не так хочется со мной сражаться? Еще полчаса назад он усомнился бы, заслуживает ли Принц Бездны подобной безжалостности. У Воображаемого Древа Кевин не просто видел его воспоминания о падении Каэнри’ах — он пережил их на собственном опыте, на какое-то время стал им, он чувствовал все, что чувствовал Принц Бездны, и разделял его скорбь. Но после того, как Принц Бездны, отбросив остатки человечности, принял решение убить Венни, Кевин больше не мог подыскивать ему оправдания. Все искалечены жизнью. Все наполовину чудовища. Но все же на целую половину — люди. Кем ты будешь, человеком или чудовищем, зависит только от тебя. Кевин отвел клинок в сторону, приготовившись к удару, и устремился к Принцу Бездны. По левой руке сбегала кровь. Стараясь об этом не думать, Кевин поднял ее, призвал ледяные силы — столкнувшись с огнем Пламенного Правосудия, они образовали мощную элементальную реакцию. Принц Бездны отскочил назад, призвал свое обычное оружие, пошатнулся, пытаясь справиться с красными прожилками, которые до сих пор шевелились на его бледной коже. Кевин не стал ждать, когда он восстановит силы. Взметнув руку, он сжал ее в кулак, призывая россыпь ледяных клинков, и в то же время ворвался прямо в их эпицентр, взметнув Пламенное Правосудие. На миг поле боя озарила яркая вспышка. Меч ударил в землю. По траве, обращая ее в пепел, прокатилась огненная волна. Несколько магов Бездны, не желая попадать под раздачу, торопливо скрылись в порталах. Гончую разрыва подкинуло вверх. Оттолкнувшись от земли, лорд Кавех пролетел над огнем, поддерживаемый лозами, и с силой ударил гончую двуручным клинком — внизу ее уже с нетерпением поджидала Дори. Прежде, чем огненная волна успела охватить близлежащие деревья и превратить Алькасар-сарай в пожарище, Кевин выбросил вперед руку, и танцующие языки пламени сковал ледяной плен. Кевин отдышался. Упер клинок в землю, навалившись на него, как на трость. Принца Бездны, как и Электро Чтеца, нигде не было видно. — Блядь, — только и сказал Кевин. Он двигался быстро, но недостаточно — Принц Бездны успел убежать через портал в Бездну. Кто знает, куда он отправился. Тем не менее, в том, что он не вернется к Алькасар-сараю, Кевин не сомневался. Ему понадобится время, чтобы принять потерю Пламенного Правосудия и разработать новый план. Неожиданный прилив сил оставил Кевина, и он, закашлявшись, рухнул на одно колено, зажал рукой рану, которая по-прежнему сочилась кровью. Закрывая голову руками, словно это могло уберечь ее от проносившихся мимо атак Ордена Бездны, Венни бросилась по выжженной траве на выручку. — Дядя Кевин! Пламенное Правосудие выпало из руки Кевина и рассыпалось золотыми искрами. Он боялся, что заражение вернется, но связь истинного владельца с Небесным ключом была слишком прочной. Едва ли она могла порваться просто от того, что Кевин поместил клинок в другой слой реальности, как делали в Тейвате все владельцы Глаза Бога. Венни едва ли не вбежала в Кевина, прижалась к нему, и он привлек ее к себе, пытаясь перевести дыхание. Битва еще не окончена. Принц Бездны ушел, но исчезнувшие по-прежнему здесь, исполняют его волю. Надо вставать. Надо сражаться дальше. Надо дать Сяо достаточно времени. С Люмин и с Пламенным Правосудием у Тейвата еще может быть шанс закончить эту историю с минимальными потерями. — Ты поступила очень храбро, — сказал он. — Но больше никогда так не делай. Как ты вообще здесь оказалась? Где Тевкр? У него что, глаза на заднице? — Братик Тевкр остался наверху. — Венни смущенно завела руки за спину. — Пожалуйста, не ругай его, дядя Кевин! Он хотел меня остановить, но я увидела, что тот… человек… делает тебе плохо. И побежала вниз. А братик Тевкр остался — наверное, ему было слишком больно, чтобы бежать за мной. Кевин вздохнул. Боже. Дети. Что Венни, что Тевкр — оба еще дети, которые оказались в самом эпицентре разрушительной войны. — Дядя Кевин, — Венни дернула его за рукав. — Твоя рана… — Пустяк, — ответил Кевин. Венни сдвинула брови. — Опять ты врешь! Тебе не стыдно? Ничего это не пустяк! С этим надо что-то делать! Позволь мне помочь! Кевин невольно засмеялся. Не девочка, а ходячий восклицательный знак. Венни гневалась, как отец, и была такой же предприимчивой, как мать. Наверное, Дилюк и Джинн убили бы Кевина, узнай они, что он невольно затащил ее прямо на поле боя, но Кевин ей гордился. Хотя и боялся тоже. Черт, как же он за нее боялся. И оттого гордился только сильнее. Она без преувеличений спасла ему жизнь. Он взъерошил волосы на ее голове. — Только если умеешь перевязывать раны. — Умею, — неожиданно заявила Венни. Кевин недоверчиво вздернул бровь. — Ну, совсем немного. Я как-то видела, как мама помогает папе, и попросила ее научить меня. Но я никогда не перевязывала раны настоящим людям, только игрушкам. Это ничего? Кевин скинул рубашку и разорвал самую чистую ее часть на лоскуты. — Ничего, Венни. Не каждая пятилетняя девочка, знаешь ли, может похвастаться такими талантами. Венни просияла. Пока она, высунув от усердия кончик языка, хлопотала вокруг Кевина, будто Джинн в уменьшенной версии, Кевин окружил их ледяным барьером. Не хватало еще, чтобы случайная атака Ордена Бездны поразила эту отважную малышку. — Послушай, Венни, — сказал он, пока Венни неумелыми движениями перетягивала рану. — Можешь пообещать мне одну вещь? Она с готовностью закивала. — Как закончишь, беги к Элизии. В Алькасар-сарае сейчас небезопасно. Кевин взглянул на бывший дворец. Первый этаж медленно, но верно обращался в руины. Там кипела ожесточенная битва, там сосредоточилась большая часть исчезнувших — Кевину тоже нужно было туда, помочь Кли и Тимми, Аято и магистру Варке, Тоне и Матвею, всем, кто столкнулся в неравном бою с носителями Небесных ключей. — Элизия за тобой присмотрит, — пообещал Кевин. — Не бойся. Я прикрою тебя, пока будешь бежать к ней. Венни затянула узелок. Наложенная ей повязка, конечно, была далека от совершенства, но оказалась достаточно тугой, чтобы помочь остановить кровь. Кевин сжал плечо Венни. — Спасибо, крошка. Дальше я сам. Венни поколебалась, но, заглянув Кевину в глаза, все же решила ему довериться. Напоследок обвив руками его шею, она прижалась к его уху и прошептала, крепко-крепко зажмурившись: — Только выживи, пожалуйста, ладно? Кевин чуть усмехнулся. — Хорошо. Обещаю. Венни с серьезным видом кивнула и, бросив на Кевина прощальный взгляд, под прикрытием ледяного щита побежала через охваченную сражением лужайку к Элизии. Та как раз переводила дух после сражения с очередным Магом Бездны. Заметив бегущую к ней Венни, она сразу устремилась навстречу, по пути подняв глаза — и встретилась взглядом с Кевином. Они не знали друг друга. Им были известны лишь аналоги, отражения в осколках вселенского зеркала. Элизия была не похожа на Селену, а Кевин не мог заменить ей того человека, с которым она когда-то загадывала на утесе желания, провожая в последний путь падающие звезды. Но по какой-то причине им не требовались слова, чтобы понимать друг друга. Элизия кивнула. Кевин тоже — и, на секунду прижав руку к раненому плечу, поднялся, вновь призвал Пламенное Правосудие. Его ждал новый бой. Бой, проигрыш в котором будет означать крах всех надежд. Кевин давно перестал их испытывать, но не мог допустить, чтобы мир, который с таким отчаянием защищали даже пятилетние девочки, рухнул ради той, что давным-давно умерла и стала лишь призраком в одержимом сознании. Убедившись, что Венни благополучно добралась до Элизии, Кевин устало вздохнул и бросился туда, где бушевала энергия пяти Небесных ключей.

* * *

Вокруг властвовала тьма. Время от времени в ней рассыпались красные искры, которые тотчас исчезали — и мир снова погружался в непроглядный мрак. Лишь наконечник Нефритового Коршуна пылал ясным зеленым светом, прямо как в те ночи, когда Сяо падал без сил после продолжительного сражения с останками Архонтов и долгое время лежал, утопая во тьме собственной души. Да, его оскверненная кармическим бременем душа давно была с темнотой на ты. И он знал — там не следует ждать пощады. Жизнь не будет к нему милосердна. Она будет пытаться его стереть. Но он выстоит. Вчера на исходе дня они с Сайно разговорились, и Сайно признался, что после событий в Мондштадте ему нередко снится Лиза. В такие моменты ему даже хотелось надеть Акашу, стать одним из тех, кто не видит снов — лишь бы избавиться от ее навязчивого образа, от мыслей, что он мог, но не сумел ее спасти. Постепенно боль от потери Лизы сгладилась, но не исчезла. На это требовалось гораздо больше времени — и совершенно иные обстоятельства. Сайно же раз за разом подвергался новым испытаниям. В таких условиях он лишь глубже утопал в собственных страхах и в непреодолимом, удушающем чувстве вины. Один сон Сайно видел особенно часто. В нем они с Лизой сидели на балконе у площади с монументом, пили вино и разговаривали на отстраненные темы. Сайно пытался поговорить с ней о важном. Пытался попросить прощения, узнать, почему она до последнего молчала о Клятве Ветра, почему продолжала улыбаться, зная о своей судьбе… Лиза продолжала говорить о чем-то другом. И Сайно, следуя за сценарием сна, никак не мог повернуть разговор в иное русло. Но первый такой сон все же отличался от последующих. В нем Сайно спросил Лизу, как может справиться с ее потерей. Как может, оказавшись глубоко во тьме, вновь возвратиться к свету. «Тебе понадобятся две вещи: силы и причина, по которой ты хочешь вернуться», — так ответила ему Лиза. У Сяо всегда было достаточно сил. Он был Адептом. Он пережил десятки тысяч сражений, он в совершенстве овладел оружием и силой Анемо, он обладал опытом, о котором в какой-нибудь другой, далекой параллельной вероятности, мог бы написать книгу. Но одних сил было недостаточно. Нужна была причина. Он научился принимать свой истинный облик без фатальных последствий не благодаря своей силе, которой обладал всегда, а благодаря причине. Эту причину он обрел шесть лет назад и с тех пор бережно хранил у сердца. Этой причиной не был кто-то конкретный — ни Тевкр или Аякс, ни Венти с Кадзухой, ни даже Люмин. Этой причиной был свет, который зародился в нем, когда он принял решение отправиться в Инадзуму. Жизнь… непростая. И порой ты можешь утратить того, кого любишь, потерять все, что придавало тебе силы, пасть так глубоко, что даже Бездна по сравнению с этим покажется пересохшим морем. Так было с Отто. С Босациусом. С Принцем Бездны. И даже с Люмин, которая, пройдя полный потерь путь, в конце концов поддалась Крови Текутли. Сяо не хотел, чтобы это случилось с ним. Он оставался верен своим словам, сказанным шесть лет назад. Любовь — это обоюдоострый клинок. Это сила и слабость, свет и мрак, созидание и разрушение. Нельзя делать ставку лишь на нее. Потому что мир хрупок, и любовь, которая прежде служила тебе оружием, может сама нуждаться в защите. Поэтому он сам должен стать себе причиной. Он — и вся его жизнь, в которой ему, тысячелетнему Яксе, предстоит познать еще множество незнакомых вещей. Сяо двигался сквозь темноту. Темнота сопротивлялась, давила на грудь, заплеталась в ногах, пытаясь остановить его решительные шаги, но Сяо рассекал ее Нефритовым Коршуном и упрямо шел вперед. На другую сторону скверны. Туда, где слабо мерцала, из последних сил отталкивая от себя цепкие руки мрака, Люмин. Первый демон появился слева, бесшумно вынырнул навстречу, но инстинкты Сяо, обостренные благодаря маске, помогли легко отразить удар и оттеснить противника прочь. Наконечник Нефритового Коршуна взрезал черную плоть, и демон рассыпался красными искрами. За спиной тотчас возникло трое новых. Они двигались быстро, не ступали, а стлались, словно тени, и Сяо ускорил шаг, пытаясь от них оторваться. Вступать с ними в схватку — лишь понапрасну тратить силы. К преследователям беспрестанно добавлялись новые. Сяо старался на них не отвлекаться, но ему приходилось не раз и не два поднимать копье, чтобы проложить себе путь вперед. Демоны стекались отовсюду, даже снизу и сверху, и Нефритовый Коршун уверенными росчерками рассекал мрак, обращая их в темно-красные искры. Несколько демонов преградили ему дорогу. Сяо коснулся маски, словно пытался получить ее благословение, и взмыл ввысь, чтобы уже через мгновение хищной птицей броситься к земле. От копья прокатились волны золотой энергии. Демоны рассыпались искрами, но их тут же заменили новые, и один из них наотмашь ударил когтями. Сяо успел увернуться, швырнул в противника шар золотого света — и, прорвавшись через демонические ряды, снова устремился вперед. Демоны не были его главным противником. Они лишь тянули время, ждали, когда удушливая чернота лишит Сяо сил и воли к сопротивлению. С каждой секундой пребывания в этом бескрайнем пространстве, пронизанном губительной энергией, Сяо все сильнее отрывался от реальности и все хуже чувствовал копье в своей руке. Нельзя останавливаться. Остановка — это проигрыш. Сяо почувствовал легкий импульс, а затем сильный удар, словно с разбегу вбежал в невидимую стену, которая рассыпалась осколками. Мир перевернулся. Сяо увидел штормовые воды, увидел призрак Синьоры, которая металась над волнами с нечеловеческими криками. По ее коже струилось жидкое пламя. Сяо стиснул зубы. В день, когда это случилось в реальности, артерии земли разорвались, причиняя тесно связанному с ними Сяо немыслимую боль, и сейчас это ощущение вернулось. Он насильно вырвал себя из этого осколка прошлого, метнулся в сторону — и тотчас столкнулся со следующим. Ты так далеко зашел… Но ты опоздал. Голос Самигины, обманчиво печальный, зазвучал совсем рядом. Повернув голову, Сяо увидел ее искаженное улыбкой лицо, ее глаза — пустые черные провалы, из которых сочится кровь. Шесть лет. Для Адепта это лишь унесенный порывом ветра лист, но для того, кто потерял все, этот срок может стать вечностью. Ее пальцы впились в плечи Сяо, и он, ошарашенный ее неожиданно крепкой хваткой, замедлил шаг. Почему ты не мог очнуться раньше? Она страдала в одиночестве, с ней рядом не было никого, кто мог бы ей помочь… А ты? Что делал в это время ты? Играл на флейте на берегу несуществующей реки? Нельзя… нельзя останавливаться. Сяо упер наконечник Нефритового Коршуна в пространство, которое считал подобием земли, и стал подтягивать себя к нему, сопротивляясь хватке Самигины. Сияние копья было единственным маяком в захлестнувшем его океане кошмаров. Вместе с голосом Самигины в сознание лились воспоминания. Смерть остальных Якс. Меногиас и Бонанас, схлестнувшиеся над водой в смертельном поединке. Их изломанные, искалеченные тела, в конце концов поглощенные ненасытным морем. Сяо помнил кровь, отпечатавшуюся на песке. Прибой быстро смыл ее, растворил в бескрайних водах, но даже подверженная эрозии память Адепта не могла столь же быстро расщепить в ничто фрагменты нестерпимой горечи. Босациус. Он держал на руках тело Индариас, не сумевшей выдержать натиска кармического бремени, бездумно раскачивался взад-вперед и выл так, как не ревут даже дикие звери. От крика, что срывался с его губ, сердце пронзали фантомные копья. В тот момент Сяо не решился к нему подойти. А потом они сошлись в бою, и вскоре после этого Босациус ушел в Разлом, где пропал в неизвестности. Сны. Тысячи снов, которые пожрал Сяо во время своей службы темной богине. Он не просто крал чужие сны подобно Акаше — он разрывал их на части вместе с владельцами, а вместе с ними разрывал на части и самого себя, пока в конце концов не превратился в бездумную марионетку, подвешенную к пальцам Самигины красными нитями. Сяо невольно потянулся к маске. Ему казалось, по лицу бежит кровь, смешанная с черной грязью — скверной. Она стекала по щекам вместо слез, лилась за шиворот, оставляла на руках извилистые дорожки. Продолжая нашептывать ему об ужасах минувшего и неотвратимости будущего, она стремилась просочиться внутрь, заполнить трещины, которые образовались в сердце за тысячи лет непрерывной борьбы — с демонами, убийцами и безумцами. С самим собой. Главным демоном, убийцей и безумцем. С другими, ни в чем не повинными людьми. Взрыв в Мондштадте. Лица людей, искаженные болью и ужасом. Дилюк, застывший посреди руин над телом Эльзера с глазами, в которых рушатся галактики. Сяо отпустил маску. Красные нити Самигины оплетали ему руки и ноги, тянулись к шее, и Сяо с яростным рыком принялся разрывать их. Казалось, вместе с этим он разрывает собственную кожу. Это воздействие Крови Текутли? Это то, чему в итоге поддались исчезнувшие, с чем пока что боролись Тевкр и Кевин? Нельзя останавливаться! Сяо вскричал, впился в древко Нефритового Коршуна, зашагал вперед, преодолевая немыслимое сопротивление, которое все теснило, давило его назад, обратно в распахнутые объятия Самигины. Земля под ногами была скользкой от крови. Сосредоточив все свое внимание на сиянии Нефритового Коршуна, Сяо прорывался к нему, и каждый шаг казался маленькой вечностью. Смерть Лизы. Ее посеревшая кожа, ослабевшее тело, волосы, белые, словно хлопья пепла. Ее жизнь перегорела в одночасье, как тонкая спичка, и не осталось ничего, кроме последнего вздоха, подхваченного ветром. «Ах, милашки…» А рядом с ее телом — бесчисленная череда других таких же тел. Последствия нападения на Мондштадт. Последствия «Стремительного натиска». Рубедо, который стоит на коленях у подножия дерева в Долине Ветров и смотрит на его могучую крону, умоляя богов даровать ему, порождению скверны, смелость обнять этот мир в последний раз. Дайнслейф, лежащий на холме посреди белоснежных цветов. Их макушки покачиваются на ветру, и сломленная девушка, покрытая чужой кровью, плачет, сжимая в руках уже ненужный хозяину клинок. Ничего этого не случилось бы, если бы ты просто. Очнулся. Раньше! Крик Сяо перешел в хрип. Измотанный борьбой, раздиравшей душу, он разжал пальцы, выпустил древко копья. В тот же миг объятия Самигины потянули его назад, в темноту — и свет Нефритового Коршуна погас. Сяо сделал шаг вперед, силясь вновь ухватить оружие, но оно уже бесследно сгинуло во мраке, словно Кровь Текутли дюйм за дюймом пожирала реальность, рассчитывая вскоре пожрать и самого Сяо. Он должен дойти! Почему ты не пришел раньше? Красные нити опутали Сяо практически целиком. Он с трудом видел пространство перед собой, но все рвался, рвался вперед, изо всех сил сосредоточившись на конечной цели своего сумасшедшего путешествия. Теперь уже слишком поздно. Самигина исчезла, и вместо нее Сяо увидел силуэт Люмин. Он тускло мерцал, но не тем теплым золотым светом, какой обычно озарял ее путь в Тейвате — холодным, мертвенным, словно сияние одинокого призрака в заброшенном склепе. Несмотря на это, Сяо потянулся к ней. — Люмин… Она отвернулась, зашагала прочь, не удостоив его даже прощальным взглядом, и лишь одно равнодушное слово сорвалось с ее губ. Поздно. Это слово обратилось длинным красным шипом, ударило Сяо в спину и пронзило насквозь. Опустив взгляд, он увидел, как конец шипа торчит из его груди, распространяя вокруг себя темную энергию, и в глазах тотчас помутилось. Сяо сделал еще несколько шагов, но, не вынеся боли, с какой было не совладать даже бессмертным, остановился, покачнулся, потянулся обеими руками к шипу. Ты так хочешь меня вернуть… Но только возвращать уже некого. Твой путь был окончен еще до того, как ты пришел сюда, Сяо. Сяо хотел окликнуть ее по имени, но губы не слушались. Еще один шаг. Колени подогнулись. Напоследок поймав взглядом ее далекий серебристый силуэт, подобный безразличному лунному лику, Сяо провалился сквозь темноту — и рухнул в неизвестность. Он падал, бесконечно падал, пока в конце концов не провалился ниже дна, глубоко под Бездну, где нет ни дуновения ветра, ни робкого солнечного луча. Казалось, даже реки времени огибают это гиблое место. Здесь не было ни жизни, ни смерти. Только пустота. Сяо стоял посреди этой пустоты на коленях, низко опустив голову, и потоки черной скверны бежали по его телу, иссеченному красными нитями до такой степени, что на коже уже не осталось живого места. Его окружала тишина. Мир перед глазами по-прежнему плыл. С трудом сфокусировав взгляд, Сяо обнаружил, что рука стала какой-то неправильной. Словно бы полупрозрачной. Приглядевшись, можно было рассмотреть красные искры, которые проходили сквозь руку так, будто ее не существовало вовсе. Сознание Сяо растворялось. Он закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно. Кровь Текутли истрепала его разум, и Сяо не мог найти в себе ни силы, ни желание продолжать борьбу. Нефритовый Коршун сгинул — во второй раз. Сяо пытался вспомнить, какие причины привели его в это ужасное место. По мере того, как сознание постепенно стиралось, Кровь Текутли заполняла образовавшиеся пустоты и вместо драгоценных воспоминаний предлагало лишь кошмары, в которых не было ни правды, ни силы. С губ Сяо сорвался протяжный судорожный вздох. Марана — это болезнь, пришедшая из Сарвы. С ней рано или поздно должен столкнуться каждый листок. Скверна — неизбежный закон смерти, высеченный в самом полотне этой вселенной. Это неотвратимый конец всего сущего, тьма, которая рано или поздно затопит даже самый яркий во вселенной свет. Если все пути так или иначе ведут к скверне, зачем сопротивляться ей? Зачем продлевать страдания, пытаясь выиграть войну, которая давно уже проиграна? — Потому что пока мы живы, мы можем что-то изменить. Негромкий, но полный уверенности голос разбил нависший над Сяо купол тишины. Раздались шаги. Сяо поднял голову, но перед глазами до сих пор стояла пелена — теперь еще более плотная, чем раньше. Он не видел, кто пришел к нему в этой нескончаемой пустоте, только различал зыбкий силуэт. — Кто ты? Со стороны незнакомца донесся тихий звук, который при большом желании можно было принять за смешок. — Всего лишь сущность, затерявшаяся в артериях земли. Сопротивляясь скверне, ты впился в них с такой силой… Я не смог устоять. Захотелось своими глазами взглянуть на того, кто в своей борьбе способен потрясти целый Ирминсуль. Сяо молчал. Ему хотелось попросить незнакомца о помощи. Хотелось, чтобы кто-нибудь указал ему дорогу к свету. Или лучше взвалил себе на плечи и вынес к спасению, туда, где существуют звуки, где ты дышишь, где все еще чувствуешь, что ты человек. Но тело с каждой секундой становилось все более непослушным, и Сяо не мог совладать с голосом. Незнакомец, казалось, понимал, что происходит. Он приблизился, опустился на корточки, и Сяо разглядел сквозь мутную завесу взъерошенные белые волосы, в которых проглядывала красная прядь. Все остальное сливалось в неразборчивую мешанину образов. Незнакомец протянул руку и бесстрашно коснулся острия шипа, которое по-прежнему выглядывало из груди Сяо, распространяя отравляющую силу. — Я не смогу тебе помочь. Я не более чем фрагмент давно выцветших воспоминаний. Сяо не ответил. Его по-прежнему терзала боль, но рядом с незнакомцем казалось, что натиск скверны слегка ослаб, словно она… испугалась. По крайней мере, сознание Сяо больше не рассыпалось на части, и он сумел вспомнить, что пришел сюда ради Люмин. Ради всего, что ждало его в реальном мире. — Скверна хорошо понимает людей, — сказал незнакомец. — Когда она не может победить, она стремится забрать твой свет. И если ты позволишь ему угаснуть, ты проиграешь. Свет — такая штука… Его надо защищать. Поддерживать. Он не сможет светить сам по себе. Незнакомец отвел руку в сторону, и Сяо различил сквозь опутавший его морок наконечник Нефритового Коршуна. — Как… — невольно вырвалось у него. Незнакомец положил Нефритовый Коршун у ног Сяо и поднялся, небрежно спрятав руку в карман. Развернулся, но уходить не стал, повернул голову, краем глаза наблюдая за отчаянным сопротивлением Сяо скверне. Сяо хотелось бы, чтобы он остался, но по какой-то причине он понимал: незнакомец попросту не сможет этого сделать. Он исчезал даже быстрее, чем Сяо, и его очертания уже подернулись скверной. — Все реальное воображаемо, все воображаемое — реально, — сказал незнакомец перед тем, как раствориться в темноте. — Разве не так? Он снова издал тот тихий звук, похожий на смешок. А затем исчез. Сяо опять остался один. Только копье продолжало лежать у ног, напоминая, что встреча с незнакомцем случилась на самом деле. Или, быть может, незнакомец был лишь порождением измученного, наполовину отравленного скверной разума Сяо. Сяо не мог сказать. Воображаемое мешалось с реальностью, и отделить одно от другого было уже невозможно. Да и не очень-то и нужно. Сяо прикрыл глаза.

Этот фрагмент можно читать под музыку: League of Legends, Cailin Russo, Chrissy Costanza — Phoenix. Ставьте на повтор

Из тишины до него донеслась отдаленная мелодия. Ее теплый, но пронизанный неуловимой печалью мотив был знаком Сяо, и он, поддавшись ее звучанию, поднялся, сжимая в руке Нефритовый Коршун. Красный шип по-прежнему торчал из груди. Прижав к себе свободную руку, Сяо сквозь темноту побрел на звук. Он не разбирал дороги, но мелодия все звала и звала его вперед, и Сяо шагал ей навстречу, слыша, как она крепнет, как нарастает, как охватывает каждый уголок смертельного пространства. Мелодия гнала темноту прочь. — Хе-хе, — раздался над ухом знакомый голос. — Я знал, что ты найдешь в себе силы! Давай скорее. Она ведь тебя ждет. Сяо чуть усмехнулся. Мир перед глазами стал более четким, и Сяо успел ухватить взглядом знакомый зеленый берет, который промелькнул во тьме и исчез, как уходит мимолетный порыв свободного ветерка. — Паймон не простит тебя, если ты не вернешься! Слышишь? Только попробуй исчезнуть! Тогда… тогда Паймон съест весь миндальный тофу в Тейвате! Окутанный мелодией, ведомый звоном знакомого голоса, Сяо шел вперед, оставляя позади реки скверны. — Знаю, ты крутой тысячелетний Якса, которому не нужна помощь. Но если что, мы рядом. Я, Тимми, Тевкр… Мы рядом, и ты можешь положиться на нас. Шип, торчавший из груди, рассыпался красными искрами. Сяо зажал оставшуюся от него дыру руками, но зажимать было уже нечего — края дыры вспыхнули золотом, и она стремительно затянулась, словно все это время была лишь наваждением. — Прошу, позволь скромному страннику из Инадзумы присоединиться к тебе в пути. Мимо промчался кленовый лист. Следуя за его отблесками, похожими на лучи закатного солнца, что прорывались через облака, Сяо побежал сквозь темноту. За ним снова поднимались демоны, но он, не обращая на них внимание, взмахнул рукой. В темноте вспыхнули два силуэта — огненный феникс и ледяной павлин. На несколько мгновений они разошлись в стороны, чтобы после столкнуться и осветить мрак яркой элементальной вспышкой. Два демона попытались зажать Сяо в тиски, но одного из них пронзил ледяной шип, а второго поразила заряженная энергией Электро стрела. На пару мгновений в воздухе запахло сигаретами. — Давай, — подбодрил еще один голос. — Можешь мне поверить: дорога не заканчивается, когда ты перестаешь ее видеть. Громогласный хохот потряс темноту. Она в буквальном смысле мелко затряслась, словно не могла смириться с фактом, что на свете в принципе существуют такие громогласные люди. — Ха-ха, ты когда-нибудь перестанешь так над собой подшучивать? Сяо поднырнул под демона, который неожиданно возник у него на пути, взмахнул Нефритовым Коршуном, обращая противника в пыль. На пару мгновений он утратил чувство направления, но где-то справа воздух рассек огненный всполох, переплетенный с клубком молний. Сяо кинулся в ту сторону. Темнота извивалась, пытаясь не позволить ему пройти. Когда она изогнулась, чуть не вывернувшись наизнанку, Сяо упал, заскользил в неведомую пустоту, но тут снизу ударил упругий порыв ветра. Все воображаемое реально. За спиной Сяо распахнулся планер. Поддерживаемый ветром, он взмыл ввысь, и планер обернулся золотыми крыльями. Не оборачиваясь на оставленных позади демонов, Сяо разогнался, полетел на полной скорости прочь из темноты, а далеко под ногами неслись, тяжело припадая на лапы, мерцающие фиолетовым силуэты шакалов и лисиц. — Не зевай, — посоветовал пронесшийся слева голос. — Я, может, продуктивный человек, но еще не успел написать руководство по выживанию в мире скверны. Зеленая вспышка Дендро оттолкнула нескольких демонов. На миг показалось, будто тьма вот-вот ее поглотит, но через пару мгновений она разгорелась сильнее, и еще один голос зазвучал так близко, словно доносился из глубин сердца: — Стань копьем, изгоняющим демонов, стань тем, кем ты всегда был, тем, кем ты никогда не был. Сяо выставил перед собой Нефритовый Коршун. Он знал, что должен сделать. Он не знал, как, но все его желания, стремления, даже он сам — все стало единым целым с наконечником копья. — Давай вместе. Рядом на древко копья легла еще одна рука. Повернув голову, Сяо узнал Итэра. Его очертания расплывались, ведь Итэр не был реален, но один взгляд на него придал Сяо уверенности. Они вместе неслись в самое сердце тьмы, зная, что только там смогут нанести решающий удар. Огромный пульсирующий сгусток прятался посреди пустоты, выбрасывая в воздух красные искры. Итэр исчез, но его сила слилась с Нефритовым Коршуном. Сяо занес руку. Казалось, копье вобрало в себя не только его желания — в нем соединились желания каждого, кто сопровождал Сяо в этом непростом пути. Не только здесь, посреди скверны, пока он шагал по невидимому мосту к сознанию Люмин. В реальности тоже. Они все сражались с ним бок о бок, и Сяо не требовалось оборачиваться, чтобы знать: с такими друзьями он может не переживать о том, что происходит за его спиной. Выдохнув, он с силой метнул копье. Оно промчалось сквозь темноту золотым всполохом и вонзилось прямиком в темно-красный сгусток. Мерцающие прожилки пронзили его от вершины до основания, и сгусток разорвался, отчего темнота разлетелась вдребезги. Сяо прикрыл лицо руками, но бояться было нечего: его надежно укрывал созданный энергией Гео щит. Такой крепкий, что мог бы выдержать падение тысячелетних скал Ли Юэ. Осколки темноты сыпались вниз и растворялись, пока в конце концов Сяо не открылось то, что скрывалось за ней все это время.

Конец музыкального фрагмента

Этот фрагмент можно читать под музыку: Amaranthe — Endlessly. Ставьте на повтор (до конца главы)

Он сложил крылья и медленно опустился на мостовую знакомой гавани. Внизу, у причала, вдоль воды брели люди. Они были одеты в традиционные одеяния Ли Юэ и несли в руках бумажные фонари в форме глазурных лилий, а их лица были исполнены печали.

С той поры существует легенда о том, Как пресветлая дева хранила их дом.

Сяо опустил копье и зашагал вперед. Люди провожали его долгими взглядами. Сяо не боялся их. Он брел через толпу, сосредоточив взгляд на силуэте той, что ждала его у самой кромки воды. Даже после того, как Сяо уничтожил сгусток Крови Текутли, она была окружена темным облаком, в котором изредка вспыхивали красные искры.

Прикоснувшись к звезде, она пала во тьму…

Знакомый силуэт возник в уголке глаза, и Сяо увидел перед собой Юнь Цзинь. Она чуть улыбалась, и ветер трепал разноцветные ленты, приготовленные для выступления. — Господин Якса… Вы все-таки дошли. — М, — согласно отозвался Сяо. — В прошлый раз ты сказала, что я не готов к этой встрече. Что ты думаешь теперь? Юнь Цзинь улыбнулась — теперь уже широко, и ее глаза лучились спокойствием и теплотой. — Думаю, что напишу об этой встрече немало хороших песен. Сяо беззвучно рассмеялся, и Юнь Цзинь, отвесив театральный поклон, скрылась среди людей. Сяо быстро потерял ее из виду. К его удивлению, сквозь толпу кто-то упрямо прорывался. Это оказалась Ци Ци — девочка, которая помогала доктору Бай Чжу. Сразившись локтями с каждым прохожим, она наконец сумела выйти к Сяо и протянула ему бумажный фонарь. — Тебе это понадобится, — сказал возникший за ее спиной Аякс. Брови Сяо чуть приподнялись, и Аякс, заметив это, рассмеялся. От звучания этого смеха сердце невольно сжалось: настоящий Аякс не смеялся так уже тысячи лет. — Не беспокойся ты обо мне, — отмахнулся Аякс. — Бери фонарь и вперед! Тебя там девушка на причале ждет. Не заставляй ее ждать. Он ухмыльнулся, и его силуэт растаял. Сяо присел перед Ци Ци на одно колено, принял фонарь. Задумчиво покрутил его в руках. Как нелепо. Он прошел такой большой путь, а ему нечем поджечь свечу. Стоило ему об этом подумать, как свеча зажглась словно сама собой, и негромкий, но полный уверенности голос прозвучал в голове Сяо: «Иди». Сяо поднялся.

Чтоб ей путь осветить, я фонарь свой зажгу.

Повернувшись к толпе спиной, Сяо зашагал вниз по ступеням, не сводя взгляда с темного облака. — Мы встретимся снова, сколько бы времени это ни заняло, — прошептал он. — Так ты сказала. Я знаю, что шел очень долго, Люми. И что не был рядом, когда был так тебе нужен. Но теперь я здесь. И я ни за что не позволю тебе просто так раствориться во тьме, потому что я люблю тебя и потому что никакая скверна не способна это изменить. Он выпустил фонарь из рук, и тот мягко заскользил над улицами гавани, пока в конце концов не замер над темным облаком. — Я люблю тебя, — повторил Сяо. Фонарь разгорелся нестерпимо ярким светом. Не дожидаясь того, что случится после, Сяо кинулся вперед, в несколько черно-зеленых вспышек оказался на берегу и вбежал прямиком в темное облако, привлек к себе ту, что стояла там, пронизанная скверной, почти стертая ею. Фонарь вспыхнул, разлетелся золотыми искрами, и они рассекли темное облако, вынуждая его отступить. Сяо держал Люмин в объятиях. Ее бледная кожа была иссечена полосами скверны, и она казалась лишь зыбким отражением той Люмин, которую Сяо в последний раз видел шесть лет назад на утесе у беснующегося моря. Она попыталась оттолкнуть Сяо, но он держал крепко, и она не нашла в себе сил сопротивляться. Моргнула раз, другой. В глубине ее тусклых глаз вспыхнули искры, и она вдруг подалась вперед, прижалась к Сяо, и по ее усталому лицу заструились слезы. Несмотря на это, она нашла в себе силы улыбнуться. Отстранившись, она посмотрела ему в глаза и тихо, совсем слабо сказала: — Сяо… Он зарылся пальцами в ее волосы, коснулся губами ее лба, щек, губ. Он понимал, что она ненастоящая, но в то же время их прикосновения еще ни разу не были такими откровенными — они касались друг друга оголенными сознаниями, и пускай их тела по эту сторону реальности были лишь иллюзией, они распахнули друг перед другом свои сердца и каждым жестом передавали друг другу то, что невозможно было выразить словами. — Сяо, — повторила Люмин. Она засмеялась. Он заплакал. Они прижались друг к другу лбами и некоторое время стояли неподвижно, не выпуская друг друга из объятий. Оба просто не могли найти в себе силы разжать руки. — Прости, прости, что пришел так поздно… Люмин поцеловала его, заставив замолчать. Ее губы были солеными от слез, но Сяо этого не замечал. Подняв взгляд, он смотрел ей в глаза и дрожал всем телом от того, сколько теплоты и любви в них плескалось. Люмин взяла его лицо в свои руки. — Я люблю тебя, — шепнула она. Сяо сказал: «Я тоже», но от подступивших слез слова прозвучали неразборчиво. Она снова засмеялась, искренне, но в то же время горько. Не так-то просто было стереть шесть минувших лет и все те испытания, через которые ей пришлось пройти в ожидании. Не выдержав, Сяо вновь привлек ее к себе — и целовал снова и снова, позабыв обо всем, что происходило и здесь, и в реальности. Весь мир не имел значения. Только она. Она одна была в этот момент реальна, ее прикосновения, ее поцелуи, ее теплота, которую она сумела сохранить даже посреди скверны. Ее любовь. Шесть лет спустя Сяо и Люмин наконец встретились. И в тот момент, стоя посреди несуществующей гавани, соединенные сознаниями, дали друг другу молчаливую клятву никогда больше друг друга не отпускать.