Пепельный реквием

Забытый мир можно спасти, Пусть велика будет жертва. Охотник, преданный только пути, До конца должен дойти. m19 [kei] — Баллада о забытом мире

Долину обволакивает чернота, и потому звезды видны так отчетливо, словно небо вдруг придвинулось к земле ради нежных объятий. Их серебро струится сквозь листву, касается травы тонкими, хрупкими лучами, и пронзенный светом мир кажется едва ли не зачарованным. Нет никакой войны. Нет врагов. Нет потерь — ни в прошлом, ни в будущем. Потому что прошлого и будущего тоже не существует. Есть лишь этот момент. Этот мир, озаренный любовью звезд. Охваченный ощущением удивительной связи, Кэйа протягивает руку навстречу далеким серебристым точкам — и в тот же миг реальность разбивается о скалы боли. Кэйе кажется, что ему в бок вставили раскаленный добела прут. Он хочет свернуться клубком, но не может шевельнуться: любое движение мучительно. Поэтому ему остается только дышать. А дыхание вырывается из груди неохотно, без всякого ритма, и кажется, будто вместо воздуха в легкие ссыпается ледяное крошево. Кэйе холодно. Он слышит зов льда с другой стороны. И больше всего на свете он хочет последовать на этот зов, добраться до черты, за которой боль закончится, и раствориться в объятиях холода. С губ слетает рваный вздох. Здесь, в реальности, Кэйа уже с трудом вспоминает собственное имя. Тело не справляется. Разум мечется, тщетно пытаясь скрыть клеймо убийцы. Неважно, жмурится ли Кэйа или открывает глаза — он все равно видит лицо Альбедо, его последний миг, его последний взгляд, распахнутый навстречу свободе. А там, в бесконечном царстве холода, он сможет бродить среди морозных цветов, пребывая в блаженном забвении. Ледяные земли зовут его все громче, все настойчивее, и Кэйа понимает, что должен принять решение быстро. Когда корабль покидает берег, взойти на борт уже невозможно. Вот-вот над причалом разольется прощальная песня сигнального рога, матросы откинут трап, а в поднятые паруса ударит попутный ветер. Тогда уже поздно будет гнаться за упущенной возможностью. Прямо сейчас. Ему нужно дать ответ прямо сейчас. — Кэйа! Слабый возглас прорывается сквозь пелену боли. Кэйю тянет взойти на борт, но по какой-то причине он медлит, пытается понять, кому принадлежит этот полный отчаяния оклик. — Я здесь, — говорит ему незримая собеседница. — Кэйа, — окликает еще один голос, тоже женский. Его обладательница явно старше первой девушки. — Иди к нам. Кли уже потеряла одного брата. Неужели ты позволишь ей потерять еще одного? Кли… Образ корабля, следующего в ледяные земли, расплывается, и неясную картину заволакивает темнотой. Кэйю мотает между бредом и реальностью. Он не знает, где между ними граница, как не знает и того, как удержаться на одной из сторон. А голоса все льются из черноты, наполняют сознание, удерживая от побега в ледяные земли. — Венти, он… Ты можешь что-нибудь сделать? — Я ведь не врач. — … Голоса ускользают. Кэйа снова проваливается в небытие, куда-то за грань мира, прочь от выжигающей боли, от ощущения, что душа вот-вот расколется на две половины. — Дилюк. Это слово принадлежит той же женщине, что напомнила Кэйе о Кли. Он с трудом сосредотачивается. В памяти теснятся фрагменты прошлого, но они такие зыбкие и к тому же проносятся так стремительно, что у Кэйи никак не получается их ухватить. — Так зовут твоего брата. Ты ведь обещал ему, что вернешься домой. Помнишь? Когда вы прощались в «Доле ангелов». Среди множества оборванных фотографий своей жизни Кэйа видит ускользающий кадр: зал таверны, окутанный теплым сиянием свечей, отложенную на стол лиру, составленные бок о бок кружки и стаканы… А затем он видит брата. Дилюк глядит на него из воспоминаний, и его пламенный образ отгоняет холод, обступивший Кэйю, позволяет ненадолго развеять темноту. Кэйа приоткрывает глаз. Он видит, как мальчишка с бирюзовыми косами опускается рядом с ним на колени, берется за лиру, хотя его пальцы дрожат. Он замечает мелькнувшее за плечом мальчишки лицо. На Кэйю смотрит девчушка в остроконечной шляпе: каждая черточка напряжена от страха, но глаза при этом светятся необычайной мудростью. — Может, я ненадолго смогу стабилизировать его состо… Кэйа опять ускользает. Темнота слишком сильна. — Тебя там ждет племянница. Веннесса. Малышка Венни. Помнишь ее? Ей очень нравятся твои истории. Ей очень нравишься ты. Ты нужен ей. Венни. Кэйа вооружается этим именем, как факелом, бредет сквозь темноту, стараясь проложить себе путь в реальность. Но за границами круга, очерченного огненным светом, царит непроглядная чернота, и от бессилия Кэйе хочется плакать. Он знает, что ходит кругами. Он не может выбраться. — Кэйа… Прошу тебя. Кажется, женщина в отчаянии. Ее голос напоминает о расколотом нефрите. Будто камень, способный существовать веками, вдруг дал трещину. — О, боги, — шепчет женщина. — Мы же выбрались с тобой из Разлома. Мы пережили битву за Мондштадт, мы выжили на утесе в Фонтейне. Кэйа, ты столько сделал, чтобы дойти до этой точки… Ты пережил Бездну. Ты выстоял вопреки всему. Ты не можешь уйти. Кэйа слышит ее вздох, нервный, протяжный. Кажется, женщина вот-вот заплачет, и Кэйе совестно от того, что из-за него ее доброе сердце точит печаль. Он ведь даже не заслуживает того, чтобы так о нем горевать. — Я знаю, как сильно твое сердце терзает раздор, — с печальной теплотой говорит женщина. — Люди с ледяным Глазом Бога всегда стоят на перепутье. У меня никогда не было Глаза Бога, но я выбрала тебя именно потому, что могу понять это чувство… Состоять из двух половин. Пропадать между радостью и чувством вины. Смотреть в зеркало и не узнавать свое отражение. Она снова вздыхает. Каждое новое слово срывается с ее губ неохотно — женщине непросто признаваться в своих истинных чувствах. — Я нарушила заповеди Идриса. Выбрала, руководствуясь личной симпатией, хотя должна была в первую очередь думать о Тейвате. Кэйа не знает, о чем толкует женщина, но ее голос удерживает на грани, и Кэйа отчаянно за него цепляется. Он снова чуть открывает глаз, видит барда, который что-то торопливо говорит, видит тень, возникшую за спиной девчушки в остроконечной шляпе. — Где Архив? — спрашивает кто-то. Голос новый. Кэйа знает, что уже слышал его раньше, но не может вспомнить, где. Боль опять берет над ним верх, тащит на самое дно. Только незримая женщина остается для него якорем: — Но я не ошиблась, — продолжает она, и на сей раз в ее голосе ощущается гордость. — Не только в выборе истинного владельца — в выборе друга. Ее слова выталкивают Кэйю обратно в реальность. Он лежит, ощущая под измученным телом колкую траву, чувствует прикосновение ветра на лице, слышит, как кто-то нервно постукивает по струне лиры. Чужие голоса вдруг становятся громкими, будто взрываются фейерверками: — Где Архив? — Успокойтесь. Кли же сказала: его забрал кто-то из служителей Бездны. Мы разберемся с этим, как только поможем Кэйе. Кэйа чувствует чье-то мягкое прикосновение. Чужие пальцы бережно, но уверенно считывают ритм его сердца, чтобы определить нужную интенсивность элементального воздействия. — Это наша первоочередная цель, Отто. Как истинный владелец, вы должны это понимать. Мы не расколем вероятности без Архива Бодхи. — Как не расколем их без Кэйи, — спокойно отвечает человек по имени Отто. — Послушайте, Дотторе. Хотите вернуть Архив? Действуйте. Никто вас не останавливает. А если не собираетесь помогать, то хотя бы просто не мешайте. Кэйа блуждает между чужих голосов, поэтому ему остается лишь ждать ответа, но человек по имени Дотторе молчит. Затем Кэйа слышит, как спешно удаляются чьи-то шаги. — Это плохая идея, — говорит девчушка в остроконечной шляпе. Кли. Кэйа уже научился распознавать ее голос. От его звучания сердце наполняется легкостью. — Дотторе нельзя доверять. — Пускай идет. А этот голос принадлежит Отто. В попытках удержаться в реальности Кэйа следует за своими ощущениями. Кажется, что Отто вежливый, но склонный к задумчивости человек, который вдобавок отмечен печалью — давней, а оттого почти стершейся, как фреска в руинах исчезнувшей цивилизации Сал Виндагнира. — Ты вытащишь его? — спрашивает бард. — Ничего не обещаю, — честно отвечает Отто. — Пожалуйста, помолчите. Я пытаюсь сосредоточиться. Кэйа пытается поднять веки, но это оказывается слишком мучительно. Сил хватает лишь на крошечную щелку, сквозь которую на него глядят внимательные зеленые глаза. Заметив, что Кэйа застрял на перепутье, готовый в любую секунду свалиться обратно в объятия смерти, мужчина наклоняется. Теперь его лицо оказывается так близко, что Кэйа отчетливо различает старый шрам от подбородка до скулы — и это притом, что глаз заволакивает мутная пелена. — Ты слышишь меня, Кэйа? На несколько мгновений зов льда становится громче. Девчушка по имени Кли испуганно выдыхает, и Кэйа, подстегнутый ее реакцией, кое-как вырывает себя из плена забытья. — Мм, — утвердительно отзывается он. Этот звук можно принять за стон, но мужчина по имени Отто понимает. Он кивает, вытягивает руку над раной Кэйи, и воздух тут же пропитывается элементальной силой. — Хорошо, хорошо, — говорит он. Спокойствие в голосе Отто выдает в нем человека, который обращается к смерти на «ты». — Знаю, что прошу о многом, но постарайся продержаться. Смерть всегда зовет настойчиво, но ты ей не поддавайся. Слушай мой голос. Скоро тебе станет легче, и ты сможешь отдохнуть. Но пока ты должен оставаться в сознании. Когда мы отвоюем Архив Бодхи, действовать придется быстро — а иначе мы рискуем лишиться единственного шанса. У Кэйи нет сил отвечать, поэтому он просто сосредотачивается на голосе Отто, на встревоженном дыхании Кли, на успокаивающей энергии призрачной женщины, силуэт которой различает перед тем, как снова закрыть глаза. Мальчишка с бирюзовыми косами тоже здесь, стоит на коленях, не выпуская из рук лиру. Изредка его пальцы будто случайно касаются струн. В такие моменты Кэйа чувствует, как его истерзанное замогильным холодом тело обнимают потоки теплого ветра. Будто прикосновение лета на излете остывшего сентября. Над долиной сияют звезды.               Отто говорил с Кэйей — говорил без остановки, ровно и без лишней паники, которая в критические моменты лишь усугубляет состояние пациента. Неважно, насколько плачевной была ситуация, Отто беседовал с умирающими так, будто впереди их ждет долгая и счастливая жизнь. Тех, кто еще мог разговаривать, он спрашивал о дальнейших планах, о мечтах, о том, что осталось у них за пределами ран и болезней. А тем, кто уже терял собственный голос, Отто рассказывал все это сам. Он придумывал для них мечты и причины вернуться. Потому что не забыл глаз Кевина, угаснувших еще до смерти. Рана затягивалась неохотно. Силы Камня Связывания уберегли Кэйю от заражения, но скверна замедляла процесс исцеления. Отто стремительно терял силы, ощущая, как подталкивает себя к порогу элементального истощения: стоит перешагнуть его, и стихия начнет поглощать собственного владельца. Такое пограничное состояние было опасным, но Отто привык балансировать на грани и потому не боялся. Вокруг по-прежнему кипела битва. В нескольких шагах осталось лежать бездыханное тело Альбедо. Теперь, лишившись сознания, оно напоминало пластилиновую куклу, небрежно слепленную, полую внутри. Контуры Альбедо подернулись черной дымкой. Отто предполагал, что Воля Скверны еще какое-то время по привычке сохранит тело целым, а после растворит его, сольет с единым потоком скверны, бурлящим в артериях земли. Такая участь казалась Отто невероятно печальной. Ему хотелось повернуться, выразить Кли сочувствие, унести тело подальше от элементальных вспышек и черных всполохов сил Бездны, но заниматься этим было решительно некогда. Сейчас все свое внимание Отто должен был сосредоточить на том, чтобы спасти для Кли второго брата. — Ты теряешь силы, — сказал Идрис. — Я не хочу останавливать тебя. Просто предупреждаю, что в таком случае у тебя точно не останется энергии. А значит, и шанса, о котором мы говорили в мастерской. Отвечать Отто не стал. Идрис был прав: он терял силы. И не видел смысла тратить их на пустые разговоры, когда все ясно и так. — Поступай, как знаешь, — вздохнул Идрис. Отто не удержался, на мгновение оторвался от созерцания раны Кэйи, ужасающий вид которой уже въелся в сознание выжигающим пятном. Идрис сидел на земле рядом с Венти, устроился так близко, что они едва не соприкасались плечами. Венти целиком сосредоточился на Кэйе — Отто не знал, что именно он делает, но ощущал исходившую от него силу, — а потому ничего не чувствовал. Лиловые глаза Идриса были приоткрыты. Во мраке казалось, будто они излучают слабое свечение. Почувствовав взгляд, Идрис оторвался от наблюдения за Кэйей, поднял голову. Отто ощутил отзвуки его печали: Идрис вспоминал, как сам некогда лечил друзей, но не мог вырвать их из жадных рук скверны. — Попроси о помощи, — посоветовал Идрис. — Рана слишком серьезная, Камня Связывания недостаточно: без Кэйи Цзиньхуа может лишь слегка оказывать ему поддержку. Пускай Кли ослабит скверну селестиальной энергией Клятвы Ветра. Отто беззвучно вздохнул. Просить о помощи он не любил. Во-первых, люди, не способные угнаться за ходом его мыслей, часто делали только хуже. Это не значило, что люди ненадежны или глупы. Просто мозг Отто работал слишком быстро: пока кто-то только задумывался над проблемой, он уже предлагал с десяток возможных решений. Во-вторых, так Отто не мог избавиться от мыслей о собственной несостоятельности. Он сумел в одиночку разрушить целый мир — неужели не сумеет в одиночку помочь человеку? Но сейчас речь шла не о починке роботов или любой другой ерундовой услуге, которую люди часто считали своим спасением. Сейчас речь шла о жизни. И Отто, сглотнув сомнения, сказал Кли: — Клятва Ветра при тебе? Мне понадобится помощь. Кли с готовностью вытащила Небесный ключ, и он воспарил над ее ладонью. Удивительно. Кли только овладела Небесным ключом, но обращалась с ним так, будто родилась, сжимая Клятву Ветра в крошечной ладошке. Глядя на нее, Отто почему-то задумался, какой могла бы быть его собственная дочь. Или сын. Эта мысль поразила и испугала одновременно. Отвернувшись, Отто сосредоточился на работе: вслушиваясь в указания Идриса, он корректировал их по своему усмотрению и передавал Кли. Поддержку Отто оказывала не только Кли. Совместные силы Клятвы Ветра и Камня Связывания ярко выделялись на фоне остальных энергетических потоков, пронизывающих Долину Ветров, но Отто все равно ощущал тонкую нить, которая тянулась к Кэйе от дерева Веннессы. А еще от Венти. И если селестиальная энергия дерева объяснялась легко, то Венти Отто удивил. Впрочем, не слишком. Ему сразу показалось, что смешливый бард на самом деле знает и умеет намного больше, чем старается показать. Кевин из этого мира тоже прятал свое истинное нутро под маской. Такие маски работали в обе стороны. Они нужны были для защиты владельцев и для защиты от них, от их настоящей сути, подлинных способностей. Могущество Венти было велико. Оно сразу напомнило Отто о разрушениях, которые чинил в Мондштадте из родного мира Анемо Архонт. Подробностей Отто не знал, поскольку в те годы был занят попытками вернуть Каллен, но слышал, что та трагедия задела немало людей. К счастью, эта вероятность была другой. Совсем другой. И люди в нем тоже были другими. Размышления помогли Отто справиться с напряжением, которое уже разливалось по телу тяжелой волной, отдавалось в руки, в голову, понемногу перерастая в боль. С поддержкой Кли, Венти и дерева дело пошло быстрее. Это были хорошие новости: у Отто еще осталось несколько важных дел, ради которых стоило поберечь силы. Через некоторое время Кэйе стало легче. Рана так и не затянулась до конца, но по крайней мере больше не зияла, словно провал в реальности. — Ты сделал, что мог, — слабо, с неуловимой печалью улыбнулся Идрис. — Можешь вписать в свой список еще одно имя. А теперь, — он посерьезнел, — нужно заняться Архивом. Отто согласно кивнул. — Останьтесь с Кэйей, помогите ему удержаться в сознании, — попросил он, кое-как поднявшись. — Знаете, как накладывать повязки? — Я все сделаю. Вовремя же я взяла уроки у Тимми, — с нервным смешком отозвалась Кли. — Иди, Отто. Верни Архив. Давайте уже расколем вероятности и закончим эту паршивую историю. После казни Каллен Отто дал себе клятву в любой критической ситуации действовать быстро. Поэтому он развернулся и, не прощаясь, побежал. А вслед ему донеслось теплое: — Спасибо.               Если сразу после смерти Альбедо силы Бездны растерялись и утратили слаженность действий, то сейчас они, напротив, пошли в наступление с утроенным рвением. Едва ли они пытались отомстить за командира. Пускай Альбедо шесть лет отдавал им приказы, пускай он не был в планах Ордена просто пешкой, как остальные исчезнувшие, и вполне мог бы занять клетку ферзя, эта шахматная партия велась не по правилам. Орден Бездны сражался в надежде взять реванш у богов, которые давным-давно не могли стать оппонентами. Принц Бездны сражался в надежде защитить единственную фигуру, которая давным-давно покинула шахматную доску. Партия была проиграна с самого начала, да только фигуры все равно продолжали ходить и сметать друг друга с доски. И вот теперь Отто бежал среди вспышек, среди захлестнувшего долину безумия. Трава под ногами была алой от крови. Воздух, насытившись элементальной энергией, дрожал. То тут, то там ночную мглу рассекала сталь. Где-то посреди подступающего моря врагов мелькали золотые крылья Сяо. Пока положение Ордена Бездны казалось проигрышным, но главный враг еще не явился — вряд ли он опаздывал на последнюю битву по рассеянности. Взгляд Отто торопливо скользил по полю боя. Оно напоминало бальный зал, до отказа набитый людьми — Отто однажды был в таком, когда незадолго до решающего мятежа Кевин собрал в убежище всех борцов и друзей сопротивления. Тогда Отто было тяжело находиться среди такого столпотворения, потому что каждое счастливое лицо будоражило воспоминания о Каллен, и он запомнил тот вечер фрагментами. Прямо как сейчас. Вот кто-то падает прямо ему под ноги. Отто бросается в сторону, пытается рассмотреть поверженного, но бурлящая вокруг толпа уже выталкивает его дальше, прямо навстречу ледяной вспышке Мага Бездны. Вот из ниоткуда появляется Аякс. Сегодня вместо лука он пользуется в бою двуручным клинком: его механическая рука без труда справляется с тяжестью. Кажется, только такое оружие способно выместить всю скопившуюся в сердце Аякса ярость. Он одним сильным ударом пробивает элементальный щит, и клинок вспарывает тело Мага Бездны, отчего ледяная вспышка угасает, так и не достигнув цели. Не глядя на Отто, Аякс опять исчезает в водовороте противников, и Отто окончательно теряет его в толпе. Вот где-то поблизости к небу взмывает изумрудная стрела. Тимми. Отто хочет разглядеть его, но вместо этого видит череду одинаковых масок — очередной маг подчинил себе группу хиличурлов. Стрела поднимается в черноту, прошитую серебром звезд, а затем разделяется на множество маленьких стрел, и те опрокидываются на землю дождем. Фрагменты. Одни только фрагменты. Отто отбрасывал их один за другим в попытках отыскать нужный. Еще в «Доле ангелов» они с Аято пришли к пониманию: Принц Бездны отчаялся, а значит, пустит в ход все возможные средства. В том числе Архив Бодхи. Альбедо наверняка попытается отговорить его — и наверняка потерпит неудачу. «Он видит только свою цель, — сказал Кевин. — А теперь, когда за пятьсот лет он столько раз терпел неудачу, признаёт к ней только один путь». Этот путь подразумевал быстрое уничтожение противника, для которого Принцу Бездны нужен был Архив. Нет. Служитель Бездны не сбежит с Архивом. Он не посмеет ослушаться приказа своего повелителя и останется в долине — а Отто сумеет выследить его, следуя подсказкам Идриса и собственному чутью. «Принц Бездны ведет себя неразумно». Идрис усмехнулся. Легкий импульс направил Отто вправо, и он просочился мимо Августа, который сошелся в ожесточенном противостоянии с Чтецом Бездны. — А ты всегда действовал разумно, когда пытался вернуть Каллен? Отто вздохнул. Слова Идриса угодили прямо в цель. Будь Отто разумен, он никогда не стал бы приносить в жертву целый мир. Они с Принцем Бездны могли бы неплохо понять друг друга. И именно по этой причине Отто знал, как важно его остановить. Наконец он ощутил, что энергия Архива Бодхи стала ближе. Идрис тоже понял это — и приободрился. Оскверненные всегда становились сильнее рядом со своими ключами. Слишком уж тесно переплетались их сущности, слишком крепкой была эта созданная Идрисом связь. Оскверненные сумели ограничить разрушительный потенциал Небесных ключей, но теперь сами зависели от них, от их влияния, от их целостности и от их владельцев. «Идрис, — окликнул Отто. — О чем ты думал, когда уходил к Воображаемому Древу? Ты ведь отдал ради этого свое физическое тело. Ты знал, что не вернешься. О чем ты думал в этот момент?» Идрис ответил после недолгих раздумий. Вспоминал. События, о которых говорил Отто, произошли тысячи лет назад и успели сгладиться в памяти. — О том, что будет, если ничего не получится. За Архив Бодхи сражался Дотторе. Второй Предвестник вел бой безжалостно. Будь они врагами, Отто пришлось бы несладко. Использование Глаза Порчи приносило Дотторе боль, но он умело управлял ей, обращал в силу, которая секла Вестника Бездны темными цепями. Отто впервые обратил внимание, что Глаз Порчи Дотторе не имеет конкретного элемента — он пользовался Теневым. Редкость. Но от Предвестника высшего ранга ожидаемо. Как бы то ни было, Глаз Порчи не мог достойно послужить Дотторе в этом бою. Прежде он в основном сотрудничал с Бездной и даже не представлял, как высока ее сопротивляемость подобным силам. В конце концов, они все проистекали из одного источника — скверны. Отто ворвался в бой, оттянул Вестника от Дотторе удавкой сплетенных лоз. Когда Вестник попытался вырваться, Отто резко сжал кулак, и из лоз выдвинулись шипы — каждый размером с палец. Вестник зашипел, как змея. Его водяной щит стремительно распадался под влиянием элемента Дендро, и это открыло Дотторе возможность для атаки. Он подхватил клинок, оброненный убитым рыцарем, и пронзил Вестнику голову вместе с маской. Жутко, но эффективно. Вестник рухнул на землю, распался синей дымкой, и среди травы там, где он исчез, остался лежать золотистый куб. Архив Бодхи. На долю секунды время словно задумалось, не остановить ли свой бег. Отто и Дотторе смотрели на Архив. Затем, когда время опомнилось и заспешило дальше, одновременно к нему потянулись. Ладонь Дотторе сомкнулась вокруг Архива первой. Рывком выпрямившись, Дотторе окатил Отто взглядом — и поднял Архив высоко над головой.               Кто бы мог подумать, что сражаться с Вестниками окажется столь утомительно. То ли Дотторе давно не разминался и со всеми этими бесконечными проектами в Заполярном Дворце потерял хватку, то ли Фатуи все же отставали от Ордена Бездны на несколько шагов, но этот бой мог бы запросто стать для него последним. Вестник действовал умело. Он превосходно владел всем: оружием, Гидро элементом, энергией Бездны. А Дотторе, зажатый между врагами в пекле развернувшейся бойни, никак не мог подобрать себе оружие на смену Глазу Порчи. Отто появился вовремя. Увлеченный схваткой, Вестник не заметил его приближения и потому пропустил момент атаки. Дотторе тут же схватился за меч, который приметил еще в самом начале боя, и одним ударом положил жизни Вестника конец. Впрочем, жизни ли? За последние шесть лет Дотторе пришлось иметь немало дел со служителями Бездны. Он знал, что в основном под их масками прячутся либо монстры, либо пустышки. Жалкая судьба. Орден Бездны ведет со смертью глупую игру, не понимая, что смерть всегда выходит победителем. И на самом деле она уже давно победила. Дотторе изучил немало Магов, Вестников и Чтецов. Он мог твердо сказать: ответы на вопросы о бессмертии стоит искать не в Бездне. Скверна не могла дать желаемого. Она даровала вечную жизнь, но принять этот дар согласились бы лишь глупцы и безумцы. Дотторе такое решение не устраивало. А вот Архив… Архив был библиотекой знаний со всего мира. При должном обращении он способен был выйти даже за пределы Тейвата, соприкоснуться с данными, записанными в самом Воображаемом Древе. И где-то там, посреди бесчисленных потоков информации, нашелся бы долгожданный ответ на вопрос о том, как переиграть смерть. Как наконец перестать жить перед ней в страхе. Как забыть жжение ее отравленного поцелуя. Как навсегда вычеркнуть из памяти тот день, когда мальчишка по имени Зандик в ужасе проснулся посреди кучи мертвецов, а крупный человек, чье имя и лицо давно стерлись из памяти, потащил его к общему костру. Даже зная, что Зандик жив. Дотторе судорожно вобрал в легкие воздух: спустя столько лет он все равно явственно ощущал запах дыма и горелой плоти. Сейчас нельзя поддаваться прошлому. Тем более что прошлое давным-давно превратилось из кошмара в цель — осязаемую, понятную цель, достижение которой будет означать победу над всеми кошмарами. Вестник исчез, а Архив Бодхи остался лежать, привлекая внимание призывным мерцанием. Вот он. Путь. Золотая дорожка, соединяющая Дотторе с желанной целью. Люди недооценивают потенциал Архива Бодхи. Они никогда не сумеют реализовать его и будут лишь бездарно прожигать силы артефакта на очевидные, не достойные внимания вещи. А Дотторе знает, как воспользоваться им по назначению. Подчинить смерть. Оттолкнуть ее распахнутые в смертельных объятиях руки. Больше не придется бежать от нее. Не придется выживать, мучительно выталкивая себя из забвения. Не будет больше мальчиков, открывших глаза среди мертвых тел. Не будет и талантливых ученых, нелепо отдавших свою жизнь в попытке вернуть чужую. Рука Дотторе сомкнулась вокруг Архива, под прицелом внимательных глаз Отто подняла его с земли, а мысли всё затягивали и затягивали в водоворот чувств, которые Дотторе отказывался признавать. Больше не придется смотреть, как Лиза… Выработанное с годами чутье подстегнуло Дотторе немедленно поднять взгляд. Он вскинул голову — и обнаружил за плечом Отто оскверненное создание, которое притащил с собой на поле боя один из Чтецов. Увлекшись Архивом, Дотторе с Отто даже не заметили, как оно приблизилось, и едва не упустили смертоносный удар. На миг Дотторе овладела неуверенность. Воспользоваться шансом, уйти с Архивом? Если заключенные в Архиве знания помогут обуздать смерть, Дотторе сможет не бояться слияния вероятностей, и тогда… «Спаси его». Он стиснул зубы. Глаза Лизы давно угасли. Тогда почему их выражение до сих пор преследует его? Почему он никак не может забыть ее последний призыв? «Спаси его!» Времени на раздумья больше не осталось. Дотторе взметнул Архив Бодхи над головой. Темноту прорезал золотой луч. Пролетев в нескольких дюймах над плечом потрясенного Отто, луч ударил оскверненного в грудь, отшвырнул, протащил по земле — путь врага закончился плачевно, на острие клинка Люмин. Дотторе пошатнулся. Разум заволакивал туман. Сила Архива была слишком велика для смертного, и Дотторе не сдержал усталого смешка. Было во всем этом нечто ироничное. Дотторе бежал за смертью, а смерть убегала — и, пока Дотторе в неистовстве размахивал своим нелепым оружием, наносила точные удары исподтишка. Даже получив доступ к безграничным знаниям, даже понимая, как их надлежит использовать, Дотторе не мог ничего изменить. Истинные владельцы… За этим понятием таилось нечто большее. Оскверненные знали, что истинные владельцы получат над Небесными ключами безграничную власть. Они осознавали риск — и позаботились о том, чтобы их избранниками стали действительно особенные люди. Дотторе давно научился признавать собственные поражения. Поэтому он, медленно выдохнув, выпрямился. И протянул Архив человеку, который мог найти ему верное применение. В этом жесте не было ничего особенного, но Отто казался потрясенным. «Неужели ты думаешь, что я делаю это из сентиментальных соображений?» — усмехнулся Дотторе. Впрочем, удивление в глазах Отто тотчас сменилось решимостью. Отбросив сомнения, он сделал шаг навстречу Архиву, потянулся за ним… Жгучая боль пронзила тело Дотторе — и вырвалась из груди вместе с острием чужого клинка. Все произошло так быстро, что Дотторе не сразу понял, откуда взялось столько крови и почему его вдруг захлестнула такая слабость. Ноги больше не держали. Дотторе хотел повернуться, разглядеть напавшего, но случайно бросил взгляд на окровавленное лезвие, и тело охватила неконтролируемая дрожь. Чужие руки грубо ухватили его за плечо, и лезвие поползло назад — казалось, вместе с клинком по внутренностям скользит пламя, и этот смертоносный дуэт оставляет после себя только кровь и пепел. — Это я заберу себе, — скользнул в ухо чей-то голос, и худая, исчерченная красными прожилками рука потянулась к Архиву. Дотторе обмер. Голос был знакомым, но то, как он звучал… Собеседником Дотторе будто стала сама Воля Скверны. На самом деле это был Принц Бездны. Спятивший мальчишка… Одержимый желанием вернуть сестру, решился на отчаянный шаг, отравил себя скверной. И Воля Скверны разглядела в нем потенциал. Наделила могуществом, которое теперь прокатывалось по Долине Ветров давящей волной, пригибало к земле траву, лишало сил, впивалось в тела и сердца своими темными клыками. Эта сила была слишком велика для одного человека. Но люди, запертые в ловушке отчаянного положения, порой способны на поразительные вещи. Дотторе моргнул, прогоняя подступивший дурман. Все эти мысли пронеслись в его голове за пару мгновений, и рука Принца Бездны до сих пор тянулась к Архиву. Когда казалось, что его пальцы вот-вот ухватят золотистый куб, Дотторе с трудом сфокусировал взгляд — и выпущенной из Глаза Порчи вспышкой метнул Архив в сторону Отто. Ослепленный подступающим бессилием, он промахнулся. Архив пролетел над полем битвы и приземлился посреди травы, где мигом стал объектом всеобщего интереса. Принц Бездны оттолкнул Дотторе и первым бросился к Архиву. Отто помедлил. — Иди! — сердито вскричал Дотторе. — Даже не вздумай тратить на меня время! Отто не пришлось повторять дважды. Закусив губу, он развернулся и кинулся за Архивом. Правильно, Отто. Беги. Победить в этой гонке может лишь тот, кто вовремя отбросит бремя участия. Ты был близок к поражению, но к счастью, вовремя опомнился. Еще, к счастью, на твоей стороне сражаются могущественные друзья. Они уже спешат к тебе на помощь, и если вам повезет… Если вам всем повезет… Дотторе пошатнулся, судорожно выдохнул. Руки потянулись к ране, но каждое движение, каждое касание причиняло немыслимую боль. Из зияющего разреза на груди сочилась кровь. Она выходила быстро, толчками, и Дотторе уже понял, чем все это закончится. Земля рванулась навстречу. Дотторе не почувствовал удара — боль обволакивала его целиком, выжигала способность воспринимать окружающий мир. Он лежал, глядя, как небо над головой понемногу заволакивает тьма. Еще недавно звезды сияли так ясно, что казалось, они вот-вот спустятся с небес поддержать мондштадтцев в последней битве. А теперь звезды исчезали одна за другой. Вместе с Принцем Бездны в долину пришла ошарашивающая мощь. Скверна. Над Дотторе раскинулся купол темноты, и он ощутил себя потерянным, отрезанным от целого мира. Он забыл, как выглядит свет. Будто провалился в Бездну и теперь бесконечно падал в пустоте, где не существовало ни звезд, ни ветра, ни даже малейшего отзвука. Только тишина. Только погибель. Один… В своей смерти он был один. Мучительное путешествие навстречу спасительному забвению обещало быть долгим. Так ему показалось сначала. А потом по траве зазвучали шаги. С трудом опустив взгляд, Дотторе увидел мальчишку, который приближался к нему с обнаженным клинком. На пару мгновений лезвие окутало плотное холодное облако. Когда оно рассеялось, мальчишка уже сжимал в руках револьвер с ледяным барабаном. Тевкр. С этими белыми волосами и красными рогами он напоминал ангела смерти. Губы Дотторе скривила болезненная усмешка. Тевкр мог подарить ему быструю смерть, но вряд ли стал бы это делать. Больно уж кровавые нити переплетали их судьбы. — Пришел… позлорадствовать? — С чего бы? — откликнулся Тевкр. Его голос звучал ровно, в синих глазах мерцал холод. — Из-за меня твой брат… — Мда, во что же превращает голос подступающая смерть. На то, чтобы сделать привычный вдох, ушло до неприличия много попыток. — Проект «Одиннадцать»… Глаза Тевкра оставались равнодушными, и Дотторе замолчал. — Уж не знаю, что сделал ты, а что твои клоны, — сказал Тевкр. — Не знаю, что ты вообще за человек, Дотторе. Ты никого и никогда не впускал в свое сердце. Кроме Лизы. И по какой-то неведомой причине она впустила тебя в ответ. Тевкр наставил дуло револьвера на Дотторе, взвел курок. — Я делаю это ради нее. Думай о чем-нибудь хорошем. Голова Дотторе обессиленно стукнулась об землю. О хорошем… На ум не приходило ничего хорошего. Все получилось донельзя глупо. Следовало забрать Архив. Сбежать с ним, найти способ уберечь себя от слияния вероятностей — а после наблюдать за этим уникальным феноменом с безопасной дистанции. Дотторе ведь не было дела до остальных. Кто останется, кто сотрется… Ему, человеку, который давно заблудился между своих клонов, было наплевать на копии из других вероятностей. В конце концов, все эти копии — лишь зеркала одного и того же человека. Просто одни зеркала кривые, а другие нет. Так почему, почему он решил отдать Архив Отто? Почему никак не мог избавиться от мыслей о Лизе, об ее прощальном взгляде, об этом дурацком: «Спаси его!» «Любовь наделяет нас силой», — твердил Отто. И где же она, эта хваленая сила? Почему, поддавшись ей всего один раз, Дотторе тотчас проиграл бой, который столь успешно вел на протяжении сотен лет? Затем ему вдруг пришло в голову, что он думает о любви. Любил ли он Лизу? Нет. Он почти ее не знал. Рассудительность брала верх над чувствами: невозможно полюбить человека, когда провел с ним один-единственный день. Но именно из-за Лизы Дотторе задумался над чувством, которое отталкивал с тех пор, как порвал связи с Академией. Когда они сидели в сумерской пещере плечом к плечу, и Лиза клятвенно заверяла, что спасет его… Что-то в сердце Дотторе дрогнуло в тот день. Дрогнуло — и замерло. А через многие сотни лет, когда он увидел ее умирающей, обрушилось в одночасье. Все это было забавно. Дотторе хотелось засмеяться, но было слишком больно, поэтому он просто усмехнулся. Он был уверен: если по ту сторону смерти что-то есть, Лиза непременно его отыщет. Потому что она обещала. «Если умрете, я потом найду вас на том свете и буду до конца вечности досаждать вам сказками». Эта восхитительная жестокость… Дотторе не мог дождаться встречи с ней. Он хотел послушать ее сказки. Хотел хоть раз увидеть ее снова. Когда черты его лица смягчились, а глаза затуманились, следуя за чередой выхваченных из ужасной жизни второго Предвестника светлых мыслей, Тевкр спустил курок Милосердия Екатерины. И Дотторе отправился дальше — искать ту единственную, что за всю его долгую жизнь назвала его хорошим человеком.

* * *

Отто понимал, что спасти Дотторе невозможно, но все равно жалел, что оставил его. Дотторе не мог занять последнюю строчку в блокноте — ни одно имя не могло встать напротив имени Кевина. Честно говоря, все эти имена давно перестали иметь для Отто значение. То, что он когда-то делал ради искупления грехов, вошло в привычку. Поэтому Отто хотелось помочь Дотторе хотя бы из-за того, что перед своей смертью второй Предвестник выбрал действовать во имя мира. Но именно по этой же причине Отто пришлось бросить его и побежать за Архивом. Принц Бездны мчался первым. Он мог бы открыть портал, но с его появлением артерии земли в долине словно взбунтовались. — Это из-за скверны, — сказал Идрис, и впервые в его голосе зазвучало беспокойство. Отто насторожился. «В чем дело?» — Скверна даровала Принцу Бездны невероятное могущество. Мы называли подобных ему Судьями — существами, которые пробуждались в человеческих телах под влиянием ярких негативных эмоций и занимали в иерархии скверны наивысшее положение. «Как та девочка из трилогии баллад, — догадался Отто. — Та, с которой София сражалась в день крупнейшего прорыва в Валентии». — Появление Судей всегда сопровождалось колоссальными выбросами скверны. Мы находимся в том самом месте, где тысячи лет назад стояла древняя Валентия. Именно здесь появилась Судья, именно отсюда распространялось заражение. Принц Бездны почти уже добрался до цели, когда какой-то нерасторопный Чтец в пылу сражения споткнулся и влетел в Архив ногой. Словно мяч в суетливой игре дворовых мальчишек, золотой куб улетел в неизвестном направлении. Принц Бездны бросился следом, а облако скверны, которое стлалось за ним эфемерным плащом, яростно набросилось на Чтеца — и обратило его в скорченное чудовище. — Отто, Софии удалось откатить состояние артерий земли назад во времени, но очищены они не были. Там, где когда-то была скверна, навсегда остается отпечаток. И в случае чрезмерной нагрузки на артерии… «Случится еще один прорыв», — понял Отто. Это осознание придало сил. Раскол вероятностей ослабит влияние на артерии земли. У ребят появится шанс действовать в полную силу — и остановить возможную катастрофу. Отто с Идрисом проскочили мимо Моны — та отбивалась разом от троих Магов Бездны. Из-за аномалий в артериях земли Глаз Бога не слушался. А вот Маги, напротив, приободрились: когда Принц Бездны пронесся мимо, их окутало темным облаком, которое одарило их новыми силами. Маги тотчас надвинулись на Мону. Она выругалась, разрушила щит одного из них неравномерным потоком воды, кинулась в сторону, пропуская над головой черный всполох. Из ниоткуда возник Скарамучча. Шепот Порчи в его руках выпустил синюю вспышку, и элементальный щит Мага Бездны треснул, осыпался в траву угасающими осколками. Отто заметил, как за плечом Скарамуччи из сгустка теней возник силуэт высокого черноволосого мужчины. Его сапфировые глаза ненадолго задержались на Отто, а затем обратились к Магу Бездны, потерявшему щит. «Это…» — Терион. — До Отто донеслись отголоски чувств Идриса: его печаль и вместе с тем трогательная радость встречи. — Они все здесь, Отто. Аномалии позволяют нам снова соприкоснуться с этим миром. Это ненадолго, но мы сможем помочь! Рука Териона взметнулась. Темно-синяя вспышка наотмашь ударила по телу Мага, и тот, отлетев на несколько метров, напоролся прямо на клинок Августа. — Иди, не волнуйся! — прокричал Август. — У Аято есть план. Кто бы сомневался. Отто оттолкнул гончую разрыва, помчался, а по разные стороны от него пространство между реальным миром и артериями земли надрывалось, пропуская в расщелины духи оскверненных. Прежде их могли видеть только истинные владельцы. Теперь же их призрачные, но видимые всем силуэты врывались на поле боя, уверенно гнали силы Бездны к древу Веннессы, и мир впервые за тысячи лет снова услышал их голоса. Дух Екатерины подскочил к духу Цзиньхуа — та крутилась на месте, складывая пальцы в причудливых жестах, из-за чего за ее спиной стремительно формировались сгустки черно-изумрудной энергии. Цзиньхуа защищала Кли и ослабевшего Кэйю. Венти уже скрылся в неизвестном направлении. Отто подозревал, что его необычайное вмешательство понадобилось где-то еще. Екатерина не стала ничего спрашивать. Она лишь коротко кивнула Цзиньхуа, словно они разошлись пять минут назад, встала рядом, обнажила клинок — призрачный, но холодный настолько, что его энергия прорывалась через грань между двумя мирами и безжалостно секла порождения Бездны. Терион кивнул Идрису. Оба незамедлительно вернулись к прежним занятиям: Терион помогал Моне и Скарамучче отбиваться от врагов, а Идрис прокладывал для Отто дорогу. Его лиловые глаза пылали, а с разведенных в стороны рук градом срывались золотые всполохи. Они прорезали темноту и становились тропой, по которой Отто бежал за Архивом. Тэмари было не видать: ее дух сейчас сливался с телом Аято, из-за чего вся левая половина его тела пылала сиреневым светом. На последнюю битву не пришли только Арей и София. Казалось, отсутствие любимых друзей только подстегивало остальных сражаться с еще большим запалом. У оскверненных не было шанса отплатить своим обидчикам в прошлом — зато теперь они с лихвой вымещали многовековой гнев на созданиях Бездны. Они шли вперед с именем Софии на устах и несли с собой знамя борьбы — наследие Арея. Отто прыжком преодолел оставшееся расстояние и повалил Принца Бездны в траву прежде, чем тот успел потянуться к Архиву. Темная волна ударила по телу Отто, пытаясь отцепить его от Принца Бездны. Человек не мог выстоять перед подобным натиском, но на помощь пришли Идрис и Цзиньхуа: они одновременно подняли руки, и переплетенный поток их совместных сил отбил протянутые к Отто щупальца скверны. — На что ты вообще рассчитываешь? — процедил Принц Бездны. Только сейчас, вблизи, Отто увидел, насколько же сильно он изменился. Принц Бездны больше не был человеком. Дело было даже не в его глазах, прежде янтарных, а теперь багровых, как у всех зараженных. Само его тело изменилось. Итэр стал выше, но при этом потерял вес до такой степени, что запястья казались тростинками. Это ощущение было обманчивым — в нем теперь таилась сила, которая не зависела от физической формы. По телу Принца Бездны тянулись прожилки. Они вгрызались в кожу, пульсировали, излучая тошнотворный алый свет. Несколько прядей волос почернели. Вся левая рука казалась сплетенной из тьмы. Принц Бездны еще не успел адаптироваться к скверне до конца, но уже обладал непреодолимым могуществом. Отто, который на своем веку повидал немало ужасных превращений, чувствовал: метаморфозы Принца Бездны на этом не закончились. Чем дальше, тем больше он будет терять сходство с человеком. Над полем боя прокатился душераздирающий крик. Отто даже не понадобилось оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит: к Принцу Бездны пыталась пробиться Люмин. Врагов было слишком много. Подстегнутые энергией скверны, они с каждой секундой становились сильнее, и хотя Люмин без устали орудовала клинком, она по-прежнему находилась слишком далеко. Когда Принц Бездны заслышал знакомый голос, в его глазах полыхнула ярость. — Я должен увидеть свою сестру. Должен! — Твоя сестра мертва, — глухо отозвался Отто. Красные прожилки на лице Принца Бездны вспыхнули так ярко, что их свет кинжалом резанул по глазам. Отто зажмурился. Принц Бездны воспользовался этим, отбросил противника темной вспышкой, пополз к Архиву, на ходу пытаясь подняться. Отто потянулся за ним, но Принц Бездны отправил в его сторону еще одну темную волну. Набрав силу, она обернулась копьем, но атака так и не достигла цели: ее отбил Идрис. За Архив схватился Вестник. Его отбросил прицельный всполох Териона. Архив вылетел из руки Вестника, описал дугу — перехватив его у самой земли, навстречу Принцу Бездны устремился Гидро Маг. — Отто! — взволнованно вскричал Кадзуха. Он отчаянно прорывался через сомкнутые ряды противника, но к Архиву не успевал. Отто ругнулся, с трудом вернул себе стоячее положение. После удара в голове звенело. Энергия Бездны в атаках Принца была слишком сильна — если бы не поддержка Идриса, Отто давно бы уже лишился сознания. Дистанция между Магом и Принцем Бездны стремительно сокращалась. Стряхивая с себя обволакивающее бессилие, Отто бросился наперерез. Глаз Бога отказывался подчиняться. Артерии земли сходили с ума. В тот момент, когда положение уже казалось безнадежным, через поле битвы метнулась черная молния. Это была Искра. С ловкостью проскользнув между ног людей и созданий скверны, она прыгнула на Мага Бездны, и ее выдвинутые когти вспыхнули темной энергией, разорвали элементальный щит, вынудив противника потерять равновесие. Не успел Маг опомниться, как Искра налетела на него с яростным ревом — такой мог принадлежать по меньшей мере пантере. Архив опять выпал, но коснуться земли не успел — его подбросила к небу ледяная вспышка, выпущенная Екатериной. Отто с Принцем Бездны одновременно замерли, пытаясь определить траекторию падения. Но прежде, чем Архив упал, его вдруг скрыло с глаз плотное грозовое облако. Это Аято, выставив перед собой Волю Грома, творил иллюзию. Облако вспыхнуло изнутри, на несколько мгновений озарило долину ярким золотым сиянием. Когда оно угасло, облако исчезло, а к земле устремилось уже не меньше десяти Архивов Бодхи. Наверное, случись это в любом другом месте, Принц Бездны без труда сумел бы определить правильный. Но сейчас в долине присутствовало одновременно семь Небесных ключей, пятеро призрачных оскверненных, силы Бездны, дерево Веннессы, Люмин с Итэром, Кевин и Сяо в истинном облике. К этому ошарашивающему коктейлю примешивались аномальные всплески в артериях земли. Нужный Архив сразу затерялся среди остальных. — Надо было его убить, — процедил Принц Бездны и первым метнулся навстречу водопаду из Архивов. Отто бросился следом. Сбоку из толпы противников вырвался Итэр — тот, что прибыл из параллельной вероятности. Мозг Отто тут же заработал с удвоенной скоростью. Едва сделав несколько шагов, он уже понял, как именно должен действовать. Принц Бездны первым ухватился за один из кубов. Отто нарочно помедлил, поднял с земли другой — и тут же скривился, разыгрывая досаду. Итэр подбирался все ближе. — Воля Скверны на моей стороне, — сказал Принц Бездны. — Она не даст мне ошибиться. — Правда? — усмехнулся Отто. Принц Бездны уже был целиком поглощен дальнейшими планами, а потому смысл вопроса дошел до него не сразу. Отто успел отступить на несколько шагов, когда Архив в руках Принца Бездны рассыпался искрами — второпях он ухватился за иллюзию. Отто же, ведомый крепкой связью с Архивом, без труда определил настоящий и теперь держал его в руках. Лицо Принца Бездны исказилось. Он потянулся к клинку, намеревался броситься к Отто, но тут дорогу ему преградил Итэр. Две копии из разных вероятностей окончательно утратили свое сходство. Принц Бездны казался оттиском, куклой, которую создал по подобию настоящего Итэра сумасшедший мастер. Глаза Итэра же, напротив, пылали невиданным прежде светом. — Давай, Отто! — призвал он. — Нам с Принцем Бездны надо потолковать наедине. Принц Бездны попытался проскочить мимо, но Итэр не позволил ему это сделать, притянул к себе сияющей бирюзовой удавкой. Элементальная энергия слушалась с перебоями, но Итэру, стараясь держаться теней, помогал Венти. Отто развернулся, бросился к дереву Веннессы, прижимая к себе Архив. — Кевин! — вскричал он на ходу. Кевин вел ожесточенный бой с опустевшими доспехами, в которых бесновались неупокоенные души Рыцарей Черного Змея. Аномалии в артериях земли его не беспокоили, а вот связь с истинными владельцами захлестывала, мешала свою боль с чужой. Заслышав крик Отто, Кевин сразу же все понял, взметнул Пламенное Правосудие, и перед ним, разбрасывая доспехи, как кегли, прокатилась огненная волна. Они воссоединились, побежали бок о бок. По лбу Кевина скатывались капли пота, глаза казались двумя звездами, упавшими с неба куда-то в глубокие темные кратеры. — Ты в порядке? — забеспокоился Отто. — Схожу с ума, пытаюсь отделить себя от вас, — криво ухмыльнулся Кевин. — Не волнуйся. Мы уже у финишной черты. — Итэр не сдержит Принца Бездны в одиночку, — заметил Отто. — А Люмин с Сяо все еще не могут к ним прорваться. Кевин обернулся через плечо, отыскал взглядом Принца и Итэра, которые сошлись в противостоянии — настолько ожесточенном, что даже Орден Бездны не решался приблизиться. В нескольких десятках метров в темноте вспыхивали золотые огни. Это Сяо орудовал копьем бок о бок с Кадзухой. Люмин сумела пробиться дальше, яростно выкашивала ряды противников, но ей мешала энергия скверны. Она не только сдерживала элементальные силы — порой, поддавшись ее воздействию, Люмин вдруг застывала, хваталась за голову, словно пыталась справиться с нарастающим изнутри гулом. — Плохо дело, — пробормотал Кевин. — Цзиньхуа, Екатерина! Девушки синхронно замерли, повернули головы, ожидая приказов. Отто видел их взгляды. Кевин сильно напоминал Арея, он стал для оскверненных новым лидером, и они готовы были последовать за ним хоть за пределы Воображаемого Древа. Отто понимал это чувство. Если бы потребовалось, он бы нырнул за Кевином хоть в Море Квантов. — Здесь мы справимся, — сказал Кевин. Его голос звучал мягко: прежде он мог лишь чувствовать оскверненных и теперь был приятно удивлен личной встречей. — Помогите Итэру. Дайте нам столько времени, сколько сумеете. — Но выброс… — начала Цзиньхуа. — О выбросе мы с Отто позаботимся, — вмешался подошедший Идрис. Кевин стрельнул в его сторону взглядом, но Идрис не стал утруждать себя объяснениями. — Идите. Екатерина с Цзиньхуа переглянулись, но спорить не стали. Екатерина перехватила клинок. Цзиньхуа бросила последний обеспокоенный взгляд на Кэйю, одарила мягкой улыбкой Кли — и с явной неохотой оставила своих подопечных позади. — О каком выбросе идет речь? — спросил Кевин. — Потом, — отмахнулся Отто. Кевин сдвинул брови. Оставлять его в неведении было горько, но у Отто сейчас не было ни времени, ни желания вести этот непростой разговор. Остальные истинные владельцы еще не добрались до древа, поэтому Отто повернулся к Кэйе. Тот был бледен и, похоже, удерживался в сознании только благодаря поддержке Кли. — Потерпи еще немного, — попросил Отто. — Мы с тобой, Кэйа, — шепнула, сжав его ладонь, Кли. — Все уже почти закончилось. Остался последний рывок, а после ты сможешь отдохнуть. Только побудь с нами, ладно? Кэйа кивнул. У него не было сил на разговоры. К дереву пробился Тевкр. Он давно скинул куртку. Оба рукава его кофты были изрезаны и пропитались кровью. Сквозь разрезы проглядывали подживающие царапины. Тевкр не переставал использовать обретенные силы мары, из-за чего с каждой минутой боя становился все больше похожим на воплощение смерти. То же самое можно было сказать и об Аято. Когда он приблизился к дереву, левая половина его тела светилась совсем слабо, а один глаз уже начал мутнеть. — Будьте осторожны, — предупредил Идрис. — Скверна дает великие силы, но берет за это великую цену. Арей пользовался ей так часто, что даже без падения Шиу не дожил бы до тридцати. Вы же не хотите для себя такой судьбы? — Не хотим, — согласился Аято. — Но если не победим, мы не то что до тридцати — до завтра не доживем. Кли только устало вздохнула и покрепче прижала к себе Кэйю. Тевкр опустился рядом с ним, осмотрел повязку, которая уже насквозь пропиталась кровью, ободряюще коснулся локтя Кли. Его взгляд метнулся к подножию древа, туда, где по-прежнему лежала оставшаяся от Альбедо пустая оболочка. — Мне жаль, — шепнул он Кли. — Как ты? В ее широко распахнутых глазах блеснула горечь. — Умоляю, давай поговорим об этом позже. Если поддамся, то уже не смогу продолжить бой. Тевкр ласково провел ладонью по ее щеке. Уголок губ Кли предательски задрожал, но она сумела превратить прорывающийся плач в улыбку. Кевин некоторое время наблюдал за ними, а затем, резко выдохнув, отвернулся. — Где, черт побери, носит Скарамуччу? Скарамучча появился несколько неожиданным образом: его притащил под мышкой Терион. — Простите, запоздал с доставкой, — сказал Терион. Их с Кевином взгляды встретились. Терион улыбнулся. Лицо Кевина оставалось серьезным, но в глазах вспыхнули теплые огоньки. Они не знали друг друга, но протянутая между ними связь напоминала узы многовековой дружбы. — Очень остроумно, — огрызнулся Скарамучча. — Поставь ты уже меня! Терион послушно придал ему вертикальное положение. Скарамучча пошатнулся, но устоял, оперевшись на предложенный Терионом локоть. Его левое бедро пропиталось кровью, взгляд изредка терял осмысленность, но он стоял так упрямо, словно намеревался тем самым доказать миру свою человечность. — Все в сборе, — заключил Кевин. — Идрис, что нам делать? Несколько гончих попытались прорваться к древу, но были отброшены ледяным барьером, которым Кевин оградил истинных владельцев от внешнего мира. Границы барьера оберегали Август, Мона и Аякс. Отгоняя Магов Бездны, сквозь толпу проносились изумрудные вспышки — стрелы Тимми. — Подготовьте Небесные ключи, — распорядился Идрис. Его голос звучал так спокойно, словно истинные владельцы собрались на репетицию представления в странствующем театре госпожи Иден. — Сосредоточьтесь на заключенной в них селестиальной энергии, почувствуйте ее связь с артериями земли. Ни о чем не беспокойтесь. Мы с Отто вас направим. Кевин метнул еще один взгляд в сторону Отто. Он чувствовал неладное, но не мог определить причину. За столько лет Отто научился тщательно оберегать свои секреты. — Не волнуйся, — сказал он Кевину. — Разомкнуть вероятности гораздо проще, чем их соединить. Нам будет помогать само Воображаемое Древо. «Я волнуюсь не об этом», — говорили глаза Кевина, но он промолчал. Истинные владельцы подготовили Небесные ключи. Кли с трудом заставила себя отпустить Кэйю — чтобы не завалиться назад, он устало привалился к ее плечу. Аято, пытаясь сберечь скудные остатки сил, опустился на землю. Скарамучча остался стоять, тихонько ругаясь под прицелом скептического взгляда Териона. Тевкр с присвистом выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы. Напряжение достигло своего пика. Семеро истинных владельцев наконец готовились разомкнуть вероятности — и каждый из них, прямо как Идрис тысячи лет назад, думал о последствиях неудачи. — Уверен, что готов? — спросил Идрис. Он обратился к Отто лично, с помощью мысленной связи, и потому никто не уловил его горечи. Никто — кроме Кевина, чьи глаза по-прежнему пристально всматривались в лицо Отто, надеясь отыскать в сдержанных чертах правду. Отто отвернулся, поднял руку, и Архив Бодхи воспарил над ладонью, отбрасывая вокруг теплые золотые блики. «Почему ты всегда делаешь вид, что у меня есть выбор?» По губам Идриса скользнула улыбка. — У тебя есть выбор, Отто. Ты делаешь его прямо сейчас. Или будет вернее сказать, что ты сделал его в мастерской? Отто вздохнул, закрыл глаза. Затем, отбросив последние сомнения, он сосредоточился, пытаясь уловить энергию остальных Небесных ключей. Истинные владельцы усиливали ее, направляли, и Отто чувствовал, как она обтекает его золотыми потоками, ластится к ногам и рукам, а после просачивается сквозь границы мира к Воображаемому Древу, туда, где срастались друг с другом две мировые ветви. Отто медленно развел руки в стороны. Архив остался висеть между ними, вращаясь вокруг своей оси. Во все стороны от дерева Веннессы покатились мощные подземные толчки. Кли вскрикнула, покачнулась — ее удержал на ногах Тевкр. Кэйа побледнел, но Камня Связывания из рук не выпустил. Скарамучча повалился на Териона. Тот крепко держал его за плечи, не позволяя упасть и потерять контроль над Шепотом Порчи. — Давай, — скомандовал Идрис. Они с Отто стояли друг напротив друга. Идрис протянул руку к Архиву Бодхи, и Архив, подчинившись его воле, закрутился быстрее. Золотистые потоки теперь стали настолько плотными, что их можно было разглядеть невооруженным глазом. Они уверенно рассекли долину от земли до неба, переплелись в затянутой мраком вышине в кольцо. Такое кольцо когда-то пылало над Тейватом в день слияния вероятностей. Теперь же оно ознаменовало долгожданный раскол. Отто не мог видеть этого, но чувствовал, как трещат те части реальности, что уже успели срастись. Из образовавшихся разрывов хлынула энергия. Она опрокидывалась на мир, не способный ее вместить, и обращалась выжигающими ураганами. Съежились, почернев, листья на древе Веннессы. Пожухла трава. Охваченное аномалиями небо несколько раз сменило свой цвет, пока в конце концов не стало алым, будто глаза зараженных скверной. Артерии земли по всей долине выбрасывали в реальный мир столпы элементальной силы, и даже щит Кевина затрещал, не в силах сопротивляться подобной мощи. На долину набросился ветер. Венти перехватил его, направил на врагов. Краски схлынули с его лица: ради того, чтобы удержать в руках такую силу, он отдавал себя без остатка. Отто взялся за Архив. Процесс раскола был запущен, и теперь оставалось сделать самое главное — то, без чего оба Тейвата рисковали обратиться в выжженные дотла миры, укрытые слоем пепла и тишины. Их с Кевином глаза встретились. — Что ты делаешь? Энергия двух миров выплескивалась на долину, и за ее ревом Отто не услышал этого вопроса, но сумел прочитать его по губам. Кевин еще не понимал, что происходит, но чувствовал страх Отто, как чувствовал и печаль Идриса. Непоправимое уже неслось навстречу — а Кевин, скованный по рукам и ногам собственным бессилием, ничего не мог ему противопоставить. Его глаза были широко распахнуты. В них застыло непривычное выражение ужаса. Отто улыбнулся, прекрасно понимая: чтобы попросить прощения, одной улыбки недостаточно. — Верь мне, — попросил он. С этими словами он поднял Архив над головой — так, как можно было бы поднять в разгар непроглядной ночи пылающий факел.              

Прошлой ночью

— Пойдем. Я бы хотел кое о чем с тобой поговорить. Следуя за своим новым знакомым, Отто протиснулся через толпу и вышел в коридор мастерской. Идрис уже поджидал его: глаза прикрыты, одна рука спрятана в кармане, а вторая с неожиданным беспокойством теребит подол рубашки. Отто ожидал, что он заговорит, но похоже, беседа намечалась непростая. Идрис колебался. Так обычно колеблются люди, которые даже после долгих часов раздумий так и не сумели подобрать нужных слов. Поразмыслив, Отто прихватил с собой бутылку одуванчикового вина — на редкость паршивого, под стать сегодняшней ночи. За окном лил дождь. Идрис с Отто устроились на крыльце. Капли отскакивали от перил и били Отто по лицу, но он этого не замечал. От вина пахло дешевым спиртом. Этого Отто тоже не замечал. Все его внимание было сосредоточено на Идрисе, который стоял, подперев плечом крылечный столб. Приоткрыв лиловые глаза, Идрис глядел во мрак. Несмотря на связь между оскверненным и истинным владельцем, его мысли оставались для Отто загадкой. — Итак… — начал Отто. Идрис вздохнул. Скрестил руки на груди. — Мне не стоит ходить вокруг да около. Как ты представляешь себе процесс раскола вероятностей? Отто заглянул в бокал с вином. — С учетом того, что сегодня я услышал о нем впервые, а после был все время занят операцией, пока я никак его не представляю. Он имеет какое-то отношение к Архиву Бодхи? — Непосредственное. — Идрис наконец посмотрел на Отто прямо. — С точки зрения Воображаемых законов, раскол вероятностей — это распад, при котором высвобождается огромное количество энергии. И слияние вероятностей, и их раскол — искусственные процессы. Они нарушают созданный Воображаемым Древом баланс, поэтому оно вынуждено быстро запускать механизмы регуляции. — Такие, как чистка парадоксов, — кивнул Отто. — Энергия, которая высвободится в результате раскола, никуда не денется. Чтобы сохранить баланс, Древу необходимо преобразовать ее или использовать — для этого оно запустит еще один механизм регуляции. Идрис кивнул, в задумчивости обхватил пальцами подбородок. — Раскол вероятностей произойдет стремительно. Энергия высвободится в одночасье, поэтому Древо прибегнет к наиболее простому механизму. — Выплеснет энергию в задетые расколом миры, — догадался Отто. Они с Идрисом обменялись взглядами. Идрис не произнес ни слова, но по выражению его глаз Отто понял, что попал в точку. Раскол вероятностей — все равно что взрыв. Неконтролируемая взрывная волна будет катиться по обеим вероятностям до тех пор, пока образованная в результате раскола энергия не иссякнет. Возможно, это продлится всего несколько минут, но их хватит, чтобы оставить от обоих Тейватов руины. Отто вздохнул, потер переносицу. И почему любые взаимодействия с Воображаемым Древом настолько сложны? — Здесь, я так понимаю, в дело вступает Архив Бодхи. Идрис постучал пальцем по локтю. — Верно. Архив — это Небесный ключ, но он же является механизмом управления. Боги заложили в него все необходимое для запуска слияния вероятностей. А я внес свои коррективы и добавил то, что нужно для управления расколом. Идрис вытянул руку, и над его ладонью появился Архив — только его образ, поскольку настоящий до сих пор хранился у Альбедо. — С помощью Архива можно запустить раскол. Но самое главное, он послужит вместилищем для энергии, которая высвободится в процессе. Мы с тобой, истинным владельцем, можем направить эту хаотичную энергию в Архив. Там она будет преобразована в более безопасную форму. Звучало складно, но Отто чувствовал подвох. Идрис нервничал. Это значило, что он до сих пор рассказал не все. — Иными словами, наша задача — запустить процесс раскола, а после направить энергию «взрыва» в Архив. Это убережет обе вероятности, но, судя по выражению твоего лица, цену придется заплатить немалую. Призрачный Архив размеренно крутился над ладонью Идриса. Не сводя с него полуприкрытых глаз, Идрис сполз по крылечному столбу вниз, на ступеньку. — Да. Архив исчез в россыпи мерцающих частиц. Идрис сцепил руки в замок и взглянул на двор, рассеченный дорожками дождя. — Раз уж ты сравнил раскол со взрывом… Представь, что ты стоишь в эпицентре взрыва и пытаешься его упорядочить. Скорее всего, ты умрешь либо от взрыва, либо от попыток установить контроль над силой, которая очевидно превышает твои возможности. Что ж… Весьма красноречиво. «Нам нужно перенаправить энергию в Архив, но ты этого не переживешь», — вот что пытался сказать Идрис. Долгое время Отто не отвечал, катая вино по стенкам бокала. Что странно, мыслей о предстоящем расколе не было. Вместо этого Отто размышлял об удивительной встрече с альтернативным Кевином, об операции, которую ему довелось провести бок о бок с Тевкром и Антоном, о дневнике. Дневник ведь был почти закончен. А после… Отто часто пытался представить, что будет после. Обычно перспективы его пугали, но он твердо решил дойти до последней страницы, до последнего имени — и прыгнуть в омут грядущего с головой. Навстречу темным силуэтам неизвестного. А потом на пороге мастерской объявился Кевин с умирающим мальчишкой на руках. Мы можем лишь открыть эту чертову дверь. И жить с последствиями. Отто хотелось жить. Впервые над мраком неизвестного вспыхнул ледяной свет — свет, который несмотря на их трудную предысторию подарил Отто Кевин. Неизвестное перестало пугать. Вместо неразборчивых, а оттого жутких теней Отто видел картины будущего. Они не имели конкретных очертаний, но согревали и звали за собой. И вот теперь… — Ты еще можешь выжить, — сказал Идрис. — Не буду тешить тебя ложными надеждами: шансы минимальны. Успех зависит от твоих собственных сил. Если будешь тратить их разумно, избегать сражений… — Ну да, — усмехнулся Отто. — Избегать сражений, когда Архив еще нужно отвоевать. Смешно. Идрис беззвучно выдохнул. Не зная, что сказать, они оба вслушивались в шум дождя, в отзвуки голосов, которые доносились сквозь щелку приоткрытого окна из мастерской. Отто охватило странное чувство. Он был еще жив, но уже ощущал себя оторванным от реальности. Вино казалось безвкусным. Капли дождя стекали по лицу, но для Отто они были просто бессмысленными мокрыми дорожками. Даже пламенная осенняя листва, и та стала какой-то выцветшей, утратила свое прежнее очарование. Отто со вздохом опустил голову, прикрыл лицо ладонью. Ему никогда не нравилась идея самопожертвования. Она неизменно напоминала о том Кевине, что умер у него на руках. — Ты еще можешь отказаться, — заметил Идрис. — О, в самом деле? Идрис чуть улыбнулся. Обычно Отто держался вежливо, но в критические моменты, бывало, не мог сдержать едкости. Идрис не обиделся. Напротив, ему даже понравилось, как сквозь сдержанную маску на мгновение прорвался настоящий Отто. — У меня есть и другие кандидаты. — Здорово. И кто же они? Идрис поскреб запястье. Отто заметил на нем бинты, из-под которых выглядывали знакомые красные прожилки — следы скверны. Должно быть, это был отпечаток прошлого, ведь под конец жизни все оскверненные стали понемногу поддаваться заражению. Идрис, похоже, не был исключением. — Ну, скажем, тот мальчик, который дружит с носителем Милосердия Екатерины. Тимми. Достойный кандидат. Без сомнения, может установить с Архивом крепкую связь. — О-о, — протянул Отто, не скрывая ехидства. — Ребенок. Ну да. Идрис взглянул на него с любопытством. — Передашь Архив ему? — Разумеется. — Отто отхлебнул вина. Спирт обжег горло, оставляя после себя гадкий привкус дешевого алкоголя, но Отто был слишком взволнован и не обратил внимания. — Мне же так хочется, чтобы дети жертвовали собой. Это определенно тот мир, за который сражался Кевин. Идрис грустно усмехнулся. Отто еще немного выпил. Он ожидал, что алкоголь поможет задурманить голову, но мысли оставались предельно ясными. Путь… оставался предельно ясным. — Я не могу отдать Архив, — сказал он, не поднимая глаз. — После всего, что ты рассказал, теперь уже не могу. Заставить кого-то жертвовать собой, чтобы я мог жить дальше? Нет, Идрис. С меня хватило. Я не позволю никому повторить судьбу Кевина. Не позволю никому принять ответственность за меня. Идрис слегка сощурился — улыбнулся одними глазами. — Как ты выбирал? — не сдержавшись, спросил Отто. — По принципу «кого не жалко»? — О, даже не знал, что у тебя настолько низкая самооценка, — тихо засмеялся Идрис. — Не стоит. Ты позволяешь ярости говорить вместо тебя, но ты ведь выше этого. — Он кивком указал на мастерскую, где минувшей ночью развернулась настоящая борьба за жизнь Аякса. — Я выбрал тебя по двум причинам. Ты достаточно умен, чтобы направить процесс раскола вероятностей. Но кроме того, ты полон решимости идти до конца. Семь лет назад, когда твоя жизнь рассыпалась, когда ты убил своего друга и был переполнен сожалениями, ты выбрал двигаться вперед. Это было нелегко, но ты признал свои ошибки и на протяжении долгих лет прикладывал все усилия, чтобы их исправить. Отто бездумно зачесал назад мокрые волосы. — И что, это все? — Все, — согласился Идрис. — В конце концов ты поставил мир выше собственной боли. И я подумал… — Что я поступлю так еще раз, — горько подхватил Отто. Вместо ответа Идрис лишь тихо выдохнул. Отто подхватил бутылку, чтобы пополнить бокал. Руки слегка тряслись. — Потрясающе.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, Ayanga, 宫奇 Gon — Regression (Instrumental). Ставьте на повтор

Они сидели еще долго. Отто понимал, что должен вернуться в мастерскую. Убраться в операционной. Проверить состояние Аякса. Поговорить с Тевкром, если тот еще не уснул от истощения. Но ему не хотелось уходить. Не хотелось вставать, потому что это значило бы, что выбор сделан, а дорога назад закрыта. — Идрис, — окликнул Отто. — Я слушаю. — Кевин ведь обладает связью со всеми оскверненными и истинными владельцами. А это значит, он может догадаться о том, что я собираюсь сделать. И попытаться меня остановить. Или направить энергию в Архив Бодхи самостоятельно. Наверное, копии из разных вероятностей отличаются друг от друга, но мне кажется, подобная выходка вполне в его духе. Глаза Идриса внимательно следили за тем, как сменяются выражения на лице Отто: от обеспокоенного до мягкого, проникнутого теплотой из-за воссоединения со старым другом. Пускай даже его альтернативной версией. — Давай постараемся не говорить ему правду. Не хочу, чтобы он снова жертвовал собой ради меня. И вообще, знаешь ли, когда люди общаются с умирающими, они начинают вести себя странно. Неестественно. — В уголке губ Отто обозначилась слабая улыбка. — Мне бы этого не хотелось. Пускай… остается собой. Это лучшая из всех его версий.              

Настоящее время

Отто чувствовал ее — энергию, которая собиралась в его руках и медленно перетекала по ним в Архив. Чувствовал он и то, как эта энергия выжигает его изнутри. Она прокатывалась по телу безжалостными потоками, раскалывала его, из-за чего кожа стремительно покрывалась прожилками — золотыми, прямо как Архив Бодхи. Прямо как столпы, которые били ввысь, отрывая друг от друга два параллельных мира. Левую половину тела пронзила резкая боль. Отто склонился, крепко зажмурившись. Его охватила дрожь. Где-то неподалеку вскричал Идрис. Когда Отто рискнул открыть глаза, мир перед ними стал мутным, но даже сквозь эту пелену он различил, как Кевин пытается преодолеть бешеное давление энергии раскола. Может, он хотел быть рядом. Может, хотел и вовсе выбить Архив из руки Отто. Но процесс раскола был не завершен, Кевину все еще следовало концентрировать силу Пламенного Правосудия, поэтому Отто из последних сил крикнул: — Стой, где стоишь! Делай, что должен! Кевин обмер. Его приоткрытые губы дрогнули, словно он силился что-то сказать, а затем сжались. Он отвернул голову. Стиснул рукоять Пламенного Правосудия. Отто хотелось перехватить его взгляд, но им обоим было слишком больно смотреть друг на друга. Поэтому Отто тоже опустил глаза и целиком сосредоточился на Архиве, в который безостановочно вливались разрушительные потоки. — Прости, — шепнул он. — Пожалуйста, прости. Вместе с золотыми прожилками лицо рассекли дорожки слез. Отто окончательно утратил возможность видеть. Чтобы не думать о боли, которая подстегивала его выпустить Архив, потерять контроль, проиграть этот неравный бой, Отто сосредоточился на том единственном, что еще оставалось ему доступно — на фрагментах прошлого. Но не на тех, какие он обычно рисовал в своей памяти, когда в одиночестве дожидался в мастерской новых посетителей. Не на тех, о которых думал, когда глядел на свежие букеты амаллисов. Он вспоминал, как Кевин поддержал его во время операции. Как они сидели на крыльце после трудного разговора с Идрисом, обсуждали одуванчиковое вино, будто старые друзья, строили планы на будущее. Отто уже тогда знал: у него не будет никакого будущего. Но все равно мечтал о нем — или хотя бы о том, что Кевин проживет достаточно долго, чтобы пойти вперед за них обоих. Еще он вспоминал последнюю ночь в «Доле ангелов». Это чувство теплоты, разделенное между всеми, кто собрался под ее сводами, пропахшими чаем и хорошим одуванчиковым вином. Как Венти пел о возвращении домой, о прекрасных местах, до которых только мог добраться вольный ветер, об удивительных встречах и забавных приключениях. О жизни. О том, какой прекрасной она может быть вопреки темноте. Сморгнув слезы, Отто посмотрел в небо. Оно по-прежнему было залито алым цветом, и в нем давно нельзя было различить звезд. Но все это было неважно. Звезды не перестают светить от того, что ты их не видишь. Днем ли, ночью, в мирный день или на грани конца света — они всегда остаются с тобой. Горят в твоей памяти. Зовут за собой. Отто вспомнил, как они сидели на террасе «Доли ангелов» с Кевином и Кадзухой и, подняв головы, ждали, когда небо расчертит хвост падающей звезды. Он улыбнулся. А затем Архив Бодхи треснул. Во все стороны от Отто прокатилась волна. Она оказалась такой сильной, что все присутствующие попадали и проехались по земле, тщетно пытаясь удержаться за выступающие корни селестиального древа. Вероятности раскололись. Отто стоял еще некоторое время. Грудь тяжело вздымалась и опадала. Рука дрожала. Сил удерживать ее на весу больше не было, и она безвольно опала — Архив Бодхи вылетел и остался лежать посреди травы, целиком покрытый темными трещинами. Сквозь пелену перед глазами Отто увидел, как небо вернуло свой прежний свет. И хотя звезд по-прежнему не было видно… Он хотел потянуться навстречу мраку. Может, коснуться небес. Раздвинуть тучи. Напомнить всем собравшимся в долине, что надежда еще жива. Что никакая Бездна не может быть вечной. Но силы окончательно оставили его, и он, закрыв глаза, упал — прямо в подставленные руки Кевина.

Конец музыкального фрагмента

              — А, — слабо сказал Отто. — Ты здесь… Чтобы услышать его, Кевину пришлось наклониться. Отто угасал. Золотые прожилки на его лице мерцали совсем тускло, а глаза лишались знакомого огня. Кевин столько раз видел эту сцену… Но все равно не мог с ней примириться. Он до боли закусил губу. Вокруг что-то творилось. Где-то кричал Принц Бездны. За спиной разрывались элементальные вспышки. Кевин знал, что нужен друзьям, но сосредоточиться на реальности никак не получалось. Отто умирал. Снова умирал. Только теперь он был для Кевина другом — и это оказалось еще больнее, чем прежде. — Послушай. — Отто попытался ухватить его за плечо, но не смог совладать с рукой. — Кев, это место… Здесь была древняя Валентия, здесь скверна… Он закашлялся. В уголке его губ выступила кровь, и Кевин торопливо перехватил его ладонь, крепко сжал в надежде, что Отто еще немного подержится за чужое тепло, за мир живых, побудет здесь еще хотя бы пару минут. — Прорыв… — снова попытался Отто. — Я понял. Пожалуйста, тише. Береги силы. Я обо всем позабочусь. А ты не волнуйся, ладно? Отто устало кивнул. Кевин судорожно выдохнул, понимая, что ведет заведомо проигранный бой. Он закачал головой. Неосознанно, попросту не зная, как примириться с происходящим, как найти в себе силы отпустить. В теле уже собиралась дрожь. Глаза кололо, но Кевин знал, что не сможет заплакать. Сердце охватывало знакомое ощущение ледяной корки, под которой бились запечатанные чувства. Ему на плечо легла рука. Подняв оцепенелый взгляд, Кевин увидел над собой Идриса. Идрис выглядел немногим лучше Отто. Когда Архив раскололся, его силуэт подернулся темной дымкой, и теперь казалось, что Идрис понемногу утекает. Повреждения Небесных ключей напрямую сказывались на оскверненных. Идрису удалось избежать смерти, но и его время в этом мире понемногу подходило к концу. Кевин не сказал ни слова. Раньше он, наверное, стал бы просить о помощи. Но теперь он понимал: Идрис не сумеет помочь Отто. Оставалось только это принять.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Brandi Carlile — This Time Tomorrow (In The Canyon Haze). Ставьте на повтор

Не снимая руки с плеча Кевина, Идрис опустился рядом. Они вместе смотрели на Отто, на то, как скользит по небу его угасающий взгляд, как в уголках его глаз собираются слезы. Кевину хотелось что-нибудь сказать. Пообещать Отто, что на том свете он встретится с Каллен. Или, может, поблагодарить за то короткое время, которое они успели провести бок о бок. За последний бой. За доброту, которую Отто сумел взрастить в своем сердце после смерти Каллен — и которая сегодня стала щитом для целого мира. Но голос отказал, и Кевин мог лишь беспомощно ловить губами воздух в надежде найти в себе силы хоть когда-нибудь заговорить снова. — Кев, — окликнул Отто. — М. — Кевин сглотнул, пытаясь протолкнуть горечь подальше, в темные уголки души. — Я здесь. Что такое? — Я не могу избавиться от ощущения… как будто забыл нечто важное. Кого-то важного. — Отто прикрыл глаза. У него больше не было сил держать их открытыми. — Знаешь… Этот человек был тем, кто протянул мне руку семь лет назад. Тем, без кого я бы никогда не выбрался. Но ни лица, ни имени… Почему я его не помню? Кевин вздохнул. Ветер прохладным порывом коснулся сведенного напряжением лица. Закачали поникшими головами одуванчики. Кевин некоторое время смотрел на них. Затем, протянув руку, осторожно направил к кончикам пальцев элементальную силу. Он не мог вырастить поле амаллисов, но мог в последний раз показать Отто цветы, которые тот так любил — и которые всегда служили для него ниточкой, связующей с Каллен. Может, увидев напоследок знакомые белые лепестки, Отто запомнит этот образ. И там, за гранью, пройдет цветочной тропой к девушке, которая уже десять лет звала его с другой стороны. — Ее звали Элизия, — сказал Кевин, когда элементальная вспышка угасла, и вокруг Отто распустились его любимые цветы. — Она была той, кто подал тебе идею вести дневник. — Элизия… Хорошее имя. Расскажи… побольше? Обычно Кевин избегал говорить об исчезнувших в результате чистки парадоксов, ведь Воображаемое Древо могло повести себя непредсказуемо — даже после раскола вероятностей. Но Отто умирал. Умирающим нет дела до чистки парадоксов. Зато им важно помнить, кто согревал их своим светом, пока они еще были живы. Поэтому Кевин все ему рассказал. Как однажды, семь лет назад, к Отто пришла девушка с чемоданом и зонтом. Она собиралась надолго покинуть родные края, но перед уходом нашла в себе смелость заглянуть к человеку, убившему ее друга. Как эта девушка улыбнулась вместо того, чтобы кричать. Как она простила вместо того, чтобы помнить зло. Как выложила перед Отто чистый дневник и рассказала о своей идее. Как многим позже, когда девушка вернулась из странствий по свету, она заглянула к Отто в мастерскую — и протянула ему руку вместо того, чтобы ударить. Как они восстановили дружбу, пускай это было нелегко, и вдобавок к старым, выцветшим фотографиям на стене мастерской сделали новые — яркие, живые, полные воспоминаний и тепла. Как в конце концов любовь этой девушки уберегла мир от скверны и осталась сиять даже в сердцах тех, кто о ней больше не помнил. И пока Кевин говорил, Отто ушел. Кевин понял это не сразу. Вот он держал на руках живого человека — а вот уже человека больше нет. Только пустая оболочка, лишенная прежнего света. Только обрывки незримой нити, которая совсем недавно связывала две души, а теперь истончилась и лопнула, оставив Кевина в одиночестве. Идрис не стал ничего спрашивать. Когда Кевин осторожно опустил тело Отто в траву и, отстранившись, прикрыл лицо дрожащей ладонью, он подался вперед, заключил Кевина в крепкие объятия. Несмотря на то, что Идрис медленно исчезал, его прикосновения ощущались реальными. Кевин не стал сопротивляться. Уткнувшись Идрису в плечо, он не меньше минуты сидел неподвижно, не зная, сможет ли когда-нибудь оттаять охваченная горькой утратой душа. Все произошло так быстро… Так неправильно. А он, Кевин, ничего не смог сделать для того, чтобы этому помешать. В очередной раз судьба совершает знакомый оборот. Отто умирает. А Кевин остается — и живет дальше, втиснув в сердце очередную потерю. — Могу я кое-что показать тебе? — ласково спросил Идрис. Кевин отстранился, кивнул. Глаза горели, но слез по-прежнему не было, и он раздраженно потер переносицу. Рука Идриса с осторожностью опустилась в карман Отто, и он извлек на свет дневник в коричневой обложке. Дневник казался старым. Его обложки явно касались множество раз. Кевин припомнил, что уже видел дневник раньше, в мастерской Отто, где он занимал почетное место рядом с букетом амаллисов. Идрис протянул дневник Кевину. Кевин вздохнул, но все же взялся за дневник. Руки дрожали. Чтобы не тонуть в чувствах, он распахнул дневник поспешно, на первой попавшейся странице — и тут же увидел вереницу имен. Те, что тянулись слева, были записаны неуверенно, как если бы в те дни Отто не знал, сумеет ли когда-нибудь искупить свою вину перед миром. Те же, что виднелись в колонке справа… Кевин провел по ним рукой. Буквы ощущались шершавыми. Кевин мог бы наощупь определить каждую из них. С каждым именем Отто обретал все больше уверенности, с каждым именем все тверже шагал в будущее, точно зная, что не остановится, пока не доберется до конца. Кевин пролистал до последней страницы. В правом столбце не хватало двух имен. Отто не успел закончить дневник. Но это отнюдь не значило, что он не завершил начатое. Поразмыслив, Кевин порылся в карманах плаща и отыскал там обломок карандаша. Грифель затупился, но все еще был способен выводить слова. Мельком взглянув на Идриса, Кевин вписал в правый столбец имя «Кэйа Альберих». — Что насчет последнего имени? — спросил Идрис. Глаза Кевина скользнули к левому столбцу. Ожидаемо. «Кевин Каслана». Кровавый путь Отто прервался именно после этой смерти. И даже спустя семь лет он задавался вопросом, какое имя сможет вписать в правый столбец последним. — В конце концов ты решил не выбирать имени вовсе, да? — прошептал Кевин. Кончик карандаша коснулся бумаги. Кевин решился взглянуть на Отто, на его лицо, которое приобрело усталое, но умиротворенное выражение. Рука задрожала. Пожалуй, впервые Кевин был охвачен горечью не по той версии Отто, что осталась в его родном мире. Ему не хватало этого Отто. Того, с которым они хорошо друг друга понимали. С которым могли бы построить нечто новое, оставив руины прошлого в прошлом. Идрис накрыл ладонь Кевина своей. Кевин потер глаза — те по-прежнему невыносимо горели. Затем, выдохнув, он все же вывел в правом столбце имя. «Тейват». Идрис кивнул. Кевин бездумно сунул карандаш обратно в карман, даже не заметив, как промахнулся. Закрыл дневник. Несколько секунд подержал его в руках. Прощаться он не умел, поэтому просто положил дневник на грудь Отто и в последний раз сжал его теперь уже безжизненную руку. — Все, Отто. Ты закончил дневник. Так что не задерживайся в этом мире. Иди дальше. Иди… к Каллен. Понимая, что больше не выдержит и секунды, Кевин рывком поднялся, снова потер глаза. Идрис наблюдал за ним. На дне его взгляда таилась жалость, но выказывать ее Идрис не решился. — Битва еще не окончена, — твердо сказал Кевин. — Да. — Отто предупредил о возможном прорыве. Надо остановить Принца Бездны. Надо положить этому конец. — Кевин призвал Пламенное Правосудие, ощутил, как подстегивает к действиям раскаленная рукоять. — Идрис… Сколько у тебя времени? Идрис одарил Кевина грустной улыбкой. — Достаточно, чтобы пройти с тобой этот путь до конца. Кевин перевел на него взгляд. Сквозь сознание проносились чужие воспоминания. Кевин не мог сосчитать, сколько раз Идрис стоял вот так с Ареем, сколько раз они отправлялись в бой, точно не зная, суждено ли им вернуться живыми. Пытаясь отделить себя от оскверненных, от истинных владельцев, Кевин покачал головой. — Я не Арей. — Я знаю это, — мягко ответил Идрис. — Мы все это знаем. А если не веришь мне, обратись к нашей связи — она не даст соврать. — Идрис наконец встал, поравнялся с Кевином, не сводя задумчивого взгляда с селестиальной кроны. — Мы следуем за тобой не потому, что ты на кого-то похож. А просто потому, что ты — это ты. Этого вполне достаточно. Кевин тихо хмыкнул. «Ты — это ты». Наверное, было бы правильно просто вскинуть клинок и пойти вперед. Без колебаний, без сожалений. Оставив прошлое за спиной. Но Кевин был Кевином. Неизменный закон, проверенный тысячелетиями. Поэтому перед тем, как сделать шаг навстречу последнему сражению, он обернулся и задержал на Отто прощальный взгляд. Бутоны амаллисов покачивались на ветру. Окруженный цветами, Отто казался спящим рыцарем из легенды — Кевин слышал такие в других мирах. Обычно они сулили, что однажды, когда наступит нужное время, рыцари проснутся и вновь встанут на защиту мира. Но Отто не был спящим рыцарем. Он был человеком, который когда-то готов был принести в жертву целый мир, а в конце концов отдал ради мира себя. Кевин ошибался. Судьба… относительное понятие. Она может казаться неизменной, но на самом деле люди обладают силой строить ее самостоятельно. Своими решениями. Своими поступками. Обращаясь к своей боли или к своей любви, выбирать, куда они хотят следовать. Прощаясь, Кевин кивнул. В знак уважения и благодарности за все, чему Отто успел его научить. Затем, подняв Пламенное Правосудие, он решительно бросился туда, где ему давным-давно полагалось быть.

Конец музыкального фрагмента

             

Во время раскола вероятностей

Отравленный, Принц Бездны обрел невиданное прежде могущество. Итэр двигался быстро, но уже через пять минут боя по его плечу протянулась длинная кровавая борозда, а поперек горла встал тягучий комок с отчетливым привкусом скверны. Цзиньхуа и Екатерина бились рядом. Иногда они сражались с Принцем Бездны, иногда брали на себя подступающих врагов, чтобы не дать никому подкрасться к Итэру со спины. Итэр понимал: в текущих условиях Принца Бездны ему не одолеть. Аномалии в артериях земли мешали использовать элементальную энергию. Клинок же не мог противопоставить ничего скверне. Наверное, врожденные силы могли бы. Но они не слушались, все еще не слушались! Итэр прошел путь до конца, он видел смерть одной сестры, он нашел другую — а силы по-прежнему отказывались подчиняться, словно даже после всего пережитого Итэр не пришел к внутреннему согласию. Их с Принцем Бездны клинки столкнулись. Справа от Итэра в воздух взметнулась черная волна. Итэр нырнул в сторону, прыжком ушел от новой атаки, пошатнулся, восстанавливая хрупкое равновесие. Раненое плечо пульсировало, умоляя прекратить сражение. Но Принц Бездны не давал возможности выдохнуть. Он пытался прорваться к селестиальному дереву, туда, где истинные владельцы уже объединяли Небесные ключи. Итэр бросился наперерез. Ощутив, как ненадолго стабилизировался поток Крио энергии, он сотворил над головой ледяные шипы, один за другим метнул их в сторону Принца Бездны. Принц Бездны без труда отбил атаку черным барьером. — Ты должен меня понимать! — едва ли не со слезами на глазах выкрикнул он. — Ты обрел свою сестру. Дай мне обрести мою. — Твоей сестры больше нет! — отозвался Итэр. Принц Бездны замотал головой, показавшись в этот момент беспомощным мальчишкой. Впрочем, ощущение было обманчивым. Собравшись с силами, он снова кинулся к дереву, и Итэру снова пришлось скрестить с ним клинки. — Ты не понимаешь, что делаешь, — сказал Итэр. — Напротив, я прекрасно это понимаю, — ответил Принц Бездны. За спиной Итэра сформировалась черная плеть. Но прежде, чем она успела атаковать, Екатерина одним рывком сократила дистанцию и перерубила плеть уверенным взмахом ледяного клинка. Принц Бездны вскинул сжатый кулак. Рассеченная Екатериной скверна стала собираться вместе, принимать человеческие очертания. Екатерина без страха шагнула ей навстречу, вновь атаковала, не позволяя скверне сформироваться. — Не мешайтесь! Кто вы вообще такие? — не сдержался Принц Бездны. — Те, кого не напугать скверной, — усмехнулась Цзиньхуа. Багряные глаза Принца Бездны вспыхнули. Подчиняясь его воле, несколько Вестников развернулись. Прорези на их масках тоже пылали багрянцем. Итэр ожидал, что Принц Бездны призовет их на свою сторону, но вместо этого он снова вскинул кулак, и Вестники вдруг влетели друг в друга, стремительно меняя очертания. Екатерина выругалась, побежала навстречу Вестникам, но было уже слишком поздно. Выпустив во все стороны упругий импульс, они слились воедино — и обратились многоглавым чудовищем. — Я возьму его на себя! — вскричала Екатерина. — Сражайтесь! Итэр с Цзиньхуа встали спина к спине. Итэр следил за движениями Принца Бездны. Цзиньхуа не спускала глаз с подступающих гончих разрыва. Затем они разошлись. Цзиньхуа подскочила к оскверненной стае. Итэр в очередной раз преградил Принцу Бездны дорогу. Тот вскричал, уже не скрывая ярости, в неистовстве бросился к Итэру, целя клинком в его сердце — и в этот самый момент Небесные ключи соединили силы. Бешеная энергия вырвалась из раскола между вероятностями. Итэра с Принцем Бездны разнесло в разные стороны. Итэр прокатился по траве, попробовал встать, но его тут же прижало обратно необузданным потоком ветра. Ветер бил по ушам с такой силой, что казалось, будто сознание вот-вот лопнет. Итэр закрыл голову руками. «Нет, нельзя!» С трудом преодолевая давление сумасшедшего шквала, он приподнялся, пытаясь отыскать взглядом Принца Бездны. Ветер вырывал из глаз слезы, хлестал по телу, но Итэр, не позволяя себя опрокинуть, вонзил в землю острие клинка. Он не даст Принцу Бездны пройти. Принц Бездны быстро оправился от удара. Он вскочил на ноги, пошатнулся, но устоял, на долю секунды прижал ко лбу почерневшую руку. Затем их с Итэром взгляды схлестнулись. Лицо Принца Бездны исказилось, черты ожесточились, приобрели демоническое выражение. Правый глаз затопила тьма. Несколько мгновений Принц Бездны стоял, раскачиваясь, словно прохудившаяся мачта во время шторма. А затем он бросился вперед, и Итэр, выругавшись, подтянул свое тело наверх, следом за клинком, и тоже побежал через терзаемую ветром долину. Они с Принцем Бездны добрались до барьера вокруг истинных владельцев одновременно. Итэр не стал тратить время — он просто обрушился на противника, повалил на землю, и они с Принцем Бездны покатились по траве, как дворовые мальчишки в разгар глупой драки. Принц Бездны бросился в Итэра чередой темных вспышек. Итэр сумел уклониться от нескольких. Еще одну он поймал плечом, вторую — бедром, в котором тут же вспыхнула острая боль. Тело горело. Стараясь не думать об этом, Итэр вжал Принца Бездну в землю. Принц Бездны сопротивлялся отчаянно. Итэр с не меньшим отчаянием держался за необходимость выстоять хотя бы до раскола вероятностей. Они не могут упустить такой шанс. Всем и без того пришлось отдать слишком много. — Я убью тебя, — выдохнул Принц Бездны. В тот момент, когда эти роковые слова сорвались с его губ, по траве прокатилась еще одна волна. Итэра подхватило и, перевернув в воздухе не меньше трех раз, швырнуло об землю. Принц Бездны остался лежать, потрясенно глядя, как угасает прежде пылавший в руках Отто Архив Бодхи. Все было кончено. Вероятности раскололись. Итэр не сдержал вздоха облегчения. Теперь… Он встал, с трудом преодолев дрожь в ногах. По виску сбегала кровь. Раны хором напоминали о себе, отчего мысли становились тягучими, а движения — замедленными, вялыми, как у человека в разгар болезни. Теперь осталось только выжить.               Все было кончено. Вероятности раскололись. Принц Бездны не сдержал вздоха боли. Теперь… Несколько секунд, показавшихся вечностью, Принц Бездны лежал посреди пожухлой травы. Со стороны дерева Веннессы доносились голоса. Силы Ордена уже устремились туда, через треснувший барьер Кевина, но Принц Бездны давно потерял уверенность в победе. Теперь у него уже ничего не осталось. Он медленно сел, отыскал взглядом Итэра. Некоторое время они смотрели друг на друга, не двигаясь, приценивались, будто бойцы перед началом дуэли. Вот-вот оба вскинут оружие, рванутся в атаку, намереваясь застать противника врасплох… Но пока оружие опущено, дуэль еще не началась, и у них есть время поговорить — как если бы в разговорах осталась хоть капля смысла. — Что вы сделали? — прохрипел Принц Бездны. — Моя сестра… — Мертва, — безжалостно оборвал Итэр. Принц Бездны не сумел найтись с ответом. «Мертва». Это слово эхом отскакивало от границ сознания, уносилось в самые его глубины — туда, где уже раскрыла глаза та Люмин, что преследовала Принца Бездны с момента слияния вероятностей. Его личный демон в обличии сестры. Принц Бездны прижал ладонь к разгоряченному лбу. Мысли путались. «Что я делаю? Я чуть не разрушил мир!» — кричала одна часть сознания. «Что ты делаешь? Мы должны довести начатое до конца!» — кричала вторая. А Принц Бездны барахтался между ними, не зная, за какой следовать. — Послушай. — Итэр выпрямился, оперевшись на клинок. По его телу прокатывались волны дрожи: он сопротивлялся боли из последних сил. — Хватит притворяться, что делаешь это ради Люмин. Мы оба знаем, это ложь. Дело не в ней — дело в тебе. Ты чувствуешь себя настолько виноватым перед ней, что просто не можешь жить с этим дальше. Сердце подталкивает тебя сделать хоть что-нибудь, а разум не знает, как можно все исправить, вот и цепляется за иллюзорные возможности. Принц Бездны провел ладонью по лицу, вздрогнул, увидев собственную руку — почерневшую, иссеченную красными прожилками. Он словно впервые взглянул на себя со стороны. Брови Итэра изогнулись. Он прижал руку к сердцу, заговорил, не скрывая горечи в голосе: — Я понимаю. Когда я думал, что моя сестра умерла, я тоже бросился в омут с головой. Просто мы сходили с ума по-разному. Ты пытался ее вернуть. Я пытался забыться в бою и, если представиться такая возможность, искупить свою вину великой жертвой. Принц Бездны продолжал смотреть на свою руку. Прожилки змеились, и вместе с ними копошилась в сознании скверна. Из глубин разума на Принца Бездны неотрывно смотрели багровые глаза Люмин. — Но все может быть иначе, — продолжил Итэр. — Тебе совсем необязательно… — Скажи. Итэр запнулся. Голос Принца Бездны прозвучал холодно, короткое слово рухнуло ледяным кинжалом. Принц Бездны наконец оторвался от созерцания своей руки, стиснул ее в кулак. — Как так получилось? Я знал, что твоя Люмин — не моя сестра, но все равно прилагал все необходимые усилия для ее защиты. Ты думал, что моя Люмин — твоя сестра. И ты позволил ей уйти. — Он рывком поднялся. Тьма понемногу затягивала левый глаз, и весь мир становился выцветшим, с редкими багряными всполохами. — Почему ты не защитил ее? Почему дал умереть у тебя на руках?! Итэр отшатнулся. Краски схлынули с его лица, и только янтарные глаза пылали с прежней яркостью. Он закусил губу. А затем, вдруг стряхнув с себя оцепенение, шагнул вперед, стиснул руки в кулаки. — Ты думаешь, я ее не защищал?! В его голосе впервые прозвучал гнев. Несмотря на боль, он выпрямился и заговорил еще громче, чем прежде. — Я пытался понять ее. До самого конца я бился за то, чтобы она удостоила меня своим вниманием, объяснила, какая боль ее терзает. Я предлагал ей помощь. Я был рядом с ней даже тогда, когда она пыталась меня убить. Когда она ломала мир в надежде оттуда выбраться. Я был с ней до самого конца, держал на руках ее тело — именно потому, что это было то единственное, что я мог для нее сделать! Итэр сделал еще один шаг вперед. Его глаза загорелись ярче. В руках зародился какой-то неуловимый импульс: Принц Бездны сощурился, но так и не смог понять, был ли он вспышкой элементальной энергии. — Я не могу помочь тому, кто раз за разом отказывается от помощи. И не могу нести ответственность за чужие решения. Люмин сама выстроила свой путь. Она сама решила отдать свою жизнь ради мира. Я сделал все, что от меня зависело, а за все остальное… — Он поднял клинок. — За все остальное нести чувство вины больше не намерен! Когда эти колкие, но вместе с тем решительные слова сорвались с его губ, по лезвию его клинка прокатилась золотая волна. Глаза Принца Бездны изумленно расширились. Неужели к Итэру возвращались его прежние силы? Но почему? Что он такого сделал? Разве это справедливо? Принц Бездны так нуждался в них, когда остался один после бедствия в Каэнри’ах. Он раз за разом взвывал к свету, но свет оставался к нему глух. А Итэр… Итэру было достаточно прочитать тираду, и свет вернулся к нему?! Ему на плечо легла рука иллюзорной Люмин. — Мир несправедлив, Итэр. Тейват погряз в своей жестокости. Он выбирает себе любимчиков… А остальных сметает за ненадобностью, как пешки с шахматной доски. Тебя это устраивает? — Нет, — прошептал Принц Бездны. — Тогда расправь плечи, мой Судья. Пора вынести этому миру приговор. И Принц Бездны, следуя за этим голосом, выпрямил спину. Его тело в одночасье почернело целиком. Лишь красные прожилки, пылающие гневом глаза да россыпь пшеничных волос — вот и все, что выделялось на фоне этой непроглядной тьмы. Концентрируя в клинке силы света, Итэр кинулся навстречу Принцу Бездны. А Принц Бездны медленно поднял руку. Ему больше не хотелось никуда спешить. Целый мир сегодня оказался в его распоряжении, и он разберет его по кусочкам — методично, фрагмент за фрагментом очищая Тейват от лжи, от божественного бесчестия, от его несправедливости и его боли. Вздыбилась, покорная силе Принца Бездны, черная волна. Итэр уверенно рассек ее пылающим клинком, проскочил через образовавшийся разрыв… А уже через миг чернота за его спиной собралась воедино и, обернувшись копьем, пронзила Итэра насквозь.               Люмин уже не чувствовала рук, когда ей наконец удалось пробиться сквозь плотные ряды Ордена Бездны туда, где ее настоящий брат вел ожесточенный бой против фальшивого. Сердце грохотало в груди. Люмин не могла сказать, почему: от страха за Итэра или от предвкушения возмездия. Она устала. Скверна безжалостно отнимала силы. Люмин давно очистилась, но почему-то темная энергия по-прежнему имела над ней власть, нашептывала, подталкивая к кровопролитию, к жестокости — Люмин даже не догадывалась, что за монстр прятался в дебрях ее измученной испытаниями души. Скверна подталкивала стать этим монстром. Люмин сопротивлялась. Она изо всех сил сосредотачивалась на воспоминаниях о друзьях, о Сяо. Сияние его золотых крыльев служило для нее маяком не только во тьме долины — во тьме ее собственного сердца. А потом… Потом она вырвалась к остаткам барьера и хотела уже без раздумий броситься к Принцу Бездны, когда вдруг замерла, не в силах сделать и шага. Итэр, подхваченный скверной, висел прямо в воздухе. Из его спины торчало древко черного копья. Из груди выглядывало острие. Итэр застыл, словно кто-то остановил вокруг него ход времени. А затем, когда Принц Бездны жестом подозвал копье к себе, рухнул на землю, даже не сумев вскрикнуть. Глаза Люмин заволокли слезы. Грохочущее сердце обмерло, и на несколько мгновений Люмин показалось, что она вывалилась из собственного тела и теперь наблюдает за происходящим со стороны. А затем ощущение реальности вернулось. Вместе с тем в сердце поднялась волна выжигающей ярости. Боль промчалась сквозь душу стрелой — и обернулась разрушительной силой, которую Люмин больше не могла сдерживать. — Я убью тебя!!! — взревела она. И, сбросив с себя обременительные оковы прежнего «я», бросилась к Принцу Бездны.

UNSECRET, Krigarè — Vendetta